Школа местного самоуправления появилась в Москве в 2012 году, почти сразу после первых митингов на Болотной площади и проспекте Сахарова. Основатель школы, бывший член партии СПС и экс-депутат Муниципального собрания Левобережного района Москвы Наталья Шавшукова в интервью Радио Свобода рассказала, как конвертировать протестные настроения в политическую активность.
Около сорока человек разных возрастов репетируют предвыборные речи в небольшой танцевальной студии в центре Москвы: "У меня чисто шкурный интерес – в этом районе живу я сам, здесь живет мой ребенок, и я не знаю, кто может сделать наш район лучше. Вот вы готовы идти в муниципальные депутаты? – обращается мужчина средних лет к условному избирателю. – Нет? Ну тогда я попробую это сделать".
"У нас существовал общественный договор, – рассказывает с импровизированной сцены сама Наталья Шавшукова, – вы не лезете в политику, а мы не лезем к вам в жизнь. Но вот в мой холодильник и кошелек они уже залезли, и я собираюсь мстить".
Одна из основателей школы – Юлия Галямина собирается баллотироваться в Государственную думу по Ленинградскому округу Москвы. Сама Наталья Шавшукова – кандидат в депутаты Московской областной думы.
– В такой обстановке, в какой оказалась Россия за последние два года, обсуждение заборов, велодорожек и табличек на домах выглядит как-то бледно, вам не кажется?
– Важны не таблички на домах – важно, кто решает, как они появляются. Таблички ведь могут висеть и в авторитарной стране. Вот сейчас Собянин делает у нас все красиво как в тундре. Красиво? Красиво. Но ведь вопрос в механизмах появления этих вещей. Это старая проблема – когда Петр I поехал в Голландию, он посмотрел на корабли, на красивые дома, на прекрасные костюмы. Он привез все это в Россию, но ведь для того, чтобы это все возникло в Голландии, там случилась революция. Там буржуа стали контролировать налогообложение. А в России этого механизма не возникло. Корабли возникли, а механизма для их дальнейшего появления и обновления не возникло. С велодорожками похожая история – перед их появлением должен возникнуть механизм, который стоит за их появлением. Может, тут газон нужен, а не дорожка? Механизма этого согласования нет. И с ларьками та же история. Во многих странах сносили ларьки, но нужно было договориться. И в процессе достижения соглашения возникает живая демократия.
– С чего началась ваша школа?
– После того, как случилась Болотная и возникли все протесты, у нас появилось понимание, что нужно делать что-то новое. Ведь в чем была проблема? Мы не понимали, что мы будем делать на следующий день после того, как мы придем, допустим, к власти. Когда возникнет полноценное понимание, следующая Болотная будет успешнее. Так проект и начался – мы хорошо постояли вблизи Кремля и администрации президента. Но давайте туда все-таки попадем.
– И тот лозунг Болотной "Вы нас даже не представляете" вы решили развернуть.
Человек, который собирается в президенты, должен хотя бы раз пройти муниципальную кампанию
– Да, у нас он звучит так: "Идите и сами представляйтесь". После протестов я пошла в комитет Кудрина с предложением сделать вот такой проект. Изначально он назывался "Школа новой власти", но потом у Фонда Кудрина возникли некоторые сложности, они отказались от ряда проектов, в том числе и от нашего. Но школу мы оставили, только изменили название. Через школу у нас прошло несколько сотен человек.
– А сколько из них избрались?
– В 2013 году от нас избралось одиннадцать человек. Для сравнения – от РПР-ПАРНАС избрано два человека.
– А сверхзадача у вас есть? Ну, к примеру, чтобы для этих одиннадцати мандат, полученный на местных выборах, стал первым шагом в большую политику?
