Вызовы, с которыми мировой экономике придется столкнуться в 2017 году, простираются гораздо дальше, чем те, о которых сегодня больше всего говорят – будь то непредсказуемость новой экономической политики США, опасения банковского кризиса в Европе или торможение экономики Китая. Среди этих вызовов – и огромный массив накопленных долгов, государственных и частных, резко выросший в последние годы ввиду “дешевизны” денег – из-за низких процентных ставок. Однако теперь мир оказался на пороге их повышения, и по долгам придется уже платить больше, чем сегодня. Экономический рост остается минимальным, а без него с накопленными долгами не справиться. Они же пока лишь продолжают нарастать. О ключевых проблемах, стоящих перед мировой экономикой в 2017 году, мы говорим сегодня с экспертами из Германии и Соединенных Штатов.

Один из главных феноменов 2016 года в мировой экономике – рекордный рост долгов. Так, объем выпуска новых облигаций превысил 6,6 трлн долларов, перекрыв предыдущий, еще докризисный рекорд - 2006 года. Из них 3,6 трлн, то есть 55%, приходится на корпоративные облигации. Причина очевидна: процентные ставки в западных экономиках сегодня столь низкие, что когда же еще занимать, если не сейчас?..

Однако эти ставки уже повышаются в Соединенных Штатах. А значит вскоре они начнут расти и в Европе, и даже в Японии. Соответственно, стоимость обслуживания имеющихся долгов заметно возрастет. Именно с этим обстоятельством многие экономисты и связывают сегодня “перспективы” возникновения нового глобального финансового кризиса.

В какой мере вы разделяете такие опасения? И что из таких перспектив может проявиться уже в 2017 году?

Михаил Бернштам, научный сотрудник Гуверовского центра Стэнфордского университета, профессор экономики:

- Факты - правильные, а вот интерпретация – спорная, на мой взгляд. Действительно, задолженность – колоссальная! Совокупные долги, государственные и частные, уже достигли 225% общемирового ВВП (считая по паритету покупательной способности - РС). То есть - примерно 250 трлн долларов!.. В развивающихся странах только частные, корпоративные долги достигли 150% ВВП. В развитых странах меньше – 80% ВВП, но в них очень крупные государственные долги. То есть, да, задолженность колоссальная. Но очень важно отнестись к этому аналитически и понять, что высокие процентные ставки как раз смягчат, а не ухудшат эту ситуацию.

Каким же образом? За счет того, что более высокие ставки по определению предполагают и более высокий экономический рост?..

Михаил Бернштам:

- Восстановление “нормальных”, более высоких процентных ставок оживит и оздоровит финансовую систему. А это, в свою очередь, поможет экономическом росту. Единственный путь избавления от бремени долгов – ускорение экономического роста, который был очень вялым и в развитых, и в развивающихся странах в последние годы. Отнюдь не преодолены еще последствия глобального финансового кризиса 2008-2009 годов. Повышение процентных ставок, хотя и усложнит само обслуживание накопленных долгов, тем не менее, в итоге лишь улучшит ситуацию в экономике. А самое главное – сократит особо рисковые операции банков и финансовых компаний. Ведь мировая финансовая система до сих пор “не выздоровела”. Низкие процентные ставки заставляют банки и небанковские финансовые компании, в погоне за прибылью, предпринимать крайне рисковые финансовые операции. Особенно в развитых странах, да, впрочем, и в развивающихся тоже. Поэтому возвращение к “нормальности” ведет к снижению рисков, а оздоровление финансовой системы и ускорение экономического роста – это главное решение долговых проблем. Других решений просто быть не может.

​Если иметь в виду экономики 19 стран еврозоны, то главное свое решение по денежной политике на 2017 год Европейский центральный банк объявил еще 8 декабря: осуществляемая им программа выкупа на рынке облигаций (“количественное смягчение”, то есть финансовая накачка экономики для стимулирования ее роста) продлевается еще на 9 месяцев, то есть теперь - до конца 2017 года. Но при этом сам ее объем сократится - с нынешних 80 млрд евро в месяц до 60 млрд.

