Ссылки для упрощенного доступа

Куда деваться людям. Панорама «Кинотавра»


Алексей Попогребский, режиссер фильма «Простые вещи»
Алексей Попогребский, режиссер фильма «Простые вещи»

С 3 по 11 июня в Сочи в 18-й раз прошел открытый российский фестиваль «Кинотавр». Тремя премиями отмечен фильм Алексея Попогребского «Простые вещи». Лучший фильм, режиссура, мужская роль – Сергей Пускепалис.


«Простые вещи»


Сегодня мы поговорим о конкурсной программе 18-го фестиваля «Кинотавр». Решение жюри, которое возглавил Вадим Абдрашитов, лично я считаю победой нормальных людей над сторонниками определенной идеологии, о которой поговорим чуть ниже.


Тремя премиями отмечен фильм Алексея Попогребского «Простые вещи». Лучший фильм, режиссура, мужская роль – Сергей Пускепалис, да еще – в отсутствии номинации лучшая роль второго плана – диплом жюри Леониду Броневому. Имя Алексея Попогребского известно, поскольку фильм «Коктебель», сделанный им в соавторстве с Борисом Хлебниковым, стал обладателем специального приза жюри на одном из Московских международных кинофестивалей. В прошлом году многих кинонаград удостоился фильм Бориса Хлебникова «Свободное плавание», а в этом году в самостоятельное плавание пустился его соавтор Алексей Попогребский.


Сергей Пускепалис, фильм «Простые вещи», лучшая мужская роль.

Давным-давно появилась необходимость в том, чтобы на экраны вышел фильм об обычных людях, с которыми мы могли бы себя отождествить. Задача эта казалась фактически невыполнимой, то ли дело снимать кино про маньяков, сутенеров, бандитов и прочую экзотическую энтомологию.


Алексей Попогребский справился с этой задачей. Свое кредо он сформулировал так: «Мой манифест, то, чего я хотел добиться – хотелось сделать кино, в котором не видно кино. Где не видно, что специально подсвечено, что специально как-то снимается, что специальная мизансцена, что специальные актеры играют специальные роли. Хотелось, чтобы это было кино без кино, чтобы зритель забыл, что это специально сделано, чтобы зритель просто сосуществовал с людьми на экране. Это была моя задача».


Главный герой фильма – анестезиолог. Его играет очень хороший театральный режиссер, ученик Петра Фоменко. Он наделен изумительным теплым мягким обаянием, зовут его Сергей Пускепалис: «В Омском камерном "Пятом театре" я сейчас приступаю к работе над спектаклем, и туда же приехал режиссер Анатолий Праудин. А он с Чеховым сейчас возится. И он говорит: "Представляешь, Сергей, мы с тобой сидим два часа и обсуждаем, почему дама вышла с собачкой. А в это время люди плавят сталь, пекут хлеб – занимаются настоящими делами". Я сейчас сижу, смотрю, и знаете, как радуюсь, потому что мы занимаемся самым главным в этой жизни – эмоциями человеческими, чувством. И вот то кино, которое Алексей Петрович снял, оно как раз в этой области чувств и эмоций – от сердца к сердцу. Настолько для меня это было неожиданное кино, в смысле жизни духа!»


Сергей Пускепалис спросили во время пресс-конференции: «Почему доминирующее состояние лица вашего на экране – улыбающееся?» На что Сергей Пускепалис сказал: «Позволю себе очень емко ответить: я люблю жизнь и людей. Как и мой персонаж, на самом деле».


В фильме «Простые вещи» показана обычная жизнь рядового доктора с мелким вымогательством у пациентов, тошнотой при виде подарочных конфет, крохотной комнатой в коммунальной квартире и попыткой заработать деньги на стороне. Он оказывает медицинские услуги знаменитому актеру, которого играет Леонид Броневой. В фильме внятно рассказана история обыкновенного человека, который, вопреки соблазну, сохранил в себе лучшее, что в нем было. Да, фильм немного затянут, да, следовало бы чуть более четко прописать некоторые эпизоды, но это едва ли не единственная за многие годы совершенно цельная работа, в которой нет ни малейшей фальши, в которой действуют похожие на нас с вами люди. Это редчайший случай, когда фильм нравится и зрителям, и кинокритикам, когда мы можем говорить о кино, как о произведении искусства, а не о фестивальном или коммерческом продукте. Он нисколько не приукрашивает нашу жизнь, но относится к ней с пониманием и дружелюбием.


