Путин занят традиционной траурной церемонией – возлагает цветы с могиле Неизвестного солдата. Другим людям, которые хотят возложить цветы к могиле известного им Алексея Навального, которого они тоже считают погибшим на другой войне, с режимом, не дают этого сделать. Да и до могилы далеко. Вместо похорон – шантаж и угрозы.
Все это в канун двухлетия нападения России на Украину. Вспомним прогнозы, которые давали тогда эксперты. Соотнесем с настоящим. Позволяет ли процент "попаданий" выстроить новые прогнозы, уже на будущее, с высокой долей вероятности? Анализируют военные специалисты Игорь Романенко и Сергей Мигдаль и журналист Максим Гликин.
Наверное, многие в Москве, увидев эти кадры, подумали, что сегодня они тоже должны были бы быть на похоронах и возлагать венки, как это делал Владимир Путин, – к могиле Неизвестного солдата. Это могла быть могила Алексея Навального, но такой возможности москвичей лишили. Вы уже знаете об обращении матери Алексея Навального, которая заявила о том, как ее шантажируют, какие условия ставят. Вчера поздно вечером Иван Жданов более подробно рассказал об этих условиях в эфире Александра Плющева.
Вместо похорон – шантаж и угрозы
Час назад матери Алексея позвонил следователь и поставил ультиматум: либо она в течение трех часов соглашается на тайные похороны, либо Алексея захоронят в колонии. Она отказалась вести переговоры с СК, потому что у них нет полномочий решать, как и где ей хоронить сына. Она требует соблюсти закон, который обязывает следователя отдать тело в течение двух суток с момента установления причин смерти. Эти двое суток истекают завтра. Людмила Навальная настаивает на том, чтобы власти дали провести похороны и панихиду в соответствии с обычаями. Обычай – это прощание тех людей, которые хотят попрощаться с Алексеем Навальным. Этой возможности ее категорически лишают.
Ситуацию комментирует политический аналитик Максим Гликин.
Максим Гликин: Самый близкий аналог – это тайные похороны Пригожина. Все удивились тогда, почему так странно себя вела семья, ни с кем не общалась, скрывала место, были какие-то спецоперации, говорили о разных местах захоронения Пригожина. В итоге никто не пришел, все было тайно, никто не понял, что случилось. На самом деле это была репетиция того, что сейчас происходит с Навальным. Уже тогда было решено, что, когда погибают враги Путина, их надо хоронить тайно, тихо, договорившись с семьей. С семьей Пригожина договорились, они получили доли в компаниях и так далее, никто не кричал, что "вы убили нашего отца, мужа"...
Самый близкий аналог – тайные похороны Пригожина
А тут не готовы мириться с этой подлостью. Естественно, тут очевидные для меня аналогии со сталинским режимом, когда мы не знаем, где похоронен Мандельштам и многие другие жертвы: их просто скидывали в яму, как писал тот же Мандельштам. Насколько я понимаю, при Брежневе, Хрущеве все-таки не было такой жести, не считали, что тело убитого врага – это собственность власти и с ним можно делать все что угодно.
Мнения военных экспертов об этой "гражданской" ситуации:
Сергей Мигдаль: Все это очень грустная история. Мне очень жаль маму Алексея Навального, его жену и детей. Здесь ничто не удивляет. Понятно, что это совершенно людоедский режим, который в некоторых областях даже умудрился переплюнуть Сталина, Ежова и Берию: не в масштабах, но по некоторым показателям, по своей бесчеловечности.
Единственный вопрос, который у меня до сих пор стоит перед глазами: зачем и почему Алексей и Юлия тогда поехали из Берлина в Москву? Я сразу сказал, что убьют, в беседе с Евгением Чичваркиным. Евгений думал точно так же, насколько я знаю, пытался в личном разговоре отговорить Алексея. К сожалению, ни Алексей, ни Юлия, ни многие другие люди (ведь Алексей не единственный политзаключенный сейчас, есть Владимир Кара-Мурза, Илья Яшин, есть другие) не поняли вовремя, что это уже не та страна, которая была раньше.
