Почти два года назад, 28 декабря 2012 года, президент Владимир Путин подписал так называемый "закон Димы Яковлева", запрещающий гражданам США усыновлять российских детей. Он вступил в силу в январе 2013-го и, как считается, стал российским ответом на принятие в США Закона Магнитского, вводящего персональные санкции в отношении российских чиновников, причастных к гибели в тюрьме аудитора компании Firestone Duncan Сергея Магнитского. Спустя два года эксперты, волонтеры и региональные корреспонденты Радио Свобода рассказывают, как принятие закона отразилось на жизни российских сирот.
Усыновленный в феврале 2008 года американцами Майлсом Харрисоном и Кэрол Линн Эксманн-Харрисон, Дима Яковлев (Чейс Харрисон) погиб спустя четыре месяца в результате несчастного случая – приемный отец на 9 часов оставил сына в закрытой машине на жаре. На момент смерти мальчику было 1 год и 9 месяцев. По американскому законодательству приемному отцу грозило до 10 лет лишения свободы за непреднамеренное убийство, но 17 декабря 2008 года он был оправдан.
Гибель мальчика из России в очередной раз заставила вспомнить статистику детских смертей в американских машинах (c 1998 по 2014 год от теплового удара в закрытом автомобиле в США скончались 629 детей). Родители забывают детей в машинах из-за специфического крепления детского автокресла в салоне – малышей просто не видно с водительского места. Что вовсе не снимает с родителей ответственности за их смерть. Об этом сразу после трагедии написал лауреат Пулитцеровской премии американский писатель Джин Вайнгартен.
После смерти Димы Яковлева Майлс Харрисон общался со СМИ не слишком часто. В феврале 2009 года он сказал в интервью газете The Washington Post: "Я молю российский народ о прощении. Есть хорошие люди в этой стране, которые заслуживают детей, и есть дети в России, которые нуждаются в родителях. Пожалуйста, не наказывайте всех за мою ошибку". Но в декабре 2012 года в США приняли Закон Магнитского, после чего ошибку Харрисона припомнили всем американским усыновителям.
В России история гибели Димы Яковлева (с подачи государственных СМИ) вызвала бурную и гневную реакцию. Министерство образования и науки даже пыталось добиться отмены оправдательного приговора американского приемного отца, 30 декабря 2008 года Следственный комитет при прокуратуре России возбудил уголовное дело "с целью выяснить обстоятельства гибели ребенка, а также подтвердить факт законности его усыновления". А в конце 2012 года в Госдуму был внесен законопроект, запрещающий гражданам США усыновлять российских детей. Он прошел три чтения и 28 декабря был принят большинством голосов.
Часть российского общества отнеслась к принятию закона, лишающего сирот шансов на усыновление американскими родителями, крайне негативно.
26 декабря 2012 года актер Константин Хабенский пришел в Кремль на церемонию вручения присвоенного ему звания народного артиста России с большим значком "Дети вне политики".
13 января 2013 года в Москве прошел "Марш против подлецов" (так называли депутатов Государственной думы, проголосовавших за закон), который, по разным оценкам, собрал от 30 до 50 тысяч человек.
7 февраля актриса и благотворитель Чулпан Хаматова обратилась к президенту Владимиру Путину с просьбой отпустить в Америку хотя бы тех сирот, которые уже успели познакомиться с приемными родителями до вступления в силу "закона Димы Яковлева". Но власть была непреклонна. В итоге к своим новым мамам и папам не смогли уехать около 200 детей.
Российская власть призывает граждан страны самим усыновлять брошенных детей. Но идея усыновления сирот, особенно с серьезными заболеваниями (синдромом Дауна, буллезным эпидермолизом, детским церебральным параличом и т.д.) не пользуется большой популярностью среди жителей России. О детях, которых хотели, но не успели усыновить американцы после принятия закона, информации крайне мало.
