Что, значит быть патриотом в сегодняшней России? Отличается ли государственный патриотизм от естественной гордости за свой народ и свою страну? Как формируется и из каких элементов состоит эта новая для постсоветской России идеологическая конструкция? Над этими вопросами размышляет эксперт Левада-центра Борис Дубин.
- Один из моих собеседников назвал нынешнее прочтение понятия патриотизма в России постыдным. Вы согласитесь с такого рода дефиницией?
- Я бы сказал, «мелким» и «обидным». Известны, хотя уж не помню теперь, чьи это слова о патриотизме, как последнем прибежище негодяя, и надо эти слова всегда иметь в виду, в данном случае тоже. Почему непременно нужно гордиться государством или землей, или даже кровью близких тебе по рождению людей? Например, Юрген Хабермас говорил о конституционном патриотизме, то есть приверженности не государству, не земле, не крови, а закону, институтам, которые сумели выработать люди, памяти, в конце концов, причем не обязательно героической. Иначе говоря, упираться в то, во что сегодня пытается нас упереть государственная официальная пропаганда - это хронология возвращаться где-то в 1840-1870 годам, полностью вычеркнуть XX век, который показал, чего стоит патриотизм в таком его понимании.
- Попробую возразить вам вашими же аргументами. Вы упомянули о середине XIX века, это время образования или завершения процесса образования национальных государств в Европе. Россия сейчас переживает отчасти сходный период. Страна по-новому себя ощущает, в новых границах, с новым населением, с новыми проблемами. Может быть, закономерно именно такое прочтение патриотизма, отсылающее нас к прошлому?
- Это значит, что действительно эти полтора века прошли даром. Как будто бы можно их взять и просто вычеркнуть и сказать, что вот сегодня Россия опять возрождается или рождается, или встает с колен, как там предпочитают сегодня говорить. На дворе - XXI век. Невозможно остановить время и вычеркнуть себя из этого контекста. А упование на то, что можно вернуться к тем временам и заново построить Россию... Да России уже построена, она есть, вот она такая, как есть, с этим и надо разбираться.
- Существует понятие «современный российский народ»? Если есть, то каковы его основные дефиниции, по вашему мнению?
- Я этого не вижу и не чувствую. Есть определенная потребность выработать что-то вроде сетки координат в некоторых фракциях номенклатуры, прежде всего, для собственных, кремлевских целей. Применительно к таким целям и возникают такие понятия, как «народ», «большинство», «масса» и так далее. С другой стороны, есть разброд в большинстве российских голов, в том числе и под влиянием масс-медиа, которые тиражируют вот эту заинтересованность некоторых номенклатурных фракций, в таких понятиях, как «народ», «патриотизм», «особый путь», «национальное возрождение». В материалах наших исследований мы находим совсем другие вещи: приспособление к существованию, понижение запросов, а как компенсация за это - мечты с помощью того языка, который дает телевизор, о том, что есть какое-то такое большое, огромное «мы», которое то ли в прошлом, которое мы потеряли, то ли в будущем, до которого никак не можем дойти, неизвестно, когда дойдем. Но это исключительно компенсаторные механизмы. Это не возрождение, это компенсация за отказ от деятельности и активного действия.
- А есть какая-то возможность для того, чтобы этот компенсаторный эффект был повернут в какое-то созидательное русло?
- Может ли быть какой-то созидательный подъем в больших группах или даже слоях населения? Может, мы видели его в 88-м, 89-м, 91-м году. Но перевести этот подъем, эту эйфорию, в устойчивые формы, в правовые нормы, в законы, в правила поведения, это оказалось не по силам ни российской номенклатуре, ни так называемым российским элитам.
- Весь этот патриотический звон - это сознательно организованная кампания или это просто люди действуют так, как действуют, по ситуации? Есть какая-то стратегия выстраивания нового российского патриотизма?
- Да, конечно. Есть определенный заказ на это сверху, есть определенные круги политтехнологов, экспертов, консультантов, которые готовы этому заказу соответствовать. Есть несколько более широкие круги, которые готовы это поддержать от имени науки, «исторической науки», «политической науки», даже «социологической науки». Определенное движение наверху есть. Оно исключительно номенклатурное, но поскольку возможности медиальные и многие другие у этой части номенклатуры немалые, то известное влияние на умы, на сознание коллективное оно оказывает. Есть ли там строгий план? Не думаю. Может ли он удастся? Ну, это как известная фраза о неисполнении законов, что законы-то жуткие, но вот, к счастью, не исполняются.
- А какие факторы лучше могут способствовать объединению конкретно взятого русского народа в тех российских границах, в которых он живет сейчас? Это деструктивные факторы - несчастье, не дай Бог, война новая, которой народ периодически пугают, международная ненависть? Или все-таки положительные факторы - гордость за страну, ее спортивные победы, экономический рост? Какие из этих факторов более действенны?
- Судя по нашим данным, действуют в основном негативные факторы: это страх, это образ врага, это ощущение обиженности. Некоторый подъем - даже не скажу «благосостояния», а такого, очень среднего благополучия действительно за последние несколько лет оказал воздействие на умы и сознание. Вроде бы оно стало спокойнее. Однако какой-то очередной срыв, где-нибудь Россию опять кто-нибудь задел, обидел - и опять начинается та же музыка. Если нет механизмов, если нет институтов, если нет авторитетных групп и фигур, удержаться на достигнутой высоте даже некоторого благополучия и спокойного состояния умов не удается.