Президент Гильдии кинокритиков Виктор Матизен сказал о фильме: «"Простые вещи" сняты, конечно, в эстетике 1980-х годов, но все-таки в фильме совершена небольшая антропологическая революция. К нам возвращается лицо интеллигентного героя, которое необычайно приятно наблюдать».


Обозреватель газеты «Труд» Леонид Павлючик испытал похожие чувства: «Той картиной в конкурсе, которая меня согрела, стал фильм "Простые вещи", в которой есть объем, есть воздух. Там есть и горькие вещи, и вещи, безусловно, очень правдивые. Судьба этого 40-летнего врача, которому не на что жить, который живет за ситцевой перегородочкой в маленькой комнате коммунальной квартиры, в этом есть неприкрытая правда жизни, есть горечь, но и уважение, любовь, нежность режиссера к так называемому простому человеку. Эта интонация картины, которая напоминает мне лучшие картины нашего кино, такие, как "Осенний марафон", она дорога. Картина показывает, что можно, не отворачиваясь от всей мерзости жизни, сохранять эту интонацию нежности, добра, гуманизма, которым, как мне кажется, должно обладать произведение искусства».


«Русалка»


Очень приятное впечатление произвел фильм «Русалка». Это вторая полнометражная работа молодого режиссера Анны Меликян и, если бы не этот факт, ей мог бы достаться приз за дебют. А так – жюри отметило только исполнительницу главной роли Марию Шалаеву. Ее героиня приезжает из маленького морского городка в Москву, спасает прекрасного принца, в нашем случае – владельца агентства по продаже участков на Луне, влюбляется в него и любовь возвращает ей дар речи… Ну, а дальше – читай великую сказку Ганса Христиана Андерсена.


Мария Шалаева, фильм «Русалка».

Анна Меликян так сказала о героине фильма: «Я думаю, что все очень просто. Она, как любой человек, появилась на земле, выполнила свою миссию и ушла. Вот у этой девочки была миссия такая. Зачем, почему – у меня нет ответа. Я снимаю кино для того, чтобы самой понять и подумать на эту тему, разобраться. Ответа у меня нет. Я знаю, что это ее путь, это ее предназначение. Наверное, для этого она родилась и прожила эту короткую, но яркую жизнь. Этот фильм не является экранизацией Андерсена. Сказка явилась просто импульсом, который помог написать сценарий, не более того. Это история живой девочки, в которой, конечно, намешано все: и зло, и добро, и все на свете».


«Кремень»


Две премии – за дебют и за сценарий получила картина Алексея Мизгирева «Кремень». Кремень – это юноша из провинции, после службы в армии явившийся в Москву. Если этот тип «чего решил, он выпьет обязательно». А решил он, что для достижения цели – жениться на своей избраннице – и здесь все средства хороши. К намеченной цели это существо движется без оглядки, как самонаводящаяся ракета, боевой механизм, без страха, стыда и совести. Оно трудоустраивается в милицию и, пользуясь служебным положением, мстит, избивает, убивает, предает, а на челе его высоком не отражается решительно ничего. Кровь заливает экран, мозги разлетаются по стенам, по городу движется нечто среднее между отупевшим Плюмбумом и полностью лишившимся обаяния Сергеем Бодровым из фильма «Брат». Молодой волк среди волков опытных. Версия Маугли, в которой омерзительны, представьте себе, и Маугли, и Акела.


Режиссер фильма Алексей Мизгирев не согласился с тем, что я назвала главное действующее лицо фильма «существом»: «Это человек, который выполняет задачу. Если бы в его задачу входило добиться материального благосостояния, он бы его добился. Это фильм про то, какие средства используются для достижения целей. Цели могут быть разные. В нашем случае целью была девушка».