К примеру, Алена Синкевич, которая сейчас является членом организации "Волонтеры в помощь детям-сиротам", до принятия закона работала в американском агенстве по усыновлению и пыталась устроить в приемные семьи из США шестерых малышей. В итоге все дети остались в России, четырех из них (на волне интереса к теме) удалось устроить в российские семьи, а два мальчика с тяжелыми диагнозами – Дима М. и Виталик Т. – оказались в ДДИ (детских домах-интернатах). И это все, что известно о них волонтерам:
И у Димы, и у Виталика – синдром Дауна, при этом у Виталика еще стоит кардиостимулятор, поэтому за его жизнь мы беспокоимся каждый день
– И у Димы, и у Виталика –синдром Дауна, при этом у Виталика еще стоит кардиостимулятор, поэтому за его жизнь мы беспокоимся каждый день. У него уже была история, когда кардиостимулятор просто остановился. Он был тогда в чудесном доме ребенка, с очень ответственным и любящим директором, которая за вечер подняла спонсоров, и этот кардиостимулятор ему заменили на другой (в рамках государственной системы собрать деньги за один вечер невозможно). Он уже один раз чуть не ушел еще до того, как начался процесс усыновления, и, конечно, мы были счастливы, когда для него нашлись родители.
Это совершенно бесчеловечно, что Виталик с такой угрозой для жизни и синдромом Дауна теперь находится в ДДИ (в детском доме-интернате), и шансов у него, в общем, очень немного. Американские несостоявшиеся родители Виталика Дженни и Арон Мойеры писали открытое письмо россиянам с просьбой взять их мальчика, описывая, каким он будет потрясающим сыном. Я где могу это письмо оглашаю, но результата пока нет, – говорит Алена Синкевич.
Радио Свобода связалось с директором дома ребенка, в котором находился Виталик, она подтвердила, что мальчик, по ее данным, в ДДИ, он жив, но больше она ничего сказать не может – опасается ему навредить. (К слову, все директора домов ребенка, где могут находиться дети, которых не дали усыновить американцам, отказываются давать интервью – похоже, что эта тема под запретом).
Корреспонденту РС также не удалось поговорить с директором дома ребенка в Нижегородской области, в котором летом умерла девочка Даша с синдромом Дауна. Ее также пытались усыновить американские родители (по данным издания "Коммерсант", Брэд и Хейди – более точной информации нет). Официально данные о смерти девочки не подтверждаются. В июне в доме ребенка побывала межведомственная комиссия, которая заключила, что "информация о смерти ребенка не соответствует действительности".
Cообщение о гибели девочки в Нижегородской области подтверждается как минимум из двух источников: от волонтеров и от американских усыновителей
В то же время журналисты отмечали, что сообщение о гибели девочки в Нижегородской области подтверждается как минимум из двух источников: от волонтеров и от американских усыновителей. По данным СМИ, Даша родилась в мае 2009 года. У нее нет ни братьев, ни сестер. В 2012 году ею заинтересовалась американская пара, которая нашла ее в ФБД (Федеральной базе данных) и начала оформлять документы у себя на родине. Семья не успела приехать в Россию, так как к тому времени уже был принят "закон Димы Яковлева".
Вот что удалось узнать о Даше журналисту из Нижнего Новгорода Веронике Генкиной, которая неофициально пообщалась с сотрудниками областного дома ребенка:
– Синдром Дауна, и часто сопутствующий этому диагнозу порок сердца, не мешали Даше хорошо развиваться, быть веселой и общительной солнечной девочкой. О своих возможных усыновителях из Америки Даша не знала. Семья только начала собирать документы и не успела увидеться с девочкой до принятия закона. Нижегородские врачи делали для Даши все необходимое. Девочка перенесла несколько серьезных операций на сердце. По словам волонтеров, ее смерть стала для всех полной неожиданностью. Даша похоронена на кладбище поселка Федяково Кстовского района.
