Тамара Ляленкова: Сегодня мы поговорим о том, какие права детей чаще всего нарушаются в школе. Поводом к этому разговору послужил недавно опубликованное исследование «Знание школьниками Москвы собственных прав и способов их защиты», которое было выполнено по заказу уполномоченного по правам ребенка в городе Москве при поддержке представительства Детского фонда ООН. В результате собранных данных выяснилось, что более 40% опрошенных старшеклассников сталкиваются с грубым отношением к себе учителей или школьной администрации. Причем 20% школьников подвергаются некорректному обращению в школе периодически или постоянно. Является ли эта проблема исключительно российской, и каким образом можно с ней справиться, в «Классном часе» Свободы расскажут уполномоченный по правам ребенка города Москвы Евгений Бунимович, руководитель исследования, доцент кафедры народонаселения экономического факультета МГУ Ирина Калабихина , юрист общественной организации "Родительский комитет" Лариса Павлова, руководитель проекта по учреждению Института уполномоченного по правам участников образовательного процесса Ляля Неповиннова, уполномоченные и учащиеся московских школ, а также мои коллеги из Англии и Германии. Но сначала послушаем региональные новости.
Диктор: В Перми государственная инспекция по надзору и контролю в сфере образования подвела предварительные итоги первого ЕГЭ по информатике, биологии и литературе. Экзамен по этим предметам выпускники сдавали 27 мая. Те выпускники школ, которые наберут 225 баллов по трем предметам – русскому языку, математике, профильному предмету по специальности, а также поступившие в государственные вузы края, получат губернаторские стипендии в размере 5 тысяч рублей.
В Ростовской области задержаны 70 педагогов общеобразовательных школ, которые за деньги заполняли экзаменационные листы вместо выпускников. По данным представителя правоохранительных органов Ростовской области, стоимость услуги составляла 40 тысяч рублей. Преподаватели были задержаны во время экзамена в момент заполнения бланков. В результате около 30 подростков, которые решили воспользоваться платной услугой сдачи ЕГЭ, остались без экзаменационных оценок. В отношении педагогов решается вопрос об аресте.
В Таганроге после капремонта обрушилось здание гимназии, где учился Антон Павлович Чехов. Капитальный ремонт здания школы был сделан специально к юбилею писателя, на празднование которого приезжал президент Дмитрий Медведев. Ремонт школы обошелся региональному бюджету почти в 20 миллионов рублей. Однако из-за грунтовых вод, вызвавших просадку фундамента, часть здания обрушилась.
Депутата городской думы Твери обвиняют в использовании подложного диплома. По версии следствия, 29-летний Вячеслав Жигарев при регистрации в качестве депутата Тверской городской думы предоставил копию диплома Московского государственного открытого университета. Однако по информации руководства вуза, Жигарев в учебном заведении не обучался, и диплом ему не выдавался.
Конкурс в первые классы самых престижных московских школ составляет от 200 до 400 человек на место, - заявила первый заместитель мэра Москвы Людмила Швецова. Такой высокий конкурс наблюдается примерно в 200 столичных школах. Единственным решением проблемы, по мнению зам. мэра, может стать повышение уровня преподавания в остальных московских школах.
Тамара Ляленкова: Это были региональные новости образования, которые для «Классного часа» Свободы подготовили журналисты интернет-портала «Пять баллов.Ру».
Сегодня мы обсуждаем нарушения прав, которые случаются в российских школах. Проведенное кафедрой народонаселения МГУ исследование показало, что две трети опрошенных школьников, а всего их было более 900 из разных округов Москвы, подвергаются некорректному обращению со стороны учителей. Около трети респондентов говорили о том, что учителя кричат и поднимают на них руку. В основном это подзатыльник или линейка. Я спросила у руководителя этого исследования, доцента кафедры народонаселения экономического факультета МГУ Ирины Калабихиной.
Насколько вас удивил результат? Меня таки удивил, потому что в моей школе, в обычной советской школе, в новом районе, куда переехали мои родители, все было вроде как ничего. Не помню я, чтобы меня обижали и кого-то обижали из моих одноклассников, кроме самих одноклассников.
Ирина Калабихина: Я не знаю, мне трудно сказать, в какой степени изменилась школа с советского периода времени. Но примеры мне вспоминаются. Я закончила школу с медалью, у меня были прекрасные отношения с учителями, детьми и со всеми, вспоминаю как счастливое время. Но у меня есть глаза и уши. Что касается уже постсоветского времени, моей дочери сейчас 21 год, и училась она в спецшколе, между прочим, и все, что здесь описано, и она, и ее друзья со смехом и киванием головы воспринимают как правду.
Тамара Ляленкова: Расскажите, какие права наиболее часто нарушаются?
