Ирина Лагунина: В США и странах Западной Европы финансовые власти ищут пути, как избавить банки от накопленных ими «проблемных» активов, ставших одним из главных препятствий для восстановления кредитования экономики. В Германии правительство предлагает создавать для этого так называемые "плохие" банки. В США предпочли схему частно-государственного партнерства.
В России у банков свои «проблемные» активы - просроченные долги по ранее выданным кредитам компаниям и частным лицам. Тем не менее, идея создания "плохого" банка, ранее отвергнутая, теперь вновь обсуждается. Подробнее о ней – в материале Сергея Сенинского...
Сергей Сенинский: ... В России пока нет необходимости создавать банк "плохих" активов, заявил в ходе открывшегося в четверг в Санкт-Петербурге ежегодного банковского конгресса председатель Центрального банка Сергей Игнатьев. Двумя днями раньше возможные пути решения в России проблемы "плохих" активов (причем - не только через создание "плохого" банка) обсуждались на заседании банковской комиссии Российского союза промышленников и предпринимателей. Через три недели члены бюро РСПП намерены представить свои выводы на встрече с президентом России.
"Проблемные" активы банков в США или странах Европы – это высокорисковые финансовые инструменты, общая стоимость которых исчисляется триллионами долларов или евро. Для расчистки балансов банков именно от этих накопленных активов в некоторых странах и предполагается создание специальных "плохих" банков, которые бы выкупали эти активы.
"Проблемные" активы российских банков – это вовсе не производные финансовые инструменты, как на Западе, а просроченные платежи компаний и частных лиц по ранее выданным им банковским кредитам. Само по себе такое различие сколь принципиально для идеи создания "плохого" банка? Из Москвы – главный экономист Альфа-Банка Наталья Орлова:
Наталья Орлова: Я, с одной стороны, не считаю, что различие принципиальное. Потому что и в том, и в другом случае нужно принимать решение о том, сможет ли компания выжить и, если не сможет, то как реструктурировать ее обязательства. С другой стороны, понятно, что подход управления финансовыми инструментами предполагает, что в принципе можно пригласить портфельных управляющих, они могут отранжировать активы по их качествам. То есть это скорее работа с ценными бумагами. В случае России мы, конечно, ведем речь о просроченных кредитах, соответственно о том, что нужно будет напрямую договариваться с компаниями и искать какой-то компромисс. Естественно, требования к управляющему в случае создания банка «плохих долгов» будут разные в развитых странах и в России.
Сергей Сенинский: Банковский аналитик инвестиционной компании "Метрополь" Марк Рубинштейн:
Марк Рубинштейн: Российские проблемные активы, просроченная задолженность, вероятность, что это просроченная задолженность станет обычной, нормальной, то есть компании-заемщики или физлица начнут ее обслуживать, она, конечно же, существует, но она будет зависеть от общего восстановления экономики. То есть в России создание банка «проблемных» активов похоже на создание коллекторского агентства, а таких у нас в России существует уже много.
Сергей Сенинский: В Германии, где объем накопленных банками "проблемных" активов оценивается в 200 миллиардов евро, правительство две недели назад представило планы создания "плохого" банка. Они будут теперь обсуждаться в немецком парламенте.
В общих чертах первоначальная схема такова. Банки переводят свои "проблемные" активы на баланс создаваемого "плохого" банка, а взамен получают квазигосударственные облигации на 90% номинальной стоимости этих активов или на меньшую сумму. Причем многое будет зависеть от выбора самого банка. Из Мюнхена – директор исследовательского института IFO Гернот Нерб, к которому обратился наш корреспондент Александр Маннхайм:
Гернот Нерб: Важным звеном в этой схеме является специальная экспертная комиссия под контролем государства, которая призвана давать "справедливую" оценку "проблемным" активам того или иного банка. Например, сам банк предлагает оценить какой-то "проблемный" актив в 90% от его номинала, а эксперты комиссии считают, он стоит не более 60%.
