Из Петербурга пишет Горьков Михаил Николаевич: "На судах загранплавания я был во многих уголках мира. В декабре 1971 года, в Италии, я понял, что для государства я просто винтик и обратился к христианству. Имел кучу неприятностей. Сейчас работаю в вузе ночным электриком, а днем бегаю по митингам и сборищам, стараюсь всюду поспеть. Много читаю, люблю узнавать первоначальные значения слов. "Религия" переводится как "связь", а "наука" - "описание творений", "протокол". "Будущее" - "вера". Коммунистам рекомендуйте словарь Даля, где сказано, что коммунизм есть "учение о праве каждого на чужое имущество."
Письмо из Львова: "Сколько еще мы должны заплатить за наше счастливое прошлое? Мы чудовищно бедны. Это значит, что мы украинцы. Раньше, во времена коммунистического правления в СССР, у нас был устойчивый и не низкий уровень жизни. Сейчас, в "демократической" независимой стране со свободной экономикой, у нас всеобщая нищета и разруха, воры и полные дураки в правительстве, коррупция, бандиты стали самыми уважаемыми людьми, социальное и национальное напряжение растет. Для всех цивилизованных народов мы европейцы третьего сорта. Я предпочел бы родиться в Папуа или в любом другом месте среди дикарей. Что ж, будем ждать второго Семнадцатого года." Написано это письмо по-английски, автор не указан, подписано так: "Гражданин Львова."
"Пишет вам афганец, проживающий сейчас в Голландии. Хочу сообщить вам, что мы, то есть, те, кто знает русский язык, а таких немало, с большим удовольствием слушаем программу "Россия вчера, сегодня, завтра." Мы искренне переживаем за ни в чем не повинных людей, но есть простой русский человек и есть русская империя. Так вот, эта империя не успокоилась на том, что она натворила в Афганистане. Сегодня, когда она сама стоит на пороге катастрофы, она продолжает посылать своему вчерашнему врагу оружие, деньги и все необходимое. Очень бы хотелось, чтобы простые люди знали, чем занимается их родная матушка-Россия, вернее, те, кто правит ею. Ради справедливости скажу, что больше всех мы сами виноваты, что убивали друг друга, как петухов. Ведь, к примеру, ваш покорный слуга был на родине членом просоветской и прокоммунистической партии, учился в СССР, по возвращении домой охотно участвовал в укреплении социализма и в войне против собственного народа по приказу своих верных интернациональных друзей, стал инвалидом, а потом оказалось, что все было неправильно и преступно. Самое удивительное, что Запад, против которого мы как можно громче выкрикивали "Долой!", дал убежище не только нам, пешкам, но и высокопоставленным чиновникам режима. Странно, не правда ли? Сидим здесь, переживаем, проклинаем СССР, Россию, Бабрака Кармаля и самих себя. Извините, что мое письмо получилось грустным. С уважением Хан Мухаммед, беженец из Афганистана. Прошу прощения за почерк. Давным-давно не пишу по-русски, постепенно забываю русский язык. А жаль!"
Из Новочеркасска пишет Корошинский Иван Лукьянович: "У нас как были коммунисты на руководящих постах, так и остаются, исключая тех, кто выбыл по старости. Перекрасились, поменяли таблички на кабинетах, стали заниматься бизнесом, уже подобрали себе замену на будущее, сработались. Эти, что в Москве: Горбачев, Лукьянов, Рыжков и другие, уже мечтают, что будут делать без Ельцина. Если произойдет падение Ельцина, через два часа у власти будет Зюганов. У нас в городе на руководящих постах 75-80 процентов готовых рьяно взяться опять строить "новую жизнь". А народ никому не нужен. При Горбачеве начинался голод, он ни разу об этом не вспомнил... Простой народ и сейчас должен иметь разряд по боксу, чтобы заглянуть в мусорный ящик. Некоторые и спят у престижных мусорных ящиков. Правда, за счет мусорного ящика можно приодеться - и неплохо. Я лично, например, имею две куртки, шесть пар обуви, более десяти рубашек, и все было постирано. Выкидывают немало. Купил новое, а старое - в мусор. А бомжи живут в подвалах. Я разговаривал с некоторыми. Не жалеют, не боятся, своевременно бреются, есть и женщины, которые им стирают. Корошинский Иван Лукьянович из Новочеркасска, где и родился. Два раза по семь лет отсутствовал не по своей вине. Сын служил в Иркутске, 17 сентября 1973 года выпрыгнул со второго этажа казармы, перелез через забор воинской части на волю, через два месяца явился в милицию с повинной, там его избили, и с тех пор он кочует из тюрьмы в тюрьму, из колонии в колонию. Уже 25 лет. Пасынок в Якутии, имеет шесть на шесть, то есть, две судимости по шесть лет каждая. Извините, Анатолий Иванович, больше писать не могу - кончается бумага. До свидания."
