Ссылки для упрощенного доступа

Как песок сквозь пальцы


Часы с портретом Путина, магазин в Красноярске, сентябрь 2016 года
Часы с портретом Путина, магазин в Красноярске, сентябрь 2016 года

Год после взрыва российского пассажирского лайнера над Синайским полуостровом. Как участие России в войне против террористической группировки "Исламское государство" отразилось на внутренней и внешней политике Кремля? Российский политолог Николай Петров уверен, что вслед за напряженностью обязательно должна последовать разрядка – иначе Владимиру Путину будет сложно довести страну до запланированных на март 2018 года президентских выборов.

В России в понедельник вспоминали жертв крушения самолета авиакомпании "Когалымавиа" в Египте. Теракт против российского авиалайнера, казалось, мог стать первым из многих – незадолго до трагедии Россия официально вступила в сирийский конфликт, и произошедшее воспринималось как первая месть исламистов Москве. Прогнозы экспертов не сбылись, новой волны терактов в России или против российских граждан не последовало. Однако кардинальным образом изменилось и представление о целях, которых Россия стремится достичь в Сирии. В октябре 2015-го о сирийской кампании Кремля часто говорили как о попытке "переключить" Запад с разногласий вокруг Украины на сотрудничество в борьбе с "Исламским государством". Вместо этого год спустя Россию обвиняют в военных преступлениях в Сирии, а ее войска, как выяснилось, воюют в этой стране не столько против ИГИЛ, сколько против вооруженной сирийской оппозиции.

Российский вертолет Ми-24 взлетает с сирийской авиабазы Хмеймим
Российский вертолет Ми-24 взлетает с сирийской авиабазы Хмеймим

В числе экспертов, опасавшихся новой волны террора в России и говоривших о планах Путина сотрудничать с Западом в борьбе с "Исламским государством", был политолог Николай Петров. Спустя год мы попросили его рассказать, как эволюционировала внешняя и внутренняя политика России после теракта над Синайским полуостровом и какие варианты разрешения кризиса во внешней и внутренней политике есть у Владимира Путина сегодня.

– Год назад, когда началась сирийская кампания Кремля и произошел взрыв российского самолета над Синаем, вы предполагали, что угроза терактов в России против россиян во всем мире вырастет. Тем не менее, с тех пор в России или за ее пределами не произошло ни одного крупного теракта против россиян, сравнимого с этим. Как вы думаете, почему?

– Мне кажется, что службы безопасности вели себя достаточно активно. Взрыв самолета над Синаем послужил очень серьезным сигналом, который способствовал дополнительному вниманию и принятию дополнительных мер безопасности. В ряде случаев были сокращены контакты с теми странами, где российские службы безопасности не могли контролировать ситуацию, например с Египтом и Турцией. В этом смысле опасность терактов была отчасти минимизирована, были приняты дополнительные меры безопасности, которые в совокупности, по всей видимости, и привели к тому, что кроме теракта, который произошел год назад, масштабных терактов мы пока больше не видели.

Сирия является абстрактной картинкой виртуальных успехов

– Угроза таких терактов сохраняется?

– Да, конечно. Развитие событий на Ближнем Востоке и связанные с ними события по контуру российских границ порождают очень серьезную опасность терактов. Непонятно даже, когда эта опасность выше – то ли тогда, когда российское участие в конфликтах выглядит более успешным, а исламисты оказываются в более слабом положении, то ли тогда, когда ситуация, как в Сирии, находится в непонятном и неустойчивом равновесии. Мне кажется, что опасность такого рода терактов никак не уменьшается, независимо от успехов, или неудач, или вмешательства России в те конфликты, которые идут за ее пределами.

– Судя по опросам общественного мнения, например, по результатам опубликованного сегодня опроса "Левада-центра", опасения самих россиян стали уже более глобальными. Теперь их больше волнует не угроза терактов, а риск начала Третьей мировой войны из-за конфликта России и Запада в связи с войной в Сирии. Вместе с этим подавляющее большинство опрошенных уверено, что Россия должна продолжать вмешиваться в сирийский конфликт. Как это можно объяснить?

– Мне кажется, что отношение к сирийскому конфликту сегодня объясняется рядом причин. В первую очередь, тем, что информацию об этом конфликте россияне черпают из телевидения, и тем, что та картинка, которую они видят, воспринимается ими как весьма позитивная. Она выглядит позитивно, потому что никак не связана с какими-то реальными серьезными жертвами, потерями и так далее. В этом смысле реакция российских властей на теракт прошлого года над Синаем показательна, потому что объявление о том, что это был теракт, состоялось через три недели после самого происшествия. Это произошло как раз потому, что очевидная увязка произошедшего с началом активного вмешательства России в войну в Сирии воспринималась Кремлем как крайне негативная – как в пропагандистских целях, так и с точки зрения восприятия того, что происходит в сфере общественного мнения. Важно понимать, и опросы как раз демонстрируют это, что Сирия является абстрактной картинкой виртуальных успехов, которые воспринимаются позитивно, но совсем не могут уравновесить те проблемы, которые россияне видят "в ближнем окружении". Сирия в этом смысле никак не влияет на популярность власти и поддержку ее со стороны граждан, или влияет незначительно.