Ирина Калабихина: Получилось, что чаще упоминали все-таки оскорбления. И хочу заметить, это важный момент, что многие школьники не понимали, что это нарушение прав. Одна из таких цитат, мы даже вынесли на обложку, я позволю себе ее прочитать: «Нет, нарушения прав не было, но только вот обзывания, а так нормально… Мне кажется, что мои права не нарушают, а если и нарушают, то я этого не замечаю». Ну, и вдогонку: «Мне не хотелось бы знать права, это неважно. Ну, знаю я свои права, и что? Это бесполезно. Я их буду доказывать учителю, он все равно прав, он выше меня по статусу». Речь не идет об отстаивании оценки, о том, что школьники не будут знать свои обязанности, о том, что им будет разрешено терроризировать и шантажировать учителей в отношении тех же самых оценок и так далее. Речь совсем не об этом. Но, наверное, сегодня настал уже тот день, когда нужно сказать о том, что в школе не все благополучно в этом отношении. 20% детей советуют и сами поступают потерпеть, пока не закончат школу, и ни в коем случае не открывать рта. То же самое говорят родители: «Мы боимся». Разве это признаки демократического общества, что человек боится сказать, что его ребенка нельзя оскорблять? Вот еще одна цитата, на вопрос, как оскорбляли, если оскорбляли, ответ: «Дебил, бездарь… Но так, чтобы совсем ругательных слов, нет. Дура, мозгов нету, олухи, дебилы, моральные уроды, бестолочи, недоразвитые, тупицы, придурки». Я не знаю, может быть, я не права, но, на мой взгляд, пусть это даже единичные учителя себе позволяют, но это достойно дисквалификации. Профессия учитель несопоставима с такими вещами. Это все опять-таки звенья одной цепи. Насилие, если называть в широком смысле слова, оскорбление – ведь это насилие, насилие пронизывает все общество. Оно не может быть только в школе. В школе преподаватели, учителя – те же самые родители, они так же относятся к своим детям. И слабая реакция родителей на то, что происходит, именно потому, что в доме тоже у многих есть вот это насилие в форме оскорблений, пусть даже не физического насилия. Хотя, может быть, даже и шлепнут. Почему не шлепнуть? Это состояние пронизывает все общество. И поэтому в наших рекомендациях, когда мы пытались сформулировать, что же делать, мы говорили о том, что просвещение, просветительские программы нужны не только детям в школе, они нужны всем участникам процесса, и родителям в первую очередь. Только в этом альянсе и учителям, и взрослым людям, и администрации – всем, начиная от медсестры, работающей в школе, заканчивая местным участковым – всем нужно учиться и просвещаться в этом отношении, потому что это болезнь всего общества. Школа – как раз не такой крайний случай нарушения прав. Просто страшно, что если мы в таком возрасте приучим детей к такому отношению к себе и к окружающему миру, то потом что-то сделать очень трудно. Это опасные вещи. Ну, какие еще проблемы вскрылись? Что чаще всего вспоминали? Свидетельства нарушения права на бесплатное образование тоже были и у школьников, и у родителей, и даже у учителей. Не всегда это вульгарные взятки, но такие формы известны нам всем, у нас у всех дети, как требование нанять учителя в качестве репетитора, если вы хотите получить хорошую оценку, подарки учителям или в противном случае учитель начинает демонстрировать тому классу, который не проявил себя в этом отношении хорошо, негативное отношение и даже высказывать на тему, что-то вы мне давно ничего не говорили. Ну, и дальше мы прошлись по всем. Мы посмотрели конвенцию, прошлись, составляя свои анкеты и опросники, мы прошлись по всем правам, которые записаны в этой концепции. И почти в каждом случае что-то где-то выскакивало. Например, право на невмешательство в личную жизнь, на неразглашение личной тайны. Это очень тесно связано с оскорблениями, вообще с отношением к ребенку как к личности, чьи права не стоят на повестке дня в школе, в администрации.
Тамара Ляленкова: Рассказ Ирины Калабихиной подтвердили две мои следующие собеседницы Серафима и Настя. Серафима закончила школу в Чебоксарах, Настя учится в Москве.
Серафима: Допустим, моя классная руководительница. В 11-м классе, естественно, у девочек начинаются какие-то любовные истории и так далее. Так вот, наша классная руководительница очень любила просто влезать в личную жизнь нас всех и спрашивать: «Ой, а что? Ой, а как? А как у тебя там с ним? Ой, а вы уже расстались? Ой, как жалко».
Тамара Ляленкова: А сколько ей лет было?
Серафима: Мы не знали ее возраста, он был в секрете, но приблизительно около 40. Но это незамужняя женщина, то есть она пыталась жизнь нашей жизнью, наверное, так. Кому-то это нравилось, кто-то действительно оставался после уроков, советовался с ней, но лично мне это было не очень-то приятно. Это моя жизнь, я не хочу, чтобы в нее лезли ненужные люди.
Настя: В школе, когда тем более уже так долго учишься, уже учителя начинают влезать в личную жизнь, то есть это часто обсуждается на уроках. Пол-урока мы можем сидеть и с учителем говорить о всяких таких вещах. То есть и в школе это действительно очень часто.
Тамара Ляленкова: Вы недавно в Дании были, я знаю.
Настя: Да, у нас была экскурсия в датскую школу, как раз про этот момент тоже хочу сказать. Например, в нашем образовании, я считаю, в наших школах очень важная проблема, что у учеников нет свободы слова. То есть если ученик начнет качать свои права, начнет требовать то, что он хочет, его просто могут выгнать, вызвать к директору, поставить ту же двойку и так далее. Я разговаривала когда с датскими школьницами, они мне рассказывали, что если нам что-то не нравится, мы берем плакаты и идем бастовать. То есть это у них совершенно нормально. Они даже бастовали по такой мелочи, как то, что им не разрешали в школе ходить в теплых носках, и они брали плакаты, писали: «Мы за носки в школе» и шли, около школы бастовали. Директор это воспринял все нормально, мы приходили, девочки ходили некоторые в теплых носках, у них это нормально. И если им что-то не нравится, они также отстаивают свои права и говорят то, что они хотят.
Тамара Ляленкова: Тему зарубежного опыта защиты своих прав школьниками мы продолжим после главных новостей образования.