У меня, Иван Лукьянович, тоже перед глазами - пустые магазины восьмидесятых годов. К концу десятилетия они стали зловеще пустыми. Помню, как тихо ходили по этим магазинам москвичи в девяностом году, в девяносто первом: казалось, что боятся неосторожным движением, громким словом взорвать самих себя. С тех пор действительно никто: ни Михаил Горбачев, ни Рыжков Николай Иванович, ни Анатолий Лукьянов, ни тот же Юрий Маслюков, бывший членом Политбюро и председателем Госплана, теперь он из первейших министров, - никто ни разу не намекнул, что помнит, что знал, чем заканчивалось их правление, не говоря о том, чтобы сказать во всеуслышание: да, это было, эта страшная пустота в магазинах установилась, когда я, Михаил Горбачев, был у руля, когда мы, Рыжков, Лукьянов, Маслюков, были у руля...
Эти люди не согласятся с тем, что автомеханик Иван Лукьянович Корошинский помещает их в одну лодку. Политолог тоже не согласится, что они были и остаются одной командой, которую приведет к власти Зюганов "через два часа после того, как падет Ельцин." Политолог будет, конечно, прав. Но есть и другая правота - правота автомеханика из Новочеркасска, если не высшая, то особая правота. Об этом я подумал, когда с его помощью вспомнил магазины последних советских времен. Николай Иванович Рыжков сейчас заседает в думе, сурово учит ельцинское правительство хозяйствовать. Здоровый, подтянутый мужчина, глаза уже давно не на мокром месте. И никто ни разу не услышал от него, как же он дохозяйствовался до того, что советского золота Ельцину досталось от него в четыре раза меньше, чем Керенскому - от царя: почти ничего...
Чеслав Григорьевич Раковский из города Хмельницкого пишет: "Мои деды и даже бабушка принадлежали к той интеллигенции, которая в начале столетия занималась революционной деятельностью. Дедушек укокошил царизм, а бабушка не признала Октябрьский переворот. Двух моих дядьев расстреляли в 1936-37 годах как "врагов народа", смерть в чекистских застенках приняли мать и отец моей жены - обычные сельские учителя. Я помню, как в кругу друзей и знакомых нашей семьи, несмотря на страх, расшифровывали сокращенное название Торгсин: "Товарищи, оглянитесь, рабочий гибнет - Сталин истребляет народ."
Торгсинами назывались валютные магазины-предшественники "Березок". Торгсин - значит торговля с иностранцами.
"Была ли наша семья, в которой большевистскую олигархию воспринимали как бандитскую шайку, исключением? Конечно же нет," - пишет господин Раковский, который считает, что - дословно - "у наших старых-новых господ мировоззрение не менялось, это лишь мимикрия. Поняв неизбежность краха, они решили любыми способами сохранить свои привилегии. Они растащили по собственным, по частным карманам то, чем ранее владели сообща. Неужели вы и западная демократия не уяснили создавшегося положения? Какое все это имеет отношение к демократии? Нашему народу еще предстоит ее завоевать."
Господин Раковский предлагает разработать новую общественную формацию, которая - дословно - "должна обеспечить работнику меньшее хищение результатов его труда и увеличение участия в руководстве производством и обществом в целом. Зачатки этого есть в наиболее развитых странах, но только зачатки. Капитализм не может признать, что большие деньги - всегда грабеж и обман, в лучшем случае - присвоение труда работника. Социализм не хочет понять, что частная собственность должна быть священной. Необходимо искать золотую середину. Хотелось бы, чтобы "Свобода" беспристрастно смотрела в будущее, но по известным причинам ожидать этого трудно. На чьем возу едешь, того песенку и вынужден петь. А жаль."
Это было письмо из города Хмельницкого от Чеслава Григорьевича Раковского, который, стало быть, считает, что американские власти запрещают нам искать "золотую середину." Рассуждения о "новой формации", которая соединила бы все лучшее из основных "измов", призывы искать "золотую середину", указания, где именно ее искать, а также торжественные сообщения, что она уже найдена, застолблена, встречаются не только в письме господина Раковского и не только в почте Русской службы радио "Свобода", но и в программах разных партий и движений на Западе, в книгах и проповедях. На Западе и началось... Всегда были и в Америке люди, которых увлекало это занятие. Есть они там и сейчас. Всех их объединяет одно из самых разрушительных и в то же время живучих (вот противоречие!) представлений, какие знает история - история классовой борьбы. Это представление, что хозяин так или иначе, больше или меньше обделяет работника, недооценивает его, недоплачивает ему. Одним очень трудно понять (понять не только головным, но и спинным мозгом), другим еще труднее смириться (обычно это добрейшие люди, но немало и ожесточенных завистников...), что в свободном хозяйстве не хозяин, а рынок, масса потребителей решает, чья рабсила сколько стоит.