Журналист томской телекомпании "ТВ2" Мелани Бачина – автор многочисленных репортажей о детях-сиротах, она активно участвует в проекте "Хочу в семью", цель которого – помочь детям найти новых родителей. Одному герою ее проекта повезло – мальчика Ваню успели усыновить американские родители до принятия "закона Димы Яковлева". А вот у девочки Сони шансов обрести семью почти нет:
– Ванька родился в благополучной семье. Первый ребенок у молодых родителей. Красивый, белокурый, большеглазый мальчик. Но мама с папой из роддома его не забрали, они отказались от него, сразу после его рождения. Ванька сначала жил в больнице, а потом его перевели в дом ребенка, в группу для детей инвалидов. Дело в том, что Ванька родился с недоразвитыми конечностями. По сути, у него не было двух ног и одной руки. Это врожденное заболевание. Называется: гемимелия конечностей. Оказывается, в России у новорожденных довольно часто случается. В основном, говорят врачи, из-за негативных факторов внешней среды.
Ванька почти два года рос в доме ребенка и сильно отличался от других детей. У него был не просто "сохранный" интеллект, мальчик развивался даже лучше, чем домашние дети в его возрасте. Как будто умом он старался компенсировать свои физические недостатки. Он рано начал говорить, а в полтора года разбирался в игрушках, с которыми не все трехлетки-то справлялись.
Когда впервые я увидела Ваню в доме ребенка, его пристальный взгляд через решетку манежа, то сначала даже не поняла, что он делает в этой группе. И спросила у воспитателя: "А этот-то мальчик почему здесь?" Просто он сидел боком, и не было видно, что он без руки и ног. "Так он же у нас вон какой!" – сказала воспитательница, вытаскивая его из манежа, и добавила вздохнув: "Несправедливо как-то все это…" Тогда Ваньке едва исполнился год. Он очень хотел ходить, пытался вставать в манеже, но все время падал. Одна нога у него была до ступни, а вторая всего лишь до колена. Он не мог подняться. Если он играл, то игрушки брал в рот и полз одной рукой, отталкиваясь от пола. В доме ребенка отправили Ваню на операцию по квоте. Полтора месяца он провел в больнице. Мужественно переносил боль и одиночество. Одну ножку, та, что длиннее, ему выправили, на вторую сделали протез. И Ванька стал понемножку, неуклюже, но ходить. Его перевели в обычную группу.
Я сделала репортаж о Ване, и он вышел в эфир местной телекомпании. Потом мы проводили благотворительный марафон и собрали Ване деньги на новые протезы. Он рос быстро, протезы нужно было менять, а если ждать очереди, чтобы их дали бесплатно, то получалось, что пока Ванька дождется новых протезов, он и из них уже вырастет, поэтому и нужны были деньги. Их собрали довольно быстро, и новый протез заказали.
Но больше всего Ваньке, конечно, была нужна семья. Такому маленькому мальчику в одиночку было не справиться со всем тем, что на него свалилось. И хотя воспитатели говорили, что он очень независимый и мужественный, и сам старается ходить, падает, встает и снова идет – было очевидно, что у него должны, просто обязаны быть и мама, и папа. Несколько раз российские усыновители приходили посмотреть на Ваню. Но каждый раз отказывались от него. После нескольких таких отказов фотография Вани появилась в интернете, в Федеральной базе детей сирот. Тогда-то его и увидели Мелани и Джей Бредерик. Они проехали через полмира, чтобы забрать Ваню. Так Ваньку усыновили. Ему было в тот момент два с половиной года. Сейчас он живет в любящей семье, у него две старшие сестры и брат. Его обожают бабушка и дедушка. У него новые, современные супертехнологичные протезы. Он ходит в обычную школу, в первый класс, играет в бейсбол и даже баскетбол. Его мама в письмах пишет, что он очень способный, делает успехи в математике. Недавно влюбился в девочку из класса. В общем, у Ваньки теперь новая, нормальная жизнь. Когда он вырастет, у него будут роботизированные протезы. Говорят, человек ходит на них так, что даже не понятно, что у него протезы. Мелани и Джей – американцы. Они живут в Аризоне. Имеет ли, например, для меня это какое-то значение? Нет. Абсолютно. Семьи не делятся на американские и российские. Семьи бывают разные. Для меня важно только, что Ванька в хорошей семье, в надежных руках.