Диктор: Число россиян, недовольных введением ЕГЭ и отменой вступительных испытаний в вуз, за последние два года выросло с 37 до 43%. Одновременно снизилось и количество сторонников введения госэкзамена – с 40 до 34%. Таковы данные всероссийского опроса, проведенного «Левада-центром». Введением ЕГЭ чаще всего поддерживают молодые люди в возрасте от 18 до 24 лет, а также респонденты с высоким потребительским статусом. Россияне 40-54 лет с высшим образованием и низким потребительским статусом придерживаются более консервативных взглядов.
В ближайшие три года российская высшая школа недосчитается примерно 3 миллионов студентов. По словам министра образования Андрея Фурсенко, причиной такого резкого сокращения станет демографический спад, который в последнее десятилетие затронул среднюю школу. А в ближайшие годы дойдет и до высшей. Несмотря на сокращение числа студентов, финансирование высшей школы не только не уменьшается, но увеличивается и сейчас составляет около 2 триллионов рублей. При этом министр отметил, что в ближайшее время на бюджетное финансирование смогут претендовать как государственные, так и негосударственные вузы.
Ректоры 39 университетов, обладающих особым статусом, создали ассоциацию ведущих вузов страны, которую возглавил Николай Кропачев. Среди инициаторов руководители вузов, недовольные политикой Российского союза ректоров, возглавляемого с 1994 года Виктором Садовничим. Главная цель ассоциации – борьба за увеличение финансирования фундаментальной науки и решение вопроса о введении дипломов собственного образца для членов организации. Однако прямой конкуренции между ректорскими организациями, по словам Ярослава Кузьминова, не будет.
Тысячи выпускников педвузов 2010 года, которые будут приняты на работу в школы, получат от правительства гранты в размере 500 тысяч рублей. Грант будет выплачиваться равными частями по 250 тысяч в конце 2010 и в конце 2011 годов. Региональные власти выступят в качестве соинвесторов госпрограммы, обязуясь предоставить молодым педагогам жилье и подъемные. Педагоги же со своей стороны подпишут контракт, в котором будут зафиксированы их обязанности и продолжительность работы в школе.
Тамара Ляленкова: Это были главные новости образования. О том, как обстоят дела с правами детей в школах Великобритании, расскажет моя коллега Анна Асланян.
Анна Асланян: В Британии существует множество организаций, куда можно сообщить о нарушении прав ребенка в школе. Прежде всего, в администрации каждого района имеется соответствующий отдел - иногда не один, - отвечающий за права детей. Там рассматривают жалобы, поступающие от детей и их родителей или опекунов. Если разрешить проблему не удается, следует обращаться в последнюю инстанцию - к омбудсмену, чья задача - восстановить справедливость.
Несмотря на немалое количество специалистов, занимающихся подобными вопросами - консультантов, юристов, психологов и так далее, - побеседовать с ними не так уж просто. Представители нескольких местных советов, сославшись на занятость, обещали перезвонить. Омбудсмен через своего ассистента передал, что жалобы школьников для него - сфера относительно новая, и сказать что-либо по этому поводу он сможет не раньше, чем в конце года. Связаться ни с кем из чиновников пока не удалось. Так или иначе, непосредственные жалобы учеников чаще всего не выходят за стены школ и рассматриваются либо дирекцией, либо советом попечителей. Двое учителей, работающих в лондонских школах, поделились своим опытом по этой части.
Учитель: По-моему, не следует забывать о том, что жалобы детей зачастую бывают, так сказать, не вполне серьезными. Они могут прийти и сказать, например, что им не нравится еда в столовой, или что им задают на дом слишком много уроков. Пеняют на то, что взрослые их никогда не слушают. Бывает, они хотят, чтобы мы поменяли школьную форму, чтобы уменьшили количество домашней работы. Кто-то недоволен тем, что его не взяли на спортивные соревнования, выступать за школу. Одним словом, дети, как правило, жалуются на мелочи вроде таких. Со всем этим, разумеется, разбираются непосредственно учителя. Но если речь идет о чем-то серьезном - скажем, о физическом насилии, оскорблениях или угрозах, - тогда дело будет передано наверх. Им будет заниматься дирекция школы - сам директор или его заместители. Вообще, жалоб у нас хватает - дети постоянно на что-то жалуются.
Анна Асланян: Оба учителя, согласившиеся на интервью, работают в частных школах второй ступени (ученикам от 11 до 18 лет), один из них — в школе-интернате. Но и в государственных учреждениях дело обстоит похожим образом: для того, чтобы проблемой заинтересовались местные власти, она должна быть относительно серьезной. Наиболее частая причина обращения родителей в администрацию района - отказ той или иной школы принять ребенка, проживающего поблизости. С одной стороны, государственные школы обязаны предоставлять места жителям своих районов; с другой - некоторые из них переполнены. Родители (которые нередко специально переезжают туда, где рейтинг школ высок) рассчитывают на место в хорошей школе, что порой приводит к жалобам в местный совет. Учителя единодушны в одном: большинство школьников знают и готовы защищать свои права.
Учитель: На мой взгляд, нынешние дети знают свои права куда лучше, чем мы в свое время, когда учились в школе. Им в точности известно, что разрешено делать преподавателям, а что нет; имеем ли мы права осматривать их личные вещи, отбирать предметы, которые запрещено приносить в класс. Одним словом, дети прекрасно осведомлены о своих правах в учебном заведении.
Должен сказать, с тем, о чем сейчас говорил мой коллега, я сталкиваюсь на работе гораздо реже. Жалобы на еду, на форму - всем этим у нас занимается совет школы. Именно совет рассматривает подобные вопросы, а потом при необходимости ставит в известность администрацию школы. Дирекция выслушивает совет и принимает решение.