В нашей почте много писем от людей, которые с негодованием встретят эти слова. Это граждане бывшего Советского Союза на заработках в странах Восточной Европы. Большинство из них работают на птичьих правах, работают до седьмого пота, а получают копейки. "При чем здесь рынок!!!" - пишут они с тремя восклицательными знаками. Но от работы на этих условиях не отказываются, на одного работающего пятеро желающих занять его место. Иными словами: спрос на работу впятеро превышает предложение. Вот в этом все дело. Не произвол злого хозяина, а положение на рынке рабочей силы. Государство может вмешаться. Венгерское, к примеру, правительство может (допустим, что может) приказать венгерским хозяевам: платите украинцам, как венграм. Мировой опыт позволяет безошибочно предсказать, что будет. Украинцам не будут платить ничего, потому что им негде будет работать. Ведь многие хозяева только потому сводят концы с концами, что используют дешевую рабочую силу.
Пишет слушатель, которого не могу назвать: "Я родился и вырос в Сибири, отслужил в армии, женился, стал работать на заводе и учиться, дорос до заместителя начальника цеха. Еще тогда, в советское время, я задался целью: нормально жить. Нас было пятеро братьев. Мы брали строительные подряды и вместе с отцом выполняли их в свободное время. Никто из нас не пьет и не курит, никто не сидел в тюрьме. В 1992 году мы создали небольшую фирму - стали торговать промышленными и продовольственными товарами. До 1995 года все шло хорошо, но потом стали домогаться бандиты, и мы вынуждены были прекратить дело. Я ушел наемным работником в другую фирму, а подрабатывать мы с братьями стали перегоном и продажей подержанных автомобилей. Вскоре к нам начала наведываться милиция то для проверки паспортов, то под другими предлогами, а сами только зыркали вокруг и вслух выражали недовольство, что мы хорошо живем. Кончилось тем, что самым наглым образом нам предложили "ментовскую крышу". Мы отказались. Почему я должен отдавать свои кровные бандитам в погонах? Пошли угрозы, различные проверки, обыски (без ордеров). Наконец, однажды в семь часов вечера младшего брата, его жену и их пятилетнего сына прямо в квартире убили выстрелами в головы. Во время похорон и в дальнейшем мы столкнулись с таким беспределом, что и врагу не пожелаешь. Мы потеряли веру в людей и в Россию. Угрозы продолжались, и я с женой и тремя детьми, бросив квартиру и все нажитое, вынужден был бежать за границу."
Сейчас автор этого письма с семьей находится в одной из восточно-европейских стран, в лагере для беженцев. "Здесь мы тоже столкнулись с таким отношением, что полностью разуверились в какой-либо демократии и справедливости на земле, - пишет он. - Официальные лица говорят нам прямо: "Что вы, русские, сюда едете и едете? Что вам надо от нашей страны? Сейчас убивают повсюду в мире, это ваши проблемы." Автор просит не называть его: "Мои родители живут до сих пор в России, недавно по их дому было сделано семь выстрелов. Ранили собаку. Злой рок висит над Россией и над ее народом."
Таков "лишний человек" наших дней. Их больше, чем думают, - людей, у которых есть хозяйственный дар, но нет желания ладить с бандитами в погонах и без, со взяточниками, обходить нелепые законы: не позволяет гордость. Зная это за собою, многие и не пытались становиться на путь предпринимательства. В последнее время высказываются предположения, что беспредела в России скоро станет меньше. По нему ударит или открытое и грубое самовластье, или, если опомнится и успеет, - нынешняя слабенькая демократия. Это ее заметно усилило бы.
Больше, правда, слушателей, которые настроены, как автор предыдущего письма. "Не хочу стонать, - пишет москвичка Людмила Трофимова Маргушева, - но знаю твердо, так как я наблюдательна и неравнодушна. Никогда, никогда у нас ничего хорошего не будет. Дом, разделившийся изнутри, - падет. В семьях, в домах, в городах все друг друга ненавидят. Каждая нация считает, что она лучше всех. Мы ненавидим всех, шипим на всех приезжих. На вас, Анатолий Иванович, тоже шипят в письмах, это Сатана жалит вас, вы после этих писем мойтесь - вся отрицательная энергия рассеется. Когда ухожу из дому, сосед-бандит, как к себе, залезает в мою комнату, а напротив живет милиционер, он смотрит от себя в глазок и молчит, а наверху живет гебист, льет воду, заливает всех, и никто не пойдет к нему сделать замечание. У нас не действует ни один закон. Не помогайте, не давайте в долг нашему правительству ни одного доллара, пожалуйста! Скажите об этом Клинтону. Все ругают Америку, я думаю - завидуют ей, завидуют прекрасным людям, скажите им, что я люблю их, живых, дружных."
