Ирина Лагунина: В прошлый вторник мы подняли в программе разговор о насилии в российских семьях. Россия подписала несколько международных документов по борьбе с домашним насилием, тем не менее, и сегодня в стране нет стратегии по решению этой проблемы. И нет желания общества если не искоренить, то хотя бы уменьшить эту проблему. Рассказывает Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Некоторые исследователи возводят традицию домашнего насилия в России к XVI веку, когда был создан Домострой - документ, закрепивший право мужей бить своих жен. В Советском Союзе считалось, что домашнего насилия не существует, но когда в 1999 году прошел один из первых информационных семинаров по вопросам насилия над женщинами в семье, то, по словам организатора, руководителя Карельского центра гендерных исследований Ларисы Бойченко, многие участницы расплакались прямо в зале. А ведь там были и работницы городской и областной администраций, и социальных служб. Только на этом семинаре они поняли, что они в своих семьях терпят насилие, которое далеко не является нормой. Тогда же в специальном докладе ООН о насилии над женщиной в семье было отмечено, что у российского правительства нет четкой стратегии по борьбе с насилием над женщиной, в частности, с домашним насилием, и что одним из препятствий к его искоренению является глубокое недоверие к милиции и суду, поскольку долгое время они использовались для подавления инакомыслия. К сожалению, со времени того первого постсоветского семинара мало что изменилось, а главное, не изменилось снисходительное отношение общества к проявлениям насилия в семье, - говорит заведующая кафедрой педагогики и психологии семьи Института детства Российского государственного педагогического университета имени Герцена Ирина Хоменко.
Ирина Хоменко: У меня вот как раз недавно была такая история. Моя знакомая в другом городе, в небольшом городке живет, и когда ее избил, правда, брат, там была ситуация, в общем, такого семейного конфликта, и она мне позвонила, и мы стали разбираться, что лучше сделать из таких формальных процедур (потому что здесь очень важно произвести некий формальные процедуры, чтобы зафиксировать факт насилия), ее мать сказала: "Ты мне не дочь, если ты займешься вот этим делом". Ну, а что касается нашего общества, мне приходилось сталкиваться с разными историями, когда женщина пыталась довести насильника до суда, и можно сказать, что 99 процентов людей, по роду своей деятельности призванных защищать, то есть работники милиции, судьи, они смотрели на нее с недоумением. Потому что вот это распространенная идея, что в семье бранятся – только тешатся, и неизвестно, кто прав, кто виноват. И выходило, что ее все осуждают за то, что она пошла законным образом отстаивать свое право на уважение. И вот это, мне кажется, тревожный симптом. Казалось бы, у этих людей есть дети, есть дочери, есть внучки, которые вырастут вот в этой стране, и если сейчас ничего не делать с этим, то мы вырастим общество насильников.
Татьяна Вольтская: Вот этот же насильник, он, наверное, не остановится на содеянном.
Ирина Хоменко: Как правило, конечно, когда человек начинает осваивать пространство с помощью насилия все дальше и дальше, если ему безнаказанно проходит первый эпизод, то дальше у него нет пределов. Потому что человек, почувствовавший власть над другими человеком, более слабым, это поведение склонно к повторению. И у меня такие случаи тоже были, в моей практике, когда человек сначала пихал беременную жену, потом он избивал отца, потом ее бил, и через какое-то время он все-таки ее избил так, что человеку пришлось долгое время лечиться.
Татьяна Вольтская: Насилие имеет свои четкие закономерности, - а, кроме того, пора отказываться от порочного подхода к проблеме, например, от понятия жертвы, - говорит исполнительный директор петербургской общественной организации "Служба социальной юридической помощи пострадавшим от насилия" Лариса Корнева.
