Сопоставляя тексты учебных пособий, изданных за последние 10-15 лет, давайте обратимся сегодня к теме обретения восточными славянами христианства. Для страны, где официальной и господствующей идеологией еще 20 лет назад значился атеизм, трансформация преподавания этого «сюжета» школьникам весьма, на мой взгляд, показательна.
При этом надо помнить, «контекст» социально-политической повседневности, в котором происходили изменения содержания и стиля учебных текстов, повествующих школьникам об обращении в христианство их далеких предков или земляков. Тут важно отметить, что к концу советской поры казенный атеизм был далеко уже не «воинствующим» и, несмотря на обязательное преподавание в вузах, весьма не «научным». Верность ему чиновников, управлявших окормлением школьников знанием, и прочих управляющих «воспитанием масс», скорее можно уподобить второстепенному и необязательному ритуалу, причудливо сочетавшемуся с верой в приметы, знахарей и НЛО, интересом к астрологии и пристрастием к «разговению» на Пасху и курбан-байрам. Церковь воспринималась ими уже не как враждебный институт, а скорее как одно из ведомств правительственного учреждения – Совета по делам религий. А священнослужители – как свои - собратья-чиновники, к которым надлежало относиться с соответствующим их чиновной должности уважением. В общем, государственный советский атеизм в его классическом виде кончился раньше советской власти.
В то же самое время и Церковь стала меняться, молодеть за счет новообращенных. Это вкупе с усилиями пастырей «новой формации» (отец Александр Мень здесь служит уникальным, но показательным примером) православие на глазах стало превращаться из маргинальной, по оценкам некоторых атеистов, «религии старушек» в весьма значимый фактор на первом плане социально-культурной сцены.
И все упомянутое объясняет не только то, с какой легкостью и скоростью вчерашние блюстители атеизма повалили в храмы после падения советской власти, неумело поначалу крестясь и рассказывая небылицы про свою тайную, давнюю и исконную религиозность, либо про внезапное прозрение. Тут же можно искать и ключ к пониманию описания оценок в учебниках позднесоветского периода принятия Русью христианства – элементов, перекочевавших и в постсоветские учебные пособия.
Справедливости ради надо отметить, что отнюдь не все авторы последних являются атеистами. Но приводить примеры я все же начну с сочинения, авторов которого ни в советское время, ни позднее религиозностью никто не осмелился бы попрекнуть.
История Отечества. Учебник для 8 класса средней школы. Издание 5-е, переработанное и дополненное. – М.: Просвещение, 1993. (т.е. первое вышло еще в СССР) Авторы Рыбаков Б.А., Сахаров А.М., Преображенский А.А., Краснобаев Б.И.
Принятие христианства было прогрессивным явлением для молодого Русского государства. Русь уравнивалась с христианскими государствами Европы, что было очень важно при дипломатических отношениях – теперь договаривающиеся стороны клялись одним Богом… Христианство способствовало укреплению государственной власти… Страх перед Божием наказанием ограничивал эксплуататорские аппетиты верхушки общества. Христианство уравнивало людей перед Богом, учило богатых помогать бедным.
Владимир Тольц: Как видите, никакой атеистической критики! А вот другое, написанное в другом учебнике уже после конца СССР. Авторы Кацва Л.А., Юрганов А.Л. История России VIII – Х V вв. Экспериментальный учебник для VII класса. – М., 1993.
Значение перехода к христианству было огромно и проявлялось во всём – от повседневного пищевого рациона и приемов земледелия до международного положения страны. Требуя многодневных постов, христианство заставляло есть больше овощей, а следовательно – совершенствовать огородничество… Не случайно лучшими огородниками были монахи… Каменное зодчество, иконопись, фресковая живопись возникли на Руси благодаря христианству. Через посредничество Византии Русь прикоснулась к традициям античного мира… Христианство способствовало укреплению княжеской власти. Духовенство внушало населению и самим князьям, что на престол их сажает Бог… Вне христианства невозможно представить себе и объединение различных восточнославянских племен в единый русский народ
Владимир Тольц : Что ж, и доступно, и уважительно! И эта почтительная по отношению к христианству тональность сохраняется и в десятке других учебников, вышедших по сию пору. Исключение составляют разве что сочинения авторов языческо-патриотической ориентации.
Автор Богданов А.П. История России до Петровских времен. 10 – 11 классы. Москва, 1997 год.