Отмечу также, что наши преподаватели проходят всесторонний инструктаж и, как следствие, хорошо знают круг своих прав и обязанностей. Всем известно, каковы правила в отношении предметов личного пользования учеников - так, обыскивать их шкафчики не разрешается. Строгие правила существуют и в отношении физического взаимодействия. Если преподаватель считает, что ученик может нанести вред себе или окружающим - только тогда он может применить физическую силу, чтобы его остановить. Сначала ребенка положено предупредить об этом.
Тем самым, сегодня дети не только знают свои права - им известно и то, что учителя действуют в соответствии с определенным сводом правил. В свою очередь, то же можно сказать и о сотрудниках школ.
Чаще всего, если поступает жалоба от родителей, я приглашаю их прийти в школу. Должен сказать, чаще всего это помогает разрешить конфликт в доброжелательном духе, тем дело и заканчивается - не возникает необходимости передавать его в другие инстанции.
Анна Асланян: Обоим из моих собеседников слегка за 40. Один из них вспомнил, как в детстве учителям случалось драть его за уши и прижимать к стенке. Лишь спустя много лет, пойдя работать в школу, он выяснил, что, оказывается, подобные вещи были запрещены уже много лет назад. Тем не менее, телесные наказания в британских школах полностью отменили относительно недавно - люди, которым сегодня за 50, еще помнят те времена, когда это было обычным явлением.
Тамара Ляленкова: Это был репортаж лондонского корреспондента Радио Свобода Анны Асланян. Рассказ о проблемах, с которыми в школе сталкиваются российские дети, продолжит юрист общественной организации «Родительский комитет» Лариса Павлова.
Лариса Павлова: Сейчас очень большой круг вопросов, которые возмущают родителей, он связан с принуждением детей заполнять различные анкеты в школах, касающиеся частной жизни семьи. Существует такая новая форма, введена Департаментом здравоохранения, это Паспорта здоровья школьников. И кроме того, много нареканий на защиту прав по охране здоровья детей. Принуждаются к каким-то проверкам массовым. Иногда в ряде школ заставляют детей делать прививки, когда есть отвод или родители не хотят. К сожалению, и родители, и дети сталкиваются с тем, что много информации в школе от них утаивается, такая достоверная информация. И, к сожалению, жалобы на то, что в школе существует определенная круговая порука, когда нарушения прав ребенка или какая-то недозволенная деятельность конкретного учителя в связи с его личными качествами покрывается администрацией и что называется защитой чести мундира. Вот такие жалобы.
Тамара Ляленкова: Лариса, а что вы можете сделать в этой ситуации? Понятно, что, наверное, надо идти в суд, и были ли такие дела, которые закончились победой?
Лариса Павлова: Да, вы знаете, такие дела есть, их не так много, они имеют разный результат, как положительный, так и отрицательный. А с учетом того, что понятие насилия у нас весьма расплывчатое и нарушение прав ребенка тоже. Например, пренебрежительное отношение к ребенку может быть расценено как недозволенное отношение к нему.
Тамара Ляленкова: Но то, что касается психического и физического насилия, здесь, наверное, более-менее все понятно.
Лариса Павлова: Вы понимаете, слово «физическое насилие»… Вот, например, недавно был один такой случай, когда уважаемый всеми директор школы, обращались за консультацией, хлопнул тетрадкой кого-то из учеников за какое-то нарушение дисциплины. В этом случае тут вообще родители развили эту ситуацию вплоть чуть не до увольнения директора школы – хлопнул тетрадкой. Это уже физическое насилие.
Тамара Ляленкова: Да, иногда и хочется хлопнуть.
Лариса Павлова: Да, но понимаете, я знаю о том, что, например, в Шотландии, Англии ставится вопрос о возврате в школы наказаний, вплоть до физических. Мои коллеги были и говорят о том, что там обсуждается этот вопрос, потому что дети стали без тормозов, говоря по-русски.
Тамара Ляленкова: Судебным опытом защиты прав школьников поделилась адвокат Лариса Павлова. О других способах отстаивания интересов школьников российских и немецких мы поговорим во второй части «Классного часа».
Мы продолжаем обсуждать трудности, которые возникают с реализацией школьниками своих прав в России и за рубежом. Если в России судебные разбирательства по этому поводу пока единичны, в Германии подобный способ решения школьных конфликтов практикуется широко. Как правило, в немецких школах разногласия возникают из-за способа выражения критики в адрес учителей, а также, а также из-за проявления учащимися своих религиозных чувств. Рассказывает корреспондент радио «Свобода» в Германии Александр Хавронин.
Александр Хавронин: Согласно немецкой Конституции, установление правовых отношений в средней школе относится к компетенции федеральных земель. Законы о школах, принятые парламентами всех шестнадцати субъектов федерации, в целом, достаточно идентичны. Отличаются они некоторым образом лишь в вопросах, которые в силу тех или обстоятельств приобрели острое политическое звучание. Речь, в частности, идет о длительности школьного образования, сдачи экзаменов на аттестат зрелости, работе специальных школ для детей с ограниченными возможностями, а также о преподавании религии. Последняя тема, в связи с ростом мусульманского населения в Германии, стала особенно злободневной. В частности, недавно министр по социальному обеспечению и интеграции земли Нижняя Саксония, политик турецкого происхождения Айгюль Озкан предложила убрать христианские распятия из государственных школ. Эта инициатива вызвала горячую критику в немецком обществе, после чего Озкан частично дезавуировала свое заявление. Немецкие школы часто сталкиваются с просьбами учениц-мусульманок разрешить им не посещать занятия плаванием.
