23 октября краснодарского адвоката Михаила Беньяша, которого обвиняют в применении насилия к представителю власти и воспрепятствовании правосудию, отпустили под залог в 600 тысяч рублей. Залог за адвоката внесла Адвокатская палата Краснодарского края. В этот день Беньяша защищали 19 адвокатов из шести регионов. Всего Михаил Беньяш пробыл в СИЗО около месяца.

Адвокат Михаил Беньяш был задержан 9 сентября в Краснодаре – в этот день он приехал из Сочи, чтобы защищать задержанных на несогласованном митинге против пенсионной реформы. До самого мероприятия он не дошел: по пути адвоката остановили двое мужчин в штатском, запихнули его в машину и отвезли в полицейский участок. Семь часов к Беньяшу не допускали адвоката.

– Люди в штатском не отвечали на его вопросы, а когда он захотел позвонить, то его избили и надели на него наручники, – рассказал тогда Радио Свобода адвокат Алексей Аванесян, который защищает Беньяша. – У полицейского участка его кинули лицом на асфальт, потом затащили его внутрь, где еще избили.

Из рапорта полицейских, которые задержали Беньяша, следует, что адвокат "самостоятельно бился головой о стекло автомобиля и выбивал его двери в попытке убежать". По версии следствия, адвокат "схватил и укусил сотрудника полиции за руку, нанес другому сотруднику не менее трех ударов локтем в область лица, грудной клетки, верхних конечностей".

Против Михаила Беньяша возбуждено два уголовных дела, помимо применения насилия в отношении полицейских его также обвиняют в воспрепятствовании правосудию. В мае адвокат защищал участников несогласованной акции и был удален из зала суда за замечания, сделанные "за несанкционированное ведение аудиозаписи" (хотя вести аудиозапись в процессе совершенно законно) и требование допустить в зал слушателей. Беньяш пытался вернуться в зал, но его не пускали. "Беньяш прорывался в зал, куда его не пускали. В итоге сотрудники схватили его и выкинули из коридора суда в холл мимо рамки металлодетектора", – рассказывал о том происшествии адвоката "Агоры" Александр Попков.

В конце сентября, после 14 суток административного ареста суд арестовал Михаила Беньяша на 2 месяца – несмотря на подозрение на пневмонию и наличие у адвоката двухмесячного ребенка.

В интервью Радио Свобода Михаил Беньяш рассказал о значении корпоративной солидарности адвокатов, давлении властей и особенностях кубанского правосудия.

– Как вы думаете, почему вас отпустили? Это результат широкой общественной поддержки?

– Я думаю, что это совокупность обстоятельств. Конечно, была просто беспрецедентная поддержка адвокатского сообщества. Многие адвокаты говорили, что история современной адвокатуры такого не знает. Может быть, такое было в царское время, но это слишком далеко, а в современной России я с этим еще не сталкивался. И плюс очень большой общественный резонанс, возмущение. Одно дело, когда активистов арестовывают, а другое дело, когда их лишают права на защиту. Важно не то, что меня арестовали, а то, что лишили массу людей права на защиту, потому что я им не мог ее предоставить. Мне рассказали, что после митинга в сентябре гораздо меньше людей смогли подать апелляционные жалобы, чем после предыдущих мероприятий, – потому что часть адвокатов занималась мной, а я не занимался никем.

– Такая сплоченность ваших коллег связана еще и с тем, что для всего адвокатского сообщества это очень важная тема. Исходя из того, как закончится ваше дело, будут обращаться и с другими адвокатами.

– Практически все активно практикующие адвокаты сталкивались во время своей работы с угрозами, с давлением в разной форме. И они прекрасно понимают, что со мной произошло, мы понимали, что рано или поздно где-то рванет. С каждым годом ужесточение было все сильнее. Когда ты защищаешь людей, иногда даже не политических, а экономических, со стороны властей идет очень жесткая агрессия. Мы понимали, что где-то мы перейдем очередную границу, и вот мы ее перешли. Поэтому реакция адвокатуры была очень нервная и сплоченная: все почувствовали, что отодвигается граница дозволенного и следом пойдут все остальные. Этого нельзя допустить категорически. Они защищали даже не мои интересы, а корпоративные. И я очень рад, что корпорация стала защищать саму себя: она почувствовала, что существует, что она единая, что мы можем работать вместе и относимся друг к другу не как к конкурентам на юридическом рынке, а действительно как единое сообщество. Для меня это на уровне какого-то чуда.