Следующее письмо предваряется словами: "Не для публикации по радио". Читаю с середины: "Меня учили основам аналитической разведки, и я умею сопоставлять и анализировать событийные ряды. Я из небогатой семьи. За 200-300 долларов в месяц я готов сотрудничать с вами. Я готов делать звонки на радио "Свобода" в условленное время и грамотно излагать от своего имени точку зрения, которую мне дадут заранее, а также могу нести заведомую "анпиловщину" и "зюгановщину", если она послужит отличной клоунадой. Они гонят пропаганду и мы будем гнать пропаганду. Не бойтесь меня. Я не собираюсь никого "сдавать" - у моей семьи с большевиками старые счеты. Прилагаю список своих научных трудов."
Должен ответить этому слушателю отказом. Если бы радио "Свобода" прибегала к таким уловкам, за которые он хочет получать 200-300 долларов в месяц, ее давным-давно перестали бы слушать. Шила в мешке не утаишь. Люди чувствуют такие вещи. Почему нас слушают даже большие наши недоброжелатели? Ругаются, подозревают нас во всем, что только может прийти в голову воинственному идеологическому человеку (меня, например, - в том, что я сочиняю письма), но слушают и слушают, день за днем, год за годом. Потому что знают: фирма порожняка не гоняет (я взял это выражение из "малявы", которую однажды накатала мне "братва" с Панкраца. Панкрац - район Праги, там тюрьма, где до суда проводят время многие, как правило, молодые жители Украины и России, которым не повезло в Чехии).
Одно из неподписанных писем: "Здравствуйте, сотрудники русской службы радиостанция "Свобода", хотя вам больше подходило бы название "Антирусское радио на русском языке". Тогда было бы понятно ваше агрессивное отношение ко всему русскому, православному, славянскому. Вы, господин-пан Стреляный, грешите непогрешимостью. Интонации вашего голоса говорят, что у вас нет сомнения в том, что именно вы и есть судья последней инстанции. Вас в Чехии, конечно, устраивают такие права человека на Украине, что здесь ни один корреспондент не может написать, что он думает: во-первых, нет такой прессы, а во-вторых, есть УНА-УНСО, у которой форма, знамя, стилизованная свастика на знамени не оставляют сомнений в сути этой организации и, естественно, попробуй только сказать против президента или "державы" что-нибудь, то вам будет плохо. Не могу подписаться потому, что УНА-УНСО не дремлет и потому, что за правду у нас можно пострадать, а я не Дон-Кихот."
Два вывода, видимо, должен сделать я из этого письма. Еще меньше, как это ни трудно, надо "грешить непогрешимостью,"- первый вывод. В том, что мы враждебны ко всему славянскому, нас не обвиняют ни украинцы, ни белорусы, ни поляки, ни чехи, ни болгары - короче, никто из славян, кроме русских. В Польше невозможно услышать, как кто-то кого-то упрекает: ты, мол, нехорошо относишься ко всему польскому, католическому и славянскому. Только русские имперцы произносят три слова: "русское", "православное", "славянское" как одно. Что бы это значило? Да то и значит, что они имперцы, и как таковых их ждут новые большие неприятности в жизни. Славяне ведь не хотят и слышать о всеславянской сверхдержаве, даже Лукашенко только делает вид, что хочет. Это второй вывод. А за правду, просто за слово, которое не нравится начальству, на Украине пострадать можно, тут автор прав.
Из Москвы пишет Алексей Масленников: "Я крещен в православной церкви, но знаю, что Бога нет. Точнее, я уверен в этом. Однако я не могу назвать себя и атеистом, потому что это тоже вера. Я знаю, что мне никто не поможет, но мне хочется, чтобы был кто-то, кто был бы в состоянии мне помочь, и я допускаю, что это желание может перейти в веру в высшую силу. Я полагаю, что корни религии - в желании любого человека иметь поддержку, помощь. Беспокоят меня агрессивные начала в религиях. Что заставляет противостоять протестантов и католиков? Каковы причины джихада у мусульман? Почему атеисты разрушали церкви? А средневековые крестовые походы? Хотелось бы узнать ваше мнение о корнях религии, что заставляет человека верить."