В итоге банк может получить облигации на 90%, как он и запрашивал. Но, если дальнейшее развитие событий на рынках покажет, что эксперты комиссии были правы, банку в течение определенного срока (допустим, 10-20 лет) предстоит вернуть государству сумму той самой 30%-ой разницы в первоначальных оценках. Эти деньги должны быть выплачены специальному фонду, создаваемому правительством Германии, он называется SoFin.
Сам "плохой" банк, как таковой, никаких облигаций выпускать не будет. Этим будет заниматься все тот же государственный фонд SoFin. Предполагается, что через него же будут проводиться и все расчеты, хотя многие детали этого плана пока лишь обсуждаются. Кстати, все свои услуги SoFin будет предоставлять банкам отнюдь не бесплатно.
В целом - сначала предполагалось, что все риски выкупа "проблемных" активов возьмет на себя государство. Однако теперь возобладало мнение, что ответственность должны нести и сами банки, точнее – их акционеры. Во всяком случае, общая направленность планов теперь такова, чтобы как можно меньше обременять налогоплательщиков...
Сергей Сенинский: Сократить, по возможности, расходы государства, а значит – сэкономить деньги налогоплательщиков, предполагают и финансовые власти США. Здесь еще в начале года также активно обсуждалась идея создания "плохого" банка, однако в марте от нее отказались в пользу другой схемы – частно-государственного партнерства для выкупа у банков "проблемных" активов.
Суть этой схемы в следующем. Государство создает специальные фонды, в которых аккумулируются заявки частных инвесторов, готовых выкупать у банков "проблемные" активы - в расчете заработать на них в будущем. Если такой потенциальный покупатель готов выложить, скажем, 100 долларов, то государство сразу добавит ему еще ровно столько же. Уже – 200 долларов. Затем покупатель сможет занять у государства же или на финансовом рынке дополнительно сумму в 6 раз большую, то есть 1200 долларов. Другими словами, решив вложить в выкуп "проблемных" активов банков лишь 100 своих долларов, потенциальный покупатель фактически получает доступ к сумме в 14 раз большей, то есть 1400 долларов, поясняет научный сотрудник Гуверовского центра Стэнфордского университета в Калифорнии профессор Михаил Бернштам:
Михаил Бернштам: Итак, 100 долларов вложил частник, 100 долларов вложило государство, и 1200 долларов в пропорции 6:1 они одолжили, то есть в целом имеется теперь 1400 долларов. Получается, что 86% дает Федеральное агентство страхования вкладов, 7% напрямую дает государство и еще 7% - частный инвестор. То есть вся эта процедура заканчивается тем, что непосредственно частный инвестор дает лишь 7%, остальные 93% - государство.
Зачем это все нужно? Только для того, чтобы этот частник вообще пришел на рынок и путем аукциона дал какую-то оценку этих активов!.. То есть основные деньги вкладывает государство, а роль частника – не столько роль инвестора, сколько - посредника, который на аукционе определит цену этих активов на триллионы долларов, которые "замерзли"...
Сергей Сенинский: То есть схема предполагает не только прямое участие в выкупе у банков "проблемных" активов частных инвесторов, но и определение текущей рыночной цены этих активов на аукционе. Почему в Германии, на ваш взгляд, правительство отказывается от подобных схем в пользу той, которая предполагает не только государственное финансирование, но и директивное определение - хотя и группой независимых экспертов, но под контролем государства - цены выкупа тех или иных "проблемных" активов? Из Мюнхена – директор исследовательского института IFO Гернот Нерб:
Гернот Нерб: Европейцы сомневаются, что им удастся найти достаточное количество частных инвесторов, готовых выкупать у банков "проблемные" активы. Все-таки американские структуры рыночной экономики отличаются от европейских. Там значительно проще найти таких партнеров.
Это могут быть и многочисленные частные инвестиционные фонды, и хедж-фонды, которые рассчитывают неплохо заработать на выкупаемых "проблемных" активах в перспективе – когда ситуация в экономике стабилизируется. В отличие от европейцев, они гораздо больше готовы сегодня рисковать, сознавая, что могут упустить редкий шанс хорошо заработать. А европейцы, увы, больше уповают на поддержку государства, чем на собственные силы...