Значит ли это, что процентные ставки в еврозоне будут по-прежнему оставаться крайне низкими, способствуя оттоку капиталов с европейского рынка и, как следствие, дальнейшему ослаблению евро? Тем более - на фоне ожидаемого ускоренного роста ставок в США. Ведь курс евро к доллару в начале года уже падал до минимума за последние 14 лет, тогда как 15 лет назад эти валюты демонстрировали паритет - 1:1…

Ганс-Петер Бургхоф, профессор кафедры экономики университета Хоэнхайм в Штутгарте, Германия:

- Пока Европейский центральный банк пытается еще удержать процентные ставки на низком уровне - именно поэтому и было объявлено о продлении сроков выкупа облигаций. А сокращены эти покупки будут потому, что в принципе на рынке сегодня - не так много продуктов, того стоящих. Да и каких-либо значимых результатов программы скупки облигаций, увы, мы тоже не увидели.

Но, действительно, и недавнее решение ФРС США, и ожидаемое повышение процентных ставок в других странах вряд ли позволят Европейскому банку удерживать свои ставки низкими. И, несомненно, такое расхождение в политике центральных банков США и еврозоны может привести не только к паритету валют, но и к дальнейшему росту доллара по отношению к евро. И если бы эксперты уже сегодня могли уверенно предсказать такое развитие событий, то бегство капитала на более выгодные рынки уже началось бы.

​Дальнейшее повышение процентных ставок в США в 2017 году, по идее, приведет к дальнейшему же укреплению доллара. Однако в какой-то момент, как полагают некоторые аналитики, он может окрепнуть уже до такой степени, что начнет “вредить” самим США, начиная с их экспорта… И что, мол, тогда Центральному банку США, Федеральной резервной системе (ФРС), придется принимать меры уже для сдерживания укрепления доллара, а то и некоторого его ослабления. Сколь вероятным можно считать такое развитие событий уже в 2017 году? И, скажем, на достижение долларом паритета с евро – 1:1, случись это вскоре, стоит ли ожидать некой особой реакции ФРС? Хотя такое мы уже видели 15 лет назад, а 16 лет назад доллар вообще был дороже евро…

Михаил Бернштам:

- Схему работы ФРС можно представить примерно так. Она фокусируется на процентных ставках, отслеживая объемы кредитования - чтобы было достаточно ликвидности в экономике и для ее роста, и для максимальной занятости. Если оказывается, что рост ставок их, скорее, тормозит, повышение ставок замедляют. И наоборот, если экономический рост ускоряется, процентные ставки можно повышать и дальше. Смотрит ФРС и на уровень инфляции, и на финансовые рынки… В итоге обменный курс доллара оказывается для ФРС одной из менее значимых переменных. Для развивающихся стран или даже для некоторых наиболее индустриально развитых, таких как Япония, обменный курс национальной валюты является первостепенной проблемой. Для США он таковой не является. Поэтому, даже если в результате повышения процентных ставок доллар резко укрепится, но это приведет и к оздоровлению финансовой системы в стране, и к увеличению объемов кредитования, то ФРС вполне будет этим удовлетворена. И проблемы “сильного” доллара для нее существовать не будет.

​Одна из главных для экономики мира интриг сегодня – экономическая политика новой администрации Соединенных Штатов. Возьмем лишь один ее аспект – торговые отношения США с другими странами. 29 декабря Дональд Трамп написал в своем Instagram: “Моя администрация будет следовать двум простым правилам: покупай американское и нанимай американца”. Если допустить, что США - так или иначе и в той или иной степени - ограничат доступ на свой внутренний рынок (или через новые пошлины на импорт, или через пересмотр существующих торговых соглашений), в какой мере это может отразиться, скажем, на европейской экономике уже в 2017 году? Да и не только на европейской…

Ганс-Петер Бургхоф:

- Ну, во-первых, Дональд Трамп в ходе своей предвыборной кампании имел ввиду прежде всего импорт из стран Азии, хотя ограничения могут коснуться и нашего, европейского экспорта. Вряд ли он пошел бы на такое лишь по отношению к Азии. Но как бы то ни было, мы, европейцы – если, конечно, до этого дойдет - должны отвечать адекватными мерами. Грубо говоря - клин клином вышибают. Но, с другой стороны, новый президент США намерен расширить расходы на американскую инфраструктуру, то есть на общественные нужды. А это значительно увеличит спрос на многие товары, в том числе, не исключаю, – и европейские. В команде Дональда Трампа много весьма компетентных в экономике людей - правда, преимущественно из частного сектора, с собственными экономическими интересами. Посмотрим, какие решения они предложат в части проблем мировой экономики. Пока же загадка остается, и мы с тревогой и интересом будем ожидать, что день грядущий нам готовит.