Еще режиссер назвал главное действующее фильма «героем нашего времени». А вот что думает о «герое нашего времени» исполнитель главной роли Евгений Антропов: «Это его, на самом деле, какая-то наивность. Потому что он хочет быть человеком-кремнем. Он пока еще не кремень, но он хочет. Это очень страшно, когда человек усилием воли заставляет себя кого-то убить, подавляя все внутри. Убью свою маму. И не потому, что я ее ненавижу, и, брызжа на нее пеной, убью ее лопатой, а я возьму ее и просто убью. И потом убью брата, убью папу. А потом на ком-то я сломаюсь, и что потом со мной будет, я не знаю».


Некоторые критики называют «Кремень» фильмом социального беспокойства, но мне ближе позиция киноведа Александра Колбовского: «Тут происходит какая-то подмена, подмена социальности, подмена типичности клиникой».


«Груз-200»


Фильм « Кремень» снят компанией СТВ, той же, что делала «Брата» и «Брата-2», и она же выпустила в свет новый фильм Алексея Балабанова «Груз-200», от съемок в котором последовательно отказались многие артисты, в том числе Евгений Миронов и Сергей Маковецкий.


Эта картина награждена призом Гильдии киноведов и кинокритиков, и некоторыми журналистами объявлена шедевром. В ней изыскали глубокий метафорический смысл. Она, оказывается, антисоветская.


Агния Кузнецова, фильм «Груз-200».

Метафора гниения общества – это куча разлагающихся в кадре трупов и вьющихся по квартире мух. В жертве маньяка увидели саму Россию, которую вечно насиловали все, кому ни лень. Удивительно только, что ни молоденькую героиню фильма, а если она должна олицетворять всю страну, то и всю страну, вовсе не жаль. А поскольку она еще дочь секретаря райкома, то и вовсе выходит: поделом всем им.


Допустим, это – антисоветское высказывание – но теперь-то для этого, скажите на милость, какая особая смелость нужна? Конечно, в появлении сексуальных маньяков советскую власть прежде никто не обвинял, и в этом при желании можно усмотреть новаторство. Некоторые, правда, идут дальше и намекают, что маньяк в погонах внешне похож на президента России, но, во-первых, совершенно не похож, а, во-вторых, сам режиссер упрямо твердит, что речь – о 1984 годе и вообще утверждает, что все события в фильме реальны.


На пресс-конференции Алексей Балабанов заявил: «Фильм основан на реальных событиях». Его спросили: «А были ли эти настоящие события?» Режиссер остался непреклонен: «Ну, если так написано, то были, конечно». Его слова не развеяли сомнений зрителя: «Не обязательно».


На что Алексей Балабанов ответил жестко: «Обязательно. Я просто расскажу, что я в 1984-м году работал на Свердловской киностудии ассистентом режиссера научно-популярного кино. И Сибирь, и Дальний Восток это была наша вотчина. Я ездил и разговаривал с людьми, все норовили со мной выпить водки и рассказать про свою жизнь. Я пять с половиной лет проработал на Свердловской киностудии. И часть фильма – это мой опыт, а часть – то, что мне рассказывали люди. Я просто соединил это все вместе. Вот и все».


Судите сами: действие происходит в 1984 году, из Афганистана идут гробы, а в отдельно взятом городе лютует маньяк, по совместительству милиционер. С помощью своих сослуживцев он приносит цинковый гроб с телом убитого в Афгане солдата к себе домой, где тело и хранит. Причем, не в гробу. Удивительно похоже на правду, не так ли?


Даже если мы отвлечемся от метафор и воспоминаний о 1984-м годе, в течение всего фильма невозможно избавиться от ощущения, что мы имеем дело с результатом распада сознания режиссера, а сам он – садист, который получает удовольствие от смакования патологии. И болтовня про советскую власть и про режиссерский радикализм нужна исключительно для рекламной кампании фильма. Сколько я наслушалась всякой ерунды про то, что Балабанова непременно надо наградить, иначе его картину нигде не покажут, цензура не пустит и так далее. Приезжаю в Москву, включаю телевизор и вижу рекламу «Груза-200» в вечернем выпуске «Новостей».


