100 дней Кадырова
Ирина Лагунина: Сегодня чеченский парламент оценил как блестящие итоги первых трех месяцев работы Рамзана Кадырова на посту премьер-министра Чеченской республики. В то время как глава правительства выступал с отчетом о своей деятельности перед депутатами, в центре Грозного проходил многотысячный митинг в поддержку Кадырова. Еще вчера, анонсируя свое выступление в парламенте, Кадыров объявил, что выполнит обещание уйти в отставку, если его деятельность получит отрицательную оценку населения. Я передаю микрофон Андрею Бабицкому.
Андрей Бабицкий: Еще во вторник было объявлено, что поддержать Рамзана Кадырова в Грозный на митинг съедутся 15 тысяч молодых людей из разных районов Чеченской республики. Будучи сам человеком молодым, чеченский премьер-министр всеми силами добивается симпатий именно в молодежной среде, постоянно выступает в разных студенческих аудиториях, поощряет различные молодежные программы, доверяет иногда совсем еще молодым людям высокие посты в правительстве и местных органах власти. Нет сомнений в том, что в Грозном на митинге присутствовало 15 тысяч человек. Во-первых, молодежь съезжалась в столицу организованно, во-вторых, очевидно, что сторонников у Рамзана Кадырова среди молодых чеченцев гораздо больше. Первые сто дней Кадырова. Вот как оценивает деятельность премьера представитель движения «Наши» в Чечне Ярослав Замычкин.
Ярослав Замычкин: Я работаю несколько лет в Чечне, наблюдаю, как происходит процесс восстановления Чеченской республики и могу сказать, что действительно в последние полгода осуществлен очень большой рывок в этом направлении. То есть идет именно системная работа по восстановлению Чечни. Уже восстановлен Гудермес, практически восстановлен Аргун, активное восстановление идет Грозного. Открываются и школы, и больницы. То есть те, кто находятся здесь, это видят и по местному телевидению, очень активно показывают, практически каждый день открываются какие-то социальные объекты.
Андрей Бабицкий: Главный редактор газеты «Чеченское общество» Тимур Алиев считает, что безоглядная ставка на молодежь в кадровой политике и авторитаризм методов управления – стратегическая ошибка Кадырова.
Тимур Алиев: Я вообще-то не считаю сто дней достаточным сроком для того, чтобы понять, насколько успешной или неуспешной была деятельность Рамзана Кадырова на посту премьер-министра за такой короткий срок. То есть может быть год или два показал бы больше. Пока за это время он успел продекларировать какие-то свои возможности, то есть начать какие-то перемены, но и в то же время он совершал какие-то ошибки, у него есть минусы стратегического плана. С одной стороны, он восстанавливает здания, с другой стороны, тактические минусы предполагают, на мой взгляд, ошибочную кадровую политику. То есть он снимает одних чиновников, считая их коррумпированными, ставит на их место других помоложе возрастом. При этом нет никакой гарантии, что в течение времени они так же не начнут брать взятки, а в то же время в настоящий момент у них отсутствуют какие-то профессиональные навыки, опыт профессиональный, который требуется в нынешней деятельности. И кроме того еще такая ошибочность, что вместо того, чтобы заставить работать закон, чтобы исполнялись закон, вся деятельность помимо закона держится в ежовых рукавицах вместо того, чтобы заставить исполнять законы.
Андрей Бабицкий: Тимур Алиев не отрицает, что успехи Кадырова на посту премьер-министра беспрецедентны. Но эффективность мобилизационной политики кратковременна. Нынешняя эйфория скоро сменится разочарованием.
Тимур Алиев: Авторитаризм мягкий, иногда даже жесткий авторитаризм, он присутствует. Безусловно, изменения происходят. Действительно сравнить, подобных прецедентов я что-то не припоминаю, чтобы кто-то мог за такой короткий промежуток времени сделать такой объем работы. И в чем тут плюс, может быть, Рамзана Кадырова, что вот эти преимущества видны. Потому что видно, как строятся дороги, видно, как восстанавливаются здания. А минусы стратегического плана, они просто незаметны, поскольку они проявятся только с течением времени. Я все-таки думаю, что закон нарушать не следовало бы и в будущем будет разочарование, связанное с этим. В настоящее время больше ликования, нежели разочарования.
Андрей Бабицкий: Молодежь, по крайней мере, ее часть боготворит Кадырова, говорит главный редактор газеты «Чеченское общество» Тимур Алиев.
