На командующего Центральной группой советских войск генерал-полковника Эдуарда Воробьева летом 1991 года были возложены две исторические миссии. 27 июня он был последним советским военнослужащим, покинувшим Чехословакию. В августе отвечал за вывод войск, которые вошли в Москву по приказу ГКЧП.

18 августа 2011 года Эдуард Воробьев впервые за 20 лет посетил чешский город Миловице, где после вторжения в августе 1968 года находился штаб Центральной группы войск. Только в период с 1998 по 2007 год на работы по очистке территории и реконструкции бывшего советского военного городка в Миловице было потрачено 90 миллионов крон. А всего с 1991 года на нужды санации бывших советских военных объектов правительство Чехии потратило 1,4 миллиарда крон ($82 млн), планируется выделить еще 200 миллионов($11 млн). О том, как выглядит Миловице сегодня, и о событиях 1991 года генерал Воробьев рассказал РС.


- Я хотел посмотреть, как сейчас выглядит военный городок. Говорили, что недвижимое имущество, которое оставила Центральная группа войск, вообще не может быть использовано. Ничего подобного, я увидел, что многие объекты проданы, и там живут люди. В доме офицеров Центральной группы войск активно идет переоборудование, там будет ратуша. А штаб Центральной группы находится в запущенном состоянии. Мы ходили, искали вход в штаб, так и не нашли, потому что все заросло, все обвалено. Меня интересовал музей Центральной группы войск, назывался он "Братство по классу – братство по оружию". Когда мы уходили, мы этот музей оставляли; в Советском Союзе он был не нужен, потому что Центральную группу войск расформировали. Мы передали музей Обществу Дружбы с народами Советского Союза. Я хотел посмотреть, какова судьба этого музея – оказалось, что здание снесли, музея не существует. А в целом поездка была хорошая, теплая, нас хорошо встретили, показали все, что мы хотели.

- Вывод Центральной группы войск был ускорен, войска вышли за полтора года. Поначалу планировали вывести их за пять лет, и это было связано с тем, что у военнослужащих, которые отправлялись в Советский Союз, не было жилья. Как был решен этот вопрос? Подозреваю, что было немало личных драм: люди возвращались на родину, а жить им негде.

- Это действительно так. Более 50% семей военнослужащих не имели жилья в Советском Союзе. И здесь было противоречие: с одной стороны, с государственной точки зрения нужно было договориться о
большом сроке вывода и за это время создать какие-то условия, а с другой стороны, я как командующий был заинтересован в максимально быстром выводе наших войск. Потому что, когда люди знают о том, что группа войск не нужна, боевая готовность не нужна, снижается воинская дисциплина. Конечно, чехословацкая сторона стояла на позициях максимально быстрого вывода и даже были эмоциональные высказывания членов их делегации: "Вы за сутки вошли, за сутки должны выйти". Постепенно в ходе переговоров срок уменьшался, и, в конце концов, остановились на полутора годах. Все выходящие из Чехословакии воинские части уже имели места дислокации. Собирались данные о том, какие есть возможности у офицеров и прапорщиков по прибытию к новому месту службы без семьи, можно ли разместить ее где-то в другом месте, у родных, у знакомых. Все данные собирались, суммировались и выявлялись семьи, которым совершенно негде жить. Здесь действительно, как вы сказали, были драмы. Свободного жилья, конечно, не было. Я 38 лет прослужил в вооруженных силах и не знал ни одного гарнизона, где бы кто-то приехал и его тут же поселили. Эта проблема не решена до настоящего времени. Такая у нас дохлая традиция в этом отношении. Так вот, перестраивались казармы, ставились новые перегородки, коммунальные кухни, общие туалеты солдатские, сборно-щитовые помещения типа бараков. Конечно, это вызывало недовольство у людей. И значительную роль здесь сыграло то, что офицеры и члены их семей за рубежом материально обеспечивались лучше, чем в Советском Союзе. Двойной оклад: один в местной национальной валюте, а другой – в советских рублях – шел на книжку. И здесь ни у кого голова не болела о жилье.

- Эдуард Аркадьевич, вы вернулись последним в июне 91 года – за несколько недель до путча. Было у вас ощущение, что Советский Союз разваливается и готовится переворот?

- Конечно, каждый думал: а что дальше будет, как дальше? Я приезжал на совещания из Чехословакии и видел, что Советский Союз – страна тотального дефицита. В магазинах Военторга (в другие я не заходил) существовало правило: как только зашел, сразу занимаешь очередь, а потом уже выясняй, что там продается – продовольственные, промышленные товары, или еще что. Это сейчас можно смеяться, а тогда это давило грузом и отражалось на служебной деятельности. У тех, кто возвращался из отпуска, радужного настроения не было. Только офицеры, у которых родные находились в селе, приезжали более-менее спокойные: там натуральное хозяйство. Но ощущения, что Советский Союз развалится, у меня не было до самого последнего момента. Было только понимание, что Прибалтику удержать не удастся. А остальные республики были пуповиной привязаны к центру. Я искренне входил в число 72%, которые на референдуме проголосовали за то, чтобы остался Советский Союз. 72% – это немало. Но вот что интересно: после того, как Советский Союз стал распадаться, я не помню ни одного значимого выступления. Ну как же так: вопреки воле народа распадается Советский Союз, и все это воспринимают равнодушно?

