"Молчание и трусость – грех"

Европейская киноакадемия – организация, объединяющая ведущих кинематографистов Европы, – продолжит оказывать юридическую и моральную поддержку осужденному в России украинскому кинорежиссеру Олегу Сенцову. Об этом в интервью украинской редакции Радио Свобода рассказала глава киноакадемии, польский режиссер Агнешка Холланд. По ее словам, европейские кинематографисты постоянно напоминают общественности о судьбе Сенцова и оказывают давление на политиков Европы – с тем, чтобы те помогли добиться от властей России изменения участи осужденного режиссера. Олег Сенцов был в конце августа приговорен судом в Ростове-на-Дону к 20 годам заключения – по обвинению в организации поджогов и терактов в аннексированном Россией Крыму. Гражданский активист Александр Кольченко, обвинявшийся вместе с Сенцовым, получил 10 лет тюрьмы.

Агнешка Холланд рассказывает о том, как и почему она и ее коллеги борются за освобождение Олега Сенцова.

– Мы как организация кинематографистов участвовали в акциях в поддержку и других наших коллег, которые преследовались авторитарными режимами. Прежде всего это касалось иранцев и палестинцев. Участвовали мы и в защите коллег из Турции. Так что это не первый случай, когда мы пытаемся защитить коллегу, чье дело вызывает множество сомнений. За время рассмотрения дела Сенцова стало ясно, причем не только нам, но и некоторым нашим российским коллегам, что оно шито белыми нитками, а наш молодой коллега Олег Сенцов стал козлом отпущения в деле, к которому не имеет отношения. То, что с ним случилось, – это большая драма. Поэтому мы решили, так сказать, его усыновить.

​– Почему, как вам кажется, украинский режиссер стал жертвой авторитарной системы в России?

– Я думаю, здесь несколько причин. Прежде всего дело в том, что он поддерживал Майдан и тех людей, которые сопротивлялись аннексии Крыма. В Крыму в своей среде он был довольно популярным человеком, с широким кругом знакомств. Поэтому его арест и заключение вызвали большой резонанс и могли вызвать страх среди тех людей, на кого арест, скажем, какого-нибудь военного или агента спецслужб не произвел бы особого впечатления. Олег – это не Надежда Савченко, не сотрудник эстонских спецслужб (Эстон Кохвер, осужденный на 15 лет в Пскове. – РС), это молодой художник, который не равнодушен к судьбе своей страны и имеет мужество открыто высказывать свои взгляды. Коль скоро система карает такого человека, это значит, что бояться должны все. Думаю, таков сигнал, который тем самым российские власти посылают не только Крыму, но и самой России. Приговор Сенцову неадекватен и абсурден.

– Дело Сенцова имело большой международный резонанс, было множество призывов к российским властям с просьбой освободить украинского режиссера. Вы ожидали такого приговора для него?

– Мы были на связи с его адвокатами, а они уже давно говорили о том, каким может быть приговор. Весь процесс держался на фактах, высосанных из пальца, или признаниях, полученных с использованием пыток. Так что у российских властей были две возможности: упрямо настаивать на своем или же освободить Сенцова. Фактически там оснований для лишения свободы нет. Но если человека похищают из дома, потом обвиняют в терроризме, одновременно начав сложную процедуру, цель которой – выбить из Сенцова и других обвиняемых признание вины, потом этот процесс растягивают на год, переносят его в Ростов-на-Дону – все это делается явно не для того, чтобы признать свою ошибку или же отправить его за решетку на небольшой срок. Тем более что по семь лет получили двое тех, кто не выдержал издевательств и дал показания против Сенцова. Поэтому Сенцова и Кольченко, которые не оговорили ни себя, ни украинские власти, наказали куда суровее. Я надеюсь, что этот приговор не будет осуществлен, что Сенцова каким-то образом удастся освободить. И мы будем делать все для того, чтобы это случилось.

​– Каким именно образом?