В Германии важным способом реализации учащимися своих прав является работа так называемых представительств школьников, действующих в самих учебных заведениях, а также на городском, земельном и федеральном уровнях. О роли, которые в учебном процессе играют представительства школьников, говорит Евгений Мансуров – известный кельнский адвокат, уроженец России, специалист в области школьного права.
Евгений Мансуров: Они выражают интересы школьников, в первую очередь. Школьники выступают с пожеланиями, каким образом можно было бы организовать обучение по отдельным предметам, каким образом учеба могла бы стать интереснее, лучше. То есть они имеют право создавать соответствующие советы.
Александр Хавронин: Что касается ученических газет, то они в Германии выходят либо ежемесячно, либо ежеквартально. Адвокат Евгений Мансуров, говоря о выпуске школьниками печатных изданий, ссылается на законодательство Северного Рейна-Вестфалии – той федеральной земли, в которой он живет и работает.
Евгений Мансуров: Что касается школьных газет, то есть параграф 45 Закона о школах Северного-Рейна Вестфалии. Он выражает право свободного выражения мнения и регламентирует деятельность школьных газет. Согласно первому абзацу этого параграфа, школьники имеют право выражать свое мнение как в устном, так и в письменном виде, причем право даже во время урока, если это имеет какое-то отношение к самому занятию. Право на выражение школьниками своего мнения в законе урегулировано особенно четко: издание и распространение школьных газет не требует предварительного разрешения со стороны кого-либо. И еще одно очень важное положение этого закона: цензура запрещена.
Александр Хавронин: Если при выпуске ученических газет в публичных немецких школах принцип свободного выражения мнения действует строго, то в частных учебных заведениях порой возникают проблемы. Так, в 2005 году в гамбургской католической гимназии „София Барат“ разгорелся скандал: ее администрация попыталась вмешаться в работу редакции ученического листка Sophies Welt – приставить к ней одного из преподавателей. Школьники расценили действия администрации как попытку ввести цензуру. В итоге газета все-таки вышла, но распространялась она не на территории гимназии, а за ее пределами. Как утверждают некоторые эксперты в области конституционного права, администрация частного учебного заведения вправе была вести себя именно таким образом.
А около года назад Высшая судебная палата Германии поставила точку в длительной и весьма любопытной судебной тяжбе. Речь шла о деятельности популярного среди немецких школьников интернет-портала Spickmich.de. В переводе с немецкого Spickmich означает «спиши у меня». Кроме чата и новостей, этот сайт предлагает школьникам оценивать своих учителей, причем по десяти критериям – качеству преподавания, юмору, профессиональной компетентности, мотивации, объективности при выставлении оценок, объективности во время экзаменов, человеческим качествам, подготовке к уроку, поведению и обаянию. Преподавательница одной из немецких гимназий была оскорблена тем, что получила на сайте плохие оценки от своих учащихся. Учительница направила исковое заявление в суд. Тяжба, которая длилась почти два года, завершилась в итоге победой администрации сайта и школьников.
Тамара Ляленкова: О том, каким образом немецкие школьники отстаивают свои права, рассказывал корреспондент Радио Свобода Александр Хавронин. В России, чтобы не доводить до административных и судебных разбирательств, в некоторых городах стали работать уполномоченные по правам участников образовательного процесса. В Москве этот эксперимент продолжает существовать в рамках одного Южного округа. Уполномоченный по правам ребенка в городе Москве Евгений Бунимович считает, что этот опыт было бы полезно перенять и другим округам.
Евгений Бунимович: Это проблема всего мира, и никто до сегодняшнего дня не придумал, как ее полностью оптимально решать, но все так или иначе ее решают. Вот я даже удивился, потому что приписали мне эту инициативу, очень много было обсуждений по этому поводу о появлении уполномоченного по правам участников образовательного процесса в школе. Просто я все-таки пытаюсь объяснить, что я имею в виду по этому поводу. Потому что это внутреннее сопротивление есть в обе стороны, и вы с ума сошли, и зачем они нужны, и одновременно «все равно у них ничего не получится». Хочу сказать, что, во-первых, этот опыт есть. Обратите внимание, кстати, как он называется, не уполномоченный по правам ребенка в школе, а именно мы предлагаем уполномоченного по правам всех участников образовательного процесса, потому что проблемы есть у всех – и у учителей, и у родителей, и у детей. И, конечно, акцент в защиту ребенка. Для этого и сделано, чтобы ребенок туда приходил. Но тем не менее, для всех у нас есть этот опыт, и он позитивный, он хороший опыт. Опыт Южного округа в Москве, в котором почти 10 лет идет этот эксперимент, и он идет совершенно настолько непривычным для нашего общества способом, что вызывает массу вопросов сразу. Во-первых, все сообщили, что я сказал, что с 1 сентября в школах во всех будут. Да ничего подобного, не будут во всех школах уполномоченные, и не может этого быть. Как шел эксперимент там? Сначала там было около десятка школ, которые захотели этого. Потом больше, больше, больше. Сегодня стало около 140 школ при том, что там 200 школ в округе. Даже до сих пор никого не обязывают, как видите. Что значит захотели? Потому что, вообще-то говоря, директор школы не заинтересован, так же как я не думаю, что мэр, губернатор или президент заинтересован очень сильно или суд, или прокуратура в существовании вообще уполномоченных на уровне государства, на уровне города. Но вот как-то постепенно тем не менее придется, чтобы он был. И так же и происходит в школах, та