Лариса Корнева: Наше движение, мы уже больше 15 лет не использует такое понятие, как "жертва". Понятия – "пострадавший", "переживший". А "жертва" – это ярлык, "жертва" – это навсегда. Насилие – это цикл, это механизм, который запускается. И неважно, кто является его объектом, а кто субъектом, он подчиняется определенным законам. Это трехстадийная модель совершения насилия. Первая стадия – это так называемое напряжение, когда у человека, не важно, мужчина это или женщина, ребенок, пожилой человек, облаченный властью официально или не облаченный, у него растет потребность проявления той самой власти и контроля над другим человеком, который от него зависит. Это напряжение растет, и тут идут варианты. Сначала это могут быть оскорбления, потом это может быть толчок, потом – уже более серьезно. В любом случае совершается акт насилия – это вторая стадия. Третья стадия, когда отпадают все вопросы, почему женщина терпит, почему не уходит, почему не заявляет, потом что наступает так называемый третий период, который называется "розы и шампанское" или "новый медовый месяц". Когда мужчина говорит: "Прости! Не хотел я. Кризис, блин, на улице. На работе у меня что-то, а ты тут со своими тапочками… А ты тут со своими детьми…" Дальше уже варианты: либо срываются ромашки на ближайшей клумбе, либо дарится новый "Мерседес" – это уже от возможностей насильника. Но дальше возникает опять напряжение, потому что проблема не заканчивается, человек не понимает, что это его желание проявить власть и контроль. И мы точно знаем, что этот маховик будет раскручиваться. И каждый новый акт насилия будет дольше и тяжелее.
Но если вы почувствовали, что вы в этом круге, вот раз он крутанулся, этот цикл насилия, два он крутанулся, - все, либо бегом к соответствующему специалисту, обоим причем, и разбираться, что происходит. Потому что и мужчина должен осознать эту потребность и что-то с ней делать, либо оставить, либо не оставить, и женщина должна знать, что она находится в этом цикле насилия. Самой это довольно трудно. У нас нет гендерной разницы в насилии в отношении людей, нету. И если вы увидели этот цикл – вот он, звоночек. А если он хоть раз поднял руку, то… ну, в общем, 99,9, что поднимет еще раз.
Татьяна Вольтская: Ситуация усугубляется тем, что насилием сегодня пропитаны все сферы российского общества, - замечает Ирина Хоменко.
Ирина Хоменко: Именно потому, что сейчас насилие приобретает социально значимые корни, потому что очень многие вещи происходят с помощью насилия (насильно отбираются предприятия, насильно решаются какие-то вопросы, связанные с переуступкой собственности), насилие проникает и в экономические сферы, и в политические, и в семейные. Мне кажется, если мы хотим остановить политические и экономические процессы, надо, конечно, начинать с семьи. Но я не вижу заинтересованных лиц, кроме правозащитных организаций, которые бы явно активно выступали за то, чтобы этот принцип ненасильственного разрешения конфликта соблюдался. Потому что ирония в глазах судей и милиционеров – вот это я не понимаю.
Татьяна Вольтская: Ну, а судьи, ведь они же вступают на том этапе, когда уже заявление написано, уже какие-то экспертизы пройдены, уже зафиксирован факт избиения. Чего же они-то усмехаются?
Ирина Хоменко: Я думаю, что по той же самой причине. Вот у меня есть одно знакомое дело, оно тянется уже третий год. Судей сменилось несколько. И, кстати, еще одна тема – как вообще ведутся эти дела. Дело об избиении женщины мужем. Дело должно было быть передано на экспертизу. Семь месяцев суд не мог направить документы на экспертизу, потому что судья забыла. И судья, конечно, на очередном суде, когда она встречает дело, в котором уже было несколько судей, какие-то противоречивые решения, какие-то жалобы, я, с одной стороны, и судью могу понять, что ей во все это вникать, предполагая, что в любой момент это все закончится примирением… Но все равно это, мне кажется, неправильно.
Татьяна Вольтская: Проблему насилия, конкретные случаи надо как можно шире освещать в прессе, - считает сотрудница петербургского "Кризисного центра помощи женщинам" Елена Болюбах.
Елена Болюбах: У нас бывает очень много случаев, когда женщина обращается на первом этапе: на следующий день после изнасилования, на следующий день после избиения. Мы несколько раз обращались к журналистам по поводу освещения судебного процесса – присутствие журналистов у нас было, по-моему, разовый опыт обращения журналистов, им отказали в съемках, но дело пошло совсем по-другому. Потому что суды часто проходят – вот такое маленькое местечковое заседание, междусобойчик, и когда вдруг судья понимает, что есть еще внимание прессы, поверьте, дело идет гораздо лучше.
