Двое подсудимых, Максим Александров и Игорь Панферов, молодые парни, сидят, опустив головы, на скамье. Ждут третьего – и вот он появляется в клетке, небольшого роста, щуплый, бледный человек. Полицейский снимает с него наручники. Входит судья, все встают, заседание начинается. Судья Ирина Кирсанова – симпатичная румяная женщина, обычной судейской скороговоркой разъясняет участникам процесса их права, быстро удовлетворяет заявленные ходатайства, принимает порядок заседания, предложенный прокурором. Происходящее называется процессом Максима Калиниченко, так зовут человека в клетке, он лидер движения "Русская пробежка". Что это за движение? "Русский – значит трезвый" на черных футболках, "Русский! Сохрани здоровье для будущих поколений!" славянской вязью на фоне Петропавловской крепости, призывы к здоровому образу жизни, перечеркнутая бутылка – "Алкоголь убивает русскую нацию" и прочее в том же духе. Призывы не пить и заниматься спортом с явственным националистическим душком и соответствующей атрибутикой. Футболка с силуэтом бегущего человека под черно-желто-белым имперским флагом и во время заседания Куйбышевского суда 6 декабря красуется на человеке, сидящем в клетке.
Бегать теперь он может только по камере следственного изолятора, где сидит уже ровно год. Первые десять суток начались 10 декабря прошлого года, когда активисты "Русской пробежки" пошли от площади Восстания по Невскому проспекту. Это единственный факт, который признают все, а далее начинаются расхождения. Обвинение считает, что это было несанкционированное шествие, но организатор той акции Ольга Курносова объясняет, что изначально всех призывали собраться на площади Восстания, но потом, когда власти вместо марша по Невскому разрешили только митинг на Пионерской площади, было решено, что организаторы встретят всех, кто не успел узнать об изменениях, на площади Восстания и перенаправят на Пионерскую площадь – без знамен и прочей символики, без лозунгов и речевок, тихо, по тротуарам. Так и произошло, первая группа перешла Невский, но через метров сто или двести ее догнали ОМОНовцы и схватили двух лидеров "Русской пробежки" – Максима Калиниченко и Александра Синякова. Синякова в тот же день увезли на "скорой" и затем отпустили, Калиниченко сидит до сих пор. По словам десятков очевидцев, задержание было настолько необъяснимым и неожиданным, что незнакомые парни, оказавшиеся поблизости, бросились отбивать задержанных. Тут уж пострадали и ОМОНовцы, один даже ключицу сломал при падении, и теперь Максима обвиняют в том, что он призывал бить полицейских. Свидетели обвинения рассказали, что слышали его призывы "бить ментов", правда, теперь они от этих показаний уже отказываются, а на сохранившейся видеозаписи ни малейшего намека на эти призывы нет. Там видно, как некие молодые люди устраивают свалку с ОМОНовцами, но никаких подстрекательств не слышно. На страничке ВКонтакте, посвященной Калиниченко, анонимный свидетель пишет: "Прежде всего, никакого шествия не было. Ребята шли в компании за несколько метров передо мной тихо и мирно. Полицаи просто-таки напали на них сзади и без предупреждения. Максима буквально понесли к машине. Складывалось такое впечатление, что на ребят просто указали пальцем и сказали "фас!". После того, как Максима унесли в машину, несколько пьяных отморозков (которых тоже взяли на глазах у всех, в том числе журналистов и видеокамер, но впоследствии отпустили) напали на полицаев… Били полицаев, уже когда Максим находился в машине".
То же говорит и другой свидетель, Юрий Герасимов, организатор Невского бойцовского клуба. Его задержали вместе с Калиниченко, он считает, что так неудачно заступившиеся за них молодые люди, возможно, вообще были провокаторами: они ведь были навеселе, то есть явно не из "Русской пробежки". Эти подозрения подкрепляются тем, что двое других подсудимых обвиняются в нападении на полицейских, но их сразу же отпустили под подписку о невыезде, а Максим Калиниченко, обвиняющийся в подстрекательстве к нападению, вот уже год как сидит. Свидетелями обвинения являются полицейские, заявившие, что слышали выкрики Максима "бей ментов". По словам свидетелей защиты, получается, что Максим мог кричать это уже только после задержания, сидя в полицейском автобусе.
