На нью-йоркскую премьеру фильма "В священном огне революции", рассказывающего об оппозиционном движении "Другая Россия" и об участии в нем Гарри Каспарова, все билеты были проданы. Фильм режиссера Маши Новиковой представляли Нидерланды.
Демонстрация фильма о "Другой России" состоялась в Линкольн-центре Нью-Йорка в рамках 20-го международного фестиваля художественных и документальных кинофильмов, в которых отражена борьба за права человека. Организатор фестиваля, на котором представлены 32 фильма из 17 стран, - правозащитная организация Human Rights Watch.
Картина "В священном огне революции", длящаяся почти два часа, показывает, как чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров пытался принять участие в президентских выборах от коалиции "Другая Россия". После завершения просмотра главный герой фильма ответил на вопросы зрителей.
На вопрос Радио Свобода, почему оппозиция в России оказалась слабее оппозиции в Иране, Каспаров сказал:
- На самом деле, это комбинация факторов. Совершенно очевидно, что иранская элита тоже расколота. Потому что Мусави и те, кто его поддерживает, это не просто люди с улицы. Мы видим довольно серьезный внутриполитический кризис, связанный с определением дальнейшей политики Ирана. Все-таки Иран в изоляции, и Ахмадинежад, как многие понимают, ведет страну не туда.
Кроме того, Иран демографически страна совсем другая, чем Россия: там больше половины населения моложе 30 лет. И это тоже дает иную динамику.
Как ни странно, в Иране (под каким-то внешним контролем мулл) таких свобод, как доступ к Интернету, к английскому языку даже больше, чем в России.
Еще один фактор: Иран более компактная страна. Там, конечно, есть азербайджанский сегмент (примерно треть населения), но все равно это нация, которая живет более или менее одними интересами. Россия же – страна очень разбросанная.
И, наконец, период нестабильности 90-х годов, который сменился потом иллюзорной стабильностью путинской эпохи, многих в России заставляет инстинктивно бояться перемен. Вообще в русском сознании перемены часто связаны с трагедиями. А 1991-й год только укрепил убеждение, что любые перемены – к худшему. Чтобы их захотеть, требуется очень сильный шок. И я думаю, что такой шок не за горами, потому что исчерпанность путинского режима уже становится видна даже без каких-то специальных познаний.
***
Координатор организации Human Rights Watch Рейчел Дэнбар спросила у Каспарова, каковы, на его взгляд, перспективы встречи президентов США и России в Москве. Каспаров ответил, что не ожидает никаких серьезных результатов, особенно в том, что касается Ирана. С его точки зрения, нынешней российской власти выгодна напряженность между Ираном и США и любая другая напряженность, способная вызвать рост цен на нефть.
О том, как важно, чтобы однажды в России стали проходить выборы с непредсказуемым результатом, и о том, что происходит со страной сейчас, – Гарри Каспаров в гостях у Виктора Шендеровича в передаче "Все свободны".
Демонстрация фильма о "Другой России" состоялась в Линкольн-центре Нью-Йорка в рамках 20-го международного фестиваля художественных и документальных кинофильмов, в которых отражена борьба за права человека. Организатор фестиваля, на котором представлены 32 фильма из 17 стран, - правозащитная организация Human Rights Watch.
Картина "В священном огне революции", длящаяся почти два часа, показывает, как чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров пытался принять участие в президентских выборах от коалиции "Другая Россия". После завершения просмотра главный герой фильма ответил на вопросы зрителей.
На вопрос Радио Свобода, почему оппозиция в России оказалась слабее оппозиции в Иране, Каспаров сказал:
- На самом деле, это комбинация факторов. Совершенно очевидно, что иранская элита тоже расколота. Потому что Мусави и те, кто его поддерживает, это не просто люди с улицы. Мы видим довольно серьезный внутриполитический кризис, связанный с определением дальнейшей политики Ирана. Все-таки Иран в изоляции, и Ахмадинежад, как многие понимают, ведет страну не туда.
Вообще в русском сознании перемены часто связаны с трагедиями. А 1991-й год только укрепил убеждение, что любые перемены – к худшему. Чтобы их захотеть, требуется очень сильный шок
Кроме того, Иран демографически страна совсем другая, чем Россия: там больше половины населения моложе 30 лет. И это тоже дает иную динамику.
Как ни странно, в Иране (под каким-то внешним контролем мулл) таких свобод, как доступ к Интернету, к английскому языку даже больше, чем в России.
Еще один фактор: Иран более компактная страна. Там, конечно, есть азербайджанский сегмент (примерно треть населения), но все равно это нация, которая живет более или менее одними интересами. Россия же – страна очень разбросанная.
И, наконец, период нестабильности 90-х годов, который сменился потом иллюзорной стабильностью путинской эпохи, многих в России заставляет инстинктивно бояться перемен. Вообще в русском сознании перемены часто связаны с трагедиями. А 1991-й год только укрепил убеждение, что любые перемены – к худшему. Чтобы их захотеть, требуется очень сильный шок. И я думаю, что такой шок не за горами, потому что исчерпанность путинского режима уже становится видна даже без каких-то специальных познаний.
***
Координатор организации Human Rights Watch Рейчел Дэнбар спросила у Каспарова, каковы, на его взгляд, перспективы встречи президентов США и России в Москве. Каспаров ответил, что не ожидает никаких серьезных результатов, особенно в том, что касается Ирана. С его точки зрения, нынешней российской власти выгодна напряженность между Ираном и США и любая другая напряженность, способная вызвать рост цен на нефть.
О том, как важно, чтобы однажды в России стали проходить выборы с непредсказуемым результатом, и о том, что происходит со страной сейчас, – Гарри Каспаров в гостях у Виктора Шендеровича в передаче "Все свободны".
