Наум Клейман вступил в должность президента московского Музея кино и займется разработкой его концепции развития. Новоназначенный директор Лариса Солоницына возьмет на себя ответственность за финансы и кадровые решения... Трудовой коллектив просил закрепить в уставе Музея кино компетенции президента и поддержать создание независимого попечительского совета. По заключенному договору должность президента не закреплена в уставе, работодателем президента является директор, за которым сохраняется принцип единоначалия, то есть полноты административной власти, сконцентрированной в руках одного руководителя.
9 июня Министерство культуры России телеграммой сообщило директору Музея кино Науму Клейману о том, что в конце месяца расторгнет с ним договор. Общественность восприняла это послание как увольнение человека, который возглавлял это научно-исследовательское учреждение почти четверть века. В защиту 76-летнего ученого выступили кинематографисты. Ведомство поспешило заверить всех: это обычная процедура с "контрактниками". 1 июля приказом министра культуры директором Музея кино была назначена главный редактор газеты "СК-новости" – официального органа Союза кинематографистов России – Лариса Солоницына, а Наум Клейман переведен на должность президента музея, который в уставе научного учреждения не прописан. Летом 2013 года уже сообщалось об увольнении Клеймана, но тогда Минкультуры продлило контракт с ним еще на год. Наум Клейман ответил на вопросы Радио Свобода:
– 21 июля с вами заключен трудовой договор о должности президента Музея кино. Обсуждение этой темы было очень долгим. Вы довольны условиями контракта?
– О довольстве говорить рано, посмотрим, как пойдет сотрудничество. Надеюсь, оно будет успешным. Это не первый случай, когда бывший директор становится президентом, есть прецеденты в Музее имени Пушкина, с Ириной Александровной Антоновой, и в Историческом музее это произошло, и в Политехническом. В каком-то смысле это обеспечивает преемственность двух этапов. Мне очень хочется надеяться, что Лариса Солоницына, киновед по образованию, пришла в музей не для того, чтобы расправиться с предыдущим периодом и привести своих людей, а продолжить то, что мы делали 25 лет.
– Сотрудники музея написали обращение, они просят закрепить в уставе Музея кино компетенции президента и создать независимый общественный попечительский совет. Конфликтная ситуация не исчерпана или это логический ход для налаживания конструктивной работы?
– Думаю, это логический ход. Хотя должен сказать, письмо появилось до того, как был заключен договор, и вообще это было первой реакцией нашего коллектива, в которой я не принимал участия, видит бог, но ребята, конечно, хотели, чтобы каким-то образом их работа не только была оценена, но и продолжена. И это предшествовало договору. Я должен отдать должное Ларисе Оттовне Солоницыной и тем людям в Министерстве культуры, которые ее консультировали, что они в текст трудового соглашения нашего внесли довольно много, больше половины требований, которые предложил коллектив закрепить за президентом. Там не вошли некоторые кадровые проблемы, то, что связано с сотрудниками, с тем, что президент рекомендует, утверждает и так далее. Я, должен сказать, сам в свое время возражал, когда пытались нарушить принцип моего единоначалия, мне пытались предложить, еще во времена Киноцентра, людей, которые каким-то образом были связаны с дирекцией Киноцентра, но не имели отношения к истории кино. И я понимаю, что этого не было внесено. Кадровый вопрос остается за директором. Но посмотрим, как будет развиваться сотрудничество всего коллектива и уже нашего тандема, и внутри тандема тоже. Что касается попечительского совета, то он подтвержден как принцип, у нас будет попечительский совет наряду с тем общественным советом, который был сформирован в Министерстве культуры, во главе с Константином Эрнстом. Мы надеемся, что мы создадим тот попечительский совет, который будет нам помогать делом, а не только советами, и там будет много людей из кинематографического мира и общественности. И наконец, почему это не было внесено в устав? Как мне объяснила Лариса Оттовна со слов чиновников в Министерстве культуры, это далеко не всегда вносится в устав, например, в Государственном центре современного искусства это есть в уставе, что называется – художественный руководитель или президент, а в Историческом музее этого нет в уставе. И дело не в уставе, а в той форме, каким образом оформляются отношения. Если бы со мной договаривалось Министерство культуры, тогда это был бы срочный договор, скорее всего, на год, принимая во внимание немолодой мой возраст, а если это происходит на уровне директора, который оформляет трудовое соглашение с президентом, то это бессрочный договор, как, я надеюсь, у всех других сотрудников. И тем самым через год не возникнет та же самая коллизия.