Взгляд - из Соединенных Штатов…

Михаил Бернштам:

- Лозунги – это одно, а реальность – другое. Сейчас никакая американская администрация не сможет резко сократить участие Соединенных Штатов в мировой торговле. Объем внешней торговли США - 3,9 трлн долларов в год. Из них экспорт – 1,6 трлн долларов, а импорт – 2,3 трлн долларов. То есть торговый дефицит страны составляет 700 млрд долларов. Это означает, что на эти 700 млрд иностранные государства и частные инвесторы покупают американские акции или облигации, что и финансирует в итоге этот торговый дефицит. И Соединенные Штаты от этого очень сильно выигрывают! Это помогает государственным расходам, помогает финансировать и дефицит бюджета, и инвестиции в американскую экономику. Поэтому экономике США исключительно выгоден этот колоссальный объем внешней торговли Соединенных Штатов.

Здесь стоит вспомнить, видимо, что огромная доля и самого государственного долга США – в той его части, которая доступна на рынках - находится в зарубежном владении…

Михаил Бернштам:

- Публичная часть этого долга, то есть находящегося за пределами американских госучреждений, составляет сегодня 14,4 трлн долларов. И 43% этого долга (на 6 трлн долларов) держат иностранцы - центральные банки других стран и зарубежные частные инвесторы. И если вдруг США начнут как-то ограничивать торговлю, то эти держатели станут продавать американские облигации, что крайне негативно отразится на самой Америке. Трогать торговлю нельзя! И я думаю, трезвые голоса возобладают. Так что есть лозунги, а есть реальность. И эта реальность просто заставит любую американскую администрацию продолжать линию, по которой США являются страной с одной из самых “открытых” торговых систем в мире.

​В 2017 году, судя по всему, Великобритания и Европейский союз формально начнут процедуру Brexit… Сегодня более половины всего британского экспорта идет в страны ЕС, а в Великобританию – 7% совокупного экспорта Евросоюза. По вашим предположениям, чем могут завершиться переговоры по Brexit? Тем, что в итоге нынешнее место британских компаний на рынках стран ЕС просто займут европейские “континентальные”? Или тем, что в итоге все останется, по сути, как сегодня? То есть Брюссель и Лондон договорятся так, что экономические отношения фактически сохранятся – и беспошлинная торговля, и свободное перемещение товаров, услуг и рабочей силы?..

Ганс-Петер Бургхоф:

- Конечно, нетрудно предположить, что некоторые представители Евросоюза могут занять жесткую позицию по отношению к Великобритании - чтобы, так сказать, другим странам не повадно было покидать Европейский союз. Но, определенно, найдутся и сторонники, скажем так, “мягкого Brexit“, чтобы ущерб был минимальным для обеих сторон. А третьи могут сказать: если рассуждать здраво, то Великобритания потребовала подать ей меню на свой вкус. Мол, то, что нам подходит и дает преимущества, - мы примем, а то, что пользы не приносит, - отвергнем. Безусловно, подобная тактика, прибегни к ней и другие европейские страны, означала бы развал всей структуры Евросоюза. Но пока остается лишь гадать, чем завершатся эти переговоры…

​А сколь реальной вам представляется широко обсуждаемая ныне возможность утраты Лондоном статуса финансовой столицы Европы – после Brexit? Понятно, что претенденты всегда найдутся – и Франкфурт, и Амстердам, и Париж, и другие европейские города… Один из главных вопросов здесь – биржевая торговля финансовыми инструментами, номинированными в евро (euro clearing), которая сегодня сосредоточена именно в Лондоне. Ее объем – ни много ни мало четверть триллиона евро в день! Европейский центральный банк давно пытается перевести эту торговлю на территорию зоны евро, но пока безуспешно: еще в марте 2015 года Европейский суд постановил, что такие ограничения безосновательны. Но тогда Великобритания пребывала Евросоюзе, а теперь - она его покидает! В этом контексте – каковы, на ваш взгляд, шансы Брюсселя и Франкфурта добиться теперь перевода этой торговли из Лондона в один из финансовых центров еврозоны?