Теперь, получая от его мамы письма и фотографии, я все время думаю, а что если бы они опоздали? Что если бы не успели его забрать из дома ребенка? Что если бы они увидели его в тот момент, когда уже принимался закон, запрещающий американцам усыновлять российских сирот? Что было бы тогда с Ванькой? Когда я думаю об этом, мне становится страшно. Потому что я знаю, что происходит с такими, как Ванька, если они остаются в государственной системе. Потому что я вижу этих детей сейчас, в их глазах есть такая же надежда, как была у Ваньки, когда он смотрел на приходящих в дом ребенка взрослых людей. И невозможно, просто невыносимо думать о том, что эта их надежда напрасна… Что их мечте найти маму не суждено сбыться, возможно, никогда. Тот, кто не видел этих глаз, никогда этого не поймет.
Весной этого года я снимала репортаж о девочке Соне. Она живет в том же, что и Ванька, доме ребенке. Соня – инвалид. У нее нет одного позвонка и потому ножки почти не растут, в отличие от тела. И они у нее очень маленькие и тоненькие. Думали, она вообще не будет ходить никогда. Но в Петербурге ей сделали операцию, и Соня встала. Она очень этого хотела. Теперь она старается ходить на костылях, ее маленькие, тоненькие ножки дрожат, когда она идет, и кажется, она вот-вот упадет, но она продолжает идти, с трудом делая каждый новый шаг. Соня очень умная девочка, в свои четыре она разговаривает, как взрослая. "Как у тебя дела?" – спросила я ее как-то при встрече. "Хорошо, – говорит, – видишь, научилась сама стоять, только это тяжело очень". Встает и стоит шатаясь, без поддержки. Одна. А потом садится. Молча смотрит на меня и улыбается во весь рот. Довольная собой. Соня, как и все остальные воспитанники дома ребенка, ждет, что однажды ее отсюда заберут, что в один прекрасный день на пороге появятся те, кто пришел именно за ней, кто полюбит ее. Потому что сама она готова любить. У Сони есть надежда, которая, может быть, единственное, что помогает ей, пусть с трудом, но делать шаги и стоять без поддержки. Российские усыновители на Соню даже не смотрят, хотя главный врач областного дома ребенка говорит, что россияне стали чаще брать в свои семьи детей с проблемами со здоровьем, но, к сожалению, не таких как Соня. Слишком уж тяжелый у нее диагноз…
Прошло полгода с тех пор, как мы с Соней познакомились. Каждый раз, когда я прихожу в дом ребенка и вижу ее, она все так же улыбается, только глаза у нее грустные. Я не знаю, понимает ли Соня, что ждет ее в будущем, чувствует ли, сколько всего ей придется еще преодолеть и как невыносимо тяжело это будет делать в одиночку. Я не знаю, плачет ли она, когда тихонько лежит в темноте, в своей кроватке, одна на всем свете. Но когда я смотрю на нее, мне кажется, что плачет... И разве можно это чем-то оправдать? Достоевский был прав, когда написал: "Даже счастье всего мира не стоит одной слезинки на щеке невинного ребенка". Ничто не стоит.