26 марта (в этот день по всей России прошли митинги против коррупции под лозунгом "Он вам не Димон". – Прим. РС) много людей вышли на улицу, и там случилось объединение, у многих появилось чувство надежды. В моем случае произошло такое мини 26 марта в адвокатуре, потому что мы вдруг почувствовали, что мы одно сообщество, что мы можем делать что-то не ради денег. Люди приехали, и никто не платил! Меня приходили защищать адвокаты, многих из которых я совершенно не знаю. Они приехали, потому что не могли не приехать, и они показали другим адвокатам, как можно поступать. А то, что сделала Краснодарская краевая палата, это просто фантастика. Это первый раз в истории современной России, когда адвокатская палата не просто писала какие-то письма, делала звонки, нет, они осуществили конкретный решительный шаг – они сказали: "Мы вносим залог. Прекратите это все! Мы готовы внести залог за своего адвоката". Мне кажется, это знаковое событие. И многие другие палаты и адвокаты, я думаю, Краснодарскую палату будут ставить в пример. Иногда люди делают то, за что им стыдно, а вот за это совершенно нет. Это чувство, что ты сделал что-то правильное. Они совершили очень важный поступок. Они даже не меня защитили, они дали надежду.

– Почему этот "переход границы" случился именно с вами?

– Перед 9 сентября (день митинга против пенсионной реформы. – Прим. РС) стали закрывать одного за другим активистов. Некоторых из них арестовывали абсолютно безосновательно. Вменялась статья 19.3 (неповиновение законному распоряжению сотрудника полиции. – Прим. РС), что якобы шел, махал руками... Особенно смешно это было у Размика Симоняна, координатора штаба Навального, который с адвокатом сначала объездил все отделения полиции с вопросом: "Есть ли ко мне какие-то претензии?" – и ему везде отвечали "нет", а через полчаса к нему подъезжают: "Ну, пошли..." Доезжают они до отделения полиции, и один из полицейских говорит: "Ну, что же ты руками махал?" Я так понимаю, у них был список, и они по нему шли. И какой-то особо грамотный человек меня туда внес. А мое задержание поручили каким-то фантастически некомпетентным людям. И вот случился эксцесс исполнителя. В совокупности с глупостью. Глупость в том, что внесли адвоката в список для содержания. Глупость – отнять у адвоката телефон. Сотрудники уголовного розыска живут в мире, когда можно подойти к любому человеку и отнять у него телефон, затолкать его в машину. Если он что-то там скажет, ему можно дать подзатыльник. Но когда у меня стали забирать телефон, я его не отдал. Любое сопротивление – для них вызов. Не дал телефон – получишь по полной программе.

– Вы уже знакомились с материалами дела? Есть ли какие-то доказательства, что вы действительно сами себя били и применили насилие к полицейскому?

– Это вообще дикость какая-то – я себя бил якобы на парковке отделения полиции. Я был убежден и до сих пор думаю, что там стоит полно видеокамер, которые должны были зафиксировать, как я выскочил из машины и начал биться о машину головой и другими частями тела. Сейчас говорят: видеозаписей нет, камер нет. Не может такого быть! Полицейские утверждают, что якобы я сел в автомобиль добровольно и добровольно же с ними поехал, а потом на парковке стал сходить с ума. Я адвокат, и я знаю разницу между статьей 20.2 КОАП (Нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования. – Прим. РС), где административный арест – это максимум, и 318-й УК (Применение насилия в отношении представителя власти. – Прим. РС), где до пяти лет лишения свободы. Почему мне не представился почти ни один сотрудник полиции? Оперативник представился, он сказал: "Меня зовут Иван". А потом его все называют: "Дима, Дима, Дима..." Это мы так представляемся? Вот когда это все происходило, мне представился только один сотрудник – это сотрудник Следственного комитета. Все остальные на вопрос "Кто вы такой?" – убегали или оскорбляли. Сижу в наручниках, руки скованы сзади...

– Вы больше не встречались с теми людьми, которых теперь считают потерпевшими?