Недаром нам неизвестны примеры антифашистов или немецких коммунистов, добровольно возвращавшихся в Берлин в 1938 году, чтобы пытаться избраться в Рейхстаг или вести политическую борьбу с нацистской партией. Если и возвращались, то только те, которых насильно возвращал НКВД после соглашения Молотова-Риббентропа. Например, Вилли Брандт – был такой враг нацистов, молодой парень, – вместо того чтобы призываться в Вермахт, сбежал сначала в 1938 году в Данию, а потом в Норвегию, присоединился там к партизанам. После немецкой оккупации воевал с оружием в руках, после войны, как мы знаем, стал известным политиком, сначала мэром Берлина, а потом канцлером Германии.
То же самое, наверное, мог бы делать и Навальный – с его реноме, политическим весом. Но, очевидно, он и многие другие деятели российской оппозиции не поняли, что это уже не тот режим, при котором можно вести даже самую ограниченную политическую борьбу, как можно было еще пять или десять лет назад.
Навальный, как Данко, зажег для россиян свое сердце и отдал его этой борьбе
Игорь Романенко: Я не считаю, что поступок Алексея Навального был бесцельным, он осознанно к этому подходил. Может быть, не учел все обстоятельства – что это неизбежно приведет к смерти. Так или иначе, поскольку это случилось, я хочу сказать, что таков удел, порой со страшным концом, борцов, и он относился к таковым. Можно разделять или не разделять его политические взгляды, отношение к Украине (хотя в целом оно было, на мой взгляд, позитивным), но своими действиями он, как Данко, зажег для россиян свое сердце и отдал его этой борьбе. Я думаю, его будут помнить, а его действия будут сподвигать новых граждан к новой борьбе. Это важно.
Нельзя ожидать от режима Путина каких-то человеческих действий – это античеловеческий режим. Чего можно ожидать от убийц? Просто эти обстоятельства будут доданы ко всем тем злодеяниям, которые Путин совершил до этого, при его жизни. Будет суд человеческий, может быть, юридический, международный: эти действия будут отнесены к тому, что он заслужил за эти злодеяния.
Накануне двухлетия начала войны мы вспоминаем прогнозы, которые давали тогда аналитики. Послушаем статью Михаила Ходарёнка – это консультант Генштаба, военный эксперт, который предостерегал Россию от совершения этого акта агрессии. Последующие два года он благополучно стоит в телевизионных шоу, комментирует происходящее. Но буквально в канун войны он говорил другие вещи.
Сергей Мигдаль: Полковник Ходарёнок – неглупый человек. Он прав с самого первого абзаца: в российском плане войны расчет был на то, что украинский народ и украинская армия сопротивляться почти не будут, а те небольшие сегменты армии и народа, которые будут сопротивляться, не настолько велики, чтобы представить большую проблему для российской армии и сил безопасности.
Как мы помним, в первой волне наступления шли целые колонны Росгвардии, практически жандармерии, которые вообще не приспособлены к ведению серьезных боевых действий. Они понесли гигантские потери, и с тех пор мы не слышим и не видим Золотова. Ходарёнок в этом смысле был прав. Также он был прав в том, что именно из-за размера и качества украинских ВС, размеров украинской территории, количества населения в Украине (одной из самых крупных стран в Европе) все эти планы с чисто военной точки зрения были дико оптимистичными, рассчитанными на то, что сопротивление будет очень коротким или чисто формальным. Более серьезный план (если отвлечься от морально-политических соображений) войны России против Украины должен был бы быть совсем другим, расчеты и серьезный план подготовки выявили бы, что сил и средств, подготовленных для этого наступления, совершенно недостаточно, чтобы в короткое время победить Украину.
Этот людоедский режим в некоторых областях умудрился переплюнуть Сталина, Ежова и Берию
Но слова Ходарёнка совершенно не производили впечатления на тех, кто эту операцию задумал. Недаром до сих пор пользуются этим странным термином "СВО": Путин и его приближенные действительно искренне намеревались провести именно спецоперацию с быстрой сменой власти в Киеве, а потом уже – с подавлением отдельных очагов сопротивления или массовых беспорядков, как они делали первые недели в Херсоне после начала его оккупации. Когда оказалось, что это настоящая война, которой они не ожидали, это была уже совершенно другая история, к ней пришлось приспосабливаться.
