В российской политической реальности происходит уникальное событие: молодой физик-теоретик на пике научной карьеры не только вернулся из зарубежного университета в Россию, но и собирается участвовать в выборах в Законодательное собрание Калужской области.

Андрей Заякин, сотрудник Института теоретической и экспериментальной физики, не только сооснователь, но и один из наиболее активных участников сообщества "Диссернет", борющегося с фальшивыми диссертациями и незаслуженными учеными степенями. Так, совсем недавно при непосредственном участии Заякина докторской степени лишился бывший спикер Мосгордумы Владимир Платонов. А теперь Андрей Заякин выдвинут для участия в предварительных выборах (праймериз), по итогам которых Демократическая коалиция сформирует избирательный список в Заксобрание по Калужской области.

В разговоре с научным обозревателем Радио Свобода Заякин объяснил, зачем физику идти в публичную политику, поделился своим мнением о преследовании фонда "Династия" и рассказал, над чем хочет работать в Калужской области в качестве депутата.

– Действующий молодой ученый идет в публичную политику в современной России. Кажется, это уникальный случай?

– К сожалению, да. На самом деле, это очень огорчительно. Я бы хотел, чтобы таких людей было больше. Я, безусловно, чувствую себя белой вороной, совершенно не типичным представителем даже в кругу людей, с кем я сейчас общаюсь, условно назовем их демократической общественностью, хотя я не очень люблю этот термин, как строго не определенный. Но при прочих равных страна, которой управляют физики и математики, мне нравится гораздо больше, чем страна, которой управляют продавцы бензина.

– Но ведь большинство физиков и математиков предпочитают заниматься физикой и математикой, а не политикой.

– Совершенно верно. Я тоже предпочитаю заниматься физикой и математикой. Но я считаю, что в нынешней исторической ситуации я обязан несколько отвлечься от тех занятий, которые я люблю, и вложить определенное количество своих душевных сил и умений в то, что философы называют общественным благом. Мне кажется, что если бы еще некоторое количество физиков и математиков ко мне присоединилось, то мы бы имели совершенно другую страну, в которой, кстати, и деятельность физиков и математиков была бы возможной. Нынешняя политическая система устроена таким образом, что она пожирает все самое лучшее, самое прекрасное, что у нас есть. Мы только что наблюдали удивительное по своему чудовищному мракобесию уничтожение прекрасного фонда "Династия". Фонд "Династия" занимается уже почти 15 лет тем, что финансирует в России фундаментальные исследования, обеспечивает стипендии для студентов, аспирантов, молодых ученых, издает книги. И мы видим, что фонд "Династия" с нынешним господствующим режимом не совместим. С этим режимом не совместимо просвещение. С этим режимом не совместим технический прогресс.

Коль скоро с этим режимом не совместим технический прогресс, с ним не совместима и экономическая эффективность России как державы. Почему США настолько эффективны? Они в первую очередь технологически опережают остальной мир, а вовсе не потому, что Америка кого-то чему-то подчинила или куда-то протянула свои злокозненные щупальца. Я хочу, чтобы Россия была более эффективна, чем Америка. Но для этого здесь должны делать свои качественные смартфоны и компьютеры. А для того чтобы здесь делали смартфоны и компьютеры, здесь должен быть Зимин, фонд "Династия". Здесь должна быть возможность людям заниматься наукой вместо того, чтобы бороться с чиновниками и собственной дирекцией. Поэтому мы вынуждены, не сумев проломить эту бюрократическую чиновничью стену с помощью писем, обращений, заявлений частных граждан, идти в публичную политику, чтобы, пользуясь статусом депутата, пользуясь статусом, может быть, лидера того или иного муниципального объединения, главы исполнительной власти и т. д., чтобы в статусе исполнительной или законодательной власти требовать от обнаглевших чиновников, которые закатывают в асфальт последние ростки чего-то разумного в стране, чтобы они раскатали этот асфальт обратно и позволили разумному расти и развиваться так, как это предписано законами здравого смысла.

– Из ваших слов можно понять, что физики и математики – лучшие кандидаты на управление страной. Но мировой опыт, кажется, не очень-то это подтверждает.

– Мое суждение по поводу того, что в нынешней российской политической сфере не хватает физиков и математиков, чисто ситуативное. Хотя типичный немецкий политик очень часто является доброкачественным представителем академической среды, в частности, как та же канцлер Меркель, которая физик по своему первому и основному образованию. Но здесь нет какого-то общечеловеческого закона. Я считаю, что в нынешней ситуации приход в российскую политику людей с таким образованием, как у меня, сильно улучшил бы ситуацию.

– Вы ведь долго работали за границей и только недавно вернулись в Москву?

– Да, я достаточно долго работал за границей, в университетах в Германии, Италии и Испании, а параллельно продолжал следить за тем, что происходит в российской науке, в развитии ее отношений с властями. Я внимательно наблюдал за, назовем ее так, конфискационной реформой Академии наук, но повернуться от наблюдения к активным действиям меня в значительной мере побудила история с Институтом теоретической и экспериментальной физики, с которым все время оставался аффилированным. Я приезжал в Москву, общался с коллегами оттуда, участвовал в семинарах, и мне было больно смотреть, как безграмотные “эффективные” менеджеры душат этот замечательный институт.