Пока картинка красивая, россияне склонны поддерживать происходящее в Сирии

Пока картинка красивая, пока это не выглядит ни кроваво, ни обременительно, россияне склонны поддерживать то, что там происходит. Но даже когда их опрашивают о доверии самым разным депутатам, правительству, они выказывают падение этого доверия, несмотря на виртуальные успехи в Сирии. В этом смысле затраты и результат немножко разорваны. Сегодня люди оценивают скорее позитивный, с их точки зрения, результат, потому что о нем они знают только по СМИ, которые дают достаточно однозначную трактовку событий. Затраты они никак не видят и никак не связывают с той проблемой, которая для них выглядит значительно более острой, падением уровня жизни и экономическим кризисом.

– В начале этого года вы говорили, что сирийская операция для Владимира Путина – это поиск нового общего врага, который позволил бы уйти от конфронтации с Западом по поводу Украины. Удалось ли Путину, на ваш взгляд, добиться этой цели? На первый взгляд произошло абсолютно обратное. В списке тем, являющихся причиной этой конфронтации, Сирия не вытеснила Украину, а добавилась к ней.

Это эскалация перед разрядкой

– Я думаю, что сегодня еще слишком рано судить о том, удалось или нет, – и в плане решения проблем власти внутри России, и в плане взаимоотношений с Западом. Мне кажется, что та эскалация, которую мы сегодня видим, это не столько поступательное движение, сколько эскалация перед новой разрядкой. И чем более серьезно выглядит ситуация сегодня, тем как бы более высоки, с точки зрения Кремля, шансы о чем-то договориться с Западом. Конечно, ситуацию по состоянию на сегодняшний день нельзя отнести к внешнеполитическим и внутриполитическим успехам Кремля. Но я думаю, что эта ситуация очень серьезно может поменяться уже в ближайшее время, скажем, через месяц, в любом случае, до конца года.

Переговоры Владимира Путина и госсекретаря США Джона Керри, Москва, 6 сентября 2016 года
Переговоры Владимира Путина и госсекретаря США Джона Керри, Москва, 6 сентября 2016 года

– Вы имеете в виду результаты президентских выборов в США?

– Я имею в виду не столько результаты американских президентских выборов, сколько то, что до конца года Кремль, как мне кажется, должен определиться относительно российских выборов [президента в 2018 году]. А это связано с деньгами, которые необходимы для того, чтобы дожить до выборов, не приближая их, не меняя радикально социальную политику, что ведет к негативным для Кремля результатам. Мне кажется, что Кремлю нужны деньги для того, чтобы спокойно дожидаться выборов 2018 года. И эти деньги можно взять только на мировых финансовых рынках, для чего необходимо улучшать отношения с США. Да, американские выборы принципиально важны, потому что определится администрация, определятся политики, с которыми можно будет по-новому выстраивать отношения. Понятно, что действующая администрация в этом качестве Кремль не особенно устраивает.

Кремлю нужны деньги, чтобы спокойно дожидаться выборов

– Что, если договориться не удастся даже после американских выборов? Скажем, если в Вашингтоне к власти придет команда Хиллари Клинтон, если она будет настроена к Москве очень жестко? Если представить себе, что Россия и из сирийской игры не выйдет, и не найдет с Западом компромисс по Украине, – какие опции в таком случае будут на столе у российской власти в 2017 году? Можно ли бесконечно ничего не менять и использовать оба этих конфликта для того, чтобы отвлекать внимание людей от внутренних проблем?

– Беда для российской власти в том, что эти конфликты уже не очень отвлекают внимание людей от внутренних проблем. В последние месяцы мы видим тренд на снижение уровня доверия, уровня популярности не только всех остальных институтов и правительства, но и, собственно, президента. Это очень опасно для власти. Возможности повышения этой популярности за счет взгонки каких-то внешнеполитических сюжетов, эскалации и конфронтации с Западом и так далее, уже практически исчерпаны. Дальше здесь ничего сделать, по-видимому, нельзя. Поэтому я бы считал, что если не получится договориться с Западом, снизить уровень конфронтации и взять деньги, на которые можно купить время до очередных выборов президента 2018 года, то Кремлю надо будет решать вопрос с досрочными выборами. Иначе на кону окажется полное исчерпание финансовых ресурсов еще до выборов и, соответственно, свобода рук после самих выборов будет очень и очень сильно ограничена. Поэтому я и считаю, что до конца года мы увидим достаточно серьезное развитие, включая, возможно, и резкий поворот или попытку резкого поворота в отношениях с Западом.

XS
SM
MD
LG