Игорь Романенко: Я помню его выступления перед войной, в ее начале. Я занимался очень близкой деятельностью в Украине. У нас разные политические силы по-разному относились к состоянию на то время: многие говорили, что войны не будет, небольшое количество говорило, что она все-таки реальна. К последней группе относился и я, говорил, что война приближается шаг за шагом. Те подходы, на которые рассчитывали в этом блицкриге Путин и его окружение, не соответствовали действительности (ФСБ давала такую информацию про Украину). В первую очередь это и спасло нашу страну, сорвало блицкриг группировки ВС РФ. Надо отдать должное профессионализму Ходарёнка.
Вот что говорил Павел Фельгенгауэр в нашем эфире 8 февраля, за две недели до начала войны.
Он склонялся к тому, что это "ястребиное" крыло, которое хочет войны, победит.
Мои последние сомнения улетучились, когда за несколько дней до вторжения я увидел технику с надписями Z, V и О
Сергей Мигдаль: Большинство экспертов два года назад очень четко говорили, что никакой войны не будет, что Путин блефует, это его давление на Украину и Запад. Многие надеялись, что вся эта подготовка – как раз чтобы обеспечить максимальное сдерживание Запада и Украины, чтобы они, кроме протестов, ничего не сделали бы против открытого ввода российских войск в Донецкую и Луганскую области. Павел Фельгенгауэр – прекрасный военный эксперт, он очень правильно все проанализировал. Тем не менее даже он говорил, что, может быть, все рассосется.
Пользуясь печальным опытом 1973 года, октябрьской войны Судного дня арабских стран против Израиля, пользуясь правилом военной разведки, я понимал, что не надо верить разным политическим концепциям, поскольку вы не находитесь в голове противника, особенно если речь идет о закрытой лидерской группе, неподотчетной демократическим механизмам. Нужно сухо смотреть на так называемые индикаторы. Массированное скопление подразделений, дивизий, армий у границ Украины, массированный ввод военных сил в Беларусь, то, что фактически все десантные корабли Северного и Балтийского флота перешли в Черное море, – эти и многие другие индикаторы указывали на то, что все это реальная подготовка реального вторжения, а не какой-то блеф или попытка напугать.
Мои последние сомнения улетучились, когда за несколько дней до вторжения, еще до заседания Совбеза, я увидел танки, бронетранспортеры, технику с надписями Z, V и О. Тут все стало понятно: все решено, война начнется – просто так такие тактические знаки на технику не наносят. Их существование было обусловлено тем, что у украинской армии очень много техники таких же типов, как и у России.
Андрей Остальский накануне войны, 1 февраля, в отличие от других, говоривших, что война невозможна, потому что россияне это не поддержат, не отпустят своих сыновей умирать, да еще и на "братскую" землю, утверждал, что они ее скушают, если им правильно ее замотивировать.
Невероятное коварство властей, невероятная готовность людей принять все, даже смерть детей!
Максим Гликин: А я вот не ожидал, что пропаганда будет настолько эффективной и успешной. Я думал, что войну могут принять до какой-то поры, пока их не коснется, но если пойдут похоронки, будет много тел погибших, тогда возникнет какое-то негодование, возмущение. Я, к несчастью, просто недооценил свой народ: даже это глобально ничего не изменило. К тому же они еще так хитро это делают, что и похоронки толком не приходят, и даже сообщения, что человек пропал без вести. Люди не могут протестовать, потому что не знают, где эти мужчины, ушедшие на войну. Их шантажируют: если вы будете молчать, может быть, мы вам что-нибудь и привезем. А сколько было случаев, когда привозили другого!
Невероятное коварство властей, невероятная готовность людей принять все, даже смерть детей! Мы видели этих матерей, которым вручали шубы, которые говорили, что "они погибли за правое дело"… Вот это я оценить не мог.
А вот прогноз Павла Фельгенгауэра накануне войны, который касался ее окончания.
