Три события сошлись в один день, 13 апреля. На заседании правительства России был принят за основу базовый прогноз Министерства экономического развития на 2017–2020 годы, который предусматривает, в частности, среднюю цену российской нефти в 2017 году на уровне 45,6 доллара за баррель (для сравнения, в январе – марте она составила в среднем 52 доллара), на 2018-й – 40,8 доллара, 2019-й – 41,6 доллара, 2020-й – 42,4 доллара. В тот же день первый заместитель председателя Центрального банка России Ксения Юдаева, выступая на форуме в Москве, напомнила о базовом прогнозе Банка, предусматривающем снижение цен на нефть в краткосрочной и среднесрочной перспективе до 40–45 долларов за баррель (сегодня – 55–56 долларов).

​И в тот же день очередной обзор мирового рынка нефти представило Международное энергетическое агентство (подразделение Организации экономического сотрудничества и развития – ОЭСР, объединяющей на сегодня 34 наиболее индустриально развитые страны мира). В нем, с одной стороны, шла речь о снижении прежних оценок роста общемирового спроса на нефть, а с другой – о том, что нефтяной рынок уже близок к восстановлению на нем баланса спроса и предложения. Что, в свою очередь, предполагает поддержку ценам. Возможные истоки таких расхождений в оценках обсуждаем с российскими экспертами нефтяного рынка.

Международное энергетическое агентство (МЭА) чуть понизило свой прежний прогноз темпов роста общемирового спроса на нефть в 2017 году. Отметив при этом, что такого рода замедление темпов может быть отмечено уже второй год подряд.

– Но что более значимо для нефтяного рынка и цен на нем – то, что темпы роста спроса могут замедляться или что сам рост этого спроса, тем не менее, продолжается?

Андрей Полищук, аналитик австрийского банка Raiffeisen, Москва:

– Здесь главным фактором является все-таки то, что рост спроса продолжается, пусть его темпы и замедляются. Ведь они по-прежнему довольно высоки. Даже по новым оценкам МЭА, на 2017 год ожидается рост общемирового спроса на 1,3 млн баррелей в день (текущий спрос – примерно 98 млн баррелей в сутки. – РС). А это – существенный объем. Для сравнения, Россия добывает в день около 10 млн баррелей нефти.

– МЭА указывает, что ключевым фактором снижения прежних оценок роста спроса на нефть стало не только замедление его темпов в самих странах ОЭСР, но и в крупных развивающихся экономиках – таких как Россия и Индия. Однако в России за три года кризиса любой рост спроса уже давно замедлился, а теперь, когда спад экономики сменился ее стагнацией, а возможно – и возобновлением небольшого роста, следовало бы, наоборот, ожидать и соответствующего ускорения спроса на энергоносители…

Василий Танурков, заместитель директора группы корпоративных рейтингов Аналитического кредитного рейтингового агентства (АКРА):

– Думаю, это следует понимать иначе… Речь идет не о снижении темпов роста спроса, а о снижении самих его оценок относительно предыдущих оценок. То есть предыдущий прогноз МЭА предполагал рост общемирового спроса на нефть на 1,4 млн баррелей в сутки, а теперь они снизили его до 1,3 млн баррелей. И поясняется, что прежний прогноз не оправдывается теперь ввиду того, в частности, что не так быстро растет спрос в России или Индии, как экспертам агентства представлялось еще в начале года. То есть речь идет о пересмотре самих прежних оценок.

