Позиции власти и оппозиции в Грузии остаются противоположными, и многие эксперты ситуацию в Грузии оценивают, как политический тупик. Ситуацию оценивает обозреватель Радио Свобода по вопросам ситуации на бывшем постсоветском пространстве Вадим Дубнов.
- Оппозиционеры и Михаил Саакашвили, судя по кадрам телетрансляции, даже не смотрели друг другу в глаза, хотя руки и пожали. Похоже, что договориться не получается. Получится ли в принципе?
- Я думаю, от этой встречи не стоило ждать, что что-то должно получиться, измениться. В этом плане как-то не стоит ни преувеличивать, ни преуменьшать значение этой встречи. Потому что, на мой взгляд, ее надо рассматривать в двух измерениях. Первое, понятно, это некий тактический, вынужденный ход обеих сторон в сложившейся ситуации, в попытке вроде бы разрешить кризис. Но главная составляющая, по-моему, - это подготовка к посткризисному устройству мира. Потому что, на мой взгляд, оппозиция за этот месяц показала, что сил и ресурсов у нее не хватает, эти ресурсы иссякают и надо готовиться к тому, что придется как-то выходить из этой ситуации.
Я думаю, что этой акцией оппозиционеры своей цели достигли, потому что мир после этого бессрочного мероприятия в Грузии будет другим. И сейчас уже, мне кажется, начинается какая-то новая рекогносцировка, новая перегруппировка сил на политическом фронте Грузии. В этом плане встреча никому не мешала. Потому что для умеренной части оппозиции, в первую очередь для Ираклия Аласании, это подтверждение того, что переговоры надо вести. Для радикальной части оппозиции это подтверждение того, что пытались провести переговоры, а ничего не получилось. Для Саакашвили это тоже некое продолжение. Поэтому просто каждая из сторон сейчас ищет для себя варианты сохранения лица даже не с точки зрения выхода из этого кризиса, а с точки зрения того старта, который будет назначен на следующий день после того, как этот кризис закончится.
- Есть такое ощущение, судя по тому, что сегодня прозвучало в эфире Радио Свобода, по крайней мере, что ресурс у власти грузинской все-таки поосновательнее, чем у оппозиции. Таким образом на руках у Саакашвили есть какие-то более выигрышные политические карты. У вас нет такого впечатления?
- Есть, причем оно появилось довольно быстро после начала этой акции, потому что уже где-то в десятых, одиннадцатых, двенадцатых числах апреля, буквально спустя несколько дней, акция начала иссякать сама по себе, и вожакам приходилось изобретать какие-то все более и более экзотические варианты ее продолжения, и они были не убедительны. Я не думаю, что без какого-то радикального обострения они смогут каким-то образом продолжить. Кстати, я думаю, что опасения этой радикальности вели и Саакашвили на эту встречу. Потому что надо было прощупать силу, убедиться в том, что все-таки эта радикальность контролируется, битья стекол не будет. Думаю, что со своей стороны он пытался оппозицию убедить в том, что она знала и без него.
- Оппозиционеры и Михаил Саакашвили, судя по кадрам телетрансляции, даже не смотрели друг другу в глаза, хотя руки и пожали. Похоже, что договориться не получается. Получится ли в принципе?
- Я думаю, от этой встречи не стоило ждать, что что-то должно получиться, измениться. В этом плане как-то не стоит ни преувеличивать, ни преуменьшать значение этой встречи. Потому что, на мой взгляд, ее надо рассматривать в двух измерениях. Первое, понятно, это некий тактический, вынужденный ход обеих сторон в сложившейся ситуации, в попытке вроде бы разрешить кризис. Но главная составляющая, по-моему, - это подготовка к посткризисному устройству мира. Потому что, на мой взгляд, оппозиция за этот месяц показала, что сил и ресурсов у нее не хватает, эти ресурсы иссякают и надо готовиться к тому, что придется как-то выходить из этой ситуации.
Я думаю, что этой акцией оппозиционеры своей цели достигли, потому что мир после этого бессрочного мероприятия в Грузии будет другим. И сейчас уже, мне кажется, начинается какая-то новая рекогносцировка, новая перегруппировка сил на политическом фронте Грузии. В этом плане встреча никому не мешала. Потому что для умеренной части оппозиции, в первую очередь для Ираклия Аласании, это подтверждение того, что переговоры надо вести. Для радикальной части оппозиции это подтверждение того, что пытались провести переговоры, а ничего не получилось. Для Саакашвили это тоже некое продолжение. Поэтому просто каждая из сторон сейчас ищет для себя варианты сохранения лица даже не с точки зрения выхода из этого кризиса, а с точки зрения того старта, который будет назначен на следующий день после того, как этот кризис закончится.
- Есть такое ощущение, судя по тому, что сегодня прозвучало в эфире Радио Свобода, по крайней мере, что ресурс у власти грузинской все-таки поосновательнее, чем у оппозиции. Таким образом на руках у Саакашвили есть какие-то более выигрышные политические карты. У вас нет такого впечатления?
- Есть, причем оно появилось довольно быстро после начала этой акции, потому что уже где-то в десятых, одиннадцатых, двенадцатых числах апреля, буквально спустя несколько дней, акция начала иссякать сама по себе, и вожакам приходилось изобретать какие-то все более и более экзотические варианты ее продолжения, и они были не убедительны. Я не думаю, что без какого-то радикального обострения они смогут каким-то образом продолжить. Кстати, я думаю, что опасения этой радикальности вели и Саакашвили на эту встречу. Потому что надо было прощупать силу, убедиться в том, что все-таки эта радикальность контролируется, битья стекол не будет. Думаю, что со своей стороны он пытался оппозицию убедить в том, что она знала и без него.