Не решаюсь я, господин Масленников, во всеуслышание излагать свое мнение о таких вещах. Что-то мне говорит, что это все не для передачи "Ваши письма." Вспомнилось к слову, что одно время Европа замышляла крестовый поход для освобождения Руси от татаро-монголов. Тогда само собою разумелось, что население Руси - природные европейцы.
Письмо из Львова: "Сколько еще мы должны заплатить за наше счастливое прошлое? Мы чудовищно бедны. Это значит, что мы украинцы. Раньше, во времена коммунистического правления в СССР, у нас был устойчивый и не низкий уровень жизни. Сейчас, в "демократической" независимой стране со свободной экономикой, у нас всеобщая нищета и разруха, воры и полные дураки в правительстве, коррупция, бандиты стали самыми уважаемыми людьми, социальное и национальное напряжение растет. Для всех цивилизованных народов мы европейцы третьего сорта. Я предпочел бы родиться в Папуа или в любом другом месте среди дикарей. Что ж, будем ждать второго Семнадцатого года." Написано это письмо по-английски, автор не указан, подписано так: "Гражданин Львова."
"Пишет вам афганец, проживающий сейчас в Голландии. Хочу сообщить вам, что мы, то есть, те, кто знает русский язык, а таких немало, с большим удовольствием слушаем программу "Россия вчера, сегодня, завтра." Мы искренне переживаем за ни в чем не повинных людей, но есть простой русский человек и есть русская империя. Так вот, эта империя не успокоилась на том, что она натворила в Афганистане. Сегодня, когда она сама стоит на пороге катастрофы, она продолжает посылать своему вчерашнему врагу оружие, деньги и все необходимое. Очень бы хотелось, чтобы простые люди знали, чем занимается их родная матушка-Россия, вернее, те, кто правит ею. Ради справедливости скажу, что больше всех мы сами виноваты, что убивали друг друга, как петухов. Ведь, к примеру, ваш покорный слуга был на родине членом просоветской и прокоммунистической партии, учился в СССР, по возвращении домой охотно участвовал в укреплении социализма и в войне против собственного народа по приказу своих верных интернациональных друзей, стал инвалидом, а потом оказалось, что все было неправильно и преступно. Самое удивительное, что Запад, против которого мы как можно громче выкрикивали "Долой!", дал убежище не только нам, пешкам, но и высокопоставленным чиновникам режима. Странно, не правда ли? Сидим здесь, переживаем, проклинаем СССР, Россию, Бабрака Кармаля и самих себя. Извините, что мое письмо получилось грустным. С уважением Хан Мухаммед, беженец из Афганистана. Прошу прощения за почерк. Давным-давно не пишу по-русски, постепенно забываю русский язык. А жаль!"
Из Новочеркасска пишет Корошинский Иван Лукьянович: "У нас как были коммунисты на руководящих постах, так и остаются, исключая тех, кто выбыл по старости. Перекрасились, поменяли таблички на кабинетах, стали заниматься бизнесом, уже подобрали себе замену на будущее, сработались. Эти, что в Москве: Горбачев, Лукьянов, Рыжков и другие, уже мечтают, что будут делать без Ельцина. Если произойдет падение Ельцина, через два часа у власти будет Зюганов. У нас в городе на руководящих постах 75-80 процентов готовых рьяно взяться опять строить "новую жизнь". А народ никому не нужен. При Горбачеве начинался голод, он ни разу об этом не вспомнил... Простой народ и сейчас должен иметь разряд по боксу, чтобы заглянуть в мусорный ящик. Некоторые и спят у престижных мусорных ящиков. Правда, за счет мусорного ящика можно приодеться - и неплохо. Я лично, например, имею две куртки, шесть пар обуви, более десяти рубашек, и все было постирано. Выкидывают немало. Купил новое, а старое - в мусор. А бомжи живут в подвалах. Я разговаривал с некоторыми. Не жалеют, не боятся, своевременно бреются, есть и женщины, которые им стирают. Корошинский Иван Лукьянович из Новочеркасска, где и родился. Два раза по семь лет отсутствовал не по своей вине. Сын служил в Иркутске, 17 сентября 1973 года выпрыгнул со второго этажа казармы, перелез через забор воинской части на волю, через два месяца явился в милицию с повинной, там его избили, и с тех пор он кочует из тюрьмы в тюрьму, из колонии в колонию. Уже 25 лет. Пасынок в Якутии, имеет шесть на шесть, то есть, две судимости по шесть лет каждая. Извините, Анатолий Иванович, больше писать не могу - кончается бумага. До свидания."