Игорь Романенко: Понятно, что все войны заканчиваются, закончится и эта. Состояние сейчас очень сложное для Украины. Я думаю, в этом году может сформироваться ситуация, когда можно будет определяться, будет ли перемирие, приостановление боевых действий. Прежде всего, надо различать: окончание войны – это значит подписание документов. Разговор о том, чтобы приостановить боевые действия, может быть, но не думаю, что сейчас. Возможно, этот вопрос прояснится к концу этого года, потому что после всех перипетий у нас идет осмысление ситуации.
Несмотря на медленные, но наступательные действия со стороны группировки российских войск на юге и востоке, есть надежды, что мы переживем этот период и изменим ситуацию. Пока не проверится эта версия и эта надежда в Украине, вряд ли перейдут к приостановлению действий и к каким-либо переговорам.
Сергей Мигдаль: Несколько лет назад в одном из университетов Америки провели исследование по нескольким десяткам конфликтов после Второй мировой войны. Выявилась такая закономерность. В ряде случаев это были очень быстрые конфликты, которые заканчивались перемирием после международного вмешательства или решительной победой одной из сторон. Но если такого не происходило и конфликт вступал в затяжную фазу, то он мог продолжаться многие годы, пока не происходило какое-то чрезвычайное событие, полностью меняющее картину.
Перемирие между Северной и Южной Кореей было подписано только после смерти Сталина, в июне 1953 года; если бы Сталин не умер, это могло продолжаться еще долго. Ирано-иракская война, например, продолжалась восемь с половиной лет, ни одна из сторон не собиралась ее заканчивать. Война закончилась, только когда слег и умер аятолла Хомейни. Другие люди, практически правившие Ираном, его наследники все-таки после переговоров в Женеве и других местах заключили мир, который даже они тогда назвали "чашей яда".
Затяжной конфликт может продолжаться многие годы, пока не происходит какое-то чрезвычайное событие
Я не испытываю никакого оптимизма по поводу того, что происходит между Украиной и Россией, потому что Путину понравилось, он теперь считает эту войну не только тем, с помощью чего он войдет в историю как продолжатель дела Петра I, Екатерины, Сталина (такой собиратель русских земель), но это и очень удобный инструмент для поддержания его бесконечной власти. А с другой стороны, и украинский народ, и, главное, украинская власть совершенно не готовы на какой-то компромисс, на который, может быть, и пошли бы в определенный момент Путин и его генералы. Хотя сейчас и этого не видно, судя по настроениям в Москве, где все время говорят уже о русских городах Риге, Варшаве, Одессе и Кишиневе. Останавливаться там никто не собирается, у них разыгрался аппетит.
Поэтому непонятно, на какой основе может быть достигнуто это перемирие. Условия для перемирия со стороны России практически предписывают капитуляцию Киева. На такую капитуляцию совершенно не готовы пойти ни украинское общество, ни украинский президент и правительство, которых в случае капитуляции украинский народ сметет, точно так же как не продержался бы ни одного дня у власти премьер-министр Нетаньяху, если бы он вдруг заговорил сейчас о каких-то договоренностях с ХАМАС, оставил бы ХАМАС у власти. Так что это будет продолжаться еще долго, поскольку и у той, и у другой стороны много ресурсов. В данный момент можно рассчитать какую-то точку в далеком будущем, когда политические, финансовые, экономические издержки от продолжения войны станут больше, чем политическая опасность для лидеров России или Украины от ее продолжения. Тогда можно будет говорить о прекращении огня. В ближайший год я этого не вижу.
Какие же санкции все-таки предлагают западные партнеры Украины через два года этой войны?
Игорь Романенко: Меры, безусловно, работают. Но, с другой стороны, недавно был обстрел Харькова северокорейской ракетой со стороны группировки ВС РФ, и в остатках этой ракеты было обнаружено по всему электронному оборудованию где-то 75% комплектующих США, стран Европы и мира. Это о многом говорит. Американцы намереваются ввести новые санкции, но вместе с тем ракеты из Северной Кореи имеют такое содержание.
