Александр Генис: Сегодня Марина Ефимова представит слушателям АЧ вышедшую на Западе биографию академика Павлова, которая поможет по-новому взглянуть на великого русского ученого.
Марина Ефимова: В Америке вышла биография русского физиолога Ивана Петровича Павлова, написанная историком медицины профессором Дэниелем Тоддом. Книга называется «Иван Павлов. Жизнь в российской науке». Автор уделяет немалое внимание тому факту, что в Америке Павлова часто понимали или трактовали неверно, начиная с его главного открытия - «условных» и «безусловных» рефлексов. (Как известно, Павлов заметил, что у подопытных собак слюна выделялась не только от вида и запаха еды, но даже и при виде белых халатов служащих, которые кормили собак, или от звуков, напоминавших о кормёжке. Он назвал это «условным» рефлексом – в отличие от «безусловного» рефлекса – слюноотделения при виде самой еды). Но переводчики вместо слова conditional - «условный», использовали слово conditioned, что придало термину неверный оттенок. Тодд пишет:
Диктор: «Многое из того, что мы знаем о Павлове, базировалось на плохом переводе и неверной интерпретации. В частности, невероятно популярен стал образ собаки, выделяющей слюну под звуки колокольчика. Но Павлов не использовал пресловутый колокольчик. Ему нужен был точный контроль над рефлексом, и он использовал метроном, звонок или электрошок».
Марина Ефимова: Идеи Павлова о деятельности мозга пытались подтянуть под свои убеждения сторонники бихевиаризма, которые считали, что в психологии человека значение имеет лишь то, что поддаётся наблюдению и измерению. Но вот что сказал сам Павлов в нобелевской лекции:
Диктор: «В сущности, нас интересует в жизни одно – наше психическое содержание. Его механизмы, однако, окутаны глубоким мраком. Все ресурсы человека, искусство, религия, литература, философия, историческая наука – все объединились, чтобы пролить свет в эту тьму. Но в нашем распоряжении есть еще один могучий ресурс – естествознание и его объективные методы. И эта наука делает каждый день гигантские шаги».
Марина Ефимова: Биограф Дэниел Тодд так проясняет эту ситуацию:
Диктор: «Павлов никогда не отрицал значения субъективного опыта. Он считал человеческую психологию «одной из последних тайн жизни». Он лишь надеялся, что естествознание сможет осветить, как он писал, «механизм и значение того, что больше всего занимает человека – совесть и её муки».
Марина Ефимова: Поговорив об ошибках американцев, стоит вспомнить, много ли мы сами знаем о нашем соотечественнике. Иван Павлов был первым русским лауреатом Нобелевской премии. Он был учёным, которому в начале 20-го века западные медики присудили статус, которого не давали никому ни до, ни после - «Старейшина мировой физиологии». Нобелевскую премию ему присудили в 1904 г. за исследование в области кровообращения и пищеварительных процессов. Одно из важнейших достижений Павлова – «хронический эксперимент» - то есть, долгое «изучение живого организма в его естественном, целостном поведении». Для этого он еще в молодости, под руководством хирурга Ильи Фаддеевича Циона овладел виртуозной оперативной техникой.
Диктор: «Годы вырабатывал Павлов технику создания фистулы, в которую выводился конец пищевода или кишечника подопытной собаки. С помощью фистулы он получал чистый пищеварительный сок по длине всего желудочно-кишечного тракта – от слюнной железы до толстых кишок - и смог сделать целый ряд открытий в области рефлексов живого организма. За 10 лет он, по сути, создал современную физиологию пищеварения».
Марина Ефимова: В нобелевской лекции Павлов специально отметил, что его опыты проводятся, «не проливая ни капли крови, не причиняя собакам боли». Главное условие «хронического эксперимента» - опыты на здоровых животных. Конечно, многие собаки погибали под ножом Павлова, и он писал, что каждый раз чувствует стыд и сожаление, и утешается лишь тем, что делает это «в интересах истины». Добавим, что хотя в Петербурге (где Павлов учился и работал) памятник ему поставили лишь к столетию его Нобелевской премии– в 2004 г., памятник собаке Павлова стоит там с 1935 г – по настоянию самого учёного.