же модель. И я могу сказать, что первыми, конечно, подключились те школы, где как раз хорошая общественная атмосфера. Я хочу напомнить, кстати, мы говорили о законодательстве, ведь у нас везде написано об общественном государственном управлении школ. И там, где эта общественная составляющая что-то имеет, смысл какой-то, вот эти школы первыми к этому подключились, потому что они наиболее открыты, наиболее доступны. А вот другие, когда они уже увидели позитивность этого опыта, это способ решения и выявления проблемы в школе и какой-то попытки, когда уполномоченный выступает на педсоветах, общественных советах, они делают какое-то обобщение. Так же как федеральный уполномоченный пишет доклад ежегодный, так же точно и школьный уполномоченный. Причем, обратите внимание, их выбирают, их никто не назначает. То есть это речь о том, что этот человек облечен каким-то другим доверием, чем директор. Бывают конфликты, не так много, но это тоже проблема. Конечно, возникают и конфликты, и надо думать, что делать в такой ситуации. Но в основном нет, в основном все постепенно видят, что это очень полезный механизм, во-первых, для того, чтобы конфликт был решен, найден какой-то компромисс до выхода в какую-то экстремальность. Меня все время спрашивают, приведите очень яркие примеры помощи уполномоченного в школе. Я говорю, что самое яркое то, что их нет, то, что эти конфликты снимаются не на том уровне, когда они уже яркие, когда уже все вразнос, все газеты пишут, и все это в сводках милиции. Нет, это должно сниматься на совершенно раннем этапе, в этом весь смысл. Потому что здесь уже подключаются другие органы. Здесь уже не уполномоченный, когда произошло какое-то чрезвычайное происшествие, это другое. И этот институт, я надеюсь, у нас будет, я надеюсь, потому что это еще надо много что думать и искать, будет расширяться в других округах Москвы, и в других регионах сейчас это тоже возникает как просто необходимая мера решения многих сложных проблем сегодняшней школы.
Теперь, что касается перехода из школы в школу и так далее. Опять же законодательно это вообще, между прочим, достаточно либеральная мера, которая написана в российском законодательстве сегодняшнем о том, что, вообще говоря, родители, абстрактно говоря, могут выбирать школу. Как известно, в Соединенных Штатах есть жесткая, как в советском духе, приписка определенных территорий к определенной школе. У нас – нет, более свободная. Другое дело, что непонятно, как на практике применять. Но это позволяет по крайней мере менять школу, и управление образованием может. Но я думаю, что не надо до этого доводить, надо искать в школе формы поиска компромиссов. Хотя переход из класса в класс – это нормальная вещь, потому что ни один даже самый хороший учитель не будет хорошим для всех. Я это как учитель прекрасно понимаю, всегда есть проблемы, всегда может быть какая-то человеческая несовместимость. Главное, чтобы это было проговорено. Главное, чтобы это было в нормальной атмосфере, а не в атмосфере административных взысканий. Если ты уже идешь к директору, это уже административные меры. А вот для этого и нужны вот эти предварительные обговоренности, совместные поиски решений.
Тамара Ляленкова: Рассказывал уполномоченный по правам ребенка в городе Москве Евгений Бунимович. С другими уполномоченными мы поговорим сразу после зарубежных новостей образования.
Диктор: Педагогический совет одной из начальных школ Китая принял решение ввести уроки мужества для мальчиков. Этот шаг вызван тем, что мальчики все чаще становятся капризными, плаксивыми и нежными. В то время как девочки, наоборот, становятся все более жесткими и агрессивными. Дисбаланс, по мнению педагогов, объясняется тем, что воспитанием мальчиков обычно занимаются их матери, что не лучшим образом отражается на характере детей.
Правительство Швеции готовит реформу, согласно которой, ученикам начальной школы будут выставлять оценки за успеваемость. Напомним, сейчас в Швеции оценки в школах выставляются, начиная с восьмого класса. В конце 70-х годов в Швеции были отменены оценки. Реформа привела к тому, что дети из семей с низким уровнем образования родителей стали реже поступать в гимназии, а дети из семей с высоким уровнем образования только выиграли, так как их внимание было сконцентрировано на получении именно знаний, а не оценок.
Тамара Ляленкова: Это были зарубежные новости образования. Присутствие омбудсмена в школе – исключительно российская затея. Правда, уполномоченный представляет интересы не только детей, а всех участников образовательного процесса. В московской гимназии номер 1552 я встретилась с пятью омбудсменами из разных школ. Все они – учителя.
Ирина Гуськова: Это на общественных началах. Да, это выборная должность…
Тамара Ляленкова: Ирина Гуськова, гимназия 1636.
Ирина Гуськова: Школа за это не платит. Поэтому получается, что уполномоченный в школе – независимый человек, потому что с него не могут снять эту доплату или какую-то выплату. Раз мне директор не платит, значит, я от него не завишу. Вот сейчас Управление образованием поощряет, это не зарплаты, это такое поощрение тем, кто этим занимается. И год от года эта программа расширялась, расширялась, все больше школ вступало. Сейчас больше ста школ уже в этой программе в Южном округе, то есть практически больше 70% школ в Южном округе, где есть такие уполномоченные по правам.
Тамара Ляленкова: Вы представляете интересы всех участников учебного процесса. Как вас тогда выбирают?
Ольга Кружилина: Вот год мы являемся реализаторами проекта, то есть нас обучают. Затем в каждой школе есть высший орган управления школой, совет школы или управляющий совет, в который входят родители, учителя и дети. И вот на этом собрании управляющего совета и решается вопрос о выборах. Потом всем коллективом выбирают.
