Новая вспышка ура-патриотических настроений по случаю участия российских войск в конфликте на территории Сирии. Почему политики и население рады войне? Обсуждают обозреватель издания Slon Михаил Фишман и политолог Елена Галкина. Ведущая Елена Рыковцева
Полная видеоверсия программы
Елена Рыковцева: В обстановке невероятного ликования, воодушевления встретила Россия сообщение о том, что на этот раз на территории Сирии будет действовать российские войска. Это почему-то вызвало большой энтузиазм в обществе, в политическом бомонде. Мы сегодня обсудим, что же так обрадовало, воодушевило народ и политиков во всей истории c войной. Михаил Фишман, шеф-редактор издания "Слон" и ведущий еженедельной программы на телеканале "Дождь". И с нами на связи политолог Елена Галкина, доктор исторических наук. Совет Федерации проголосовал за, что вы подумали?
Михаил Фишман: В этом ничего неожиданного не было, подготовка шла в течение месяца, как минимум двух недель. О том, что туда летят самолеты, мы знали, уже были препирательства с Америкой по поводу воздушных коридоров, Болгария пропустит или не пропустит, Ирак пропустит или не пропустит. Так что после встречи с Обамой было понятно, что надо чего-то ждать. Когда Совет Федерации проголосовал, мы совершенно не удивились. Тем более мы понимали, что уже все подготовлено, осталось только проштамповать.
Елена Рыковцева: Вчера я говорила с гражданами из Соединенных Штатов Америки, их почему-то это удивило. У меня тоже в эфире сидели эксперты, мы обсуждали визит в Нью-Йорк Владимира Путина, они говорили о том, что чисто технические вопросы между ними обсуждались, например, как разводить самолеты. И вдруг американское общество испытывает шок и недоумение – неожиданно.
Михаил Фишман: Американское общество не так пристально следит за действиями России, как мы следим. Россия, конечно, важный игрок на международной арене, но не настолько, чтобы американский обыватель следил.
Елена Рыковцева: То есть вы не удивляетесь, что они удивились?
Михаил Фишман: Нет, мне кажется, это понятно. Тем более что результаты встречи нам не были ясны. Они встретились, о чем-то поговорили, только потом мы постепенно начали понимать, о чем они разговаривали. Это наша работа, мы этим специально занимаемся, следить, что происходило, американскому обществу в принципе дела нет.
Елена Рыковцева: Получается, по логике факта согласия Совета Федерации на обращение Путина, мы должны были понять, что это обязательно было оговорено с Бараком Обамой?
Михаил Фишман: Барак Обама, видимо, был поставлен в известность. Модальность была примерно такая этой беседы, она была мягко-конфликтной, скажем так. С одной стороны, интересы Белого дома другие, они, как известно, хотели бы Асада сместить вовсе, но, тем не менее, Путина выслушали и, видимо, согласились с какими-то его предложениями. В том числе, что будут бомбардировки, будем разводить самолеты, как мы друг другу не будем мешать, как мы друг друга не будем бомбить и так далее. Что и хорошо, потому что один из рисков, что всеми обсуждалось довольно активно три недели назад, что вдруг случится, если начнется прокси-война между Америкой и Россией на сирийской территории, когда российские бомбардировщики будут бомбить непосредственно американскую технику, например. Этого, судя по всему, не происходит, это уже хорошо.
Елена Рыковцева: Такую историю узнали американские обыватели, что вдруг неожиданно вчера пришел какой-то третьеразрядный генерал в посольство США в Багдаде, и сказал: ну-ка очистите нам небо над Сирией.
Михаил Фишман: Си-эн-эн об этом рассказала сначала. Может быть, он третьеразрядный, а может быть, второразрядный. Очевидно, что это происходило в логике тех договоренностей и открытой линии переговоров между военными, между Пентагоном и Министерством обороны, эти каналы были открыты, как мы знаем, нас оповестили об этом, в рамках этих договоренностей это и происходило.
Елена Рыковцева: Елена Галкина, здесь определенно говорят, что все согласовано, договорено, мы вместе, а в трактовке американской стороны какое-то недоумение сквозит. Тамошние граждане утверждают, что мы не очень были готовы, что так нам бабахнут этим согласием с самолетами.