– Человек, который собирается в президенты или в депутаты Госдумы, должен хотя бы раз пройти муниципальную кампанию. Хотя бы раз поговорить с людьми, реально открыть дверь и сказать: "Здравствуйте, я кандидат в депутаты местного совета. Пожалуйста, проголосуйте за меня". И чтобы образ этого человека, который ему открыл дверь, у него стоял перед глазами, когда придет время приносить клятву на инаугурации в качестве президента. Чтобы он знал, что перед этим человеком ответственен. А не так, как у нас берут каких-то случайных людей, друзей и говорят: "А давай ты у нас президентом побудешь". Человек, который прошел муниципальную кампанию, – он политик. А те, кто руководят страной сейчас, – они не политики. Они скорее чиновники из номенклатуры.
– Хозяйственники и функционеры?
– Функционеры, да. Ну и вторая сверхзадача заключается в том, что в России 240 тысяч мандатов сейчас на муниципальном уровне. Если оппозиция хочет быть полноценно представленной по стране, то даже условные 15% – это 30 тысяч мандатов, даже больше. Если мы хотим, чтобы нас услышали в России, то нам надо не 11 человек избрать, не 40 человек научить. Мы это как-то масштабируем сейчас, но ведь у нас даже лекторов не хватает. Бывает так, что человек проходит кампанию, избирается и потом рассказывает все на своем опыте.
– Кампания Навального в 2013 году изменила подход к местным выборам? Ведь это было нечто абсолютно новое – появились кубы, появились волонтеры, которые начали ходить по домам…
– Кампания Навального зафиксировала некоторые изменения в политтехнологиях, начиная с протестов на Болотной. Раньше вообще не было такого понятия, как волонтеры на выборах. И вдруг появилось большое количество людей, которые могут сделать кампанию, которым это интересно и важно. Это явление даже социологически значимо. И те люди, которые участвовали в кампании Навального, приходили на нашу школу. Человек проходит кампанию, а затем задумывается: "А почему я сам не могу пойти в депутаты?"
– Ну вот проходит человек в условный сельсовет, а дальше что? Полномочий у него немного…
Нынешняя система распределения налогов – это преступление против Конституции
– Ну, как сказать – у местных депутатов полно полномочий. Если посмотреть наш 131-й ФЗ (Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации. – РС), он не такой плохой, как кажется. Там есть и местный референдум, там есть и возможность самоуправления… Возможностей много. Вот не нравится вам забор, так вы можете принять положение на уровне поселения, которое меняет правила землепользования и застройки, и будут у вас прозрачные заборы. Не обязательно менять закон на федеральном уровне для того, чтобы менять страну.
– Но на локальные референдумы по каждой велодорожке, по каждому ларьку никто не будет ходить.
– Почему? Сейчас люди не ходят на выборы, потому что думают, что ни на что не влияют. Если они начнут влиять, то все будет. Это все неработоспособно, пока нет людей, которые это реализуют. Но когда
Для того, чтобы устроить революцию, нужно изменить Бюджетный кодекс
начинаешь разговаривать с жителями и говорить: "Вот, у нас есть устав сельского поселения, по которому оно нам должно обеспечить следующие вещи…", ну а люди, чтобы гарантированно получать эти услуги, платят налоги – налог на имущество, налог на землю – нормальные деньги. И когда ты начинаешь говорить именно так, то в глазах у людей что-то меняется. Ведь как система выстроена сейчас: все ресурсы идут в центр, а центр сам что-то распределяет. Нынешняя система распределения налогов – это преступление против Конституции.
– И как бы вы это изменили?
– Нужно оставлять максимум налогов на местном уровне и минимум – на федеральном. Самый простой способ устроить революцию – обязать людей самостоятельно выплачивать НДФЛ. Сейчас это делает работодатель – человек этих налогов не видит. А если он сам будет платить, то задумается: "Да я вам в этом году заплатил сто тысяч рублей. Что вы мне на них сделали? В Сирию войска ввели на мои деньги? Вы что творите? Да у меня бабка на Украине, вы с ума сошли? За мои налоги в мою бабку там стреляете?" Для того, чтобы устроить революцию, нужно изменить Бюджетный кодекс.
