В едином порыве жители соседних домов высыпают на улицы, звеня ведрами и скрипя пластиковыми бутылками. Они ищут воду. Проезжая мимо них на старенькой дедушкиной "Ладе", я чувствую себя героиней какого-нибудь второсортного фильма про зомби и апокалипсис, которой повезло выбраться из города в числе немногих счастливчиков. Мы едем на дачу, где есть душ с колодезной водой и бойлером, в то время как остальные отчаянно ищут колонку с водой. Действие происходит в индустриальном райцентре Тверской области в 2017 году.
В понедельник в городе Лихославле по советской еще традиции отключили горячую воду на двухнедельную профилактику, к которой все уже привыкли как к неизбежному злу. Утром в четверг без предупреждения не стало и холодной.
– Хорошо, что ночью прошел дождь, – вздыхает бабушка с переднего сиденья пока, нас трясет по залитой водой разбитой дороге. – Некоторые ведрами набирают воду в лужах, чтобы наполнить хотя бы сливной бачок. Откуда еще воду брать? Ведь все колонки из города убрали.
Сначала жителям все равно, кто стал причиной апокалипсиса локального масштаба. Они суетятся, покупая и принося воду с другого конца города. К полудню окрестные кварталы наполняются слухами и возмущенными разговорами, а к вечеру ситуация проясняется. Лихославльский радиаторный завод, на котором еще несколько лет назад, до разорения и сокращений, работала половина города, отключил электроснабжение станции обезжелезивания воды “ЖКХ-Водоканал”. За неуплату долгов. Водоканал – муниципальное унитарное предприятие, поэтому всем ясно, что без махинаций администрации города здесь не обошлось. Некоторые местные жители уверены, что деньги, которые они ежемесячно платят за воду, не доходят до МУПа, теряясь где-то в карманах городских властей.
Кто-то звонит на завод. Там говорят, что пытаются воевать с городской администрацией, и обещают разобраться до 10 утра. Но в полдень воды все еще нет.
– А как же детей помыть? Совсем капельных, – возмущается пенсионерка тетя Нина. – Воды даже в больнице не было. И в детских садах не было.
– В садик воду привезли на пожарной машине. Смотрят, а там мошки и блошки, – тетя Нина горько усмехается, рассказывая вечером о событиях минувшего дня. – Хотя бы ручки помыть, уж если не готовить!
Людей лишили работы, свободы слова и мысли; неужели последнее, что остается отобрать, – это вода?
К полудню районная прокуратура выносит постановление, требует возобновить подачу электроэнергии на станцию обезжелезивания воды. Станция является единственным источником обеспечения водоснабжения более чем для 2100 жителей 19 многоквартирных домов, говорится в постановлении.
Но жители уже возмущены. Не заводом, а администрацией. Они припоминают все потопы в результате отключения воды, а также то, что фильтры для очищения воды в другом районе города установили лишь несколько лет назад (“Все ванны и раковины были желтыми”).
– Вот так вот администрация города выкручивает руки народу!
Мне, неместной, рассказывают и о другой насущной проблеме: отсутствии мусорных баков во всем городе, из-за чего жителям уже несколько десятилетий приходится "ловить" мусоровоз, который приходит только пару раз в неделю в определенное время.
Заканчивая свой рассказ о лихославльских несчастьях, бабушка привычным движением поворачивает кухонный кран и, увидев тонкую струю холодной воды, торопится на балкон: "Дали!". Это слово эхом радостно разносится по всему району, от подъезда к подъезду, а бабушка поворачивается ко мне:
– Ты только пойми, что это не город такой, а администрация такая – воруют... Для вас это, может, дикость, а для жителей тысячи таких же городов это обычное явление.
Сколько все-таки таких городов в России? Таких администраций? Жителей, которые смирились с коррупционной натурой местных властей? Людей лишили работы, свободы слова и мысли; неужели последнее, что остается отобрать – это вода?
Карина Веригина – журналист
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