Не грозные кровожадные боги, а Мать Сыра Земля (после принятия христианства – Матерь Божья) осталась у них (т.е. славян) главной защитницей » Традиционное добродушие к иным богам не сменилось у православных обычной христианской ненавистью. В школах… стали учить не древнему славянскому письму, а новоизобретенной кириллице. Старая грамота постепенно забывалась, книги христиане читали переводные с греческого, а прежние славянские стали уничтожать. И так в этом злодействе упорствовали, что истребили сплошь древнейшие письменные предания
Владимир Тольц: Впрочем, даже этот Богданов А.П. через 3 года то ли под влиянием соавторов, то ли конъюнктуры и руководящих товарищей стал более терпим к христианству.
Богданов А.П., Лобачев В.К., Бессмертных Э.А. Отечественная история с древнейших времен до Х VI века. 6 класс.
М, Синергия, 2001
Вместе с христианством от Византии Русь приняла и почитание святых… На Руси икона святителя Николая и впрямь почиталась сразу вслед за образами Спасителя и Матери Божьей. Трудно сказать, почему наши предки выделили из византийских святых именно этого пастыря – милостника. Конечно, русская нация искони мореходная и торговая, а этим занятиям святой Николай, как известно, особо покровительствовал. Но на Руси он стал отцом всем и во всяком деле заступником. И в этом смысле стал своим, «смердовичем». (Слово это в древности, впрочем, не звучало уничижительно, просто обозначало свободного человека без особого звания .)
Владимир Тольц: Ну, подобные (и иные) «навороты» можно найти и в других учебниках! А теперь, - обращаюсь я к известному исследователю истории Византии и Руси Сергею Аркадьевичу Иванову, - представьте себе, что вы – не доктор исторических наук, и не профессор, а школьник – ученик 6-го, 7-го или даже 10 класса. Какую картину обретения восточными славянами христианства вы могли бы в этом случае составить для себя из этих учебников?
Сергей Иванов : Вы знаете, конечно, ребенок является заложником своих учителей и взрослых, которые оказывают на него влияние, это неизбежно. С другой стороны, если он вдумчивый, он может читать что-нибудь еще, помимо учебника. Так что если он интересуется, в общем, он найдет много разного. Конечно, от учителя зависит все-таки самое главное – это, во-первых, личное влияние, а во-вторых, выбор учебника. И до тех пор, пока эти учебники есть разные, слава Богу, пока что, ситуация наблюдается такая плюралистическая, есть надежда, что хороший учитель истории может найти для своего хорошего ученика хороший учебник. Их вполне достаточное количество. Тревожнее гораздо то обстоятельство, что мы видим тенденцию к сокращению числа учебников.
Мало того, самое печальное, вполне вероятно, что в качестве единственного учебника будет утвержден какой-нибудь учебник, подобный тому, что написан, например, Сахаровым и Бугановым в 2003 году. Поскольку Сахаров является директором Института отечественной истории и автором модельных учебников, то вполне вероятно, что его и утвердят главным составителем этих учебников. И вот тут наступает у меня тоска, вот с этого момента я начинаю жалеть детей. Потому что в этом учебнике, по крайней мере, в том, который опубликован, и не только опубликован, но и рекомендован Министерством образования Российской Федерации, наряду с вещами просто ошибочными есть вещи чудовищные.
Не самое страшное, что он относит образование славян ко второму тысячелетию до нашей эры, в конце концов, есть разные теории, допустим, эта теория не является сейчас господствующей, но, по крайней мере, она существовала. Допустим, его утверждение о том, что слово «русы» родственное со словами «рутены», «руги», тоже неверно, но, в конце концов, ладно, это вещь не такая важная. Ну, допустим, Сахаров не любит норманнистов, является антинорманнистом, ну, в конце концов, это тоже бывает. Но я хочу обратить внимание на то, что в его учебнике правят бал самые чудовищные, самые идиотские теории, которые никакого отношения никогда к науке не имели. И даже в советское время они были чем-то, что выходило за рамки всякой учености. Например, вот я цитирую: «Долгое время существовало мнение, что письмо на Русь пришло вместе с христианством, однако согласиться с этим трудно. Есть свидетельства о существовании славянской письменности задолго до крещения Руси». Видимо, тут намекается, хотя стыдливо об этом впрямую не говорится, имеется в виду Велесова книга, известный фальсификат ХХ века, сто раз разоблаченный учеными. Такого рода вещи, попадающие на страницы учебника, - это действительно настоящее, я бы сказал, просто преступление против детей.