– Опыт холодной войны показывает, что либеральный, свободный мир бессилен перед грубой силой. Но эта беззащитность не равнозначна безвыходности. Если оказывать давление постоянно, то в момент, когда Путину понадобится какая-то "разменная монета", он использует заложника, которого держит в заточении. Так было в случае с Pussy Riot или Ходорковским. Я надеюсь, что участь Олега Сенцова тоже не решена окончательно, и рано или поздно он окажется на свободе. А мы будем делать все возможное, чтобы мировое общественное мнение помнило о нем и его товарище. Будем пытаться оказывать влияние на ведущих европейских политиков, чтобы они по своим каналам добивались освобождения Сенцова. Это то, что можно сделать. Я уже не говорю о том, насколько для Олега в той страшной ситуации, в которой он оказался, важно сознание того, что он не один, что о нем помнят его коллеги, в том числе весьма известные. Это большая поддержка.

– Сенцов знает о поддержке, которую ему оказывают европейские кинематографисты?

– Эта информация до него доходила. Мы связывались с его адвокатами, выражали поддержку через его сестру, которая несколько раз с ним виделась. Кроме того, мы писали ему. Конечно, эти письма проходили тюремную цензуру, но все же какую-то часть их он получил.

– После вынесения приговора Олегу Сенцову в акциях протеста в России приняли участие лишь несколько человек. В этой ситуации вы надеетесь на солидарность российских коллег с Сенцовым?

​– Они уже проявили такую солидарность. В ситуации, когда власти, не колеблясь, отправляют в тюрьму на 20 лет невинного человека, даже несмелая критика таких властей может стать поводом для репрессий. Мы понимаем, что наши российские коллеги, выражая протест, рискуют оказаться без работы. Трудно от них требовать – бросьте всё и станьте героями. Тем большее впечатление на меня произвели сообщения о том, что многие известные деятели российского кино – и из "Киносоюза", и отдельные люди, такие как Андрей Звягинцев или Александр Сокуров, – выступили с довольно резкими заявлениями по поводу суда над Сенцовым. Это всё, что на данный момент могут сделать эти люди, трудно ожидать каких-то больших демонстраций в момент, когда российская демократическая оппозиция фактически разбита. Смелые люди были на высоте – например, российский "Мемориал". Да и множество обычных людей подписывали петиции в поддержку Сенцова, их поступок тоже нужно уважать и быть за него признательным.

– Известны ли вам примеры из недавней истории, когда международные акции солидарности с узниками авторитарных режимов имели успех?

– В годы холодной войны таких примеров было немало. Тогда на авторитарные коммунистические режимы оказывалось постоянное давление, и часто оно заканчивалось успехом. Многие российские диссиденты благодаря этому были освобождены из психиатрических лечебниц или лагерей строгого режима, получили возможность уехать на Запад. Или по меньшей мере их переводили в места заключения с менее суровым режимом. Если ничего не делать, то человека могут просто тихо убить где-нибудь в углу. Будет ли в этом случае скорый успех? Сомневаюсь, но надеюсь, что со временем этот успех придет.

– Какое влияние дело Сенцова оказало на самих кинематографистов?

– По-моему, многие российские коллеги были на высоте. Особенно если учесть, насколько эти люди в России зависят от государства, от его структур. Что будет дальше? Не знаю. Пока мы начали сбор средств среди европейских кинематографистов – чтобы возместить Сенцову расходы, связанные с оказанием ему юридической помощи, а также чтобы помочь его семье. Не будем забывать, он отец двоих детей, один из которых болеет, причем он их воспитывал один, и теперь эта обязанность легла на плечи его родственников.

​– Вам удалось ознакомиться с последним словом Сенцова на суде?

– Да, я его читала. Думаю, это выступление произвело большое впечатление на наших российских коллег. Оно мотивировало их к тому, чтобы высказаться по поводу этого дела. Сенцов там ссылался на текст Булгакова, написанный в "самые черные времена" российской истории, в эпоху сталинизма. Он говорил о том, что трусость – худший грех. В контексте этого дела молчание и трусость – действительно грех. А реакция на зло может стать тем камешком, который в соответствующий момент приведет в движение лавину.