Елена Галкина: Я полагаю, что Соединенные Штаты в данном случае ближе к истине. Потому что мы видим реакцию и представителей Соединенных Штатов, и представителей Турции. Турция выразила серьезную озабоченность авиаударами Российской Федерации в Сирии. Видим недоумение по поводу целей этих авиаударов. Потому что действительно были нанесены в провинции Хама, Хомс, которые не находятся под контролем "Исламского государства". Что касается взаимоотношений между Россией и Соединенными Штатами, то утверждение России, что Асад – единственная легитимная сила, которая может бороться с ИГИЛ и под ее руководством надо это делать, воспринимается сейчас весьма скептично. В последние несколько дней было очень большое количество аналитических публикаций, которые показывают, что за все время конфликта, когда ИГИЛ появился как серьезный игрок, Асад нанес всего около 6% ударов по этой группировке, а все остальные удары приходились на различные группы сирийской оппозиции. В понимании России нет разницы, Россия не разграничивает ИГИЛ и остальные группировки, которые находятся с "Исламским государством" в состоянии войны. В общем-то, они принимают на себя основные удары "Исламского государства" и пытаются отбить какие-то территории. Вне зависимости от того, что эти группировки салафитские, так же как, по идее, и ИГИЛ, они жестко ему противостоят. Та же "Аль-Каида" жестко открестилась от ИГИЛ достаточно давно. То есть на самом деле всё это антиигиловские группы. Российские авиаудары пришлись на позиции Сирийской свободной армии, которая является наиболее светской силой, противостоящей Асаду, с исламистскими группировками конфликтует, и тут возникает вопрос, против кого борются сейчас российские войска в Сирии – против ИГИЛа, либо же помогают Асаду сохраниться у власти и стремятся не допустить падения режима, как-то перехода без Асада.
Елена Рыковцева: Елена, у вас есть свой ответ на этот вопрос, что они делают в Сирии, они все-таки борются с ИГИЛ или они помогают укрепить режим Асада и постараются под шумок, под предлогом борьбы с ИГИЛ еще и с этой оппозицией управиться?
Елена Галкина: Сейчас мы не видим доказательств борьбы с ИГИЛ. Если они будут, то очень хорошо. Все цивилизованное мировое сообщество противостоит этому средневековому варварству. Но можно будет говорить о борьбе России с ИГИЛ только тогда, когда эта борьба будет доказана реальными фактами. Сейчас мы видим по факту действия, которые направлены на спасение режима. И укрепление военных баз свидетельствует о том, что руководство Российской Федерации готово защищать Асада даже в том случае, если за ним сохранится только часть территории. Мы видим, как в российской пропаганде появляется тема государства алавитов, которое существовало под французским протекторатом в 20-30-е годы прошлого века, видимо, на данный момент выполняется постепенно цель формирования такого форпоста режима Асада, который невозможно будет взять без очень большой крови. То есть если будет борьба против "Исламского государства" – очень хорошо, но в данный момент оснований нет.
Елена Рыковцева: Михаил, давайте проанализируем то, что у нас есть на данную минуту. Российское государство говорит, что бомбит исключительно по позициям ИГИЛ, пока тема плохой оппозиции не звучит. Мы наносим строго по их позициям удары, мы наносим по их штабам. Категорически настаивает российская сторона на том, что эта группировка ИГИЛ была подвергнута бомбардировке. Категорически другая сторона, например Саудовская Аравия, заявляет, что были подвергнуты бомбардировке позиции оппозиции. Вы как будете на все это смотреть как журналист? У вас же совершенно две полярные точки зрения уже за одни сутки конфликта на то, где бомбят.
Михаил Фишман: Я так понимаю, что мы примерно понимаем, где бомбят, эти сведения приходят с Запада, западной прессе мы можем доверять, где падают бомбы с российских самолетов, известно. Вчера мы все сидели с картами, пытаясь с ними разбираться, мы усекли, что ИГИЛа там действительно нет, ИГИЛ находится восточнее, где Пальмира, и так далее. В этом районе такой винегрет из проправительственных сирийских районов, которые контролируются Асадом, и районов, которые контролируются боевиками, которые ему противостоят, если я правильно понимаю, очень радикально настроенными. Они, может быть, злейшие враги с ИГИЛ, но если их мерять по уровню зла, которое они готовы нести людям, то там еще неизвестно, кто это соревнование выиграет. Соответственно, мы сейчас стоим перед этим фактом.
Елена Рыковцева: Карты одни, кружочки одни, только российская сторона объявляет, что в этих кружочках сосредоточены силы ИГИЛ.