Сергей Сенинский: Если предположить, что в России может появиться банк своих "плохих" активов, то есть просроченных долгов по кредитам, какая схема, на ваш взгляд, подошла бы в российском случае больше – американская (цена выкупа определяется на аукционе) или немецкая (фиксированная доля от номинала)? Из Москвы – главный экономист Альфа-Банка Наталия Орлова:
Наталия Орлова: Я думаю, что скорее России будет ближе германский вариант, то есть не ситуация аукциона, а ситуация некоторого предполагаемого дисконта, с которым выкуп «плохих» кредитов будет предлагаться. У нас все-таки очень концентрирован рынок, то есть на долю пяти крупнейших госбанков приходится около 56% на рынке корпоративного кредитования, более 45% на рынке розничного кредитования. Я думаю, что в этих условиях мы не можем говорить о какой-то аукционной или конкурентной основе продажи «плохих» кредитов государству.
Сергей Сенинский: Банковский аналитик инвестиционной компании "Метрополь" Марк Рубинштейн:
Марк Рубинштейн: Трудно сказать. На мой взгляд, наверное, американская схема была бы более предпочтительней, потому что здесь больше возможностей для рыночного механизма участвовать в этой ситуации. То есть в зависимости от степени просроченности задолженности и в зависимости от состояния должника, конечно же, цена выкупа должна быть совершенно разной. То есть мы говорим о компании, которая уже прекратила существование или мы говорим о компании, у которой продажи упали на 40-60%, например.
Сергей Сенинский: Если не создание "плохого" банка, то есть банка "плохих" долгов, какой другой вариант решения этой же проблемы вам представляется оптимальным для России – с учетом всей специфики ее банковского сектора?
Марк Рубинштейн: Я вообще думаю, что «плохой» банк России не нужен, я думаю, что уровень резервирования, который банки продолжают создавать, он вполне адекватный и соответствует тому уровню роста просроченной задолженности, который мы наблюдаем. Я думаю, банки, которые не смогут создать значительные резервы, чтобы покрыть предполагаемый уровень просроченных задолженностей, они, наверное, должны искать какие-то другие пути выхода из этой ситуации, в частности, продажу активов или продажу самого банка. То есть процесс в дальнейшем должен идти именно как он идет сейчас, то есть надо готовиться к худшему варианту, но при этом надеяться на лучшее.
Наталья Орлова: Здесь вопрос, какой смысл вкладывать в эту идею создания «плохого» банка. Если вкладывать смысл рекапитализации банковской системы, тогда по сути задача заключается в том, чтобы найти какой-то инструмент, чтобы дать банкам новые ресурсы, например, использование субординированных кредитов Центрального банка или каких-то других механизмов вливания в капитал. С другой стороны, если считать задачей реструктуризацию реальной экономики, то есть если считать, что на самом деле у нас проблема не столько в том, что у банков нет своих средств, что они их потеряли на кризисе «плохих» кредитов, а в том, что нет хороших заемщиков, тогда, конечно, нужно возвращаться к этой идее «плохого» банка для того, чтобы этот инструмент использовать либо для банкротства неплатежеспособных компаний, либо для их реструктуризации. Поэтому все зависит от того, какую цель мы будем преследовать и что мы хотим получить на выходе из этого кризиса.
Сергей Сенинский: Председатель Центрального банка России Сергей Игнатьев, отвечая на вопросы журналистов в ходе открывшегося в четверг в Санкт-Петербурге ежегодного банковского конгресса, заявил, что ситуация в российской банковской системе далека от критической. И проблему "плохих" долгов в ней, по словам Игнатьева, надо попытаться решить другими способами, без создания банка "плохих" долгов. Например, через кредиты под гарантии государства или субординированные кредиты, то есть относительно длительные и льготные.
