В Пушкине под Санкт-Петербургом под угрозой сноса находился исторический памятник — дом, в котором жил и работал писатель Алексей Толстой. Лишить здание статуса культурно-исторического объекта решил Совет по сохранению культурного наследия при правительстве Петербурга. Однако дом Толстого удалось спасти от скорого сноса.
Дом Вуича, построенный в конце XIX века на Церковной улице в Царском Селе, неподалеку от Екатерининского парка, больше известный как дом Толстого, принадлежит к так называемым вновь выявленным объектам культурного наследия. Не успев выявить, его собрались снести — якобы деревянная постройка на 80% была разрушена во время войны, остался только фундамент и несколько внутренних стен.
Правда, экспертиз было три, и заключение, равное приговору, принадлежало той, что была заказана закрытым акционерным обществом «Ракурс», которое как раз и занимается застройкой Пушкина. На том памятном майском заседании Совета по культурному наследию у «Ракурса» нашлись оппоненты, которые говорили о том, что масштабы разрушения сильно преувеличены. Но их тогда не услышали. Более того, когда голосование показало 6 — за и 6 — против, расклад, при котором решение о сносе обычно не принимается, было предложено переголосование, и тут уж «Ракурс» победил.
Говорит директор фонда «Спасение Петербурга», член Совета по культурному наследию Александр Марголис: «Нужная резолюция была, что называется, продавлена. При повторном голосовании, организованном председательствующей на этом заседании Верой Анатольевной Дементьевой, вдруг оказалось небольшое большинство в два голоса. Все, кто выступал там более или менее аргументировано, выступали против этого решения. И вот вопреки этим мнениям, вопреки мнению рецензента, принимается такое решение».
Что же должно было случиться, чтобы памятнику, бестрепетной рукой исключенному из числа таковых, а значит, приговоренному, была снова дарована жизнь? Возможно, сыграли роль дружные выступления местных жителей, бросившихся на защиту дома, где были написаны «Буратино» и «Петр I», где на знаменитых толстовских средах бывали Василий Качалов, Кузьма Петров-Водкин, Ольга Форш, Юрий Шапорин, Борис Лавренев, Михаил Зощенко, Галина Уланова и даже Герберт Уэллс, приехавший к Алексею Толстому в гости летом 1934 года. Жители Пушкина изобрели особую форму протеста — экскурсию к знаменитому дому, писали письма во все инстанции с предложениями, например, устроить в доме приют для людей, занимавшихся творческим трудом. Но больше всего предлагали устроить в доме литературный музей.
С этим согласился и внук Алексея Толстого, журналист и писатель, сотрудник Радио Свобода Иван Толстой: «Давайте помечтаем. На первом этаже дома-музея рассказ о провинциальном детстве в Заволжье, о студенчестве в Петербургском технологическом институте, о ярчайших фигурах Серебряного века, о революции и изгнании, о возвращении в советскую Россию, о безумных годах НЭПа, об успехе и славе, о вихре замыслов и роскоши творческого общения. Упоительная, богатейшая эпоха, легендарное время. А на втором этаже по разным комнатам тематические рассказы, связанные с фигурой Толстого. Например, Алексей Николаевич и театр; или музыка в жизни Толстого; Толстой и история; Толстой и власть; художники вокруг писателя; род Толстых: вчера и сегодня. Музей должен жить и помогать развивать культуру. В его гостиной могут проводиться творческие встречи и литературные чтения, небольшие конференции, художественные презентации.
Я абсолютно уверен, что только кинь клич и вещи, книги, афиши, портреты и прочие свидетели времени появятся в музее и составят его экспозицию. Чтобы не ходить далеко, я первый передам в такой музей всю свою коллекцию прижизненных изданий Алексея Николаевича, которую я собираю вот уже тридцать лет. У потомков писателя хранится тот самый стол, за которым написан роман о Петре, рукописи и письма, редчайшие фотографии, среди которых изображение интерьера этого дома.
Все ныне ищут подлинности. Все жаждут достоверности. Всякий оригинал был и будет в особой цене. Так вот же он! Не просто музей, но с большой буквы Дом Толстого, как знак эпохи, готовый еще раз прославить нашу культуру и помочь следующим поколениям осмыслить и свои корни, и самих себя».
Можно, конечно, предположить, что в Комитете по государственному использованию и охране памятников прочли послание царскоселов, объясняющих ценность дома Толстого, и хлопнули себя по лбу: ну, раз так — где же были наши глаза, конечно, музей! Мне почему-то кажется, что даже фантаст Герберт Уэллс, когда-то в этом доме гостивший, не сделал бы такого предположения.
Какие речи на самом деле прозвучали в тиши кабинетов, пока не известно, но факт остается фактом — глава КГИОП Вера Дементьева объявила о решении оставить дому жизнь. Версия такова — оказывается, потомки писателя обнаружили в архивах фотографии, доказывающие, что на самом деле дом не был разрушен во время войны. Но, с другой стороны, об этом уже говорилось однажды на заседании Совета по культурному наследию, и не было услышано. Теперь звезды расположились иначе, и произнесено благосклонное слово чиновника, за которым мне видится жест древнеримского патриция — большой палец, поднятый вверх, дарующий жизнь гладиатору на арене.