– Трудно вам далось решение принять на себя должность президента?
– Я бы предпочел, конечно, заниматься своим делом, мне уже достаточно много лет, я не знаю, сколько там осталось, но у меня очень много работ, начатых и не завершенных. И я буду стараться помочь ребятам перейти этот Рубикон и идти дальше вперед, в наступление. Когда я увижу, что это налажено и нет никаких конфликтных ситуаций, я с удовольствием уйду с президентства. Меня никогда не привлекало кресло.
– Однако вы основатель музея и неравнодушны к тому, что будет происходить дальше.
– Поэтому я и согласился. Я бы сейчас с удовольствием ушел просто на пенсию. Но дело в том, что я не основатель музея, мне поручили. Я считаю основателями музея наших классиков, и тех, кто не дожил до этого решения – Эйзенштейна, Кулешова, Пудовкина, которые подписали письмо еще в 30-е годы, и тех, кто пробил это в новом Союзе в 50–60-х годах, это были Леонид Трауберг, Сергей Юткевич, главный инженер "Мосфильма" Борис Коноплев, и не в последнюю очередь Лев Кулиджанов, который поддержал идею мгновенно. Так что в этом смысле я был, скорее, тем, я бы сказал, неоглядным студиозусом, уже выросшим, который взялся за это поручение, дав слово полтора года заниматься концепцией и уступить место организатору. Но так получилось в силу исторических изменений вокруг – пришлось просидеть 25 лет. На самом деле я кабинетный ученый, такая ученая крыса, противная...
– Будет ли переаттестация тех сотрудников, которые сейчас работают в Музее кино? Или они остаются на своих местах с бессрочным договором?
– Что касается переаттестации, она может быть раз в пять лет, как это положено, и у нас в прошлом году была аттестация, и если директор сочтет нужным повторить эту аттестацию, я не волнуюсь за ребят: они вполне компетентны. Что касается других форм, будет ли какая-то иная схема, безусловно, музей очень нуждается в дополнительных единицах. У нас ограниченное финансирование – из расчета на 26 единиц при среднем уровне зарплаты, который определен министерством, а нам нужно по меньшей мере 40. У нас маленький музей, но пока нет своего помещения, нет еще всех служб, но уже для той коллекции, которую мы собрали, у нас очень мало сотрудников. У нас нет низшего звена, у нас старшие научные сотрудники выполняют функцию лаборантов, они все в то же время и комплектаторы, и хранители. То есть все выполняют множество функций. Я очень надеюсь, что Лариса Оттовна сможет добиться у министерства расширения финансирования и расширения штата.
– Каковы ваши полномочия и где они заканчиваются?
– Президент возглавляет ученый совет, закупочная комиссия работает под наблюдением президента: все, что касается кинорепертуара или репертуара наших научных изысканий. То есть вся сфера художественно-научная, связанная с деятельностью музея кино, находится как бы под эгидой президента. Президент не распоряжается финансовыми потоками и не занимается, во всяком случае, он участвует, как и все другие, но не определяет кадровые вопросы – прием на работу... Увольнение, безусловно, будет частью заботы всего трудового коллектива, у нас есть совет трудового коллектива, такой род профсоюза, у нас очень активная молодежь, и я очень им благодарен. Они, во-первых, юридически образованные, во-вторых, они хорошо знают законы и следуют этим законам.
– Вам удалось подробнее с Ларисой Солоницыной обговорить ваше участие в работе музея? Или это разговор будущего?