Михаил Фишман: Российская сторона с самого начала играет в очень простую картинку, в ней есть Асад, есть ИГИЛ, есть Россия, есть Запад, других игроков там в принципе нет, с точки зрения российской пропаганды и внешнедипломатической линии, потому что они более-менее совпадают. Неизвестно, кто у нас диктор телевидения, а кто диктор внешнеполитического департамента, в принципе это равнозначные по смыслу, тону и так далее, того, что они говорят. В этом смысле все, кто не Асад, по умолчанию ИГИЛ.
Елена Рыковцева: У меня вырисовывалась такая схема, что пока в российском информационном пространстве есть три игрока – Асад, ИГИЛ, оппозиция. Другое дело, что очень скоро оппозиция начнет перекочевывать в разряд фашистов, как это было на Украине. Вчера уже сирийский политик назвал свою собственную оппозицию фашистами, и я подумала, что как только оппозиция назовется "Анатомией протеста" на российском ТВ сирийская – это значит, что да, для российской стороны ИГИЛ и оппозиция совместились в одно целое и она пошла воевать с оппозицией. Но как вы говорите, ее вообще вывели из игры, ее для них просто нет.
Михаил Фишман: В штабе, кто принимает решения, куда мы будем наносить удары, я думаю, должны понимать, кто там находится. Российские военные давно сидят в Сирии, разведка давно помогает Асаду, они знают, с кем он воюет и борется, ни для кого никаких специальных сюрпризов не было. Просто уровнем выше, на уровне Путина, телевизора, МИДа и так далее – все ИГИЛ.
Елена Рыковцева: Переходя к теме колоссального энтузиазма, который вызвало это решение в политической среде, попытаемся мотивацию представить, которую они предлагают своей аудитории. Например, советник министра обороны РФ Андрей Ильницкий: "По большому счету война с варварами в Сирии – это приграничный конфликт России. Наша поддержка Асада – удержание террора на дальних подступах". Рамзан Кадыров говорит: "Чем быстрее мы закончим с "Исламским государством", тем спокойнее будет жить мировому сообществу". Есть еще целый ряд высказываний Дмитрия Киселева, Константина Рыкова, Игоря Коротченко о том, что все, кто высказывает критические какие-то замечания в адрес этой операции, они, конечно, сторонники ИГИЛ. Арсений Яценюк вчера был назван Владимиром Соловьевым пособником ИГИЛ, поддерживающим его. То есть любые критические замечания в адрес этой операции не принимаются, вы просто содействуете террористам тем самым. Как вы считаете, удастся ли породить в российском обществе такой же энтузиазм, с каким была встречена война на Украине, и если да, то какими способами они это будут делать, какую мотивацию предлагать своему избирателю, зрителю, слушателю?
Михаил Фишман: Мы пока не знаем, я так понимаю, никаких опросов еще не было, как российское общество относится к бомбардировкам, хотя мы подозреваем, что с большим одобрением. Здесь сразу несколько возникает импульсов, которые очень комфортно будут приняты общественным сознанием. Во-первых, действительно, на этот раз нашлось действительно мировое зло. С Украиной сложно, они наши братья, а тут вдруг выяснилось, что они все бандеровцы и фашисты, – это тоже все легко проглотили. А здесь ничего не надо делать, есть ИГИЛ и все согласны, что нет зла более адового в мире, чем ИГИЛ. Как мы видим, это очень хорошо работает. Раз у тебя скепсис – значит, ты за ИГИЛ. Это такая штука, которая сразу срабатывает в российской политике, пропаганде.
Елена Рыковцева: Вот прекрасная фраза, Константин Рыков: "Предлагаю либералам на выходные устроить "Марш мира", только главное не забыть украинские флаги сменить на черные с белым кружочком".
