Александр Генис: Уже больше двадцати лет Академия американских поэтов каждый апрель устраивает праздник поэзии, который стал самым большим литературным фестивалем в мире. В нем участвуют миллионы - среди них учителя и школьники, библиотекари и издатели, ну и конечно поэты и их читатели.
Радуясь этой традиции, “АЧ” уже не первый раз присоединяется к этим торжествам. Вот и в этом апреле в каждой нашей программе найдется место для эпизода, связанного с поэзией.
Начнем мы с тонкого камерного фильма о поэте - “Патерсон”, о котором мы беседуем с ведущим нашего Кинообозрения режиссером Андреем Загданским.
Андрей Загданский: «Патерсон» похож и не похож на предыдущие фильмы Джармуша. Похож неспешным темпо-ритмом, медленно возникающей историей. Именно возникающей, ибо контуры того, что нам предстоит узнать, нарочито размыты и не определены. История словно всплывает, но не из воды, а из потока второстепенных случайностей или ничего не значащих деталей. Не похож фильм авторской откровенностью, обнаженностью, если угодно.
«Патерсон» - фильм о поэте и о поэзии - имеет очень точные географические, исторические и литературные корни. Патерсон — городок в штате Нью-Джерси, совсем недалеко от Нью-Йорка, минут 20-30 езды через мост Джорджа Вашингтона. Городок известен своим индустриальным прошлым.Он был знаменит производством шелка (одно время Патерсон даже называли «шелковым городом») и локомотивами. Все это было когда-то. Сейчас там живет около 150 тысяч человек, среди его населения очень много выходцев из мусульманских стран, что сейчас вдвойне интересно. Еще в Патерсоне есть речка Пассейк, которая петляет через штат Нью-Джерси, и есть водопад, менее известный, чем Ниагара, конечно, но тем не менее, впечатляющий водопад. Это - географический и исторический источник фильма.
В Патерсоне жил в конце XIX и в первой половине ХХ века Уильям Карлос Уильямс, крупнейший американский поэт, латиноамериканского происхождения, врач по профессии. Одна из самых знаменитых поэм Уильяма Карлоса Уильямса называется тоже «Патерсон», она считается образцовым эпическим модернистским коллажом. Уильямс оказал принципиальное влияние на Аллена Гинзберга, и на целую школу нью-йоркских поэтов. Неслучайно стихи Аллена Гинзберга вошли в коллаж поэмы «Патерсон». Это - литературный и исторический источник фильма, так сказать поэтические гении, которые живут и в самом Патерсоне, и в сознании нашего главного героя.
Александр Генис: Тут надо еще добавить, что Уильямс был соратником и соперником крупнейших модернистских поэтов ХХ века, особенно Эзры Паунда. И его поэма «Патерсон» была задумана, как антитеза «Кантос» Эзра Паунда, а так же, как противовес знаменитой поэме Элиота «Бесплодная земля». То есть мы говорим о крупнейших достижениях англоамериканской поэзии ХХ века. Уильямс, который прекрасно знал всех перечисленных, а с Паундом он, кажется, даже в одном классе учился.
Андрей Загданский: У них были сложные отношения.
Александр Генис: Они были соперниками, но они знали друг о друге и следили друг за другом. Но важно, что стихи Уильямса были очень не похожи на другую модернистскую поэзию. Главная его идея заключалась в прямой поэзии без метафор, без исторического контекста. Он хотел писать стихи так, чтобы они были современными. В этом была идея и Паунда, только он шел к этому совершенно другим путем.
Короче говоря, Патерсон в американской литературе — это памятник словесности, а не только в промышленности. Я не раз бывал в Патерсоне, это действительно город шелковых баронов, там роскошныЕ особняки, которые уже разваливаются. Сейчас это действительно очень убогий город, но когда-то он был символом американской индустрии. Именно поэтому Уильямс и выбрал его в герои. Это очень американская затея. Уильямс прекрасно знал Патерсон, и он оставил памятник этому городу в американской культуре.
Андрей Загданский: Все так. Джармуш делает следующий шаг, опять же, почему мы так долго говорим о контексте? Потому что Джармуш делает очень концептуальный фильм. Нашего главного героя в фильме тоже зовут Патерсон, он женат, у него жена Лаура. Вам ничего не говорит имя?
Александр Генис: Муза Петрарки.