А первый заместитель председателя Банка России Геннадий Меликьян опасается, что, согласись государство на выкуп у российских банков их "проблемных" активов, ему могут предложить такие, которые реальными активами отнюдь не являются...
В России у банков свои «проблемные» активы - просроченные долги по ранее выданным кредитам компаниям и частным лицам. Тем не менее, идея создания "плохого" банка, ранее отвергнутая, теперь вновь обсуждается. Подробнее о ней – в материале Сергея Сенинского...
Сергей Сенинский: ... В России пока нет необходимости создавать банк "плохих" активов, заявил в ходе открывшегося в четверг в Санкт-Петербурге ежегодного банковского конгресса председатель Центрального банка Сергей Игнатьев. Двумя днями раньше возможные пути решения в России проблемы "плохих" активов (причем - не только через создание "плохого" банка) обсуждались на заседании банковской комиссии Российского союза промышленников и предпринимателей. Через три недели члены бюро РСПП намерены представить свои выводы на встрече с президентом России.
"Проблемные" активы банков в США или странах Европы – это высокорисковые финансовые инструменты, общая стоимость которых исчисляется триллионами долларов или евро. Для расчистки балансов банков именно от этих накопленных активов в некоторых странах и предполагается создание специальных "плохих" банков, которые бы выкупали эти активы.
"Проблемные" активы российских банков – это вовсе не производные финансовые инструменты, как на Западе, а просроченные платежи компаний и частных лиц по ранее выданным им банковским кредитам. Само по себе такое различие сколь принципиально для идеи создания "плохого" банка? Из Москвы – главный экономист Альфа-Банка Наталья Орлова:
Наталья Орлова: Я, с одной стороны, не считаю, что различие принципиальное. Потому что и в том, и в другом случае нужно принимать решение о том, сможет ли компания выжить и, если не сможет, то как реструктурировать ее обязательства. С другой стороны, понятно, что подход управления финансовыми инструментами предполагает, что в принципе можно пригласить портфельных управляющих, они могут отранжировать активы по их качествам. То есть это скорее работа с ценными бумагами. В случае России мы, конечно, ведем речь о просроченных кредитах, соответственно о том, что нужно будет напрямую договариваться с компаниями и искать какой-то компромисс. Естественно, требования к управляющему в случае создания банка «плохих долгов» будут разные в развитых странах и в России.
Сергей Сенинский: Банковский аналитик инвестиционной компании "Метрополь" Марк Рубинштейн:
Марк Рубинштейн: Российские проблемные активы, просроченная задолженность, вероятность, что это просроченная задолженность станет обычной, нормальной, то есть компании-заемщики или физлица начнут ее обслуживать, она, конечно же, существует, но она будет зависеть от общего восстановления экономики. То есть в России создание банка «проблемных» активов похоже на создание коллекторского агентства, а таких у нас в России существует уже много.
Сергей Сенинский: В Германии, где объем накопленных банками "проблемных" активов оценивается в 200 миллиардов евро, правительство две недели назад представило планы создания "плохого" банка. Они будут теперь обсуждаться в немецком парламенте.
В общих чертах первоначальная схема такова. Банки переводят свои "проблемные" активы на баланс создаваемого "плохого" банка, а взамен получают квазигосударственные облигации на 90% номинальной стоимости этих активов или на меньшую сумму. Причем многое будет зависеть от выбора самого банка. Из Мюнхена – директор исследовательского института IFO Гернот Нерб, к которому обратился наш корреспондент Александр Маннхайм:
Гернот Нерб: Важным звеном в этой схеме является специальная экспертная комиссия под контролем государства, которая призвана давать "справедливую" оценку "проблемным" активам того или иного банка. Например, сам банк предлагает оценить какой-то "проблемный" актив в 90% от его номинала, а эксперты комиссии считают, он стоит не более 60%.
В итоге банк может получить облигации на 90%, как он и запрашивал. Но, если дальнейшее развитие событий на рынках покажет, что эксперты комиссии были правы, банку в течение определенного срока (допустим, 10-20 лет) предстоит вернуть государству сумму той самой 30%-ой разницы в первоначальных оценках. Эти деньги должны быть выплачены специальному фонду, создаваемому правительством Германии, он называется SoFin.