Тимур Алиев: Как раз для молодежи он начинает становиться таким кумиром, создаются клубы в его поддержку, фанклубы так называемые, очень много представителей молодежи из числа студентов, школьников считают его кумиром своим. Я присутствовал на одном конкурсе журналистском, там молодые люди участвовали, я был в составе жюри, и там была одна школьница. И было дано задание написать про какого-то человека, который кажется им достойным того, чтобы о нем можно было написать. Школьница написала про Рамзана Кадырова. Она написала о том, что ставит задачи, он их решает, он целеустремленный человек, он решительный, он умеет заставить сделать так, как нужно. Это была девочка умная, грамотная, видно было, что она отличница, на свои 15 лет она была очень образованная девочка. Тем не менее, она считает так. Это, наверное, какая-то общая точка зрения молодежи и молодежь можно понять, поскольку у них идеализм юношеский, и они видят, как человек чуть более старший их возраста, как он добился своими усилиями всего в жизни. То есть он богат, он знаменит, он влиятелен. Вот этим своим имиджем он становится кумиром для них.
Андрей Бабицкий: Никто не знает настроений чеченской молодежи, утверждает Ислам Текушев, главный редактор агентства «Caucasus Times». Возможно, невольных Кадыровым гораздо больше, нежели кажется со стороны.
Ислам Текушев: Глупо будет отвергать, что Рамзану действительно удалось за короткие сроки сделать очень многое и прежде всего заручиться доверием большинства. Но за этим занавесом успеха и доверия скрыто нарастающее недовольство молодого населения Чечни, которое не хочет жить в страхе. Это поколение, соприкоснувшееся в той или иной степени со свободой и демократией. Политическая ситуация в Чечне такова, что нет ни малейшей возможности сегодня выразить альтернативную точку зрения, для критики в Чечне места нет.
Вчера мы опубликовали результаты очередного опроса, которое наше агентство на прошлой неделе проводило в Чечне. У нас был вопрос: кого вы предпочли бы видеть на посту главы республики? Естественно, что наибольшее число голосов собрал Рамзан Кадыров. 27% опрошенных высказались за его кандидатуру. Это, на мой взгляд, вполне объективный показатель, я даже готов предположить некоторый недобор голосов сторонников Кадырова за счет статической ошибки опроса. Но что было для меня и моих коллег абсолютно неожиданным – это то, что 24% высказались за кандидатуру Абдула-Халима Садулаева, лидера вооруженного чеченского подполья, которое он возглавил после смерти Аслана Масхадова. То есть получается, что у Кадырова и Садулаева примерно одинаковое количество сторонников. Очень интересно то, что голосовавших за приемника Масхадова подавляющее большинство именно молодежь в возрасте от 16 до 27 лет.
Андрей Бабицкий: Оппозиционные взгляды молодых людей не трансформируются автоматически в симпатии к вооруженному подполью. Это новая - светская оппозиционность, считает главный редактор информационного агентства «Caucasus Times» Ислам Текушев.
Ислам Текушев: Наш опрос был недостаточно подробен, чтобы на его основе можно было корректно определить причины антикадыровских настроений среди чеченской молодежи. Но я могу предположить, что молодые люди хотели бы большей свободы для себя. Они меньше, чем старшее поколение, ценят благополучие, стабильность, для них важнее общественная и технологическая мобильность, динамизм, которые возможны только при обеспечении демократических прав. Потом надо учитывать чеченский менталитет. Чеченец воспринимает авторитет, основанный на силе и оружии, как временный и непрочный. Сегодня оружия больше у тебя, а завтра у меня, и мои аргументы окажутся более убедительными. Я так же думаю, что мы имеем дело отнюдь не с поддержкой сепаратизма, ваххабизма. Если бы это было так, то критики Кадырова высказались бы за Басаева, который воспринимается как главный враг промосковских чеченских властей именно по линии вооруженной борьбы. Однако у Басаева всего один процент голосов. То, что указан именно Садулаев, на мой взгляд, доказывает, что недовольство Кадыровым вызвано не его борьбой с боевиками, а попытками установить режим личной власти.