Михаил Фишман: Вот она эта логика и есть: если ты не поддерживаешь участие России в войне на Ближнем Востоке – значит, ты за ИГИЛ, значит, ты за терроризм. Это формула, которую мы сейчас будем слышать очень часто, и она, безусловно, будет находить отклик. Второе: мы снова доказываем всему миру, что мы большая великая держава и разбираемся с какими-то другими большими ребятами на этой глобальной карте. Есть шахматная карта, сначала мы воевали на Украине, мы же не с Украиной воевали – это понятно, мы с Америкой там разбирались просто на этом поле, а теперь мы будем на другом поле. Так общественное сознание будет это воспринимать с большим удовлетворением, может с большим удовлетворением, чем Украину, от которой все стали немножко уставать, кроме того, там не совсем понятно, что происходит на самом деле. А здесь это далеко, тебя непосредственно не касается, какие-то бегают террористы с черными флагами, белыми кружочками. А если мы всем зададим жара, то, глядишь, и Обама понервничает. Это так будет работать. Вообще очевидно, что есть запрос, есть предложение, которое трансформируется в запрос. Предложение заключается в том, чтобы мы забыли про все проблемы, которые у нас были раньше, мы теперь будем менять мировой порядок в целом. Мы теперь занялись реально важными вопросами, мы пошли в большую игру и ею заняты. Это, очевидно, очень благодатно действует в нынешних условиях.
Елена Рыковцева: Кроме того, народ истосковался по реальным победам военным. Потому что это такая сомнительная была война в Донбассе, когда народ настроили против фашистов, за ДНР, но не в пользу российской армии, потому что Россия отказывалась от участия. Так сублимировалось, что мы хотим наших побед, но нам не разрешают поболеть за наших толком, потому что мы там не воюем. А тут мы открыто воюем, мы побеждаем. Вчера уже было 10 раз заявлено, что есть колоссальные успехи, разбомбили ИГИЛ, как только могли разбомбить.
Михаил Фишман: Вы, например, играете в какую-то игру, в футбол, во что угодно, вдруг вы понимаете, что у вас есть какой-то ход, какой-то тактический прием, который всегда работает, всегда противник пропускает. Дальше вы, естественно, его все время будете повторять, потому что это работает. Ход уже придуман, он уже опробован, привел к ошеломительным результатам. Я уверен, что ни Путин, ни его помощники не ожидали, что такой успех будет достигнут с Крымом и Украиной в целом, что так вырастет его поддержка в России в связи с этим. Эта козырная карта найдена, она есть в руках. До тех пор, пока ее можно использовать, она будет использоваться и дальше. Сейчас она используется в Сирии.
Елена Рыковцева: Послушаем опрос, который сегодня наш корреспондент Святослав Леонтьев провел на московских улицах.
(Опрос сморите в видеоверсии программы.)
Михаил Фишман: Видите? Есть три базовых позиции. Первая: эта зараза придет к нам, то есть повторяется официальная позиция, которая транслируется по телевизору, Путин объяснил, люди повторяют. Второе: то, что делает государство, – они разберутся! Как в "Трех мушкетерах": все, что делает предъявитель сего, делается по моему разрешению и во благо государства. Такая грамота, которую государство получает от такого рода позиции. Третье: потесним Америку слегка, а то что-то зажрались совсем.
Елена Рыковцева: Схема замечательно работает. Елена, пожалуйста, прокомментируйте нам безумный энтузиазм российской элиты, вчера ток-шоу были часами одно за другим. Казалось бы, война, люди полетят бомбить, кто-то может погибнуть, но радость была безграничная. Считаете ли вы, что удастся и на этот раз настроить российское общество так, что они вовсю поддержат эту войну и будут верить, что это война именно с ИГИЛ, именно с террором, а если кто-то будет сомневаться, то он сам террорист, либо это Америка, которая вечно хочет нагадить.