Тамара Ляленкова: Кружилина Ольга работает в школе 870.
Ольга Кружилина: Наверное, мы не понимали, во что мы входим, в какой проект, но было очень интересно, потому что с уходом пионерской организации, комсомольской что-то потерялось. И детям в принципе с их даже маленькими проблемами пойти некуда. То есть нет такого лица авторитетного, взрослого, которому они могли бы доверить какие-то свои тайны или какие-то вдруг возникшие проблемы. Даже двойка, как им кажется, необъективно поставленная, то же количество работ, которые они написали сегодня, именно в этот день.
Наталья Бурцева: Ребенка мало кто выслушивает в школе.
Тамара Ляленкова: Бурцева Наталья, гимназия 1587.
Наталья Бурцева: Вот авторитарный стиль у нас управления как был, так где-то еще остается. И мы пытаемся все-таки установить, чтобы было немножечко у нас демократии, чтобы все-таки ребенка хотя бы выслушали. А уже определить, нарушение ли это или это просто как жалобы, эмоциональный всплеск, успокоить ребенка и правильно ему объяснить ситуацию данную – вот это очень важно.
Ольга Кружилина: И хотелось бы сказать, что дети бегут с разными проблемами. Иногда на перемене тебя атаковали до такой степени, что дверь в кабинет не закрывалась. Они жаловались буквально на все – на то, что сменная обувь пропала, на то, что куртку перевесили, на то, что старшеклассники в буфете оттолкнули, на то, что у них сегодня три контрольные работы. А когда начинаешь разбираться, это совсем и не контрольные работы. То есть им надо выплеснуть свои эмоции. Иногда, может быть, просто надо сказать, что да ладно, успокойся, ничего страшного не произошло, завтра подойдешь к Марье Петровне и все будет нормально, тебе кажется. И этого достаточно. А иногда приходится серьезно впрягаться.
Тамара Ляленкова: А что вы можете сделать в этой ситуации, если жалуются на большое количество домашнего задания? Вы можете им объяснить что-то?
Наталья Карташева: Мы проводим в год один-два мониторинга проведения графика контрольных работ и количества контрольных работ, так же как и объема домашнего задания. И результаты вот этого мониторинга мы выносим на наш педагогический совет, и соответственно, уже разговор идет о тех нормах, которые существуют, и о том, что есть.
Наталья Бурцева: Там даже мы фамилии не указываем, а попредметно, и это очень видно. Были разные ситуации, даже нас привлекали и в качестве свидетелей, и в качестве полуадвокатов или помощников адвокатов в судах. Ситуация лично у меня была, что девочка 11-го класса, родители сражались за оценки, а школа имеет достаточно приличный статус, и поэтому родители ребенка и учитель живут в одном общежитии от МЧС. Вплоть до того, что родители пришли и избили беременную учительницу, вымогая оценку по физкультуре, как ни странно. Потому что это в какой-то степени портило аттестат. И поэтому самую ясную картину, наверное, мог дать только уполномоченный. Наш уполномоченный от школы ездил, выступал в качестве защиты. Ситуации разные.
Тамара Ляленкова: На кого жаловались учителя?
Ирина Гуськова: У нас бывает, учителя жалуются на учителей. Ребенок оскорбил учителя на уроке.
Тамара Ляленкова: Были ли жалобы на директора, может быть, со стороны учителей?
Ирина Гуськова: И на директоров тоже точно так же бывают жалобы, когда директор неправомочно во что-то вмешался, когда директор не выполнил то, что должен был сделать, когда произошла какая-то ситуация, с которой разбирался директор, и родители, или дети, или педагог считают, что он принял неверное решение. Директор – такой же человек.
Ляля Неповиннова: В прошлом учебном году…
Тамара Ляленкова: Рассказывает Ляля Неповиннова, руководитель проекта по учреждению института уполномоченного по правам участников образовательного процесса.
Ляля Неповиннова: …процент обратившихся ребят составлял 58, родители составляли 21 и учителя тоже 21. В этом году дети составляют 53%, то есть напряженность снимается, учителя – 26%, и родители – 21%. А начинали мы с цифры - 82% составляли дети. В этом году это 53%. А некоторые дети не приходят, они живут со своей проблемой, они замыкаются в себе, и потом какой выстрел мы получаем, мы уже знаем. Каждое третье правонарушение в России, я имею в виду среди подростков, это нереализованные права в школе.
Тамара Ляленкова: На самом деле, уполномоченный – понятно, с ним можно поговорить, но что реально он может сделать?
Ляля Неповиннова: Любой уполномоченный образовательного учреждения работает в соответствии с положением уполномоченного по правам в школе. Это серьезный локальный документ, который принимается органом самоуправления, и там четко и ясно прописано, что он не подменяет ничьих функций, но он занимается восстановлением нарушенных прав, он занимается просветительской работой. А это важный аспект для того, чтобы хотя бы снять напряженность и вообще довести до понимания всех, что нового, какие права есть у кого, какая есть ответственность. И второе, во всех этих школах есть специальный локальный документ «Правила школьной жизни». Там прописано все, из всех документов взяты выдержки, которые касаются непосредственно функционирования образовательного учреждения. Дальше уполномоченный занимается консультационной работой, естественно, и аналитической работой. А анализ положения дел в конкретном образовательном учреждении дает возможность правильно затем выстраивать направление деятельности школы.
Тамара Ляленкова: Но это в том случае, если эта школа готова как-то меняться, если администрация готова к взаимодействию.
Ляля Неповиннова: Естественно.
Тамара Ляленкова: А если администрация не очень этого хочет, даже при наличии уполномоченного ничего не изменится.