– У нас было два разговора, я понял, что все предложения, которые исходили от коллектива или от меня, приняты. Пока, во всяком случае, у нас не было ни одного недоразумения или конфликтного момента. У нас идет разговор о возможности уточнить и модернизировать старую концепцию, которую мы разработали много лет назад, и я сам понимаю, что теперь есть новые технологии. То есть у нас каждый раз, при каждом разговоре более-менее подробном, не поверхностном, намечается еще одно направление сотрудничества. И я должен сказать, что их очень много, этих направлений. Это связано ведь не только с поисками здания, проектированием, строительством будущим, это связано и с тем, каким образом мы должны сейчас комплектоваться, каким образом мы соотносимся с другими кинематографическими организациями. То есть у нас еще очень много вопросов не совсем затронуто или только затронуто, но еще не оговорено подробно. Но, так или иначе, каждый день мы делаем шаг вперед.
– Кого вы видите союзником в будущей работе? Будете ли вы сотрудничать с Союзом кинематографистов, который возглавляет ваш давний оппонент Никита Михалков?
– Когда нас изгоняли из Киноцентра, для нас же и построенного, Никита Сергеевич произнес такие слова: "Музей кино теперь государственный, Союз не имеет к нему никакого отношения, пусть государство о нем и заботится". И я должен сказать, что с тех пор он придерживается этой философии, а мы не напрашиваемся. Что касается молодого Киносоюза, мне звонили некоторые его руководители, которые выражали не только симпатию, но и готовность поддержать музей, если есть такая необходимость. Будет необходимость – мы обратимся к Киносоюзу.
– Нынешний министр культуры, господин Мединский, он ваш союзник или оппонент?
– Я должен сказать, что в первых наших контактах мы не нашли общего языка, несколько раз он меня, прямо скажем, ввел в заблуждение. Будем надеяться, что в этот раз он не будет мне мешать.
Музей кино остался без помещения в 2004 году в результате борьбы Союза кинематографистов РФ с Конфедерацией союзов кинематографистов. С тех пор у музея нет постоянного помещения.
На вопросы РС отвечает Лариса Солоницына:
– У Наума Ихильевича сдержанный оптимизм в отношении будущего сотрудничества с вами. Какое у вас настроение?
– Наверное, похожее настроение. Я настроена тоже очень оптимистично. Но сдержанность может объясняться только тем, что реальное положение вещей мы сможем понять тогда, когда начнем работать. Сейчас все-таки время, во-первых, моего вхождения в должность директора Музея кино, во-вторых, и у Наума Ихильевича тоже период вхождения в новую должность. Сдержанность может объясняться только этим обстоятельством. А когда мы начнем работать, я думаю, что мы будем более оптимистичны.
– Где начинаются ваши полномочия и где они заканчиваются? Или это некорректный вопрос?
– Мои полномочия определены уставом Музея кино. Я вряд ли смогу вам кратко его пересказать. По уставу музея директор наделен всеми теми полномочиями, которыми обычно наделен директор. И мы ничего не придумывали, ничего специально не вносили, ничего не меняли из тех должностных обязанностей, которые прописаны в уставе Музея кино.
– А если тезисно?
– Там очень много тезисов. Это связано и с решением организационных вопросов, административных, финансовых, мне сложно вам все перечислить, достаточно большой объем полномочий и тех действий, которые обязан совершать директор музея.
– Должность президента не прописана в уставе. Возможен ли конфликт интересов?
– Конфликта интересов нет. Более того, на самом деле в 2011 году Министерством культуры был издан квалификационный справочник по должностным инструкциям работников учреждений культуры. Там есть отдельное положение и пункт о президенте в организации, учреждении культуры, прописаны все полномочия, и мы тоже здесь не изобретали велосипед. Они прописаны, и Наум Ихильевич с ними ознакомился и согласился. Потому что, в принципе, они повторяли то, что он и сам говорил, чем бы он хотел заниматься, как бы он видел свои должностные полномочия. Они, в общем, совпали практически полностью. Так что вот мы взяли их и внесли в его договор.
– Вы уже встречались с коллективом. Каковы ваши первые шаги в должности директора Музея кино?
