- Молодой драматург делает мгновенный слепок с реальности. И если сегодня, вчера или в 2014 году на повестке война на востоке Украины, то к нам мгновенно приходит много пьес, в которых это отражается.
- Одна из важных тем – тема страха. Люди уносят мобильные телефоны в соседние комнаты, когда говорят. Так или иначе, они думают о постоянном наблюдении за ними.
- Мы даже не всегда можем понять, о чем они думают, но результат бывает завораживающим.
- То, что театры не ставят современную драматургию, вполне объясняется политической токсичностью современного материала. Талантливый автор - это, прежде всего, художественная правда, проявленная в пьесе. И эта правда, конечно, сильно отличается от той правды, которую нам показывают по телевидению.
- Два года назад словосочетание "женщина-драматург" звучало как ругательство. А сейчас этим можно гордиться.
Тамара Ляленкова: Сегодня речь пойдет об образах и сюжетах, которые стали ключевыми в современной российской драме. Во всяком случае, в этом сезоне, с точки зрения молодых драматургов, принявших участие в фестивале "Любимовка".
На конкурсную часть было прислано 646 пьес из разных, не только российских регионов, в афишу попало меньше сорока. Их обзор я попрошу сделать арт-директора фестиваля Евгения Казачкова, а личными впечатлениями поделится сценарист, драматург Мария Огнева.
Тамара Ляленкова: Мария не первый раз участвует в фестивале, в этом году - с пьесой "За белым кроликом". Маша, ваш посыл как автора - это личные переживания, впечатления или острая для всех тема?
Мария Огнева: Пьеса "За белым кроликом" была реакцией на реальные события – изнасилование и убийство двух девушек. Я не знала, как это пережить и с помощью пьесы попробовала отрефлексировать. Наверное, с момента предыдущей пьесы, которая читалась на "Любимовке" в 2016, я начала понимать, что, возможно, это мой путь - писать о личном опыте, и через него говорить с людьми, которым он близок. Потому что и со "Спойлерами" и с "Белым Кроликом" у меня был страх, что зритель скажет: "Да, мы услышали твой личный опыт. И что? Зачем нам твой внутренний мир?" Но каждый раз пьесы находят отклик.
Читка пьесы "За белым кроликом"
Тамара Ляленкова: Есть какие все-таки общие тенденции. И о них рассказал сценарист, драматург, соорганизатор фестиваля Михаил Дурненков.
Михаил Дурненков: Какой-то конкретной определенной темы нет, потому что автор делает мгновенный слепок с реальности. И если сегодня, вчера или в 2014 году на повестке война на востоке Украины, то к нам мгновенно приходит много пьес, в которых это отражается. Если что-то
это живой срез репортажей из каждой точки страны
происходит на внешнеполитическом или внутреннем фронте, что волнует общество, автор не может себя остановить и пишет об этом. Так что, по сути, это такой живой срез репортажей из каждой точки страны. Когда я читаю эти пьесы, то вижу, как люди из разных слоев общества, из разных социальных групп и страт, описывают мир вокруг себя. И у меня возникает такое объемное видение, чем на самом деле живет страна.
Евгений Казачков: Далеко не все молодые драматурги действительно хотят и пытаются быть камертонами времени и общества. Есть люди, которые живут в своем мире, и мир этот уникален, загадочен, и они не думают о том, как их воспринимают со стороны, но наши отборщики смотрят и говорят: "Ага! Это может быть интересный факт художественной жизни". Я говорю не о сумасшедших графоманах, а о людях, которые пытаются сделать что-то интересное, но не думают в этот момент об обществе или о себе. Мы даже не всегда можем понять, о чем они думают, но результат бывает завораживающим.
Тамара Ляленкова: Мне-то как раз показалось, что они рефлексируют свои переживания, может быть, в силу того, что у них нет какого-то своего жизненного большого багажа. Может быть, как раз молодые используют свою внутреннюю рефлексию для того, чтобы цеплять какие-то важные темы.
Анна Агапова, драматург, Санкт-Петербург: Самой актуальной для меня на сегодняшний день является тема страха в нашей стране. Я замечаю, что люди уносят мобильные телефоны в соседние комнаты, когда говорят. Так или иначе, они думают о постоянном наблюдении за ними. Еще года два назад я не замечала такой массовой паранойи, страха высказываться. Тема неравенства тоже кажется мне актуальной. И это неравенство, которое проявляется в мелочах здесь и сейчас, что страшно.
Тамара Ляленкова: Женя, достаточно часто возникает тема соцсетей и Интернета. Как драматургу это предъявить, а режиссеру показать?
Евгений Казачков: В Интернете нет людей. Просто люди пользуются Интернетом. Например, пришло письмо. Его можно прочитать вслух, можно показать на экране, можно разыграть. Режиссерские средства сегодня ничем не ограничены. А поскольку общение посредством Интернета занимает огромную часть нашей жизни, то невозможно не переносить его на сцену.
Мария Огнева: Наверное, лет 5-7 назад, когда начался бум пьес про Интернет-общение, СМС-переписку и так далее, это казалось немного странным. Но за это время я уже видела огромное количество спектаклей, где это решено всевозможными способами. Сейчас это уже даже не новаторский ход - показать чью-то переписку, и из этой переписки будет состоять пьеса.
Тамара Ляленкова: Достаточно часто возникает такая тема как терапия, психотерапия. Театр и раньше не то, чтобы лечил, но помогал человеку жить. Может быть, сейчас инструменты другие? Или это саморефлексия?