Андрей Загданский: Верно. Однако Патерсон простой водитель автобуса, очень хороший водитель, аккуратный, точный и заботливый, я бы даже сказал, безупречный водитель автобуса. И еще Патерсон пишет стихи, он - поэт. Он начинает складывать строчки еще дома за завтраком. Источником вдохновения становится такая мелочь, как спичечный коробок. Он пишет стихи перед началом своего маршрута, пишет в обеденный перерыв, когда сидит на скамейке в парке перед вторым по величине водопадом в Северной Америке, пишет дома, в маленькой каморке, где лежат книги и инструменты.
Значительная часть и может быть самая интересная часть фильма — это рождение или, точнее, сложение стихов. Джармуш раскладывает появление стихотворения на составляющие — первая строчка, вторая, пауза длиной в рабочий день водителя автобуса, новая строфа: первая, вторая, третья, потом опять пауза, подслушанный разговор случайно в автобусе, потом третья, четвертая и так все стихотворение. Так поэма у Джармуша превращается в интригу, в ожидание, что будет дальше, к чему это ведет. Это вроде бы не кинематографическое действо — появление стихотворения, оказывается у Джармуша исключительно кинематографическим: ожидание - разрешение.
Александр Генис: Что, конечно, поразительно, потому что смотреть, как сочиняются стихи — все равно, что смотреть, как краска сохнет. Тем более, что стихи героя нашего фильма такие же простые, как стихи его кумира Уильямса, у которого самое знаменитое стихотворение называется «Красная тачка», а другое стихотворение описывает курятник. То есть Уильямс писал о самых простых вещах, никакой экзотики тут не было. При этом, процесс рождения слов, с одной стороны он увлекательный, с другой стороны - как же это показать на экарне?
Андрей Загданский: Джармуш это сделал. И в этом медленном неспешном фильме, где отношения Патерсона и его жены Лауры, становится не столько главной историей, сколько второй, отвлекающей от поэзии. Именно вторая сюжетная линия и третий персонаж фильма - бульдог Марвин - готовят кульминацию фильма и развязку. Не хочу больше говорить ничего, признаюсь только, что в конце я закашлялся от восторга. В финале фильма есть утверждение авторства в кино, и в искусстве, и в поэзии, и мне это бесконечно импонирует. Тот, кто посмотрел или посмотрит фильм, будет так же очарован этой картиной, как я, и навсегда запомнит звучащее в финале «ага». Английское «ага» звучит почти точно так же, как и русское, и означает то же самое. И это «ага» в конце фильма незабываемо.
Александр Генис: Надо добавить, что стихи в фильме написаны знаменитым американским поэтом, любимым поэтом Джармуша. Его зовут Рон Паджетт. Он уже старый человек, ему 74 года, он давно знаменитость. Стихи эти напоминают японские хокку, они, как и стихи Уильямса, очень непосредственны, нет никакого контекста, они бьют прямо в цель. Но там есть и стихотворение самого Джармуша. Для Джармуша это чрезвычайно важно, потому что, во-первых, это его любимый поэт, во-вторых, это фильм, над которым он работал уже 20 лет. То есть это явно авторское заявление, своего рода исповедь.
Андрей Загданский: Да, исповедь. Фильм был подготовлен к работе 20 лет тому назад. То одно стихотворение, которое написал сам Джармуш, он дает в авторство не герою фильма, а маленькой очаровательной девочке, которая может быть будет поэтом, а может нет. Может быть сегодня ее посетило такое вдохновение, она написала эти совершенно замечательные строчки, к которым он возвращается несколько раз в фильме. Это принципиально важно для понимания фильма. Потому что в конечном итоге вы выходите после этого фильма тоже поэтом.
Александр Генис: Джармуш мастер маленького кино. Много лет назад я был на Нью-йоркском кинофестивале на встрече с Джармушем, он рассказал свою любимую историю. После первых успехов его пригласил к себе Лаурентис, знаменитый продюсер. Джармуш говорит: «Я зашел к нему в кабинет, а у него письменный стол больше, чем моя квартира». Лаурентис спрашивает его: «Когда вы будете снимать настоящее кино?». На что Джармуш ответил: «Когда вы будете снимать настоящее кино?». Какое это кино — настоящее или не очень?
Андрей Загданский: Это - абсолютно настоящее кино. Ритмически может быть немножко растянутое. Я вышел после фильма не только в хорошем настроении, но с физическим подтверждением хорошего настроения — мне страшно захотелось есть. Я несколько раз замечал, что после хорошего фильма наступает острое чувство голода. Это торжество жизни: тело хочет своего тоже.