– Параллельно вы участвовали в основании сообщества "Диссернет", которое занимается разоблачением фальшивых научных степеней?

– Да. И я работал над этим проектом из-за границы, в основном дистанционно курировал подготовку заявлений о лишении ученой степени.

– И вернулись, чтобы продолжать эту работу уже в полевых условиях?

– В общем, да. Я ехал сюда осознавая, что буду тратить много времени на “Диссернет”, в России у меня есть возможность не только готовить документы, но и полностью их сопровождать, выступать на диссертационных и экспертных советах и так далее. Я вижу ожесточенное сопротивление “диссеродельной мафии”, которой чрезвычайно не нравится, что мы лишаем их этой кормушки, и чувствую от участия в этой борьбе абсолютное моральное удовлетворение. При этом, я мог бы и дальше продолжать свою чисто научную карьеру за границей, сменить еще какое-то количество университетов или продлить контракт в Испании. Но я прожил несколько лет в свое удовольствие – а это главное, что дает человеку занятие наукой, – и решил, что могу пожить теперь для других.

– После возвращения в Россию вы успели поучаствовать в лоббировании законопроектов, связанных с оспариванием ученых степеней?

– Да, причем сейчас для меня это самая важная сторона деятельности в проекте “Диссернет”. Работа над законопроектами и подзаконными актами – вполне логичное продолжение нашей деятельности. Мы видим, как несправедливо рассматриваются наши жалобы, нужно как-то действовать. И мы для этого начинаем конструктивно взаимодействовать с государственными органами. Кстати, неверно думать, что все чиновники как один – мерзкие коррумпированные твари, нет, среди них есть очень много разумных людей. Например, многие в министерстве образования и науки, в том числе министр Дмитрий Ливанов, директор департамента Инесса Шишканова, совершенно недвусмысленно поддерживают нашу борьбу с фальшивыми диссертациями, согласны, что эти авгиевы конюшни должны быть расчищены. И вот в этой связи я, в качестве помощника депутата Государственной Думы Дмитрия Гудкова, готовил один закон, который предполагал отмену срока давности для оспаривания незаконно присужденных ученых степеней.

– Какова судьба этого документа?

– Он был постыдно отклонен Думой. Постыдно, потому что депутаты даже не решились прямо проголосовать против него. В итоге одна фракция просто не стала голосовать, притом что три другие, 179 голосами, проект поддержали. Депутаты сослались на недочеты в тексте законопроекта, кстати, они там и правда были. Мы подготовили совершенно новый вариант, и он сейчас находится на рассмотрении в комитете Госдумы по науке, мы знаем, что там есть желание его поддержать.

– Все это дало вам определенный политический опыт и, надо полагать, какие-то связи?

– Разумеется. Я работал и работаю помощником Дмитрия Гудкова, общаюсь с некоторыми депутатами региональных парламентов. Кроме того, не только у меня, но и у всего "Диссернета" есть наработанные контакты с представителями Минобрнауки. Конечно, два года лоббистской работы в связи с деятельностью “Диссернета”, и не только с ней, многому меня научили.

– Выдвижение – ваша собственная инициатива?

– Это моя личная инициатива, которая была поддержана “Диссернетом”. Думаю, последуют и другие заявления некоторых групп влияния и спикеров от академического сообщества, с которыми я поддерживаю хорошие отношения, с кем у нас общие взгляды на положение в стране, на ситуацию в Академии наук.

– Почему вы выбрали именно Калужскую область? Ведь выборы в Законодательные собрания будут проходить также в Костромской области и Новосибирске.

– Я мыслю свою программу как тематическую, направленную на защиту интересов научно-образовательного сообщества, и процент аудитории, к которой она обращена, наиболее высок именно в Калужской области, в первую очередь за счет наукограда Обнинска, многие жители которого работают в институтах и на предприятиях Росатома. Как ни странно, этот процент даже выше, чем в Новосибирске. Кроме того, работать в Новосибирске логистически и финансово сложнее, в Калугу очень просто доехать из Москвы, где я сейчас живу, а для поездок в Новосибирск я уже заранее, перед праймериз, должен был бы обладать значительными финансовыми ресурсами, которых сейчас нет. Ну а Костромская область – очень симпатичный мне регион, но тематически он не близок моему профилю, не было никакого смысла туда идти. Так что моя ближайшая задача – объяснить калужанам, как, будучи, в общем-то, варягом, я смогу что-то сделать для защиты их интересов, в первую очередь для сотрудников научной и образовательной сферы, для наукоемкой промышленности.

– Как финансируется ваша кампания?