У меня, Иван Лукьянович, тоже перед глазами - пустые магазины восьмидесятых годов. К концу десятилетия они стали зловеще пустыми. Помню, как тихо ходили по этим магазинам москвичи в девяностом году, в девяносто первом: казалось, что боятся неосторожным движением, громким словом взорвать самих себя. С тех пор действительно никто: ни Михаил Горбачев, ни Рыжков Николай Иванович, ни Анатолий Лукьянов, ни тот же Юрий Маслюков, бывший членом Политбюро и председателем Госплана, теперь он из первейших министров, - никто ни разу не намекнул, что помнит, что знал, чем заканчивалось их правление, не говоря о том, чтобы сказать во всеуслышание: да, это было, эта страшная пустота в магазинах установилась, когда я, Михаил Горбачев, был у руля, когда мы, Рыжков, Лукьянов, Маслюков, были у руля...
Эти люди не согласятся с тем, что автомеханик Иван Лукьянович Корошинский помещает их в одну лодку. Политолог тоже не согласится, что они были и остаются одной командой, которую приведет к власти Зюганов "через два часа после того, как падет Ельцин." Политолог будет, конечно, прав. Но есть и другая правота - правота автомеханика из Новочеркасска, если не высшая, то особая правота. Об этом я подумал, когда с его помощью вспомнил магазины последних советских времен. Николай Иванович Рыжков сейчас заседает в думе, сурово учит ельцинское правительство хозяйствовать. Здоровый, подтянутый мужчина, глаза уже давно не на мокром месте. И никто ни разу не услышал от него, как же он дохозяйствовался до того, что советского золота Ельцину досталось от него в четыре раза меньше, чем Керенскому - от царя: почти ничего...
Чеслав Григорьевич Раковский из города Хмельницкого пишет: "Мои деды и даже бабушка принадлежали к той интеллигенции, которая в начале столетия занималась революционной деятельностью. Дедушек укокошил царизм, а бабушка не признала Октябрьский переворот. Двух моих дядьев расстреляли в 1936-37 годах как "врагов народа", смерть в чекистских застенках приняли мать и отец моей жены - обычные сельские учителя. Я помню, как в кругу друзей и знакомых нашей семьи, несмотря на страх, расшифровывали сокращенное название Торгсин: "Товарищи, оглянитесь, рабочий гибнет - Сталин истребляет народ."
Торгсинами назывались валютные магазины-предшественники "Березок". Торгсин - значит торговля с иностранцами.
"Была ли наша семья, в которой большевистскую олигархию воспринимали как бандитскую шайку, исключением? Конечно же нет," - пишет господин Раковский, который считает, что - дословно - "у наших старых-новых господ мировоззрение не менялось, это лишь мимикрия. Поняв неизбежность краха, они решили любыми способами сохранить свои привилегии. Они растащили по собственным, по частным карманам то, чем ранее владели сообща. Неужели вы и западная демократия не уяснили создавшегося положения? Какое все это имеет отношение к демократии? Нашему народу еще предстоит ее завоевать."
Господин Раковский предлагает разработать новую общественную формацию, которая - дословно - "должна обеспечить работнику меньшее хищение результатов его труда и увеличение участия в руководстве производством и обществом в целом. Зачатки этого есть в наиболее развитых странах, но только зачатки. Капитализм не может признать, что большие деньги - всегда грабеж и обман, в лучшем случае - присвоение труда работника. Социализм не хочет понять, что частная собственность должна быть священной. Необходимо искать золотую середину. Хотелось бы, чтобы "Свобода" беспристрастно смотрела в будущее, но по известным причинам ожидать этого трудно. На чьем возу едешь, того песенку и вынужден петь. А жаль."
Это было письмо из города Хмельницкого от Чеслава Григорьевича Раковского, который, стало быть, считает, что американские власти запрещают нам искать "золотую середину." Рассуждения о "новой формации", которая соединила бы все лучшее из основных "измов", призывы искать "золотую середину", указания, где именно ее искать, а также торжественные сообщения, что она уже найдена, застолблена, встречаются не только в письме господина Раковского и не только в почте Русской службы радио "Свобода", но и в программах разных партий и движений на Западе, в книгах и проповедях. На Западе и началось... Всегда были и в Америке люди, которых увлекало это занятие. Есть они там и сейчас. Всех их объединяет одно из самых разрушительных и в то же время живучих (вот противоречие!) представлений, какие знает история - история классовой борьбы. Это представление, что хозяин так или иначе, больше или меньше обделяет работника, недооценивает его, недоплачивает ему. Одним очень трудно понять (понять не только головным, но и спинным мозгом), другим еще труднее смириться (обычно это добрейшие люди, но немало и ожесточенных завистников...), что в свободном хозяйстве не хозяин, а рынок, масса потребителей решает, чья рабсила сколько стоит.