Перед началом заседания у дверей зала № 8 сидели отец и мать Максима, адвокаты, активисты организации "Помощь задержанным". Кто бы ни говорил о процессе, все одинаково растерянны. Отец, Сергей Калиниченко, у которого давно уже другая семья, вообще долго не знал о том, что приключилось с сыном. А когда узнал – стал ходить на все заседания. "Я не понимаю, – он разводит руками, – почему его еще раньше задерживали, у них манифест – трезвый образ жизни, они в спортивной одежде бегают. Что – это плохо? Лучше наркотики есть? Может, они были неподотчетны никому и это не понравилось? Что он, особо опасный, что его держат уже год?"
Мама Максима, Галина Дмитриевна, сначала вообще не хотела говорить – все, устала, достали все – и судьи, и журналисты. Она тоже не в силах объяснить, за что держат за решеткой ее сына, – говорит, надо молчать, сидеть тихо, как в 37 году. Единственная надежда для нее – что Максим Александров и Игорь Панферов, имеющие статус не только обвиняемых в нападении на полицейских, но и свидетелей обвинения против Максима Калиниченко, отказались от своих показаний. Галина Дмитриевна их не винит, говорит – "их заставили, это правда, даже мама одного из свидетелей отказалась от показаний и тоже говорит – нас заставили". Речь, очевидно, о матери несовершеннолетнего Александрова, которая представляет сына в суде.
Адвокат Светлана Воронова считает, что судья честно пытается разобраться в деле, всех выслушивает и не нарушает ничьих прав. В заслугу судье адвокат ставит и то, что судья согласилась просмотреть видеозапись – теперь с ней можно сравнивать все показания свидетелей. Но та же судья Кирсанова выбрала меру пресечения – содержание под стражей – и регулярно отказывается ее изменить. Если теперь Калиниченко оправдать, не значит ли это самой признать свою неправоту – зачем же он год сидел?
Надеяться на оправдательный приговор мешает и то, что на Максима Калиниченко уж как-то слишком внезапно и слишком тяжко обрушилась государственная репрессивная машина – неужели только за прогулку по Невскому? Тут есть один нюанс. Как только после парламентских выборов начались волнения, между 5 и 10 декабря в интернете появился "Манифест русской молодежи", призывавший к протестной активности и подписанный Максом Калиниченко, который к тому же был наблюдателем на выборах: к его делу даже приобщили изъятый при обыске справочник ассоциации “Голос”. Он провисел всего несколько часов и был убран, но, видимо, этого хватило для появления уголовного дела.
Впрочем, Динар Идрисов, координатор "Союза солидарности с политзаключенными" в Петербурге, говорит, что интерес к Максиму Калиниченко сотрудников центра "Э" по борьбе с экстремизмом возник еще в августе 2011 года, что в материалах дела есть справка о том, что оперативное сопровождение и негласный контроль за националистическим движением "Русская пробежка" были установлены еще в январе 2011 года. Кстати, сотрудники центра "Э" тоже являются свидетелями обвинения. Одна из свидетелей, сотрудница полиции, уже успевшая превратиться в потерпевшую, признает, что на видеозаписи нет никаких призывов к насилию, но на вопросы адвокатов – как же она утверждает, что Калиниченко призывал бить полицейских, отвечает, что хоть на видео этого нет, но она это помнит. То есть раньше не помнила, а недавно вспомнила.
Позже в зале суда появляется еще один свидетель – участковый уполномоченный Каметулаев. Это к нему в автобус год назад 10 декабря ОМОНовцы принесли Максима, это его подпись стоит под протоколом задержания. Для меня допрос свидетеля Каметулаева – самый яркий эпизод дня, слушая его, я начинаю понимать, что значит фраза "свидетель путается в показаниях". Когда прибыл на Невский – не помнит, когда Максима привели в автобус – не помнит, где-то в обед, но под протоколом стоит время 4 часа, – значит, в 4, хотя в 4 всех уже привезли в 76-й отдел полиции. Кто составлял протокол? – Я. Но тут подсудимый Калиниченко, заикаясь и еще больше бледнея, просит судью зачитать протокол. Выясняется, что рукой Каметулаева вписана только пара строк, все остальное – отпечатанный на компьютере шаблон. Адвокаты спрашивают: Так вы сами писали протокол? – Да. – Вам всегда дают такие шаблоны, и вы только вписываете имя задержанного и время задержания? – Да.