– Первым моим шагом и первым моим официальным приказом как раз было введение должности президента. Я ввела в штатное расписание должность президента Музея кино, и мы заключили договор с Наумом Ихильевичем. Сейчас много времени у меня уходит на то, чтобы познакомиться с делами, много документации, которую надо освоить, много информации, в которой мне тоже надо как-то разобраться, принять ее. Для того чтобы действовать дальше, я просто должна знать намного больше, чем знаю сейчас.
– Будут ли ротации, увольнения или пополнение коллектива?
– Дело в том, что никакими точечными увольнениями или назначениями я не планирую менять ситуацию и работу Музея кино. Это будут комплексные меры. Конечно, будут перемены, потому что, если бы они были не нужны, то меня бы просто не было на этом месте и на этой должности. Перемены нужны, они будут, но это не будет конкретно чье-то увольнение или чье-то назначение, это будет комплекс мер, которые я собираюсь обсуждать в первую очередь с Наумом Ихильевичем, и как-то мы совместно будем двигаться к этим переменам.
– Трудовой коллектив призвал создать независимый общественный попечительский совет, чтобы регулировать взаимоотношения трудового коллектива и высшего руководства. Вы поддержите создание такого органа, куда войдут известные кинематографисты, ученые, киноведы?
– Да, конечно. Более того, мы с Наумом Ихильевичем уже обсуждали какие-то кандидатуры людей, которые могли бы войти в этот попечительский совет. И я хочу вам сказать, что даже за то время, которое я работаю в Музее кино, за недолгое время, которое я в этой должности, ситуация уже меняется к лучшему. Надо сказать, что мое первое впечатление от коллектива все равно, несмотря ни на что, было позитивным и остается позитивным. Надо понимать, что ситуация нестандартная, речь идет не о том, что там был один директор, потом назначили второго, потом третьего, потом четвертого. У Музея кино за всю историю существования был только один руководитель – Наум Ихильевич Клейман, и разумеется, назначение нового человека, конечно, было встречено коллективом настороженно, и возможно, какие-то превентивные меры они принимали, чтобы как-то иметь возможность защититься или контролировать нового директора. Сейчас уже ситуация меняется. Мне кажется, что мы находим общий язык, точки соприкосновения, вместе будем создавать этот попечительский совет, и я не думаю, что здесь какое-то будет противостояние.
– Будет ли Союз кинематографистов во главе с Никитой Михалковым, давним оппонентом Наума Клеймана, вашим союзником?
– Я не могу отвечать за Союз кинематографистов, не знаю, какую функцию он будет исполнять по отношению к Музею кино. Формально он никак не относится к этой организации.
– Некоторые наблюдатели считают, что вы являетесь креатурой Никиты Михалкова в данной истории. Или это неправда?
– Я не знаю, правда это или неправда, не могу ответить на этот вопрос. Предложение о назначении я услышала от министра культуры, от Владимира Ростиславовича Мединского. Поэтому не знаю, была ли это креатура...
– Наум Ихильевич, когда речь зашла о Мединском, очень сдержанно высказался о тех переговорах, которые у него были с министром культуры. Мединский для вас союзник, советчик в общем деле или он пока никак не обнародовал свою позицию?
– На сегодняшний день я вижу в действующем министре культуры союзника, он говорит о том, что хочет помочь Музею кино. Он хочет помочь обрести ему свое место, хочет помочь музею стать полноценно работающим учреждением культуры. Поэтому сейчас у меня нет никаких оснований сомневаться в том, что это не так.
– Каковы перспективы получить здание или помещение для "бездомного" Музея кино?
– Мне сложно ответить, я только в самом начале переговоров по этому вопросу. Я совершенно точно понимаю, что со стороны Министерства культуры в этом вопросе поддержка будет. Они сами очень заинтересованы в том, чтобы Музей кино обрел свое место и мог полноценно работать. Поэтому с их стороны поддержка будет. Будет ли поддержка еще от каких-то организаций, которые должны будут включиться в этот процесс, я не знаю, потому что я только начинаю встречаться и разговаривать с людьми по поводу возможного помещения для музея.