​– Судя по данным МЭА, сегодня накопленные в мире запасы добытой нефти на 10–12% превышают среднегодовые уровни последних пяти лет. И само наличие явно избыточных запасов оказывает дополнительное давление на текущие нефтяные цены – наряду, конечно, с сохраняющимся превышением нынешнего ее предложения над реальным спросом. И тем не менее, агентство вновь повторяет свой тезис о том, что мировой рынок нефти в целом близок к достижению баланса на нем спроса и предложения. Упоминая при этом и фактор действующего соглашения стран ОПЕК и не-ОПЕК о временном сокращении добычи…

Андрей Полищук:

– Рынок, как мне представляется, действительно близок к балансу. В первую очередь – за счет сокращения добычи в странах ОПЕК и других, включая Россию. Хотя и положение это – довольно шаткое. Ведь если соглашение не продлят и на второе полугодие, то мы увидим одновременный рост добычи и в странах ОПЕК, и в России, и в США, что может привести к падению цен на нефть. Накопленные запасы нефти сегодня действительно гораздо выше, чем в среднем за последние годы, однако соглашение ОПЕК и не-ОПЕК уже привело к заметному их сокращению. Пусть и не к такому, на какой эти страны рассчитывали, но все же эффект от сокращения добычи уже проявился – и в ценах, и в накопленных в мире запасах нефти.

​– Агентство ожидает также, что добыча нефти в США, ни в каких соглашениях о ее сокращении не участвующих, в 2017 году вырастет примерно на 8%. Но, если исходить из прогнозов МЭА о скором восстановлении баланса на мировом рынке нефти, получается, рост американской добычи, чего, вроде, больше всего и опасались, пока может оказать на него куда меньшее влияние, чем временное ее сокращение странами ОПЕК и не-ОПЕК?

Василий Танурков:

– Насколько я понимаю, во всех расчетах МЭА и не предполагается продление этого соглашения. То есть речь в них идет о восстановлении баланса на рынке даже без него. Здесь необходимо учитывать и сезонность спроса на нефть. Первый и второй квартал – это традиционно минимальный уровень спроса в течение года, тогда как в третьем-четвертом кварталах обычно происходит его скачок. Собственно, это видно и по оценкам самого МЭА: во втором квартале 2017 года общемировой спрос на нефть составит в среднем 95,9 млн баррелей в сутки, а третьем – уже 97,1 млн баррелей, то есть прирост всего за три месяца составит почти 1,3 млн баррелей. И в четвертом квартале этот рост продолжится.

Получается, что рост спроса на нефть в любом случае превзойдет темпы роста добычи в США. И если, возможно, не будет продлено соглашение ОПЕК и не-ОПЕК и эти страны вновь начнут наращивать добычу, даже в этом случае очень велика вероятность, что рынок окажется в состоянии дефицита уже в третьем квартале года. Причем это уже будет “устойчивый” дефицит, то есть не связанный с какими-то временными соглашениями добывающих стран.

​– Но вы говорите о возможном дефиците лишь по текущему предложению, что и само по себе пока не факт. А ведь есть еще и избыточные накопленные запасы нефти, которые так же быстро сокращаться явно не будут…

Василий Танурков:

– Этот дефицит будет восполняться как раз из накопленных запасов. Соответственно, они будут сокращаться. В принципе, для того чтобы накопленные запасы нефти вернулись к некоему исторически среднему уровню, потребуется примерно шесть месяцев, может быть, несколько больше. А в том случае, если соглашение о сокращении добычи продлят и на второе полугодие, это произойдет, конечно, намного скорее.

Андрей Полищук:

– Я бы сказал, что в среднесрочной перспективе, то есть до конца 2017 года, это соглашение – наверное, ключевой фактор для цен на нефть. Если оно не будет продлено, то страны ОПЕК могут добавить более одного миллиона баррелей в сутки своей добычи, да еще и Россия наверняка несколько сотен тысяч баррелей добавит… То есть дополнительные объемы нефти, которые могут оказаться тогда на рынке, сопоставимы с приростом всего мирового спроса на нефть в 2017 году, который МЭА оценивает теперь в 1,3 млн баррелей. И в этом случае цены вполне могут вновь упасть ниже 40 долларов.

Однако я полагаю, что и Саудовская Аравия, и Россия, как крупнейшие участники соглашения, все-таки рассчитывают сохранить цены хотя бы на уровнях около 50 долларов за баррель. А раз так, то соглашение в каком-то виде может быть продлено. Возможно, какие-то страны будут исключены из него, так как не полностью выполняют свои обязательства. Возможно, и сами лимиты добычи тоже будут пересмотрены для некоторых стран, в том числе для России. Так как Россия и может, и готова вновь увеличить добычу.