Такого рода вещи будут вводиться именно в условиях монополизма, когда на авторов этих учебников не будет управы академической науки, а будет одна только чиновничья воля. И в этом смысле у меня даже гораздо меньшее возмущение вызывают такие учебники, в которых вовсе правит бал фантастика. Я, например, имею в виду учебник Богданова «История России до Петровских времен», тоже, между прочим, одобренный Федеральным экспертным советом, где происходит такой гибрид фентэзи и такого псевдонародного сказа, когда нам рассказывают о том, что вскочили индоевропейцы на колесницы, надели бронзовые шлемы, поправили на поясах мечи, взмахнули сверкающими на солнце топорами, и помчались, как вихрь, в разные стороны. Можно подумать, что Богданов там за кустом сидел, и все это наблюдал лично. Опять-таки самое чудовищное – не вся эта псевдопоэтичность, а то, что нам рассказывают, что, оказывается, «самым сильным и добродушным племенем были славяне, которые, не торопясь, себе поселились во втором тысячелетии нашей эры». И дальше опять пересказывается Велесова книга. Но, в конце концов, поскольку он даже, собственно, этого и не скрывает, что он идет за этим источником, то, тут хотя бы, по крайней мере, можно поймать его за руку. А когда это как-то протаскивается под сурдинку, то тут вроде даже можно и не заметить.
В общем, если монополизм в деле школьных учебников утвердится, то мы будем обречены на то, что наши дети без вариантов будут усваивать историю по такого рода фантастически безграмотным учебникам.
Владимир Тольц: Давайте, Сергей Аркадьевич, взглянем на предмет сквозь призму «исторического оптимизма». Допустим, монополизм, которого вы сфере создания учебников опасаетесь, не утвердился. И при этом – фантазировать, так фантазировать! – ваша дочь – еще не невеста, закончившая вуз, а школьница... Ну, какой же из нынешнего многоцветья учебных книжек вы бы выбрали для нее, чтобы дитя овладело азами предмета, который вы профессионально исследуете?
Сергей Иванов : Ну, я, пожалуй, не возьму на себя смелость пропагандировать какой-то один из них. Их довольно много и
некоторые из них написаны вполне разумно, спокойно. Пожалуй, что в них во всех немножко как-то не хватает некоторой жизненности, люди предстают в этих учебниках уж больно абстрактными. Нет, я все-таки не произнесу имен авторов, которых я предпочитаю другим. Их вполне достаточно, есть такие учебники. Если говорить о том периоде, который мне наиболее интересен, а именно о том раннем периоде славянской истории, который освещен византийскими источниками, то тут довольно легко видеть, как те куски, которые в плохих учебниках списаны со старых учебников или со старых схем, они написаны суконным языком. В то время, если как-то человек реально думает над тем, как представить не в чудовищно анекдотическом виде про этих скачущих европейцев, ну, реально, действительно славян, представить как не некую данность, которую нужно где-то обязательно найти, даже если они не называются славянами, а как некую проблематическую общность, которая возникает в определенный момент. Ведь на славянине не написано что он славянин. Он же должен сам себя им почувствовать. И вот процесс того, как люди, которые называют себя разными именами, в какой-то момент начинают называть себя славянами, это действительно очень интересно. Взрывообразный процесс, происходящий в середине 1 тысячелетия только не до, а после нашей эры, в Восточной Европе, это можно очень интересно проблематизировать и представить ребенку. Тут ученым многое непонятно, но ученику можно показать, как интересно происходят процессы, когда вдруг вот так получается, что люди отделенные друг от друга сотнями километров, не подчиняющиеся одному государственному руководству, им кажется престижным начать называться славянами. Очень загадочное в исторической этнологии явление, которое, однако, имело место. И можно попытаться ученику представить разные возможные объяснения этого и побудить его как-то самого пытаться делать какие-то выводы, почему это могло произойти, какие последствия это имело. В общем, тут есть, о чем поговорить, есть чем разбудить мысль ребенка, потому что мне кажется, что на самом деле именно этим и должен заниматься учитель. Дело же не в том что, в конце концов, в голове ребенка отложилась просто некоторая сумма сведений, а чтобы он как-то научился самостоятельно думать.
Владимир Тольц: Так считает доктор исторических наук Сергей Иванов.
Но как нужно писать учебники, чтобы научить по ним детей думать? Какие источники для таких сочинений допустимо и нужно использовать? – Конечно же, это не может быть упомянутая Сергеем Аркадьевичем «Велесова книга» - фальшивка, сработанная то ли замечательным мастером подделок Александром Сулакадзевым еще в 19-м веке, то ли русским эмигрантом-патриотом Юрием Миролюбовым уже в 20-м. Но тогда кому авторы современных учебников могут доверять и на кого ровняться? – этот вопрос я адресую историку славянских древностей профессору Владимиру Яковлевичу Петрухину.
