В России трансплантация органов ассоциируется со всякими жуткими историями вроде "оставил ребенка в игровой комнате в гипермегасупермаркете, его похитили, вернули через пару-тройку дней уже без почки". Или со страшными врачами, которые у живого человека вырезают органы. Или с черными рынками, где можно купить нужный больному человеку орган без официальной документации.
Про легальную трансплантацию почти нигде не говорят. Никакого реестра посмертных доноров в России нет. Это такая база людей, которые согласны после смерти поделиться своими органами, чтобы спасти других людей. Я не знаю ни одного жителя нашей славной родины, который при жизни согласился бы в добром здравии подписать документ о посмертном донорстве. Для примера, в Великобритании, в которой проживает примерно 45 миллионов человек, в 4 раза меньше, чем в России, таких посмертных доноров насчитывается… 16 миллионов! Поэтому и операций делается в десятки раз больше, чем в России. И англичане жалуются, что все равно органов не хватает и операций делается мало. Каким же словом тогда назвать количество сделанных за год операций у нас…
Понимаю людей, которые не хотят подписывать документ о посмертном донорстве в России. Наверняка они не хотят чувствовать, что подписывают себе приговор. Особенно когда по телевизору проходят сплошные "дела врачей". Да и нет доверия у людей ни к ведомствам, ни к больницам, ни к врачам, ни к медицине в принципе, где процветает такая коррупция.
Утешить, приободрить, к сожалению, не могу. Потому что сталкиваюсь в своей работе с необъяснимыми явлениями в российской медицинской практике. Например, когда российским пациентам с уже пересаженными органами по программе государственного лекарственного обеспечения выдаются неизвестные иммуносупрессоры-дженерики, или когда люди на искусственной почке за свой счет (а это очень дорого) пытаются дожить до того момента, когда им найдут донорскую почку.
Обо всем этом рассказывают пациенты и врачи в медицинской рубрике Ольги Беклемищевой в программе Третий сектор. Послушайте – очень познавательно. После этого становится ясно, почему в России нет такого же, как в Великобритании, реестра посмертных доноров. А жаль.
Про легальную трансплантацию почти нигде не говорят. Никакого реестра посмертных доноров в России нет. Это такая база людей, которые согласны после смерти поделиться своими органами, чтобы спасти других людей. Я не знаю ни одного жителя нашей славной родины, который при жизни согласился бы в добром здравии подписать документ о посмертном донорстве. Для примера, в Великобритании, в которой проживает примерно 45 миллионов человек, в 4 раза меньше, чем в России, таких посмертных доноров насчитывается… 16 миллионов! Поэтому и операций делается в десятки раз больше, чем в России. И англичане жалуются, что все равно органов не хватает и операций делается мало. Каким же словом тогда назвать количество сделанных за год операций у нас…
Понимаю людей, которые не хотят подписывать документ о посмертном донорстве в России. Наверняка они не хотят чувствовать, что подписывают себе приговор. Особенно когда по телевизору проходят сплошные "дела врачей". Да и нет доверия у людей ни к ведомствам, ни к больницам, ни к врачам, ни к медицине в принципе, где процветает такая коррупция.
Утешить, приободрить, к сожалению, не могу. Потому что сталкиваюсь в своей работе с необъяснимыми явлениями в российской медицинской практике. Например, когда российским пациентам с уже пересаженными органами по программе государственного лекарственного обеспечения выдаются неизвестные иммуносупрессоры-дженерики, или когда люди на искусственной почке за свой счет (а это очень дорого) пытаются дожить до того момента, когда им найдут донорскую почку.
Обо всем этом рассказывают пациенты и врачи в медицинской рубрике Ольги Беклемищевой в программе Третий сектор. Послушайте – очень познавательно. После этого становится ясно, почему в России нет такого же, как в Великобритании, реестра посмертных доноров. А жаль.