​– Если в целом говорить о текущих оценках Международного энергетического агентства, то создается впечатление, что цены на нефть, скорее, падать не будут, так как возникают новые факторы их поддержки. Но при этом и очень многие аналитики, и, как видим, российские экономические ведомства больше говорят о грядущем снижении цен, причем весьма существенном. В чем, на ваш взгляд, истоки столь разительно противоречивых, полярных по сути оценок?

Василий Танурков:

– Здесь можно говорить о двух факторах. Первый – сроки для этих оценок. Если не будет продлено соглашение о сокращении добычи, то, вероятно, цены на нефть в какой-то момент упадут. И сложно сказать, где там будет “дно”. Но и говорить о том, что это – долгосрочное падение, нельзя. То есть когда МЭА не ожидает падения цен на нефть, речь идет именно о долгосрочных оценках. Когда же эксперты говорят о том, что цены на нефть могут упасть, то скорее речь идет именно о краткосрочном падении, а не о какой-то долгосрочной тенденции.

– Но при этом правительство России исходит из их предстоящего существенного снижения по сравнению с нынешними. Причем – сразу на четыре ближайших года…

Василий Танурков:

– В какой-то степени – это просто перестраховка. Так много параметров экономической политики в России зависит от уровня цен на нефть, что проще перестраховаться и заложить в планы “консервативный” сценарий.

Андрей Полищук:

– Думаю, что проблема главным образом в том, что эти оценки даются для разных периодов времени. МЭА, скорее, говорит о более долгосрочном периоде, в течение которого спрос на нефть будет расти плюс-минус теми же темпами, что и в 2017 году. Соответственно, рост спроса поддержит цены на нефть и, возможно, даже приведет к их росту. В то время как в отношении ближайших месяцев идет разговор о том, что дисбаланс на рынке может сохраниться и даже увеличиться, если соглашение ОПЕК и других добывающих стран не будет продлено. И мы столкнемся с существенным ростом добычи нефти в мире, тогда как рост спроса на нее все-таки ограничен. Соответственно, цены могут снизиться.

​Василий Танурков:

– Второй фактор – темпы восстановления нефтедобычи в США. Здесь оценки очень сильно разнятся. МЭА, да, прогнозирует ее прирост в этом году. Однако более долгосрочный прогноз агентства предполагает, что к 2022 году добыча в США вырастет лишь на 1,4 млн баррелей в сутки к уровню 2017 года (по текущему прогнозу Министерства энергетики США, нефтедобыча в стране в 2017 году составит в среднем 9,2 млн баррелей в день, в 2018-м – 9,9 млн баррелей. – РС). А это – очень невысокие темпы. Хотя каким образом эксперты МЭА приходят к таким заключениям – очень большой вопрос…

Но что касается тех экспертных прогнозов, которые предполагают “взрывной” рост добычи в США (что, собственно, и является основным риском для рынка нефти), то зачастую они являются просто инерционными. То есть берется тренд роста добычи, скажем, за последние полгода и просто продлевается в будущее.

– Но ведь и сам этот тренд напрямую зависит от динамики мировых цен на нефть…

Василий Танурков:

– Да, эти темпы “завязаны” именно на цены… И когда МЭА прогнозирует относительно низкие темпы роста добычи в США на 2018–2022 годы, это предполагает и относительно низкие темпы роста цен. Скажем, цена нефти на 2022 год прогнозируется на уровне около 58 долларов за баррель. При этом само агентство заявляет, что если цены будут расти быстрее – например, до 80 долларов за баррель, то и темпы роста добычи в США могут оказаться вдвое выше. То есть если при ценах к 2022 году в 58 долларов за баррель МЭА прогнозирует рост добычи в США на 1,4 млн баррелей к уровню 2017 года, то при 80 долларах за баррель – прирост уже более чем на 3 млн баррелей в сутки.