В интернетных отзывах о многочисленных памятниках Павлову, расставленных по городам России, Украины, Грузии и Чехии, кто-то написал: «Павлов был самым любимым учёным советской власти. Его открытия давали возможность управлять сознанием народа». Тут нужна очень важная поправка – советская власть сумела использовать имя Павлова только после его смерти. Вот энциклопедическая справка.
Диктор: «Посмертно Павлов был превращён в символ советской науки, его труды называли идеологическим подвигом. Под лозунгом «защиты павловского наследия» была проведена в 1950 г. «Павловская сессия» Академии наук, с которой начались гонения ведущих физиологов страны».
Марина Ефимова: А что же было при жизни? В 1929 г, выступая на юбилее Сеченова Павлов сказал:
Диктор: «Введен в устав Академии параграф, что вся работа должна вестись на платформе учения Маркса и Энгельса. Разве это не величайшее насилие над научной мыслью?.. Прежняя интеллигенция или истребляется, или развращается... Мы живем в обществе, где государство – всё, а человек – ничто, а у такого общества нет будущего, несмотря ни на какие Днепрогесы»
Марина Ефимова: В1934 г, в письме министру Каминскому Павлов писал: «Террор и безудержное своеволие власти превращает нашу азиатскую натуру в позорно рабскую. А много ли хорошего можно сделать с рабами? Пирамиды? Да. Но не всеобщее благополучие». Напомним, что у Павлова была семья, четверо детей. Биограф пишет:
Диктор: «В 1927 г. Сталин начал чистки среди интеллектуалов. Павлов пришел в ярость и написал Сталину: «Сегодня мне стыдно, что я русский». Защитил учёного Бухарин, написавший Куйбышеву и Сталину: «Да, Павлов не поёт Интернационал, но несмотря на своё брюзжанье, он подходит нам идеологически – не в речах, а в трудах». Сталин согласился».
Марина Ефимова: И даже в разгар террора Павлова не трогали. Молотов лишь пересылал Сталину его яростные письма с припиской: «Еще одна нелепица от Павлова».
После всего сказанного понятно, почему имя Павлова окружено мифами и слухами. Считалось, что он остался в России (несмотря на приглашение из Швеции) потому, что не хотел покидать родину. На самом деле он просил разрешения уехать, но его не выпустили. Вопрос о его религиозности остается таким же спорным, как и вопрос о его антисемитизме. Путаница, видимо, в том, что Павлов яростно боролся с подавлением религии, будучи сам человеком нерелигиозным; яростно боролся с дискриминацией евреев, но мог отпустить антисемитское замечание или шутку. Он вообще, судя по всему, был человеком очень спорных эмоций. Интересны наблюдения художника Нестерова, которому заказали портрет Павлова. «Сперва я отказался, - пишет художник. - Я смотрел на его фотографии и не видел признаков ничего чрезвычайного, волнующего воображение». Но всё же художник согласился попробовать и приехал на квартиру к ученому:
Диктор: «Не успел я осмотреться, как неожиданно, стремительно, прихрамывая и громко говоря, появился откуда-то из-за рояля сам «легендарный человек». Целые вихри слов, жестов опережали друг друга. Более яркой особы я представить не мог. Он был так не похож на официальные снимки! Я был покорён сразу и навсегда».
Марина Ефимова: Результатом стал лучший портрет Павлова, 1935 года, за год до смерти – на фоне окна, в профиль, с двумя сжатыми кулаками.
Последний миф о Павлове – миф о его смерти. Во-первых, он умер в 1936 г., что само по себе подозрительно. Во-вторых, возможными причинами смерти 86-летнего (но абсолютно здорового) учёного называют две: пневмония или яд. И, наконец, заключительная легенда о его смерти чудно взмывает над угрюмой советской реальностью 1936 года. Говорят, перед самым концом Павлов созвал учеников и попросил их фиксировать стадии его состояния. Когда руки его стали коченеть, в дверь квартиры позвонили, и открывший дверь ученик сказал посетителю: «Извините, но академик сейчас очень занят. Он умирает».