– Они потом отвозили меня в больницу, в которой меня практически не осматривали. Со второй попытки только у меня установили травму барабанной перепонки, травму колена. И в следующий раз они пришли на процесс. А так я их больше не видел и не хочу видеть, честно говоря. Надеюсь, что в их адрес будут приняты адекватные кадровые решения. Понимаете, даже если допустить чисто гипотетически, что я такое делал, они допустили такую степень непрофессионализма в своей работе, за которую гнать надо в шею! Так это не делается. Просто кто-то почувствовал свою абсолютную вседозволенность, не от большого ума.

– Вы провели практически месяц в СИЗО. Что происходило с вами в это время?

– В совокупности дней 15 я провел в одиночке, а потом две или три недели провел на спецблоке, в следственном изоляторе. Познакомился там с очень приятными людьми, предпринимателями, которых арестовали за их предпринимательскую деятельность. К нам заходил советник президента по правам человека Федотов и удивлялся: "А как так получается, что в городе Воронеже я не нашел в тюрьме ни одного предпринимателя, они все под домашним арестом, а в Краснодаре зашел в камеру и сразу с двумя познакомился?" А если бы он прошелся по другим, он бы еще сто человек коммерсантов нашел, которых посадили с грубым нарушением закона, потому что 108-я УПК прямо запрещает арестовывать предпринимателей по экономическим составам. В Краснодаре это игнорируется. Я нормально провел там время: меня не били, не унижали, администрация относилась достаточно настороженно. Они не нарушали режим, а я тем более не нарушал режим. Так и просидели. Я писал людям жалобы, заявления, ходатайства.

– Почему именно в Краснодаре есть такая вседозволенность?

– Во-первых, большая удаленность от центра, которая ведет к меньшей контролируемости, чем в Москве. И плюс Краснодар – богатый регион, где есть большое количество финансовых потоков, столкновений финансовых интересов. Это показывает волна арестов предпринимателей. Я не верю в какой-то особенный кубанский менталитет, просто здесь слабый контроль и много денег.

– Вы переживаете сейчас за себя, за свою семью?

– Если вы спрашиваете, планирую ли я куда-то уехать, то нет. Я знаю, что есть люди, которые такого испугаются, но на адвокатах это обычно не работает. За семью переживаю, за себя нет.

– Как, на ваш взгляд, будет развиваться это дело? Можно ли уже делать какие-либо прогнозы?

– Тут сложно предсказать. Дело незаконное, значит, оно подлежит прекращению. А в случае передачи в суд должен быть вынесен оправдательный приговор. Я не уверен, что дело быстро передадут в прокуратуру и в суд, поскольку будут долго чесать затылок, как бы это сделать покрасивее, да чтобы не шибко позорно было. Доказательной базы там ноль, потому что по показаниям сотрудников полиции все происходило в машине и вред здоровью сотрудников был нанесен в машине. Очевидцев там присутствовало четыре человека, двое потерпевших, я и свидетель. Свидетеля до сих пор никто не допросил. На этом все и строится. В нормальной стране, в правоохранительной системе "здорового человека" дело бы даже не возбудили. А возбудив, допросили бы свидетеля и прекратили. А что у нас будет – не хочу загадывать. По второму составу (воспрепятствование осуществлению правосудия. – Прим. РС) вообще комедия, потому что событие зафиксировано на запись, из-за которой меня из процесса и выкинули, собственно говоря. Вменяется мне то, что я зашел в зал судебного заседания. Есть видеозапись, множество свидетелей. А что еще делать адвокату, как не зайти в процесс? Я не могу зайти, меня за это привлекли к уголовной ответственности. По этой статье, думаю, дело прекратят, потому что это безумно позорно. По 318-й еще надо пободаться. Когда много работаешь, будет и результат, а мы только встали на этот путь, нам еще много работать, – сказал Михаил Беньяш.

20 октября в Краснодаре прошел пикет в поддержку Михаила Беньяша. В мероприятии приняли участие 30–35 человек – согласованное место для пикета находилось за городом, до которого непросто добраться общественным транспортом.

Беньяша также поддержали коллеги по всей России: почти четыре сотни адвокатов поставили свои подписи под обращением в Федеральную палату адвокатов (ФПА) с просьбой потребовать от властей эффективного расследования нападения на Беньяша.