В нашей почте много писем от людей, которые с негодованием встретят эти слова. Это граждане бывшего Советского Союза на заработках в странах Восточной Европы. Большинство из них работают на птичьих правах, работают до седьмого пота, а получают копейки. "При чем здесь рынок!!!" - пишут они с тремя восклицательными знаками. Но от работы на этих условиях не отказываются, на одного работающего пятеро желающих занять его место. Иными словами: спрос на работу впятеро превышает предложение. Вот в этом все дело. Не произвол злого хозяина, а положение на рынке рабочей силы. Государство может вмешаться. Венгерское, к примеру, правительство может (допустим, что может) приказать венгерским хозяевам: платите украинцам, как венграм. Мировой опыт позволяет безошибочно предсказать, что будет. Украинцам не будут платить ничего, потому что им негде будет работать. Ведь многие хозяева только потому сводят концы с концами, что используют дешевую рабочую силу.
Пишет слушатель, которого не могу назвать: "Я родился и вырос в Сибири, отслужил в армии, женился, стал работать на заводе и учиться, дорос до заместителя начальника цеха. Еще тогда, в советское время, я задался целью: нормально жить. Нас было пятеро братьев. Мы брали строительные подряды и вместе с отцом выполняли их в свободное время. Никто из нас не пьет и не курит, никто не сидел в тюрьме. В 1992 году мы создали небольшую фирму - стали торговать промышленными и продовольственными товарами. До 1995 года все шло хорошо, но потом стали домогаться бандиты, и мы вынуждены были прекратить дело. Я ушел наемным работником в другую фирму, а подрабатывать мы с братьями стали перегоном и продажей подержанных автомобилей. Вскоре к нам начала наведываться милиция то для проверки паспортов, то под другими предлогами, а сами только зыркали вокруг и вслух выражали недовольство, что мы хорошо живем. Кончилось тем, что самым наглым образом нам предложили "ментовскую крышу". Мы отказались. Почему я должен отдавать свои кровные бандитам в погонах? Пошли угрозы, различные проверки, обыски (без ордеров). Наконец, однажды в семь часов вечера младшего брата, его жену и их пятилетнего сына прямо в квартире убили выстрелами в головы. Во время похорон и в дальнейшем мы столкнулись с таким беспределом, что и врагу не пожелаешь. Мы потеряли веру в людей и в Россию. Угрозы продолжались, и я с женой и тремя детьми, бросив квартиру и все нажитое, вынужден был бежать за границу."
Сейчас автор этого письма с семьей находится в одной из восточно-европейских стран, в лагере для беженцев. "Здесь мы тоже столкнулись с таким отношением, что полностью разуверились в какой-либо демократии и справедливости на земле, - пишет он. - Официальные лица говорят нам прямо: "Что вы, русские, сюда едете и едете? Что вам надо от нашей страны? Сейчас убивают повсюду в мире, это ваши проблемы." Автор просит не называть его: "Мои родители живут до сих пор в России, недавно по их дому было сделано семь выстрелов. Ранили собаку. Злой рок висит над Россией и над ее народом."
Таков "лишний человек" наших дней. Их больше, чем думают, - людей, у которых есть хозяйственный дар, но нет желания ладить с бандитами в погонах и без, со взяточниками, обходить нелепые законы: не позволяет гордость. Зная это за собою, многие и не пытались становиться на путь предпринимательства. В последнее время высказываются предположения, что беспредела в России скоро станет меньше. По нему ударит или открытое и грубое самовластье, или, если опомнится и успеет, - нынешняя слабенькая демократия. Это ее заметно усилило бы.
Больше, правда, слушателей, которые настроены, как автор предыдущего письма. "Не хочу стонать, - пишет москвичка Людмила Трофимова Маргушева, - но знаю твердо, так как я наблюдательна и неравнодушна. Никогда, никогда у нас ничего хорошего не будет. Дом, разделившийся изнутри, - падет. В семьях, в домах, в городах все друг друга ненавидят. Каждая нация считает, что она лучше всех. Мы ненавидим всех, шипим на всех приезжих. На вас, Анатолий Иванович, тоже шипят в письмах, это Сатана жалит вас, вы после этих писем мойтесь - вся отрицательная энергия рассеется. Когда ухожу из дому, сосед-бандит, как к себе, залезает в мою комнату, а напротив живет милиционер, он смотрит от себя в глазок и молчит, а наверху живет гебист, льет воду, заливает всех, и никто не пойдет к нему сделать замечание. У нас не действует ни один закон. Не помогайте, не давайте в долг нашему правительству ни одного доллара, пожалуйста! Скажите об этом Клинтону. Все ругают Америку, я думаю - завидуют ей, завидуют прекрасным людям, скажите им, что я люблю их, живых, дружных."
