Ирина Лагунина: Можно ли точными методами изучать счастье? Долгое время ученые затруднялись ответить на этот вопрос, поскольку считалось, что в различных культурах счастье понимается совершенно по-разному. «Однако массовые опросы, проведенные в 2000-х годах социологами в разных странах, показали, что счастье и в Африке счастье», – так считают вернувшиеся из Кении и Танзании доктор исторических наук Андрей Коротаев и старший научный сотрудник Института Африки РАН Дарья Халтурина. С ними беседовали Ольга Орлова и Александр Марков.
Ольга Орлова: Андрей, как давно ученые пытаются изучать счастье?
Андрей Коротаев: Пытаются довольно давно. Например, такой великий отечественный социолог Питирим Сорокин в начале века писал, что нейтральная формула прогресса лишь объективный способ оценки субъективного принципа счастья. Как бы ни были ценны сами по себе любовь к ближнему, солидарность, знания и так далее, но раз они не сопровождаются параллельным развитием счастья и даже ведут к уменьшению его, они становятся полуценностями. То есть социологи всю важность изучения феномена счастья и вообще учета того, чувствуют ли люди себя счастливыми или нет, в своих исследованиях ощущали довольно давно, понимали довольно давно. И первые попытки как-то измерить это были предприняты еще в начале прошлого века. Но попытки были довольно грубые. На самом деле первым этот способ предложил Эмиль Дюркгейм, ему удалось найти некий показатель в статистических данных, которые вроде можно было использовать в этом качестве - это количество самоубийств на душу населения. Идея Дюркгейма была, что если человек идет на самоубийство, значит он глубоко несчастлив. По крайней мере, количество самоубийств на сто тысяч - хороший способ измерить уровень несчастливости. Получилось, что в принципе с развитием общества уровень счастья уменьшается. Потому что по данным на начало 20 века ситуация была такая, что наиболее низкий уровень самоубийств был в наиболее отсталых странах Европы – Россия, Испания, в наиболее развитых странах был наиболее высокий уровень самоубийств. Результаты были интересные.
Дарья Халтурина: Один из возможных факторов, который отрицательно повлиял на результаты Дюркгейма, таковой, что сейчас достаточно хорошо известно, что алкоголь является мощным фактором самоубийств, и действительно совсем отсталые общества, там просто не хватает у людей ресурсов, чтобы пить, они мало пьют, возможно, с этим связан рост самоубийств по мере модернизации с увеличением потребления алкоголя.
Ольга Орлова: Но с другой стороны, нельзя сказать, что люди больны алкоголизмом и это их толкает на самоубийство, они тоже не бывают обычно счастливыми. Как правило, никто не пьет много от счастья.
Андрей Коротаев: Здесь самое существенное, что все-таки самоубийствам подвержено не все население, все-таки это, как правило, люди с теми или иными психическими расстройствами. Поэтому по уровню самоубийств оценивать общий уровень счастливости или несчастливости в обществе, как теперь выясняется, довольно сложно. Какая-то корреляция есть между уровнем самоубийств и уровнем счастливости и несчастливости в обществе, но эта корреляция не очень сильная, дает недостаточно хорошую оценку.
Ольга Орлова: Хорошо, а теперь современные методы, исходя из современных научных представлений и развития социологии и психологии, как можно оценить уровень счастья в той или иной стране или в той или иной социальной группе?
Дарья Халтурина: Самый простой и эффективный способ – это, как выясняется, массовые опросы. Долгое время был такой сильный аргумент, что в различных культурах счастье может пониматься по-разному, и поэтому массовые опросы дают несопоставимые результаты. Однако в начале 2000 годов были опубликованы обширные исследования, ученые спрашивали людей из разных культур, в разных странах, что они ассоциируют с счастьем, и выяснилось, что в разных цивилизациях счастье понимается одинаково. То есть счастье, оно, как говорится, и в Африке счастье. Мы совсем недавно вернулись из экспедиции и самостоятельно собрали данные по уровню счастья в Кении и Танзании.
Александр Марков: Так что же люди понимают под счастьем во всех культурах?
Дарья Халтурина: Например, восторг, уверенность в завтрашнем дне и так далее. Были небольшие различия в понимании счастья в различных культурах, в частности, в Китае, например, использовались менее яркие, менее сильные слова для характеризации счастья, чем в западных цивилизациях. Или, например, если в западных культурах гордость имела положительный оттенок, то в восточно-азиатских скорее отрицательный, но в общем и целом один и тот же набор ассоциаций.
Александр Марков: Такое слово во всех языках есть - счастье?
Дарья Халтурина: Да, конечно.
Андрей Коротаев: Здесь у нас как раз была проблема с танзанийскими данными. У нас были некоторые сомнения по поводу достоверности данных по Танзании при том, что как раз именно относительно уровня счастья танзанийцев. Потому что когда мы провели собственный опрос среди танзанийцев, у нас получились результаты, довольно основательно отличные от того, что было у команды, которая проводила по программе «Вилд веллиус». Но потом выяснилось, что да, действительно, в описании предыдущего опроса авторы признали, что они вроде бы в языке суахили не нашли слово «счастье» и заменили его в опросе на другое слово. В результате получились данные несопоставимые. Но когда мы задавали танзанийцам вопрос по-английски про их уровень счастливости, несчастливости, они отвечали нам вполне убедительно. Мы это контролировали тем, что просили их дать объяснение, почему они себя чувствуют счастливыми или несчастливыми. По их объяснению совершенно понятно, что их понимание счастья удивительно похоже на наше, то есть объяснения были вполне понятны, то же самое, что русские дают, объясняя, почему они счастливы или несчастливы. Из чего вытекает, что танзанийцы что такое счастье представляют себе хорошо, может быть даже лучше поэтому собирать с танзанийцев, которые, большинство из образованных танзанийцев почти все владеют английским, просто по-английски, заданный танзанийцами вопрос - насколько вы счастливы - понимается абсолютно адекватно.