Сам "плохой" банк, как таковой, никаких облигаций выпускать не будет. Этим будет заниматься все тот же государственный фонд SoFin. Предполагается, что через него же будут проводиться и все расчеты, хотя многие детали этого плана пока лишь обсуждаются. Кстати, все свои услуги SoFin будет предоставлять банкам отнюдь не бесплатно.
В целом - сначала предполагалось, что все риски выкупа "проблемных" активов возьмет на себя государство. Однако теперь возобладало мнение, что ответственность должны нести и сами банки, точнее – их акционеры. Во всяком случае, общая направленность планов теперь такова, чтобы как можно меньше обременять налогоплательщиков...
Сергей Сенинский: Сократить, по возможности, расходы государства, а значит – сэкономить деньги налогоплательщиков, предполагают и финансовые власти США. Здесь еще в начале года также активно обсуждалась идея создания "плохого" банка, однако в марте от нее отказались в пользу другой схемы – частно-государственного партнерства для выкупа у банков "проблемных" активов.
Суть этой схемы в следующем. Государство создает специальные фонды, в которых аккумулируются заявки частных инвесторов, готовых выкупать у банков "проблемные" активы - в расчете заработать на них в будущем. Если такой потенциальный покупатель готов выложить, скажем, 100 долларов, то государство сразу добавит ему еще ровно столько же. Уже – 200 долларов. Затем покупатель сможет занять у государства же или на финансовом рынке дополнительно сумму в 6 раз большую, то есть 1200 долларов. Другими словами, решив вложить в выкуп "проблемных" активов банков лишь 100 своих долларов, потенциальный покупатель фактически получает доступ к сумме в 14 раз большей, то есть 1400 долларов, поясняет научный сотрудник Гуверовского центра Стэнфордского университета в Калифорнии профессор Михаил Бернштам:
Михаил Бернштам: Итак, 100 долларов вложил частник, 100 долларов вложило государство, и 1200 долларов в пропорции 6:1 они одолжили, то есть в целом имеется теперь 1400 долларов. Получается, что 86% дает Федеральное агентство страхования вкладов, 7% напрямую дает государство и еще 7% - частный инвестор. То есть вся эта процедура заканчивается тем, что непосредственно частный инвестор дает лишь 7%, остальные 93% - государство.
Зачем это все нужно? Только для того, чтобы этот частник вообще пришел на рынок и путем аукциона дал какую-то оценку этих активов!.. То есть основные деньги вкладывает государство, а роль частника – не столько роль инвестора, сколько - посредника, который на аукционе определит цену этих активов на триллионы долларов, которые "замерзли"...
Сергей Сенинский: То есть схема предполагает не только прямое участие в выкупе у банков "проблемных" активов частных инвесторов, но и определение текущей рыночной цены этих активов на аукционе. Почему в Германии, на ваш взгляд, правительство отказывается от подобных схем в пользу той, которая предполагает не только государственное финансирование, но и директивное определение - хотя и группой независимых экспертов, но под контролем государства - цены выкупа тех или иных "проблемных" активов? Из Мюнхена – директор исследовательского института IFO Гернот Нерб:
Гернот Нерб: Европейцы сомневаются, что им удастся найти достаточное количество частных инвесторов, готовых выкупать у банков "проблемные" активы. Все-таки американские структуры рыночной экономики отличаются от европейских. Там значительно проще найти таких партнеров.
Это могут быть и многочисленные частные инвестиционные фонды, и хедж-фонды, которые рассчитывают неплохо заработать на выкупаемых "проблемных" активах в перспективе – когда ситуация в экономике стабилизируется. В отличие от европейцев, они гораздо больше готовы сегодня рисковать, сознавая, что могут упустить редкий шанс хорошо заработать. А европейцы, увы, больше уповают на поддержку государства, чем на собственные силы...