Следующее письмо предваряется словами: "Не для публикации по радио". Читаю с середины: "Меня учили основам аналитической разведки, и я умею сопоставлять и анализировать событийные ряды. Я из небогатой семьи. За 200-300 долларов в месяц я готов сотрудничать с вами. Я готов делать звонки на радио "Свобода" в условленное время и грамотно излагать от своего имени точку зрения, которую мне дадут заранее, а также могу нести заведомую "анпиловщину" и "зюгановщину", если она послужит отличной клоунадой. Они гонят пропаганду и мы будем гнать пропаганду. Не бойтесь меня. Я не собираюсь никого "сдавать" - у моей семьи с большевиками старые счеты. Прилагаю список своих научных трудов."
Должен ответить этому слушателю отказом. Если бы радио "Свобода" прибегала к таким уловкам, за которые он хочет получать 200-300 долларов в месяц, ее давным-давно перестали бы слушать. Шила в мешке не утаишь. Люди чувствуют такие вещи. Почему нас слушают даже большие наши недоброжелатели? Ругаются, подозревают нас во всем, что только может прийти в голову воинственному идеологическому человеку (меня, например, - в том, что я сочиняю письма), но слушают и слушают, день за днем, год за годом. Потому что знают: фирма порожняка не гоняет (я взял это выражение из "малявы", которую однажды накатала мне "братва" с Панкраца. Панкрац - район Праги, там тюрьма, где до суда проводят время многие, как правило, молодые жители Украины и России, которым не повезло в Чехии).
Одно из неподписанных писем: "Здравствуйте, сотрудники русской службы радиостанция "Свобода", хотя вам больше подходило бы название "Антирусское радио на русском языке". Тогда было бы понятно ваше агрессивное отношение ко всему русскому, православному, славянскому. Вы, господин-пан Стреляный, грешите непогрешимостью. Интонации вашего голоса говорят, что у вас нет сомнения в том, что именно вы и есть судья последней инстанции. Вас в Чехии, конечно, устраивают такие права человека на Украине, что здесь ни один корреспондент не может написать, что он думает: во-первых, нет такой прессы, а во-вторых, есть УНА-УНСО, у которой форма, знамя, стилизованная свастика на знамени не оставляют сомнений в сути этой организации и, естественно, попробуй только сказать против президента или "державы" что-нибудь, то вам будет плохо. Не могу подписаться потому, что УНА-УНСО не дремлет и потому, что за правду у нас можно пострадать, а я не Дон-Кихот."
Два вывода, видимо, должен сделать я из этого письма. Еще меньше, как это ни трудно, надо "грешить непогрешимостью,"- первый вывод. В том, что мы враждебны ко всему славянскому, нас не обвиняют ни украинцы, ни белорусы, ни поляки, ни чехи, ни болгары - короче, никто из славян, кроме русских. В Польше невозможно услышать, как кто-то кого-то упрекает: ты, мол, нехорошо относишься ко всему польскому, католическому и славянскому. Только русские имперцы произносят три слова: "русское", "православное", "славянское" как одно. Что бы это значило? Да то и значит, что они имперцы, и как таковых их ждут новые большие неприятности в жизни. Славяне ведь не хотят и слышать о всеславянской сверхдержаве, даже Лукашенко только делает вид, что хочет. Это второй вывод. А за правду, просто за слово, которое не нравится начальству, на Украине пострадать можно, тут автор прав.
Из Москвы пишет Алексей Масленников: "Я крещен в православной церкви, но знаю, что Бога нет. Точнее, я уверен в этом. Однако я не могу назвать себя и атеистом, потому что это тоже вера. Я знаю, что мне никто не поможет, но мне хочется, чтобы был кто-то, кто был бы в состоянии мне помочь, и я допускаю, что это желание может перейти в веру в высшую силу. Я полагаю, что корни религии - в желании любого человека иметь поддержку, помощь. Беспокоят меня агрессивные начала в религиях. Что заставляет противостоять протестантов и католиков? Каковы причины джихада у мусульман? Почему атеисты разрушали церкви? А средневековые крестовые походы? Хотелось бы узнать ваше мнение о корнях религии, что заставляет человека верить."
Не решаюсь я, господин Масленников, во всеуслышание излагать свое мнение о таких вещах. Что-то мне говорит, что это все не для передачи "Ваши письма." Вспомнилось к слову, что одно время Европа замышляла крестовый поход для освобождения Руси от татаро-монголов. Тогда само собою разумелось, что население Руси - природные европейцы.