– Поездки я финансирую из собственного кармана, а что касается деятельности по информированию избирателей, я пока что веду ее в интернете, для этого финансовые вложения не нужны. На будущее я создал Яндекс-кошелек, как мне объяснили юристы, это – законный способ получать пожертвования, правда, нужно, чтобы переводы осуществлялись с пометкой “на неограниченные цели”. Такая странная формулировка нужна потому, что сейчас существуют очень жесткие рамки, любое нецелевое использование средств может стать поводом для всякого рода неприятных разбирательств, а нецелевым расходованием может признаваться почти что угодно. Вообще говоря, краудфандинг – не моя стихия, я стараюсь к нему очень аккуратно подходить, и до сих пор аккуратность выражалась в том, что я просто ничего не делал в этом направлении. Сейчас, вероятно, придется. Мелких расходов на, казалось бы, незначительные вещи набирается очень много.

– Над какими темами вы хотите работать в Калужской области кроме защиты интересов ученых?

– В моей научной повестке есть пункт, от которого легко перекинуть мостик к состоянию промышленности и бизнеса. Это то, что можно назвать дерегулированием. Дело в том, что моя лоббистская деятельность не ограничивалась вопросами, связанными с учеными степенями. Последние полгода я занимался налаживанием взаимодействия между некоторыми российскими частными компаниями и нашими законотворцами. Мне кажется, я добился успеха, и это выразилось в написании законопроекта об отмене лицензирования в отдельных видах космической деятельности. Дело в том, что во всем мире, в первую очередь, в США, сейчас бурно развивается частная космонавтика. Если мы посмотрим на структуру американских законодательных актов, которые регулируют космическую деятельность, вы увидите, что запуск и посадка космических аппаратов регулируются очень жестко, но разработка и самих аппаратов, и научных приборов не требует специальной лицензии НАСА. У нас же гайки закручены настолько, что многие виды связанной с космонавтикой деятельности практически невозможны. Существуют совершенно бессмысленные ограничения, которые подводят под космическую деятельность изготовление практически любого шурупа для космического аппарата. Для того чтобы избавиться от них, был подготовлен законопроект, который должен быть внесен в Государственную Думу в ближайшее время.

Работая над этим документом, я понял много важных вещей. А именно, что в разных технических и квазитехнических ведомствах есть надзиратели, которые не создают никакого прибавочного продукта, не вносят вклада в национальную экономику. Их единственная функция – убивать на корню любую разумную деятельность в России. Потому что они требуют применения каких-нибудь стандартов, ГОСТов 1955 или 1960 года к коммерческой деятельности, которая живет по своим, по объективным научно-техническим и рыночным законам. Борьба с этой системой – огромное поле для деятельности. Бремя бессмысленных лицензирований, сертифицирований, бремя бессмысленных проверок очень тяжело лежит на всякой высокотехнологичной деятельности в России. И это – один из пунктов моей повестки, который я хочу представить не столько ученым-теоретикам, сколько практикам, инженерам, бизнесменам, предпринимателям. В этом направлении дерегулирирования я собираюсь работать, знаю, как нужно действовать, и уже действую.

– И все же ваша основная избирательная база – научные работники. Сможете ли вы найти с ними общий язык? Вот вы только что хвалили Дмитрия Ливанова, а ведь многие его резко критикуют.

– Из того, что я поддерживаю министра Ливанова в его борьбе с плагиатом, вовсе не следует, что я поддерживаю остальную его деятельность. В частности, история с реформой Академии наук мне кажется совершенно выходящей за пределы добра и зла. Как я уже сказал, эта реформа носила абсолютно конфискационный характер. Было создано фантастическое по своей бюрократической глупости, неуправляемости и неспособности управлять ФАНО. Мне ясно, что это агентство ФАНО – некое зло, причем, к сожалению, это зло, которое даже не осознает, что оно есть зло. Поэтому будем с этим разбираться, будем выяснять, что и как здесь можно сделать. Впрочем, это не касается напрямую моих калужских избирателей, поскольку как раз там институты РАН представлены довольно слабо, в основном это структуры Росатома. В любом случае, общий язык с учеными мы находить будем, я к этому совершенно готов.

– Как далеко простирается ваши политические амбиции?

– Если я вдруг завтра, проснувшись, увижу, что Россия, вернее, ее политический режим, помирилась с цивилизованным миром, отменила наложенные на саму себя продуктовые санкции, признала незаконными выборы в Госдуму в 2011 году в связи с массированными фальсификациями, что сняты ограничительные барьеры для участия демократических сил в выборах, я просто закрою дверь и уйду. У меня есть более интересные занятия в жизни. А перекладывать бумажки, подшивать их в разные папки, произносить по десять раз за день одну и ту же очевидную очевидность – это вовсе не то, к чему я в жизни стремился. Но сейчас я вижу, что я должен этим заниматься. И я должен идти вперед. Будучи реалистом, я не ожидаю, что что-то из тех событий, о которых я сказал, случится прямо завтра. Поэтому, безусловно, я предполагаю, что я буду участвовать, по крайней мере, в праймериз по выборам в Госдуму в 2016 году, и надеюсь применить себя уже там, если избиратели захотят меня туда выбрать. Но пока что было бы и рано и неправильно говорить о том, что я участвую в кампании 2016 года. Посмотрю, как пойдет эта кампания. Независимо от того, выиграю я ее или нет, я многому на ней сумею научиться, и уже этим она для меня будет ценна.