Елена Галкина: В опросе мы увидели яркое противостояние известных 85 и 15, два человека были явно самостоятельно мыслящие и ищущие информацию в других источниках, а все остальное, за исключением одного специалиста, который сказал, что вовлечен сам в процесс, но тоже был явно патриот Путина, все остальное – это трансляция месседжей, которые идут с российского телевидения. Эти месседжи действительно очень просты, могут быть сведены к одному: Россия возвращается как великая держава, как наследница Советского Союза, мы защищаем мир, и мы имеем на это право. Энтузиазм российского политикума не вызывает вопросов. Проблема в том, что, если бы в России была публичная политика, можно было бы говорить о политическом энтузиазме, но поскольку ее нет, поскольку в России единственным политиком является Владимир Владимирович Путин и еще немножко Рамзан Ахматович Кадыров, а все остальные не являются публичными политиками по определению классическому, то это все не информационный шум, а одни из каналов пропаганды, воздействие на общественное сознание и публичная дипломатия. Например, Пушков, который сегодня заявил о том, что, поскольку российская армия начала операцию против ИГИЛ, с России надо срочно снять санкции. Высказывает ли он свою позицию как политика или позицию власти, позицию того самого "черного ящика", где формируются все решения. В принципе, скорее второе, чем первое. Очень интересная вещь, которая не была отражена в этом опросе, насчет обоснования. Российская пропаганда обосновывает вмешательство глобальной миссией, а с другой стороны, мы видим, например, заявление Русской православной церкви в лице протоиерея Всеволода Чаплина, который объявляет эту операцию священной битвой против терроризма. Естественно, это отсылка к крестовым походам, противостоянию христианства и не христианского мира. Это посыл, который идет на другую сторону, но это тоже "Русский мир". С какой стати, если "Русский мир" – это особая цивилизация, это особый путь, в Донбассе эта борьба идет якобы за особый путь развития, за русский язык и так далее, против глобальных ценностей, то ИГИЛ тоже борется против глобальных ценностей, за свой особый путь развития. В посыле Чаплина это хорошо все соединяется, эта борьба добра со злом, у нас особый мир, и у них особый мир, но у них мир зла, а у нас христианский мир добра. Поэтому все достаточно хорошо продумано и действительно прекрасно ложится на те ценности, которые транслировались политической элитой России через пропагандистскую машину на протяжении последних на самом деле далеко не двух лет, а гораздо дольше, началось это где-то в 2004-2005 году.
Михаил Фишман: Идея легитимности, на которой настаивает Путин и активно продвигает: у нас есть запрос от Асада, мы единственные легитимно там бомбим, у всех остальных этого запроса нет, они с Асадом борются. Так звучит все неплохо, но если мы на практике посмотрим, подумаем, что такое Асад с применением химического оружия против гражданского населения, лидер, который висит на волоске, единственное, удерживается теперь уже просто благодаря российской военной поддержке. Дальше мы имеем огромную территорию, где идет война всех против всех, где карты не работают, "Исламское государство" находится то в Ираке, то в Сирии, занимает некую реальную территорию, но с кем там по этому поводу разговаривать, не очень понятно, кто это все контролирует. И вот вам, пожалуйста, вся эта пресловутая легитимность. Но эта легитимность действительно сегодня в России продается очень дорого – это главный козырь, который Путин сегодня держит в руках. То же самое было с Януковичем, то же самое мы видим с Асадом. Неважно, как посажен лидер, неважно, как он правит, неважно, что он творит, важна его некая легитимность, подтвержденная внутренним законодательством. Это очень важный для Путина пункт, он ему верен с самого начала, как он пришел к власти в 2000 году.
Елена Рыковцева: Только это не касается Крыма и каких-то других вещей, где-то верен, где-то не очень.
Михаил Фишман: Крым народ попросил. Этой легитимностью можно манипулировать по-разному, просто с ней всегда сложно. Этот вопрос возникает, когда речь идет о режиме, который находится на грани краха, как это было с Януковичем, как было с Асадом и будет дальше.
Елена Рыковцева: В этой ситуации с военной точки зрения это вообще ничего не меняет, это как бы такая мантра, нам приятно, что мы легитимно, а эти нелегитимно, но тут ничего по сути не меняется. Цели декларируются одни и те же, легитимно вы там находитесь или нет. Цель одна, поэтому совершенно неважно, как вы это назовете, но вы идете воевать с ИГИЛ. На словах Российская Федерация воюет ровно с тем же, чем на словах воюют и на деле Соединенные Штаты.
Михаил Фишман: Не сегодня, так завтра дойдет дело до того, что делать с Асадом. Выяснится, что это легитимный правитель, как говорит Путин, которого снять может только сирийский народ. Что такое сирийский народ, как его найти, как спросить мнение – это неважно. Но вот есть сирийский народ, только у него появится право снимать Асада, которого весь мир считает кровавым тираном.
Елена Рыковцева: Михаил, у меня есть к вам очень важный вопрос или просьба посмотреть на это с другой стороны. Действия России такие же, они формально правильные, дело правое – бороться с терроризмом. Запад подозревает Россию не без оснований, потому что Россия много чего делала на словах, а на деле совершенно другое, что вся цель ее присутствия сегодняшнего в Сирии укрепить режим Асада и под шумок борьбы с ИГИЛ начать потихонечку уничтожать оппозицию. Доказать пока что-либо трудно, но подозревают. Но допускаете ли вы какой-то процент вероятности и видите ли вы какие-то симптомы, что действительно, может быть, Россия устала от этих санкций, она устала от изоляции, что Путину хочется вернуться в светское общество? Допускаете ли вы этот процент, что эта действительно история происходит ровно для возвращения, видите ли вы какие-то симптомы? Сегодняшняя встреча правозащитников с Путиным – не является ли она каким-то знаком, что я и здесь готов пойти на уступки, и здесь памятник жертвам репрессий открою, посмотрите, какой я либерал. Может быть, что все для этого?