"Казус Каметулаева", как и другие подробности этого процесса, был бы даже забавен своей абсурдностью, если бы Максиму Калиниченко не грозило до 10 лет тюрьмы. А раз так, то это дело становится в один ряд, например, с “Болотным делом” и с так называемым "Делом 12", в ходе которого нескольких петербургских активистов "Другой России" пытаются признать экстремистами. "Дело 12" сильно уступает в известности “Болотному”, но о нем хоть немножко говорилось, пусть и крайне скупо. О деле Максима Калиниченко известно еще меньше, хотя подсудимого признали политзаключенным "Союз солидарности с политзаключенными" и "Мемориал". У националиста Максим Калиниченко мало шансов на особое внимание со стороны правозащитников и журналистов (правда, к суду пришли несколько человек с плакатами в его поддержку). Слишком легко предположить, что организатора "Русских пробежек" посадили заслуженно, а вникать в подробности нет ни сил, ни желания. Год необоснованных задержаний и липовых обвинений не научил нас тому, что шуметь надо не только стараясь защитить единомышленников.
Бегать теперь он может только по камере следственного изолятора, где сидит уже ровно год. Первые десять суток начались 10 декабря прошлого года, когда активисты "Русской пробежки" пошли от площади Восстания по Невскому проспекту. Это единственный факт, который признают все, а далее начинаются расхождения. Обвинение считает, что это было несанкционированное шествие, но организатор той акции Ольга Курносова объясняет, что изначально всех призывали собраться на площади Восстания, но потом, когда власти вместо марша по Невскому разрешили только митинг на Пионерской площади, было решено, что организаторы встретят всех, кто не успел узнать об изменениях, на площади Восстания и перенаправят на Пионерскую площадь – без знамен и прочей символики, без лозунгов и речевок, тихо, по тротуарам. Так и произошло, первая группа перешла Невский, но через метров сто или двести ее догнали ОМОНовцы и схватили двух лидеров "Русской пробежки" – Максима Калиниченко и Александра Синякова. Синякова в тот же день увезли на "скорой" и затем отпустили, Калиниченко сидит до сих пор. По словам десятков очевидцев, задержание было настолько необъяснимым и неожиданным, что незнакомые парни, оказавшиеся поблизости, бросились отбивать задержанных. Тут уж пострадали и ОМОНовцы, один даже ключицу сломал при падении, и теперь Максима обвиняют в том, что он призывал бить полицейских. Свидетели обвинения рассказали, что слышали его призывы "бить ментов", правда, теперь они от этих показаний уже отказываются, а на сохранившейся видеозаписи ни малейшего намека на эти призывы нет. Там видно, как некие молодые люди устраивают свалку с ОМОНовцами, но никаких подстрекательств не слышно. На страничке ВКонтакте, посвященной Калиниченко, анонимный свидетель пишет: "Прежде всего, никакого шествия не было. Ребята шли в компании за несколько метров передо мной тихо и мирно. Полицаи просто-таки напали на них сзади и без предупреждения. Максима буквально понесли к машине. Складывалось такое впечатление, что на ребят просто указали пальцем и сказали "фас!". После того, как Максима унесли в машину, несколько пьяных отморозков (которых тоже взяли на глазах у всех, в том числе журналистов и видеокамер, но впоследствии отпустили) напали на полицаев… Били полицаев, уже когда Максим находился в машине".
То же говорит и другой свидетель, Юрий Герасимов, организатор Невского бойцовского клуба. Его задержали вместе с Калиниченко, он считает, что так неудачно заступившиеся за них молодые люди, возможно, вообще были провокаторами: они ведь были навеселе, то есть явно не из "Русской пробежки". Эти подозрения подкрепляются тем, что двое других подсудимых обвиняются в нападении на полицейских, но их сразу же отпустили под подписку о невыезде, а Максим Калиниченко, обвиняющийся в подстрекательстве к нападению, вот уже год как сидит. Свидетелями обвинения являются полицейские, заявившие, что слышали выкрики Максима "бей ментов". По словам свидетелей защиты, получается, что Максим мог кричать это уже только после задержания, сидя в полицейском автобусе.
Перед началом заседания у дверей зала № 8 сидели отец и мать Максима, адвокаты, активисты организации "Помощь задержанным". Кто бы ни говорил о процессе, все одинаково растерянны. Отец, Сергей Калиниченко, у которого давно уже другая семья, вообще долго не знал о том, что приключилось с сыном. А когда узнал – стал ходить на все заседания. "Я не понимаю, – он разводит руками, – почему его еще раньше задерживали, у них манифест – трезвый образ жизни, они в спортивной одежде бегают. Что – это плохо? Лучше наркотики есть? Может, они были неподотчетны никому и это не понравилось? Что он, особо опасный, что его держат уже год?"