Владимир Петрухин : Вообще, самый великий историк, который об этом написал, и который должен быть почитаем повсюду, которого упоминают редко, это составитель Начальной Летописи. Конечно, нужно ссылаться на Начальную Летопись, на Повесть Временных Лет, что иногда не делают. Поэтому у многих людей даже получающих достаточно хорошее образование, сложилось впечатление о том, что прозвание варягов придумали немцы в 18 веке, чтобы унизить тем самым великую славянскую нацию. Надо относиться с почтением к предшественникам, это был великий предшественник, составитель Повести Временных Лет, мы не знаем точно его имени. Он был скромен, как и всякий монах, не претендовавший на то, что он правильно понял и изобразил историю, это дело высших инстанций. Но если всерьез описывать и комментировать Начальную Летопись, то это будет гораздо интереснее и справедливее в отношении и истории, и историографии. Перед нами есть проверенная многими столетиями русская история, которую донес до нас летописец. Летописец, который боялся не начальников в Кремле, условно говоря, а Бога.
Владимир Тольц: Мнение доктора исторических наук Владимира Петрухина.
Владимир Яковлевич, наша сегодняшняя передача посвящена освещения в школьных учебниках сложной проблемы крещения Руси. В изложении ее школьникам сейчас, как мы выяснили, помимо летописей чего только не используют – и фальшивку - «Велесову книгу», и самодельные идеологемы неоязычества, и многое другое. Как вам пассажи нынешних школьных учебников об этом?
Владимир Петрухин : В целом, конечно, характеристика сейчас дается более или менее адекватная Крещению. Это был путь к цивилизации. Бросилось мне в глаза в одном из учебных пособий, даже не учебник, а учебное пособие по истории культуры, кажется, Ионова, насколько я помню, там говорится о таком исконном космоцентризме на русской идеологии, а ориентации на некие всемирные ценности, космические ценности, начиная от крещения Руси и кончаю концепциями романтическими Федорова о возвращении предков, о месте русской культуры в космосе. Здесь мы должны все-таки иметь в виду, что крещение Руси вместе с зачатками цивилизации, которые получила далекая от античного наследия население лесной полосы Восточной Европы, привело к формированию некоторых стереотипов, которые стали самодовлеющими в нашей истории, культуре. Крещение произошло довольно поздно ведь, тогда христианству было почти тысяча лет. Это 988-ой год. И когда сформировалась каноническая литература, отцы церкви, которые создавали каноны церковные в IV - V веках н.э., все это было довольно давно. Все это было усвоено молодой христианской державой Русью с такой наивностью неофитов, которая потом во многом трансформировала отношение к мировой культуре. Дело в том, что доступные сочинения отцов церкви, первым делом трех Святителей, очень популярных и тиражированных на Руси, это Иоанн Златоуст, Григорий Богослов, Василий Великий, в их сочинениях речь шла о двух главных врагах христианства. Этими врагами было сильное античное язычество, с великой философией, великой литературой. И второй враг – иудаизм, Ветхозаветная традиция, из которой вышло христианство, и которое должно было, во чтобы то ни было, отделиться от этой традиции. Вот это очень жесткая полемика с язычеством и иудаизмом была воспринята русской книжностью. И хотя на Руси не было сильного язычества, и собственно говоря, не было евреев в Древней Руси, но русская литература полна вот этой учительской полемики с главными врагами, которые угрожают существованию православной культуры. Это все сохранялось до петровских реформ, да и по сей день. Сейчас очень странно ситуация развивается с язычеством, потому что в ответ на эту волну антиязыческой риторики непримиримой возникает неоязыческое движение. Мне приходится сталкиваться с тем, что и студенты говорят о том, нам были навязаны чуждые нам ценности иудео-христианские, а у нас были свои – Перун, да Волос, да какой-нибудь Рот, придуманный Рыбаковым. Сейчас, в эпоху возрождения национального романтизма, вдруг это неоязычество стало необычайно привлекательной и, конечно, отравляющей душу молодого поколения силой.
Владимир Тольц: Профессор Владимир Петрухин. Как, однако, изящно могут порой выражаться образованные люди – «эпоха возрождения национального романтизма»! Это, между прочим, о время всплеска ксенофобии и антисемитских проявлений, это про антихристиански настроенных юношей и девушек, выучившихся на плюрализме учебников, о которых мы говорили сегодня и продолжим разговор в следующих выпусках программы Разница во Времени.