В Москве играет свои спектакли великий режиссер Филипп Жанти, открываются грандиозные выставки, проходят фантастические симфонические концерты, но обо всем этом никто не скажет ни слова, разве что канал «Культура». А балабановская патология неукоснительно доводится до сведения каждой российской семьи. Радикальные вы наши, оппозиционные, прямо как «Малая земля» Брежнева в те самые советские времена.


Призову себе на помощь кинокритика Давида Шнайдерова: «Тенденция появилась не сейчас, а тогда, когда мы начали поддерживать картины "Эйфория" и "Изображая жертву", которые в полной мере соответствуют идеалу чернушного кино начала перестройки. Что же касается этой программы, я, честно говоря, не очень понимаю всех тех копий, которые ломаются вокруг картины "Груз-200" Алексея Балабанова, потому что на мой, субъективный, взгляд это кондовый, дешевый трэш-хоррор, который в Америке снимали 40 лет назад примерно за 10 тысяч долларов. Картина, которая не имеет никакого отношения ни к 1984-му году, ни к России. Потому что если вы замените в экране телевизора группу "Песняры" на, скажем, Шарля Азнавура, а Черненко – на Миттерана, вы получите кино про Францию, если вы поставите туда негритянского блюзмена и, скажем, Трумэна, вы получите кино про Америку 1940-х годов. Это картина, на мой взгляд, абсолютно без времени, без страны, и такое впечатление, что все тенденции мирового кинопроцесса, я имею в виду сценарные, монтажные и операторские, они, собственно, прошли мимо Алексея Балабанова. Я даже, честно говоря, не понимаю, какой смысл об этой картине разговаривать».


Киновед Наталья Басина согласна с критиком: «Этот фильм не имеет отношения ни к времени, ни к пространству. Я полагаю, что все, что в нем есть про время и про пространство прилагается к абсолютно законному желанию художника снять порно-хорор. Все остальное – достаточно цинично, хотя и ловко, к этому делу приспособлено».


«Два в одном»


Картина Киры Муратовой «Два в одном» вызвала раскол в рядах критиков. Я сразу оговорюсь: упаси меня бог сравнивать картину Киры Муратовой с фильмом Алексея Балабанова.


В картине Муратовой – две новеллы. Одна написана Евгением Голубенко. В свое время он работал осветителем в театре и теперь гротескно осветил в своем сочинении трудовые будни работников кулис. Вторая новелла написана Ренатой Литвиновой и повествует о старом сладострастнике, жаждущем встречи с молоденькой женщиной своей мечты. Кира Муратова придумала ход, который позволил ей формально, но не содержательно, объединить две эти новеллы. Первая история происходит в театре, а вторую как будто представляют на его сцене.


Можно, при значительном усилии, вытянуть на свет еще одну тему, которая объединяет две истории. Это – тема смерти. В новелле Евгения Голубенко на сцене вешается актер театра, игры вокруг мертвого тела составляют значительную часть действия. Вторую часть фильма можно толковать метафорически: а не смерть ли та самая юная невеста, которой так хочет обладать герой Богдана Ступки?


Кажется, что в картине Муратовой выражен животный страх смерти, мастерски прикрытый ерничеством и глумлением. Но разобрать это под силу разве что искусствоведам, да и то не факт, что моя концепция верна. Как бы то ни было, театрализация доведена в этой картине Муратовой до логического предела: это балаган, в котором бессмысленные паяцы истекают клюквенным соком вперемешку с похотью.


Особой противностью отличается персонаж Богдана Ступки, поскольку он сожительствует еще и с собственной дочерью. На встрече Киру Муратову спросили: «А не патологичен ли этот тип?»


Кира Муратова возмутилась: «Фу, гадость какая. Почему же? У него своя правда. Вот он такой организм, да, а что? Таких много организмов, это есть, кем-то скрываемое и кем-то выпячиваемое, и в психологии, и в физиологии. Это мне и хотелось передать. Вообще, во всех персонажах – переливание, как в шаре таком, все струится и переливается разными красками. Это и есть гуманизм. Причем, вы говорите, что я не даю оценок. Да, я не имею право давать людям и персонажам окончательные оценки. Если они убийцы – ну, тогда, да, могу. И то, должна быть адвокатом, как всякий автор».