Мама Максима, Галина Дмитриевна, сначала вообще не хотела говорить – все, устала, достали все – и судьи, и журналисты. Она тоже не в силах объяснить, за что держат за решеткой ее сына, – говорит, надо молчать, сидеть тихо, как в 37 году. Единственная надежда для нее – что Максим Александров и Игорь Панферов, имеющие статус не только обвиняемых в нападении на полицейских, но и свидетелей обвинения против Максима Калиниченко, отказались от своих показаний. Галина Дмитриевна их не винит, говорит – "их заставили, это правда, даже мама одного из свидетелей отказалась от показаний и тоже говорит – нас заставили". Речь, очевидно, о матери несовершеннолетнего Александрова, которая представляет сына в суде.
Адвокат Светлана Воронова считает, что судья честно пытается разобраться в деле, всех выслушивает и не нарушает ничьих прав. В заслугу судье адвокат ставит и то, что судья согласилась просмотреть видеозапись – теперь с ней можно сравнивать все показания свидетелей. Но та же судья Кирсанова выбрала меру пресечения – содержание под стражей – и регулярно отказывается ее изменить. Если теперь Калиниченко оправдать, не значит ли это самой признать свою неправоту – зачем же он год сидел?
Надеяться на оправдательный приговор мешает и то, что на Максима Калиниченко уж как-то слишком внезапно и слишком тяжко обрушилась государственная репрессивная машина – неужели только за прогулку по Невскому? Тут есть один нюанс. Как только после парламентских выборов начались волнения, между 5 и 10 декабря в интернете появился "Манифест русской молодежи", призывавший к протестной активности и подписанный Максом Калиниченко, который к тому же был наблюдателем на выборах: к его делу даже приобщили изъятый при обыске справочник ассоциации “Голос”. Он провисел всего несколько часов и был убран, но, видимо, этого хватило для появления уголовного дела.
Впрочем, Динар Идрисов, координатор "Союза солидарности с политзаключенными" в Петербурге, говорит, что интерес к Максиму Калиниченко сотрудников центра "Э" по борьбе с экстремизмом возник еще в августе 2011 года, что в материалах дела есть справка о том, что оперативное сопровождение и негласный контроль за националистическим движением "Русская пробежка" были установлены еще в январе 2011 года. Кстати, сотрудники центра "Э" тоже являются свидетелями обвинения. Одна из свидетелей, сотрудница полиции, уже успевшая превратиться в потерпевшую, признает, что на видеозаписи нет никаких призывов к насилию, но на вопросы адвокатов – как же она утверждает, что Калиниченко призывал бить полицейских, отвечает, что хоть на видео этого нет, но она это помнит. То есть раньше не помнила, а недавно вспомнила.
Позже в зале суда появляется еще один свидетель – участковый уполномоченный Каметулаев. Это к нему в автобус год назад 10 декабря ОМОНовцы принесли Максима, это его подпись стоит под протоколом задержания. Для меня допрос свидетеля Каметулаева – самый яркий эпизод дня, слушая его, я начинаю понимать, что значит фраза "свидетель путается в показаниях". Когда прибыл на Невский – не помнит, когда Максима привели в автобус – не помнит, где-то в обед, но под протоколом стоит время 4 часа, – значит, в 4, хотя в 4 всех уже привезли в 76-й отдел полиции. Кто составлял протокол? – Я. Но тут подсудимый Калиниченко, заикаясь и еще больше бледнея, просит судью зачитать протокол. Выясняется, что рукой Каметулаева вписана только пара строк, все остальное – отпечатанный на компьютере шаблон. Адвокаты спрашивают: Так вы сами писали протокол? – Да. – Вам всегда дают такие шаблоны, и вы только вписываете имя задержанного и время задержания? – Да.
"Казус Каметулаева", как и другие подробности этого процесса, был бы даже забавен своей абсурдностью, если бы Максиму Калиниченко не грозило до 10 лет тюрьмы. А раз так, то это дело становится в один ряд, например, с “Болотным делом” и с так называемым "Делом 12", в ходе которого нескольких петербургских активистов "Другой России" пытаются признать экстремистами. "Дело 12" сильно уступает в известности “Болотному”, но о нем хоть немножко говорилось, пусть и крайне скупо. О деле Максима Калиниченко известно еще меньше, хотя подсудимого признали политзаключенным "Союз солидарности с политзаключенными" и "Мемориал". У националиста Максим Калиниченко мало шансов на особое внимание со стороны правозащитников и журналистов (правда, к суду пришли несколько человек с плакатами в его поддержку). Слишком легко предположить, что организатора "Русских пробежек" посадили заслуженно, а вникать в подробности нет ни сил, ни желания. Год необоснованных задержаний и липовых обвинений не научил нас тому, что шуметь надо не только стараясь защитить единомышленников.