Ляля Неповиннова: Совершенно правильно. Затем не нужно ожидать, что придет уполномоченный, взмахнет рукой, и все мгновенно изменится. Нет, это работа всего образовательного учреждения.
Тамара Ляленкова: Таким образом получается, что школы, готовые к каким-то изменениям, переменам, они работают с уполномоченными. А школы, которым это надо как никому, они не могу этого сделать в силу…
Ляля Неповиннова: К сожалению, мы сталкиваемся с этим. И самый первый семинар, который мы проводили для школ, для руководителей, перед этим было им задание провести анкетирование, нарушаются ли их права. 90% этих руководителей, это была небольшая группа, сказали, что у нас права не нарушаются, что мы опросили детей, и они уверены, что у нас все идет в соответствии с законом. А когда я начала задавать вопросы по санитарным нормам, насколько дети имеют реальное право отдыхать в каникулярное время, насколько реально соблюдаются санитарно-гигиенические нормы, когда идет процесс обучения, оказалось, этот аспект западает, следующий аспект западает. Директор говорит: «А мы и не думали, что это относится к такой теме, как права человека». В их понимании права человека – ребенок ходит в школу, вот он реализует свое право на образование. А то, что ребенка выгоняют с урока – это вроде как не имеет отношения к этой тематике. Ведь изгнание с урока – это тоже своего рода психологическое насилие, это преднамеренная изоляция ребенка, напоминание ребенку, что он не успешен в своей работе, и бесконечное напоминание, несдерживание своих слов и обязательств, я говорю о взрослом человеке, в отношении ребенка – это тоже психологическое насилие. Оно повсеместно, но оно не только в школе.
Тамара Ляленкова: Как-то менялись, может быть, жалобы с течением времени? Все-таки такой большой срок.
Ляля Неповиннова: Мы не любим это слово «жалобы». Это не жалобы, это обращения. Четыре года тому назад на первом месте по тематике от детей было нарушение санитарно-гигиенических норм к организации учебного процесса, то есть перебор с контрольными работами, нарушение прав детей на отдых – то есть все, что связано с организацией учебного процесса.
Тамара Ляленкова: Но для того, чтобы дети понимали, что это происходит, они должны откуда-то это знать. Откуда они знали?
Ляля Неповиннова: От уполномоченного. Он не только объясняется. У нас есть хороший информационный стенд, он так и называется «Омбудсмен». Большинство уполномоченных уже имеют свои странички на сайтах школ. И, возвращаясь к тематике, за последние три года мы видим, что на первое место вышел пункт «правовая консультация».
Тамара Ляленкова: Что это значит, если мы говорим о детях?
Наталья Бурцева: Про правовые консультации детей тоже я заметила, очень интересно. Если первое время дети шли консультироваться, когда уже произошло, и они говорили: «Вот мы с Петей подрались, потому что… А что ему будет? А что мне будет?» Теперь они приходят за другими консультациями. Они говорят: «Я хочу сделать вот это и вот это…» Например, учитель поставил оценку, не учтя то и то, а как я должен поступить, чтобы я решил этот вопрос на законном основании? То есть сам характер даже консультаций поменялся. Дети уже меньше стали идти с такими какими-то жалобами. Они уже стали более квалифицированно обращаться.
Ляля Неповиннова: Но это именно в тех школах, где уже работают уполномоченные более двух-трех-четырех лет. Кто работает первый год, конечно, это самый трудный период, потому что идет отторжение педагогическим коллективом, причем такое очень серьезное.
Тамара Ляленкова: Поскольку по большей части уполномоченный из числа учителей, это же дополнительная нагрузка. Зачем она вам, дорогие дамы?
Ирина Гуськова: Вы знаете, учителя, вообще, наверное, - не нормальные люди по складу характера. Мы живем жизнью детей.
Наталья Бурцева: Есть результат!
Ирина Гуськова: Есть результат, получается, и это просто невозможно оставить. Безусловно, когда ты видишь детей, которые радостно с тобой здороваются уже с утра следующего дня, и они в хорошем настроении, у них спокойные глаза… Ну, что-то такое чисто человеческое, материнское. Состоялся проект, поэтому бросить его невозможно.
Ольга Кружилина: Выходит ребенок довольный и счастливый, когда он зашел к тебе в слезах, а вышел с улыбкой – ну, это дорогого стоит.
Наталья Карташева: Я вообще считаю, что любой человек, который занимается правозащитой, это состояние души.
Ирина Гуськова: Это еще и определенный заряд для нас, для взрослых. Хотя есть уполномоченные, которые отрабатывают свои 3-4 года, а мы можем два срока, и благополучно складывают полномочия, потому что они говорят, что я устал, это очень и очень тяжело.
Тамара Ляленкова: Безусловно, наличие омбудсмена в школе облегчает реализацию прав учеников. Однако не всякая администрация решится на этот эксперимент. И если в российских регионах этот опыт распространяется, в Москве он продолжает существовать в рамках одного Южного округа.
О правах, их нарушении и способах защиты в школе сегодня в «Классном часе» Свободы рассказывали: уполномоченный по правам ребенка города Москвы Евгений Бунимович, доцент кафедры народонаселения экономического факультета МГУ Ирина Калабихина , юрист общественной организации "Родительский комитет" Лариса Павлова, руководитель проекта по учреждению Института уполномоченного по правам участников образовательного процесса Ляля Неповиннова, уполномоченные и учащиеся московских школ, а также корреспонденты Радио Свобода в Англии и Германии. Вела программу Тамара Ляленкова.