Ольга Орлова: Хорошо, а как он понимается танзанийцами?
Андрей Коротаев: Большую роль у танзанийцев играл именно успех в жизни, то, что человек имеет возможность получить хорошее образование, хорошую работу, высокий статус, довольно мощный показатель того, почему счастливы, либо несчастливы. Отношения с другими людьми, счастье в личной жизни тоже довольно заметную роль играло. Пожалуй, действительно у танзанийцев больше чем у русских выражена религиозная компонента, то есть именно гармония с миром: я счастлив, потому что Бог меня любит, например. Это от русскоязычных обоснование своего состояния участливости особо не услышишь, от танзанийцев можно услышать чаще, чем от русских.
Александр Марков: А у них какая там религия?
Андрей Коротаев: Половина мусульмане, половина христиане.
Александр Марков: И те, и другие так говорят?
Дарья Халтурина: Так навскидку, и те, и другие.
Ольга Орлова: Какие же действительно факторы влияют на ощущение счастья у людей в разных странах?
Александр Марков: Это результаты исследования. Причем задается напрямую вопрос: счастливы вы или нет?
Дарья Халтурина: Там есть серия вопросов, которые могут задаваться.
Андрей Коротаев: Наиболее типичный вопрос, по которому собрано больше всего данных в большем числе стран мира и в общем по значительному количеству временных точек, иногда даже есть глубина по некоторым странам 40-50 лет, 50 лет подряд есть данные, когда можно динамику прослеживать, такой классический вопрос - насколько вы счастливы - с четырьмя вариантами ответа: очень счастлив, скорее счастлив, чем несчастлив, скорее несчастлив, чем счастлив, очень несчастлив. Именно по нему собрано больше всего данных. Можно предъявлять какие-то претензии, но тем не менее, уже чем дальше, тем больше начинают пользоваться, просто потому что больше данных для сопоставления именно по этому вопросу.
Дарья Халтурина: На индивидуальном уровне главный фактор счастья – это количество и качество социальных связей, то есть наличие любимого человека, наличие друзей, теплые отношения с родственниками, с коллегами. Второй важнейший фактор – это наличие такой захватывающей работы, которая цель в жизни, может быть меняющихся целей.
Александр Марков: Простите, вы говорите о том, что люди сами объясняют: мы счастливы, потому что у нас есть вот это, или потому что вы выявили корреляцию между ответами и работой образованием?
Дарья Халтурина: Это результаты корреляционного анализа, более того, это обзор большого количества исследований говорит об этом.
Андрей Коротаев: Но они неплохо совпадают с нашими результатами тех же самых опросов среди танзанийцев. Сами танзанийцы, как правило, называли те самые факторы, объясняющие, счастливы или несчастливы, о которых рассказывают.
Дарья Халтурина: Религиозные люди в среднем несколько счастливее, чем нерелигиозные. Такой результат. Хотя в странах с низким уровнем религиозности, таких как Дания, Голландия, эта корреляция пропадает уже.
Александр Марков: А насколько примерно в процентах, как-то можно посчитать?
Дарья Халтурина: Не очень сильный фактор. По России оказалось, что важным фактором счастья и удовлетворенности жизнью является образование. То есть образованные люди значительно более удовлетворены жизнью, чем необразованные.
Андрей Коротаев: По Африке то же самое. Образованные люди, в целом тенденция, заметно более счастливы, чем необразованные.
Александр Марков: А это может быть связано через хорошую работу?
Дарья Халтурина: В целом уровень жизни, образ жизни.
Андрей Коротаев: Это хороший вопрос, кто-нибудь контролировал это или нет. Относительно продолжительности жизни, что образование положительно коррелируется с продолжительностью жизни, этот контроль был осуществлен советской властью, когда инженер зарабатывал меньше рабочего, но продолжительность жизни среди инженеров была значительно выше, чем среди рабочих. Поэтому есть подозрение, что и в плане счастья образование может действовать независимым образом и не только через материальный достаток.
Дарья Халтурина: Есть еще такой метод, как эксперимент, то есть, например, группу, предлагают разделить на две части, предлагают случайным образом одной делать одни действия, другой не делать. Получается, что помощь другим улучшает уровень счастья. То есть хотите стать счастливее, помогите кому-нибудь, сделайте добро. Еще важно, что в целом люди, которые высоко ценят финансовый успех, материалистично настроены, они, как правило, менее счастливы, чем люди, для которых это не так важно. В основном, потому что у них хуже отношения с людьми.
Ольга Орлова: То есть такая связь выявлена?
Дарья Халтурина: Да, выявлена. Так что этим людям рекомендуем улучшать отношения, помогать другим. Таковы основные результаты исследований факторов счастья на индивидуальном уровне. Вокруг счастья существует довольно много научных мифов, не подтвердившихся данных. Например, есть один из мифов, что есть генетические факторы счастья. В 95 году было такое исследование, которое говорило, что обнаружен ген, но в результате не подтвердилось.
Ольга Орлова: Ген счастья?
Дарья Халтурина: Есть такой ген поиска новизны. И была идея, что люди с этим геном более счастливы. Но потом обнаружилось, что люди с геном поиска новизны просто более, скажем так, ярко описывают свое ощущение счастья. То есть они скажут: я весь пузырюсь от счастья. Вместо того, чтобы сказать: я счастлив. А вот реально их уровень счастья не отличается от уровня счастья других людей.
Ольга Орлова: То есть ощущение счастья не передается по наследству?
Дарья Халтурина: Мы сами кузнецы своего счастья, а не наши гены, не наши родители.