Михаил Фишман: Про правозащитников и памятник жертвам репрессий не верю в том смысле, что это Путину почему-то важно, и он использует как какую-то карту. Мне кажется, ему все равно. Как-то там созрело политическое решение, вот оно и исполняется. Слава богу, очень хорошо. В том, чтобы вернуться и разговаривать, чтобы поменять повестку, безусловно, тут нет никаких сомнений. Более того, это получается. Мы видим, что две недели назад Обама не хотел разговаривать с Путиным, а пришлось и будет дальше разговаривать, если так пойдем.
Елена Рыковцева: Он бы с ним разговаривал в любом случае, потому что ситуация с Сирией так складывалась.
Михаил Фишман: В этом и заключается план. Вопрос терминологический, можно сказать, чтобы с нами разговаривали, чтобы на нас обращали внимание. Тем не менее, мы ведем диалог с Вашингтоном, и это важно Путину и важно России, в этом заключается наша большая игра, чтобы с нами считались, новая ялтинская система, раздел сфер влияния, мы великая держава. Это все повторение одной и той же идеологической концепции.
Елена Рыковцева: Мы говорим немножко о разных вещах. Вы говорите о том, чтобы с нами считались, – это другое, это с позиции силы разговор, что мы снова хотим вернуться. Я имела в виду с позиции партнерства, снимите с нас санкции, с просительной интонацией.
Михаил Фишман: Дальше это вопрос тактики. Сегодня тактика действительно такая: Россия готова помочь мировому сообществу победить терроризм на Ближнем Востоке, а вы забудете про Украину. Если это не получится, не будет смягчена ваша позиция, то будут придумываться какие-то другие приемы. Цель одна, она не меняется в зависимости от тактических поворотов. Остальное – это политтехнология, как мы с ними будем иметь дело дальше, чтобы они с нами тоже имели дело. Поработали на Украине, как уж получилось, сейчас поработаем в Сирии, дальше посмотрим, что делать дальше.
Елена Рыковцева: Цель одна – какая?
Михаил Фишман: Цель, чтобы с нами считались, чтобы был новый порядок, в котором есть центр влияния в виде США и есть другой центр влияния альтернативный в виде России.
Елена Рыковцева: Цель, чтобы с нами считались, потому что мы представляем опасность, или с нами считались, потому что мы с вами вместе боремся с угрозой?
Михаил Фишман: Дальше есть двусмысленность, дальше есть пространство для маневра, то считались, то угрозы. Пойди пойми, как с нами. С нами нужно осторожно и аккуратно – это точно совершенно, это должны наши партнеры, как их Путин называет, иметь в виду. Сегодня мы идем навстречу, мы готовы помочь. Есть там фига в кармане? Всем понятно, что есть. Всем понятно, что дружить с Западом, как это было даже в начале нулевых, Путин сегодня не собирается, об этом даже речи нет. В это никто и не поверит, вы спросите кого угодно на улице. Одни будут считать, что это такая новая агрессивная позиция России, а другие будут считать, что это Запад решил нас задавить, а мы дальше изворачиваемся, как можем, и будем с этим бороться, просто для этого нужны разные приемы. Иногда надо договориться, иногда нужно дать в лоб. Глобально ничего не меняется. Это совершенно не тот жест, который был у Путина, когда были теракты с башнями, – это абсолютно другая история. Позитив есть в том, что сейчас в России не настроены на жесткую конфронтацию, сейчас ищут другие способы, конечно, это хорошо.
Елена Рыковцева: "Они там будут воевать, а здесь уничтожать свой народ", – пишет Александр из Сызрани. Может быть, он имеет в виду, что война подкосит экономику. "Путин крыманулся, а теперь еще и обсирился. Наш курс – зАсада", – Марк из Москвы пытается каламбурить. Короче, 5 СМС-сообщений, все против войны.
Михаил Фишман: Специфическая аудитория.