Режиссера спросили: «А как бы вы отнеслись к возможным упрекам, что это персонаж, что называется, больной, патологичный?» Кира Муратова только пожала плечами: «Никак бы не отнеслась. Как к привычным глупостям».


В ответ на вопрос, не слишком ли цинично выглядят в фильме игры с трупом, Евгений Голубенко ответил: «Я сейчас отвечу вам, что такое цинизм, на самом деле. Цинизм – это честность, отсутствие лицемерия. А что касается поведения над трупом, то есть защитная форма, страх смерти, натуральный, животный и естественный, который провоцирует это поведение. Вы знаете, что такое поминки, скажем, в православной культуре? Они, как правило, кончаются застольем с плясками. Что тогда цинизм, а что не цинизм? Это слова, на самом деле. Не циничный человек, мне кажется, часто глубоко лицемерный человек, который этого даже не осознает».


Когда Евгения Голубенко спросили из зала: «А хороший человек встречается на планете Земля?», он ответил так: «"Хороший человек" – это просто слова. Я люблю кошек, но не люблю собак, другой любит собак, но не любит кошек. Кто из нас лучше? Это слова, за которыми ничего не стоит. "Хороший человек", "плохой человек" – это такие максимы, которые к реальности вообще не имеют отношения.


Авторский кинематограф и арт-хауз


Рассуждения Голубенко очень показательны и имеют самое прямое отношение к тому, что происходит в головах авторов фильмов, а стало быть, и в российском кино.


Понятие «авторский кинематограф» уходит из обихода, уступая место термину «арт-хаус». И я поняла, в чем разница. В первом случае мы имеем дело не только с особым, режиссерским почерком, но и с ясным человеческим мировоззрением. Когда в «Гибели Богов» сын насилует мать, когда в «Конформисте» насилуют мальчика, не возникает ни малейших сомнений в том, как относятся Висконти и Бертолуччи к садистам, палачам и фашистам.


В «арт-хаусе» может быть сколь угодно много формальных находок и эстетских изысков, но не выражено отношение автора к происходящему – вот это и есть идеология. Арт-хаус словно бы дистанцируется и от жизни, и от людей, и от моральных оценок. Отвечая на вопросы журналистов, не только Кира Муратова и Евгений Голубенко твердили, что хороших и плохих людей, нормы и патологии, добра и зла не существует. Однако, те же режиссеры уверены, что фильмы могут быть хорошими и плохими. Еще они твердят, что искусство не имеет ничего общего с реальностью, зато когда спрашиваешь, отчего почти во всех фильмах ругаются матом, тут же ссылаются на то, что матом люди ругаются в жизни. Уж не знаю, как искусство соотносится с жизнью, но разруха в головах кинематографистов довольно откровенно сказывается на профессиональном уровне их фильмов.


Опять соглашусь с Натальей Басиной: «Любой механизм работает на каких-то опорах, как, например, часовой. Вот эти 17 камней необходимы, чтобы он тикал. В драматургическом механизме нет одного камня. Этот камень – авторская оценка, то бишь, привнесенная в драматургию этическая позиция. Покуда этот камень не войдет, как необходимая опора, в профессиональный механизм кино, тикать ничего не будет».


Панорама «Кинотавра»


«Кинотавр», как водится, представляет довольно полную картину состояния российского кино. В этом году она весьма пестрая, но есть некоторые вещи, которые объединяют совершенно разные фильмы.


Во-первых, это лица актеров. На сей раз ни в одном фильме не было Александра Балуева и Андрея Панина (что за чудо?), зато грозили примелькаться лица Алексея Серебрякова и Михаила Евланова.


Во-вторых, как и прежде, можно говорить о том, что упразднение института редактуры сыграло очень недобрую роль – практически все сценарии грешат несообразностями и нелепостями, а героическим актерам приходится затыкать сценарные бреши собственным мастерством и талантом.


В-третьих, многие режиссеры то ли не умеют, то ли не желают рассказывать с экранов понятные истории и заставляют зрителей разгадывать бесконечные шарады. Зато живут они в основном по старинке, жмут изо всех сил на две педали – Эрос и Танатос. Жаль, что Зигмунд Фрейд не может получать авторских – он был богат, как Крез.