Ганс-Петер Бургхоф:

- Определенно произойдет некоторая переориентация финансовых центров в Евросоюзе. Однако я отнюдь не исключаю, что для некоторых европейских компаний – даже после Brexit - именно Лондон может остаться наиболее привлекательным таким центром. Возможно также, что и финансовое регулирование там станет и более понятным, и менее бюрократическим. Так что Лондон вполне может умело использовать новую ситуацию. А вот сколь велики шансы, скажем, Брюсселя или Франкфурта, пока трудно сказать. Все зависит от того, как поведут себя стороны на переговорах о регулировании финансового сектора.

Михаил Бернштам:

- Финансовые “столицы” формируются столетиями… И перемещение финансовых центров – очень-очень длительный процесс. Да, вполне возможно, что из-за удобства использования евро через десятилетие-другое финансовый центр постепенно и переместится во Франкфурт или в Париж, или в Амстердам. Но ожидать какого-то переезда в 2017 году не приходится. Это просто очень дорого. Это - колоссальные перемещения, колоссальное потрясение для всей финансовой системы. И это никому не нужно. Это не так, как, скажем, в развивающихся странах иной раз столицы “переезжают”. Это - не государственное мероприятие. В конечном счете рынок сам решит этот вопрос.

​После недавнего референдума в Италии, породившего очередной политический кризис в этой стране (не только обремененной огромным государственным долгом, но и с “тлеющим” кризисом в банковской системе), на финансовых рынках вновь заговорили об опасности повторения как долгового кризиса в еврозоне, так и банковского – учитывая объемы как госдолга Италии, так и масштабы ее банковской системы. В какой степени реальным вам представляется такое развитие событий?

Ганс-Петер Бургхоф:

- Долговой кризис в еврозоне по-прежнему присутствует. Мы нашли лишь временное решение, как его сдержать, но отнюдь не механизм, как от него в принципе избавиться… Ни в одной из европейских стран, затронутых этим кризисом, так и не были проведены в полной мере насущные реформы, которые в этой части позволили бы с уверенностью смотреть в будущее. Боюсь, что тема долгового кризиса еще надолго сохранится в европейской повестке. Да, Европа с тревогой смотрит сегодня на происходящее в такой крупной экономике как Италия, но при этом нельзя забывать и о Греции. Сегодня эту страну “засыпают” деньгами, которые, впрочем, лишь слегка прикрывают ее проблемы. Никто не знает, что останется от греческих реформ, как только этот денежный поток иссякнет.

Михаил Бернштам:

- Долговой кризис и Европейский союз, и Европейский центральный банк пытаются держать под контролем – для этого существуют различные фискальные ограничения. Но проблема в том, что государственный долговой кризис и банковский кризис – взаимосвязаны. По той простой причине, что во время банковского кризиса государству приходится “выручать” банки. Именно это мы и наблюдаем сейчас в Италии.

В конце декабря правительство страны выделило 20 млрд евро на “спасение” итальянской банковской системы. Из них 6,6 млрд евро – на спасение только одного, самого “проблемного”, старейшего банка не только в Италии, но и в мире - Monte dei Paschi di Siena. Однако такое “спасение” еще больше увеличивает государственный долг Италии (2,37 трлн евро – РС). А он и без того уже составляет 133% ВВП страны (при установленном в еврозоне максимуме в 60% ВВП - РС). Долговой кризис и банковский кризис тесно связаны, так как европейские правительства просто не могут позволить банковской системе “рухнуть”. Но вместе с тем и непонятно пока, как они будут все это финансировать? В этом смысле, действительно, в еврозоне существуют очень серьезные финансовые проблемы.

​К так называемым “черным лебедям” на 2017 год (то есть возможным негативным и при этом мощным факторам влияния) многие аналитики причисляют сегодня растущие, как им кажется, проблемы Китая, второй по величине экономике мира. Это и резко усилившийся отток капиталов из страны - на фоне ослабления юаня, и вновь нарастающий кредитный “пузырь” – как следствие рекордных за последние 10 лет темпов роста кредитования. Он, в частности, раздул рынок недвижимости так, что власти, судя по некоторым сообщениям, были вынуждены, например, ввести в некоторых случаях запрет на покупку “второй” квартиры… На ваш взгляд, сколь обоснованы такого рода опасения в отношении Китая в 2017 году?

