К этому дню похоронены почти все жертвы авиакатастрофы. Но тела нескольких пассажиров не опознаны, есть и ненайденные. Людям было очень важно похоронить своих близких до того, как с момента их гибели пройдет 40 дней, но некоторым тела выдали только накануне, так что похороны и поминки совпадают с днем сороковин. Сначала родственников жертв теракта буквально оглушил шум, возникший вокруг трагедии, а потом оглушила тишина. Схлынули публикации и репортажи в средствах массовой информации, и чиновники и следователи вдруг стали менее доступны.

До ответственных лиц было невозможно дозвониться, и на вопросы они каждый раз отвечали по-разному, меняя даты окончания расследования катастрофы, завершения экспертиз образцов ДНК и выдачи тел погибших. Тогда отчаявшиеся люди объединились и выступили с открытым письмом, потребовав четких ответов на свои вопросы. И они их получили – так же, как и тела своих близких, которые им выдавали, начиная с 4 декабря, так что к 9 декабря, то есть к 40 дням, удалось похоронить почти всех.

Похоронил своих родных – племянника и его жену – и Дмитрий Сакерин. Он считает, что, скорее всего, коллективное письмо подействовало:

– Похоже, что его прочитали, потому что буквально на следующий день у нас появилась информация о том, что будут выдавать тела, иначе, боюсь, еще неделю пришлось бы ждать – такие слухи ходили. Что касается денег, то город нам прислал то, что обещал, по миллиону – тем, кто обратился. Так что хоронить было на что. И, насколько я знаю, места на любом кладбище, на каком хотели родственники, предоставляли бесплатно, что существенно сократило расходы.

– А как вы оцениваете отношение к вам во время следствия и далее?

– Я сам был в Следственном комитете и потом морге на Шафировском проспекте, где тела хранились, – организовано было все, в принципе, нормально. Родственников собирали, рассказывали им, куда ходить и что делать. В Следственном комитете к каждой группе родственников прикрепляли девушку из МЧС, и она всюду ходила с нами. На месте были вода, чай, пирожки, печенье и прочее, но, конечно, пришлось там провести целый день: отдавали примерно по 40 тел в день, и получалось не быстро.

Адвокат Александр Хазов, представляющий интересы одной из пострадавших семей, считает, что задержки с выдачей тел погибших их родственникам могли происходить по объективным причинам, в то же время он полагает, что родственников погибших должны были постоянно держать в курсе всех обстоятельств и всех возникающих трудностей.

– Я не понимаю, почему не стали информировать родственников о задержке с выдачей тел, если она обоснованна. Я как бывший следователь могу сказать, что проведение экспертиз ДНК – это чрезвычайно сложный процесс, особенно когда тел так много и многие из них фрагментированы. Я думаю, что следственные органы могли бы предоставлять родственникам погибших более детальную информацию о ходе расследования, особенно с учетом трагичности ситуации.

– Справедливости ради, надо сказать, что некоторые родственники погибших отказались от пошагового информирования о каждом следственном действии, которое им предлагалось.

– Потерпевший по уголовному делу вправе отказаться от пошагового участия в деле, вплоть до ознакомления с материалами дела, но в данном случае это не касается вопроса о сроках окончания расследования и выдачи тел. О расследовании говорить довольно тяжело, ведь таких дел не так много. Где-то, наверное, может идти речь о неразглашении материалов следствия. Что касается компенсации, то и городские власти, и страховая компания оказывают родственникам погибших всяческое содействие, я знаю, что те, кто обратился за авансовым платежом в размере 100 тысяч рублей, их уже получили, в течение месяца ожидается выплата всех оставшихся сумм. Правда, есть и спорные ситуации, одной из них как раз мы занимаемся.

– Вы имеете в виду тот случай, где компенсацию за погибшего ребенка требует биологический отец, не принимавший никакого участия в его воспитании?