Чрезвычайное распространение получил простенький прием: пересаживать заемные сюжеты на российскую почву. Об этом заговорили в связи с фэнтези про ночной и дневной дозоры, но то же самое Балабанов проделывал с боевиками, и вот уже юное дарование по имени Валерия Германика на легальных правах предлагает смущенной аудитории низкобюджетное садо-мазо, снятое в раздолбанных коммуналках. Отличие от общемировых стандартов состоит в том, что в боевиках нет морали, а в полупорнушке – красивых тел, что сближает банальные жанровые картины с арт-хаусом и делает обе модели окончательно непереносимыми.


Герои нашего кинематографа


Теперь исключим героев фильмов-лауреатов и посмотрим, какие мужчины действуют в фильмах конкурсной афиши «Кинотавра». Это два сексуальных маньяка (у Муратовой и Балабанова), наркобарон, неотличимый от него борец с наркоманией и мальчик-пешка, лишенный собственной воли (фильм Валерия Тодоровского «Тиски»), отморозок из картины «Кремень» и милейший юноша из фильма «Инзеень-малина», бегущий из реальности в мир художественных образов. Это в тех фильмах, которые повествуют о дне сегодняшнем и недалеком прошлом.


В фильме «Яр» Марины Разбежкиной, поставленном по повести Сергея Есенина, действует человек, несущий смерть всем, кого любил, а в картине «Натурщица», снятой по рассказу Юрия Нагибина Татьяной Воронецкой, главный герой – расчетливый убийца.


Ладно, на мужчин надеяться не приходится. Что с женщинами? Главных ролей для них написано мало, одна – во внеконкурсной ленте Андрея Кончаловского «Глянец». Это – провинциальная нахрапистая пустышка. Другая – в фильме «Жестокость» – ничем не отличается от героя фильма «Кремень».


В прошлом, не то позапрошлом году в программе «Кинотавра» было много картин, в которых действовали дети, так получалось, что надеяться можно только на подрастающее поколение. На этот раз такой образ тоже представлен – в фильме «Кука» действует храбрая и благородная девочка. Ее играет Настя Добрынина. Правда, и взрослая героиня фильма – Дина Корзун – вроде ничего, но для того, чтобы в ней раскрылись лучшие свойства натуры, ей приходится переехать из Москвы в Петербург.


В Москву, в Москву… В Москву?


И вот тут мы выходим на ту тему, которой удалось консолидировать мастеров экрана. Эта тема называется «Москва». Дипломом в конкурсе короткого метра отмечена картина Леонида Рыбакова «Люди из камня». Это – мистификация: якобы в дни московских торжеств, чтобы не допустить дождя, над областью распыляют реагент, в состав которого входит цемент. Последствия для области, сами понимаете, безрадостные. Взаимоотношения Москвы и остальной России представлены в лаконичной и остроумной форме: что для Москвы — ура, для всех остальных — беда.


Из провинции в Москву приезжает героиня фильма «Глянец». Ее Москва – это бутики, показы мод, европейские офисы. Из провинции в Москву приезжает герой фильма «Кремень». Его Москва представлена безликими спальными районами, притонами и вьетнамскими проститутками, обнаглевшими от безнаказанности милиционерами и полностью пораженными в правах рабочими-мигрантами. Москва, по крайней мере, в кино, выполняет пожелания вновь прибывших, только берет за это большую цену – все то хорошее, что в них когда-то было. Москва похожа на дьявола: требует душу в обмен на удовольствия.


С моей точкой зрения, правда, не согласился автор фильма «Кремень» Алексей Мизгирев: «Не имеет значения приезжий ты или не приезжий. Это уже, мне кажется, отжившая вещь. Все превратилось в пространство, где выявляются твои подлинные качества, то, что ты есть на самом деле. В какой-то степени это та комната Стругацких, где ты на самом деле, где ты подлинный, какой ты подлинный. Если ты негодяй, ты свое негодяйство проявишь, если ты добрый человек, ты останешься добрым человеком».


В фильме «Русалка» героиня говорит: «Когда людям некуда деваться, они едут в Москву». Судя по картинам, представленным в афише «Кинотавра», очень многим людям совсем некуда деваться.


XS
SM
MD
LG