Татьяна Вольтская: В России необходимо срочно принять закон по борьбе с домашним насилием, - считает руководитель петербургского "Кризисного центра для женщин" Наталья Ходырева.
Наталья Ходырева: Мало того, что наше государство обязано было принять специальное национальное законодательство против насилия в семье, закон нужен. Потому что у нас существуют очень ригидные, жесткие основания для дискриминации женщин, это в нашей практике, в нашей обычной жизни. Поэтому закон должен быть антидискриминационным, он не должен быть таким нейтральным, говорящим о том, что все друг друга бьют. На самом деле, в близких отношениях мужчины больше бьют женщин. И поэтому антидискриминационный закон означает некоторую чувствительность к уязвимому положению женщины, которая заботится о детях, заботится о пожилых. И поэтому этот закон должен помогать именно тем, кто пострадал, а в нашем случае, в семье, это прежде всего женщины и дети. И мне кажется, наши депутаты уважаемые сейчас должны очень быстро, очень скоро все-таки обратить внимание на проблему домашнего насилия. Прошло уже 13 лет после редакции первого проекта о насилии над женщинами, и все вот руки не доходят у них до этого закона. Это очень о многом говорит, что политической воли нет, интереса к этому.
И этот закон содержал бы множество комплексных мер, которые бы облегчили всю ту сложную ситуацию по защите женщин. Это должны быть и центры, куда женщина могла бы прийти, в одном месте получить и медицинскую помощь, и диагностику и доказательства того насилия, которое произошло. Конечно, средства массовой информации должны продвигать совсем иные образы отношений между мужчинами и женщинами. К сожалению, у нас сейчас очень много всяких образов, интернет ими переполнен, где женщина представлена достаточно дискриминационно. И этот закон содержал бы в себе все основания и все нормальные, цивилизованные международные нормы, которые позволили бы нашей стране все-таки продвинуться. Иначе это просто позорище какое-то.
Татьяна Вольтская: Говорит Лариса Корнева.
Лариса Корнева: Когда мы встречаемся с такими специалистами кризисных центров из США, Европы, Норвегии, Швеции, где бы я ни была, Англия, все что угодно, - точно так же есть давление со стороны общества. Вопрос в том, что, в отличие от России, там есть механизм, он разработан. Кто будет убирать насильника из дома? Полиция. Если выдается охранный ордер, то полиция является гарантом того, что мужчину выдворят из помещения, которое он занимал. И никого не волнует, куда он пойдет, никого. Причем когда задавались такие прямые вопросы со стороны наших правоохранительных органов: "Как же…" – "А нас не волнует", - говорили полицейские. Там другое воспитание. Там курсы по проблемам домашнего насилия полиции, медикам читаются в учебным учреждениях, там другое отношение. Но статистика официальная близка к нам. 2003-2004 год – в Лондоне, когда они открыли так называемый "Хейт кайнд де вижен", который занимается, в том числе, и проблемами домашнего насилия, они сделали "горячую линию", куда сообщали все факты домашнего насилия, в Скотланд-Ярде. Так вот они проанализировали: за год у них было 9 тысяч краж, в Лондоне, и 7 тысяч обращений по ситуациям домашнего насилия. Они решили, что это у них проблема, и создали специальное подразделение. У нас нет этих подразделений.
Проблема существует точно так же, как и в России, но ее решают по-другому. Если женщина или ребенок, или мужчина решается обратиться за помощью, то она ему будет оказана. В Норвегии, например, при наличии охранного ордера выдается еще специальная в виде мобильного телефона так называемая "тревожная кнопка". И если женщина видит, что к ней приближается ее насильник, она нажимает на эту кнопку – и у полиции сразу просто на карте через интернет высвечивается, где насильник, где она находится и ближайший полицейский наряд, который может выехать, чтоб это приближение его прекратить. Ему звонят на его вот этот мобильный и говорят: "Так, ты перешел границу. Либо ты обратно, либо…" Есть система.
Татьяна Вольтская: Говорила исполнительный директор организации "Служба социальной юридической помощи пострадавшим от насилия" Лариса Корнева.