– Да. Судебное заседание назначено на 14 декабря. Суд в качестве обеспечительных мер удовлетворил наше ходатайство – заморозил выплату компенсации ответчику до решения спора. Я хотел бы еще отметить, что эти выплаты не ограничивают получение других компенсаций. То есть теоретически те два миллиона, которые платит за каждого погибшего страховая компания, и один миллион, который к этому добавляет город, покрывают издержки по возмещению морального вреда и материального ущерба, но выплаты могут этим не ограничиваться. В принципе, родственники, которые найдут в себе силы обратиться к перевозчику и к страховой компании за возмещением морального вреда сверх сумм, выплачиваемых по Воздушному кодексу и городскими властями, могут что-то получить дополнительно, это очевидно. Пока что потерпевшие больше занимаются скорбными вопросами, похоронами, поминками, сейчас мало кто глубоко погружается в вопросы компенсаций. Потому что авансовых сумм достаточно для похорон и поминок. Но когда эмоции улягутся, я подозреваю, что возникнут обращения по взысканию сумм по возмещению морального вреда и по утрате кормильца. Мы ожидаем этого, я думаю, эта волна пойдет, такая практика уже есть, хотя бы по крушению самолета в 2006 году.

Амалия Вишнева потеряла в авиакатастрофе единственного сына – он успел отпраздновать в Египте профессиональный праздник, День таможенника, и свое 27-летие. Амалия о компенсациях не думает:

– Финансовый вопрос меня не интересует. Я не желаю обменивать живого сына на цифры на дензнаках. Поэтому я этим не занимаюсь, руку на пульсе не держу. Я все время думаю, почему это случилось именно с нами, с моим сыном. Зачем он в третий раз поехал в этот Египет? Я смотрела телевизор и предупреждала его, что три направления – Болгария, Турция и Египет – небезопасны. Он посмеялся, сказал: "Что – и нас подстрелят?" – и с этим уехал. Я знала, что эти три коридора небезопасны. Но, к сожалению, я не политизирована – я не очень обратила внимание на то, что наше государство оказало помощь Сирии, я была в неведении, когда это случилось, когда это закончится. Может быть, если бы я обратилась к тем источникам информации, которые с первого дня подробно об этом говорили, все было бы по-другому. Моя подруга мне говорила, что все это было, например, на "Эхе Москвы", но у меня его нет. Я жила своей мирной спокойной жизнью, а была бы эта информация постоянно на слуху, возможно, я и мой сын подумали бы, что не надо ехать в Египет.

По мнению политолога, главы фонда "Республика" Сергея Цыпляева, дело не только в информации, а в том, что люди в России отчаянные и к своей жизни относятся бесшабашно.

– Мы уже неоднократно видели, что вот, идут предупреждения, что чего-то не надо делать, куда-то не надо ехать, но все равно никого не остановишь. Во-первых, туристы никому не доверяют, а во-вторых, важнее всего оказывается пятикопеечная выгода. Сколько раз предупреждают: не кладите деньги в странные структуры под громадные проценты, и все равно кладут. Сколько раз говорят, что опасно покупать квартиры, когда под домом еще не вырыт котлован, и все равно покупают. К сожалению, люди чаще всего воспринимают реальность только через свой опыт, свои ошибки, и в этом проблема. Я могу сказать, что с тех пор, как начались боевые действия в Сирии, можно было понять, что Ближний Восток становится театром боевых действий и мы участвуем в тяжелейшей религиозной войне, причем на стороне шиитского меньшинства. И лететь отдыхать на театр военных действий – это штука достаточно безрассудная. Но как остановиться? Привычки, уверенность и все такое. Человеку сказали, он посмеялся – стандартная реакция. И даже объективная информация, боюсь, тут не очень поможет: человек должен желать смотреть и читать разные источники и быть готовым их анализировать, а это определенная культурная подготовка, подход к жизни. А если заглатывать все, не разжевывая, по принципу "телевизор никогда не врет", то возникают сложности. И потом, человек часто готов воспринимать только ту информацию, которую он хочет воспринимать, а все то, что начинает спорить с его установками, отбрасывается как неправильное, на входе стоит фильтр, чтобы не искажать идеальную картину мира. Человека у нас готовят к ответу на вопросы "Что, где и когда", а не к реальной жизни. Еще Пушкин писал, что скорость прогресса нации в целом определяется скоростью прогресса культуры ее народа. А это процесс долгий, требуются глубокие изменения в культуре, поведении и привычках, в стереотипах. Я думаю, все нации постепенно адаптируются к современной жизни, мы тоже справимся, вопрос только в том, как быстро и какой ценой.