Евгений Казачков: Тема психотерапии и психологии появилась в пьесах по той же причине, по которой появились соцсети и Интернет, поскольку это стало нормальным явлением жизни людей. Молодые люди совершенно спокойно к этому относятся. Это не является какой-то запретной, пугающей зоной. Все читают специальные книги, сами ходят к психологам. Здесь нет прямой связи между тем, что мы сочиняем про психотерапию, потому что театр - это психотерпия. Люди про нее пишут, потому что она является фактом жизни.
Читка - "Ксюша постоянно курит", автор Алина Журина, Калининград
Тамара Ляленкова: Маша, имеет значение форма, в которой будет реализовано то, что вы сделали, потому что читки - это одно, а режиссер додумает другое? Может быть, режиссер и вовсе не нужен, современный театр позволяет делать какие-то вещи напрямую?
Мария Огнева: Для меня есть большая разница, когда я пишу сценарий кино, для телевидения, или когда я пишу пьесу. В пьесе я оставляю лакуны, свободу для будущего режиссера. Я не прописываю ремарки подробно, потому что знаю, что режиссеру это не нужно. В случае с кино все по-другому работает. Там должна быть более четкая структура. Ты должен быть соавтором для режиссера. Ему меньше свободы там дается. Поэтому пока рано говорить о том, что режиссер в театре - это профессия, которая умирает. Я думаю, что она просто меняется. И я пока не знаю, в какую сторону.
Тамара Ляленкова: Кстати, что меня приятно удивило, это то, что драматургия продолжает оставаться литературой даже в пьесах, которые больше похожи на репортажи. Полина Бородина (она живет в Екатеринбурге и Тель-Авиве) вообще считает, что пьесы нужно издавать для чтения.
Полина Бородина: Есть, как нас в школе учили, три рода литературы - эпос, лирика, драма. Первая история - текст как литература, пьеса как литература, которую можно читать. И вторая история - это пьеса как текст для театра, который будет поставлен. Тут возникают определенные проблемы, потому что люди разучились читать современную драматургию. Наверное потому, что издателям перестало быть интересно ее публиковать. Это не продается так хорошо, как большие толстые и красивые романы, хотя это страшно интересное чтение. И это такое упущение, которое можно и нужно исправлять.
Тамара Ляленкова: Маша, трудно ли драматургу войти в профессиональное поле? Вы начинали с "Любимовки" или где-то раньше зарекомендовали себя?
Мария Огнева: Моя дебютная пьеса была в финале премии "Дебют" в 2012 году. И с этого момента я пошла по миру со своими пьесами. Но в целом тяжело. Если посчитать, с тех пор было небольшое количество постановок, однако много каких-то читок, причем, не только на фестивалях, но и в небольших городах, где их устраивают. Читка - это, наверное, какой-то новый способ замещения чтения пьес. Даже
читка - это новый способ замещения пьес
провинциальные театры, которые боятся современной драмы, как огня, потому что до сих пор считают, что современная драма равно какая-то чернуха, хотя это не так уже лет 10, допускают в форме читок, когда зритель приходит на малую сцену и платит 100-150 рублей, чтобы послушать какой-то современный текст. Людям это интересно. Мне кажется, что за читками, из которых потом может вырасти настоящий спектакль или аудиоспектакль, большое будущее.
Тамара Ляленкова: Куда еще податься молодому драматургу?
Михаил Дурненков: То, что театры не ставят современную драматургию, вполне объясняется политической токсичностью современного материала. Автор сам себя не цензурирует. И талантливый автор - это, прежде всего, художественная правда, проявленная в пьесе. И эта правда, конечно, сильно отличается от той правды, которую нам показывают по телевидению. Поэтому сейчас можно сказать, что такая правда не то, чтобы вне закона, но она преследуется, поскольку отличается от официальной.
художественная правда преследуется, поскольку отличается от официальной
Есть площадки, которые ставят современные пьесы. И то, что они приобретают, конечно, несравненно более ценное, оно искупает тот страх, который они испытывают, когда берутся за современный материал, про настоящую российскую реальностью. Они приобретают нового зрителя. Не театрального профессионального зрителя, который идет посмотреть, в какой раз поставили Шекспира или Чехова, а того, который идет узнать какую-то новую правду о человеке сегодня, а через это узнать какую-то правду и о себе.
Мария Огнева: Хотела бы отдельно отметить срез женской драматургии в хорошем смысле этого слова в этом году. Потому что еще года два назад быть женщиной-драматургом - это звучало каким-то ругательством. А сейчас этим можно гордиться. Пора перестать делать знак равенства, что мужская драматургия равно общечеловеческая драматургия, а женская драматургия равно только для женщин. В этом году "Любимовка" сильна такими темами, такими пьесами
Тамара Ляленкова: Все отмечают ставший важным гендерный аспект, но, на самом деле, присутствует еще и другой – про идентичность. Об этом рассказал автор из Беларуси.
Никита Ильинчик: Я родился уже после Советской власти, в отдельной стране. И мой личный интерес - это проблема самоиндентифиации как человека, как гражданина, мой культурный код, потому что в моей стране эти вещи сильно размыты. И я пытаюсь как-то это восстановить, понять, осознать.
Мы живем сейчас, как мне кажется, в очень интересном и сложно одновременно времени. С одной стороны, это время, которое идет куда-то назад, в зеркальное отображение действительности. Все становится очень сложным, мутирует. И в Европе, и в Белоруссии, и в России нет какой-то определенной линии. И в этом интересно разобраться, стоя на позиции драматурга.