Ситуацию в Санкт-Петербурге спустя два года после принятия закона, запрещающего американцам усыновлять российских сирот, изучила Татьяна Вольтская:
После вступления в силу "закона Димы Яковлева", известного также под названием "закона подлецов", в Петербурге остались в "подвешенном состоянии" 33 ребенка, которых собирались забрать в свои семьи американские усыновители. Процесс оформления документов был прерван на разных стадиях, и никакие коллективные письма, возмущение прессы и обращения в высокие инстанции не помогли ни одному из этих детей стать членами семей, где их уже ждали. Даже в тех случаях, когда дети уже успели познакомиться со своими потенциальными родителями, полюбить их и обрести надежду. Одно время за судьбой этих детей следила уполномоченный по правам человека в Петербурге Светлана Агапитова, которая открыто выступила против "закона Димы Яковлева", не побоявшись конфликта с российским детским омбудсменом Павлом Астаховым. Теперь срок ее полномочий истек, но, хотя она зарекомендовала себя наилучшим образом, ее могут не переизбрать. Появилась информация, что Павел Астахов поддерживает другую кандидатуру – Натальи Карпович, хотя это вызывает возмущение у многих родителей, знающих, что Карпович вернула в детский дом взятого на воспитание ребенка. Возможно, из-за грядущих перевыборов детского омбудсмена Светлана Агапитова не захотела разговаривать о петербургских сиротах, лишившихся возможности уехать в американские семьи.
Поговорить о них согласились в доме ребенка №13 – там находились четверо из 33 детей "недоусыновленных" американцами. 13-й дом ребенка – учреждение не совсем обычное, здесь с 2000 года идет эксперимент, направленный на то, чтобы малышам, оставшимся без попечения родителей, не приходилось проходить сквозь конвейер равнодушных рук, чтобы их психика не калечилась невозможностью кого-то полюбить и к кому-то привязаться. Именно здесь решили разрушить схему работы воспитателей "два через два", упразднить переход детей из группы в группу, да и сами группы уменьшить и сделать их смешанными по возрасту. Теперь в группах находится не более 6-7 детей, они живут вместе, в одном помещении, к ним каждый день приходят одни и те же воспитательницы, которые в буквальном смысле заменяют им матерей. Опыт дома ребенка №13 перенимается по всей стране, недавно вышло постановление правительства, предписывающее всем домам ребенка перестроиться по этому типу.
В доме ребенка №13 проживают дети с различными нарушениями: те, которым найти усыновителей в России очень сложно. Четырех малышей собирались усыновить американцы, самой пронзительной выглядит история Тимофея, "мальчика с альбомом". К полуторагодовалому Тимофею, страдающему синдромом Дауна, приехали будущие американские родители, за несколько дней, проведенных в Петербурге, они успели привязаться к мальчику, и он ответил им тем же. Они оставили ему свой семейным альбом, где была даже фотография детской, в которой Тимофею предстояло поселиться, после того как все документы будут оформлены. Альбом стал настоящим сокровищем Тимофея, он с гордостью показывал его всем, кто заходил к нему в комнату. Но появился "закон Димы Яковлева", и альбом забрали – чтобы ребенок забыл о несбыточных мечтах. И все-таки он вытащил счастливый билет, – говорит психолог дома ребенка №13, доцент факультета психологии Петербургского университета Мария Солодунова:
– Тимофея взяла к себе его биологическая семья. Возможно, на них повлиял именно шум, поднятый прессой, во всяком случае, они психологически дозрели до того, чтобы взять обратно Тимофея, от которого они поначалу отказались. У них в семье родился еще один мальчик, теперь они воспитывают двоих. Конечно, были сложности, но они с ними справляются. Более того, они общаются не только с нами, но и с несостоявшимися американскими приемными родителями. Остается только удивляться этим людям – американцы согласились быть на вторых ролях, чтобы не терять связи с Тимофеем, а биологические родители сумели с ними подружиться из-за этой истории. Они переписываются, обмениваются фотографиями, общаются в соцсетях.
Нашлись в России семьи и для двух девочек, два года назад не уехавших в Америку, Яны и Светы.