Михаил Бернштам:

- В Китае сейчас - очень большой отток капитала, несмотря даже на строгие ограничения. Для этого используются любые лазейки - через Сингапур, через биткоин (криптовалюта – РС), все что угодно… Только в четвертом квартале 2016 года отток капитала из Китая превысил 200 млрд долларов. Ожидается, что в первом квартале 2017 года он будет еще больше. Проблема здесь – возникающий порочный круг. Если увеличивается отток капитала, то, естественно, падает обменный курс юаня. Как только дешевеет юань, инвесторам становятся невыгодны операции с ним. Тем более, что и выбор есть – более выгодные для них операции, скажем, в США или в Сингапуре. Соответственно, это увеличивает отток капитала. То есть слабый юань ведет к оттоку капитала, а отток капитала ведет к слабому юаню. Тем не менее, уже сейчас этот отток, видимо, достиг некоего предельного уровня – исходя из действующих в стране ограничений. Поэтому ожидать резкого увеличения оттока капитала из Китая в 2017 году не приходится.

​Видимо, примерно так же рассуждает и Международный валютный фонд, коль скоро он прогнозирует на ближайшие три года стабильные темпы роста китайской экономики – примерно на 6,5% ежегодно. Другое дело, как опасаются многие аналитики, возможное ухудшение торговых отношений Китая с Соединенными Штатами, если такое вдруг случится. И некоторые заявления нового президента США на эту тему лишь усиливают такие опасения…

Михаил Бернштам:

- Объем торговли между Китаем и Соединенными Штатами составляет 600 млрд долларов в год. И для Китая американский рынок – самый главный, в том числе и для “проверки” своего технологического развития. США импортируют из Китая товаров на 482 млрд долларов в год. И это исключительно важно для Китая. Поэтому, если США введут какие-то ограничения, то это, конечно, отразится очень сильно на экономическом росте Китая.

В свою очередь, если замедлится экономический рост в Китае, это сразу отразится на таких важных для Азии экономиках как Гонконг или Сингапур. И что еще очень важно, хотя об этом и меньше говорят, - поток китайских инвестиции в наименее развитые страны Азии и Африки. Для них крайне важно, чтобы Китай продолжал инвестировать, это для них - экономический рост. Поэтому-то и очень важно, что намерена предпринять администрация президента Трампа в отношении американо-китайской торговли.

​Цены на нефть уже два года подряд остаются низкими. Однако это мало помогло мировой экономике в смысле заметного ускорения ее роста, хотя и широко ожидалось. Почему, на ваш взгляд? И чем в этом смысле будет отличаться 2017 год, по вашим представлениям?

Ганс-Петер Бургхоф:

- Низкие цены на нефть, безусловно, помогли определенному экономическому росту в отдельных странах. Хотя, возможно, точнее было бы сказать, что именно благодаря дешевым энергоносителям, они избежали значительных проблем в экономике. В других странах наглядно проявилась тенденция отхода от использования углеводородов в пользу разработки альтернативных источников энергии. А для стран, экономика которых зиждется прежде всего на добыче сырья - как Россия или страны Ближнего Востока, резко подешевевшая нефть стала, конечно, мощным негативным фактором. Но в целом я предполагаю, что ситуация в мировой экономике улучшится, так как цены на нефть вновь пошли вверх.

Михаил Бернштам:

- На мой взгляд, в условиях финансового кризиса мировая экономика гораздо меньше зависит от цен на энергоносители, и больше - от состояния финансовой системы. Поэтому “облегчение” в виде падения цен на нефть, начиная с 2014 года, и не привело к ускорению роста мировой экономики. В ней по-прежнему не растут объемы кредитования, не растут инвестиции… Финансовая система и до сих пор не вышла из кризиса 2008-2009 годов. Более того, риски в ней, возможно, даже усилились. Скажем, в США сегодня 53% всех активов банковской системы (7,8 трлн долларов из 14,8 трлн) приходится на долю всего пяти крупнейших банков. Тогда как перед кризисом она не превышала 43%. Другими словами, концентрация капитала, концентрация банковской деятельности даже усилилась. То есть все те меры, которые были приняты после финансового кризиса, не решили проблем оздоровления финансовой системы в США. То же самое – в Европе. Хотя, конечно, многие со мной могут и не согласиться… Но, на мой взгляд, будущее всей западной экономики зависит именно от того, в какой мере в ближайшие годы произойдет оздоровление финансовой системы.