Сергей Сенинский: Если предположить, что в России может появиться банк своих "плохих" активов, то есть просроченных долгов по кредитам, какая схема, на ваш взгляд, подошла бы в российском случае больше – американская (цена выкупа определяется на аукционе) или немецкая (фиксированная доля от номинала)? Из Москвы – главный экономист Альфа-Банка Наталия Орлова:
Наталия Орлова: Я думаю, что скорее России будет ближе германский вариант, то есть не ситуация аукциона, а ситуация некоторого предполагаемого дисконта, с которым выкуп «плохих» кредитов будет предлагаться. У нас все-таки очень концентрирован рынок, то есть на долю пяти крупнейших госбанков приходится около 56% на рынке корпоративного кредитования, более 45% на рынке розничного кредитования. Я думаю, что в этих условиях мы не можем говорить о какой-то аукционной или конкурентной основе продажи «плохих» кредитов государству.
Сергей Сенинский: Банковский аналитик инвестиционной компании "Метрополь" Марк Рубинштейн:
Марк Рубинштейн: Трудно сказать. На мой взгляд, наверное, американская схема была бы более предпочтительней, потому что здесь больше возможностей для рыночного механизма участвовать в этой ситуации. То есть в зависимости от степени просроченности задолженности и в зависимости от состояния должника, конечно же, цена выкупа должна быть совершенно разной. То есть мы говорим о компании, которая уже прекратила существование или мы говорим о компании, у которой продажи упали на 40-60%, например.
Сергей Сенинский: Если не создание "плохого" банка, то есть банка "плохих" долгов, какой другой вариант решения этой же проблемы вам представляется оптимальным для России – с учетом всей специфики ее банковского сектора?
Марк Рубинштейн: Я вообще думаю, что «плохой» банк России не нужен, я думаю, что уровень резервирования, который банки продолжают создавать, он вполне адекватный и соответствует тому уровню роста просроченной задолженности, который мы наблюдаем. Я думаю, банки, которые не смогут создать значительные резервы, чтобы покрыть предполагаемый уровень просроченных задолженностей, они, наверное, должны искать какие-то другие пути выхода из этой ситуации, в частности, продажу активов или продажу самого банка. То есть процесс в дальнейшем должен идти именно как он идет сейчас, то есть надо готовиться к худшему варианту, но при этом надеяться на лучшее.
Наталья Орлова: Здесь вопрос, какой смысл вкладывать в эту идею создания «плохого» банка. Если вкладывать смысл рекапитализации банковской системы, тогда по сути задача заключается в том, чтобы найти какой-то инструмент, чтобы дать банкам новые ресурсы, например, использование субординированных кредитов Центрального банка или каких-то других механизмов вливания в капитал. С другой стороны, если считать задачей реструктуризацию реальной экономики, то есть если считать, что на самом деле у нас проблема не столько в том, что у банков нет своих средств, что они их потеряли на кризисе «плохих» кредитов, а в том, что нет хороших заемщиков, тогда, конечно, нужно возвращаться к этой идее «плохого» банка для того, чтобы этот инструмент использовать либо для банкротства неплатежеспособных компаний, либо для их реструктуризации. Поэтому все зависит от того, какую цель мы будем преследовать и что мы хотим получить на выходе из этого кризиса.
Сергей Сенинский: Председатель Центрального банка России Сергей Игнатьев, отвечая на вопросы журналистов в ходе открывшегося в четверг в Санкт-Петербурге ежегодного банковского конгресса, заявил, что ситуация в российской банковской системе далека от критической. И проблему "плохих" долгов в ней, по словам Игнатьева, надо попытаться решить другими способами, без создания банка "плохих" долгов. Например, через кредиты под гарантии государства или субординированные кредиты, то есть относительно длительные и льготные.
А первый заместитель председателя Банка России Геннадий Меликьян опасается, что, согласись государство на выкуп у российских банков их "проблемных" активов, ему могут предложить такие, которые реальными активами отнюдь не являются...