- Наступило 19 августа. Министр Язов, ваш непосредственный начальник – член ГКЧП. Где были вы?

- Я вывел группу войск, ее расформировали, а меня назначили начальником главного управления по боевой подготовке сухопутных войск. Главком – Валентин Иванович Варенников. Я его давно знал, он меня по сути дела вел по службе, я о нем высокого мнения, как о военачальнике, как о фронтовике, как о человеке. Я от него не слышал
ни одного матерного слова, что нехарактерно для военных, никогда не видел со спиртным. Он был активным членом ГКЧП, но мне ничего не сказал. И я, получив новую должность, отправился в отпуск, на Енисей, и там я узнал о ГКЧП. Что мне делать? Вылетаю в Москву. Прихожу к главкому, его нет. Как потом стало известно, он летал по делам ГКЧП в Киев. Иду к начальнику генерального штаба генерал-полковнику Колесникову, моему однокашнику по академии. В Солнечногорске есть курсы "Выстрел", и там есть полк по обеспечению учебного процесса. И мне начальник штаба сказал: езжай в Солнечногорск, они должны выделить одно подразделение в готовности выступить на Москву, если возникнет необходимость. Я приехал туда, встретился с людьми. Задачи они никакой не получали. Люди нервничали: куда нас пошлют? И я им говорю: как бы там ни было, надо помнить одно – вы можете выдвинуться, но прежде чем применять оружие, двадцать раз подумайте о том, в кого вы стреляете. Я вам рекомендую ни в коем случае оружие не применять. Генералу, который руководил на курсах "Выстрел", я сказал: давайте у личного состава изымем боеприпасы, вдруг баловаться начнут или еще что-то. И мы изъяли боеприпасы. Потом была команда этому подразделению передвинуться в Зеленоград, там мы разместилась. Но тут уже я принял для себя решение сделать так, чтобы эти люди в Москву не попали. Я думал, как найти этот выход. А в это время пик прошел, и было принято решение о выводе войск. И выводом войск из Москвы поручили руководить мне, и мы их отводили на запасной аэродром Тушино, где парады всегда проходили. Я приезжал туда, смотрел, всех ли вывели. Что же касается замысла ГКЧП, я был совершенно не посвящен. Возможно, потому что я находился за границей. А, может быть, дело в том, что взгляды у меня были более демократические, и руководителям ГКЧП показалось, что не надо меня ставить в известность. Я до сих пор мучаюсь. Валентина Ивановича я как-то спрашивал, не напрямую, и он мне ответил, что было достаточно людей в Москве. Но он оставил во мне сомнения: то ли он не полностью мне доверял, то ли потому, что я находился за рубежом, то ли, может быть, понимал, что в случае неудачи моя военная карьера будет испорчена.

- Мы хорошо знаем, как восприняли августовские события 1991 года интеллигенция. А какие выводы сделали вы, профессиональный военный?

- С одной стороны армия должна защищать власть, а с другой стороны власть должна себя вести строго в рамках конституции. Но как это совместить на практике? Когда возникла ситуация на Украине между Ющенко и Януковичем, руководители вооруженных сил заявили о том, что они будут соблюдать нейтралитет. А зачем тогда армия нужна, если она будет соблюдать нейтралитет? Это один момент. Второй момент: как узнать в конкретной ситуации, адекватно ли ведет себя руководство политическое или неадекватно? Должна ли его армия поддерживать или не должна? Тоже ответить очень сложно. Поэтому я придерживаюсь формулы, которая у меня возникла давно: в любых ситуациях вооруженные силы применяться против своего народа не должны. Они конституционно должны выполнять функции по защите от агрессии, для защиты целостности, суверенитета. А выполнением функций внутри, тем более основных, как это было в Чечне, должны заниматься другие – внутренние войска, ОМОН, милиция и так далее. Армия для этого не предназначена, тем более наша призывная армия: будет команда применять оружие, а там находятся твои родные, близкие и так далее. Вот к такому выводу я пришел.



В декабре 1994 года генерал Эдуард Воробьев отказался принимать командование военной операцией в Чечне. За это против него пытались возбудить уголовное дело, но прокуратура отказала за отсутствием состава преступления. В апреле 1995 генерал Воробьев был уволен из армии «по состоянию здоровья».

(фрагмент программы "Итоги недели")