– Яну приняла семья, которая незадолго до этого взяла на воспитание еще одну девочку, обе они с синдромом Дауна. Насколько мы знаем, Яне там хорошо, они часто приглашают в гости ее бывшую воспитательницу, через нее мы знаем, что там все в порядке. А вот со Светой было сложнее, ей два года назад было всего несколько месяцев, и ей требовалась пересадка печени. И хоть американское усыновление не состоялось, после операции ее взяла к себе российская семья, у них есть еще одна кровная дочка, разница у них всего месяца три, так что они растут как близняшки. Думаю, это усыновление стало возможным благодаря резонансу в прессе. С этой семьей мы тоже поддерживаем связь.
А вот маленькому Николасу не повезло. У него очень тяжелое заболевание, буллезный эпидермолиз, это так называемый "ребенок-бабочка", требующий невероятно тщательного ухода, который и собирались ему обеспечить американские приемные родители. Их знакомые уже приняли в семью "ребенка-бабочку" из подмосковного детского дома, они перенимали их опыт и были готовы к трудностям, но благодаря "закону Димы Яковлева" Николас остался в России. Сейчас ему 3 с половиной года.
– Николас живет у нас, и мы понимаем, что чем старше он становится, тем сложнее будет устроить его в семью. Недавно появилась семья из Словакии, которая хочет его усыновить, и мы уповаем на то, что все получится, но это уже очень непросто. В Словакии никогда не усыновляли в массовом порядке детей из России, здесь не было их представительства, они идут не по проторенной дороге, а прокладывают ее сами, поэтому им придется многое делать самим, и даже не здесь, а через московские представительства.
Руководитель фонда "Право ребенка" Борис Альтшулер называет закон Димы Яковлева "ужасной ошибкой" российских властей и признает, что дети-сироты стали заложниками политических амбиций взрослых. Информация о детях-сиротах засекречена:
– У меня нет информации в течение последнего года о тех детях, которые не уехали в Америку. На нее наложено табу. В июне 2013 года прошла информация, что погиб один ребенок, который не уехал в США (Даша из Нижнего Новгорода). Я потребовал бойкота Олимпиады, но потом Следственный комитет и прокуратура России официально заявили, что досконально проверили это сообщение, и оно не соответствует действительности. Никакой ребенок из Нижнего Новгорода, намеченный для поездки в США, не умирал. А дальше сами судите. Можем мы верить хоть чему-нибудь в этой стране? Есть же русская народная поговорка "Дальше от царей – голова целей".
Эти дети, малыши, эти инвалиды оказались слишком близко к царям. Очень близко к большой политике, усердием наших депутатов. И они оказались так близко, что сейчас про них мы ничего не узнаем
Эти дети, малыши, эти инвалиды оказались слишком близко к царям. Слишком близко к большой политике, усердием наших депутатов. И они оказались так близко, что сейчас мы про них ничего не узнаем. Эта ситуация напоминает мне то, что говорили о присутствии российских военных в Луганской и Донецкой областях – а был ли мальчик? Никого не было, никто не погибал...
Российские чиновники также готовятся к двухлетию принятия "закона Димы Яковлева". Ранее уполномоченный при президенте РФ по правам ребенка Павел Астахов заявлял, что закон "не является катастрофой для российских детей", а "кампания, которую развернули многие общественные и правозащитные организации РФ, вызывает у него сожаление".
Кроме того, об уменьшении числа сирот в России в специальной статье, посвященной двухлетию принятия "закона Димы Яковлева", отрапортовал заместитель председателя Госдумы Андрей Исаев: по его данным, за два года количество сирот в России сократилось со 119 до 93 тысяч. "Это существенное снижение, ничего подобного не было в истории современной России", – сообщает Исаев. Также он горд тем, что "на фоне роста устройства детей внутри страны закономерно начинает сокращаться иностранное усыновление" – за год оно снизилось на 43 процентов. По данным Исаева, россияне более активно стали брать в семьи детей-инвалидов. Если в 2012 году в семью был устроен 971 ребенок, то в 2013 году – уже 1465 таких детей, то есть на 51 процент больше.
О том, скольким детям принятие закона стоило жизни, в отчете не сообщается.