Андрей Бабицкий: Я спросил у представителя движения «Наши» в Чеченской республике Ярослава Замычкина, как он относится к утверждениям, что методы Рамзана Кадырова преступны? Ответ был таков:
Ярослав Замычкин: Я считаю, что это наглая ложь людей, которые просто-напросто не хотят работать и не хотят ничего делать как для восстановления Чечни, так и для укрепления всей России, вот и все. Рамзана Кадырова очень уважают в Чечне. Согласно социологическим опросам, его поддерживают более 80% населения, очень активно молодежь включена в работу на всех уровнях. Поэтому, я считаю, что те люди, которые это говорят – это наглая ложь.
Андрей Бабицкий: Как бы то ни было, беспрецедентное по масштабам рекламное мероприятие, которое блистательно спланировало и провело окружение Рамзана Кадырова, очень многие уже назвали началом президентской кампании.
Ассоциация жертв терроризма в Испании. Кто против переговоров с басками
Ирина Лагунина: В субботу в Мадриде состоялась многотысячная манифестация протеста. Ее участники, в основном представители консервативных сил Испании, потребовали от правительства страны не вступать в мирные переговоры с баскской сепаратистской группировкой ЭТА. Организовала манифестацию Ассоциация жертв терроризма. Эта влиятельная общественная организация, созданная четверть века назад, не только оказывает всестороннюю помощь лицам, пострадавшим от террора, но и активно вмешивается в государственную политику.
Об Ассоциации рассказывает наш мадридский корреспондент Виктор Черецкий.
Виктор Черецкий: Ассоциация была образована с целью помочь всем, кто пострадал от различных экстремистских групп, которые действовали в Испании в начале 80-ых годов, в так называемый переходный период от диктатуры генерала Франко к демократии.
Речь шла, в первую очередь, о жертвах баскской сепаратистской группировки ЭТА. Деятельность ассоциации должна была восполнить недостаточное внимание к жертвам террора со стороны государства и общества, а также побудить государственные структуры оказывать им большую помощь.
С тех пор Ассоциации удалось добиться многого. Одно из ее достижений, к примеру, принятие государственного закона о жертвах терроризма.
Беатрис Барсиа, ответственная за социальную политику Ассоциации:
Беатрис Барсиа: Государственная помощь пострадавшим оказывается на основании так называемого Закона о солидарности с жертвами терроризма. Во-первых, он предусматривает оказание срочной помощи сразу после теракта. Это материальная, медицинская, психологическая и любая иная помощь жертвам терроризма: раненым или родственникам погибших. В дальнейшем государство берет на себя выплату компенсаций по так называемой «гражданской ответственности». Правда, по закону компенсации обязаны выплатить пострадавшим сами террористы. Но они, как известно, находятся или в бегах или в тюрьме, поэтому компенсацию выплачивает государство.
Виктор Черецкий: Разумеется, л юди, оставшиеся после ранения нетрудоспособными или потерявшие кормильца в результате теракта, имеют право на государственную пенсию. Оформить пенсию им помогают бесплатно адвокаты, работающие при Ассоциации. Вообще, жертвам террора в Испании юрист крайне необходим. И здесь ассоциация оказывает своим подопечным неоценимую услугу.
Беатрис Барсиа: Наши адвокаты предоставляют пострадавшим все виды юридической помощи. Ведь после теракта им приходится сталкиваться со многими проблемами. Как получить наследство за погибшего, перевести на свое имя квартиру, как оформить компенсации и так далее? А тут еще и суды над пойманными террористами. Считается, что жертвы терактов психологически переносят суды особенно трудно. Так что наши адвокаты готовят своих подопечных к процессам и представляют их интересы на этих процессах. Юристы координируют свои действия с социальными работниками и психологами, работающими в нашей Ассоциации, для оказания более действенной помощи пострадавшим.
Виктор Черецкий: Еще одна сфера деятельности адвокатов Ассоциации – попытки заставить террористов, находящихся в тюрьме или уже отбывших наказание, заплатить компенсации своим жертвам, как того требует закон. Для этого надо, в первую очередь, узнать, является ли тот или иной член ЭТА платежеспособным.
Беатрис Барсиа: Еще ни одна жертва не получила компенсации непосредственно от террористов, как того требует закон. Ведь преступники всегда объявляют себя неплатежеспособными. Задача Ассоциации – изучить имеющуюся у них собственность, в том числе недвижимость, чтобы государство могло наложить на нее арест. Это несправедливо, когда за террористов расплачивается государство, а фактически налогоплательщики.
Виктор Черецкий: Сегодня Ассоциация жертв терроризма оказывает постоянную или разовую помощь примерно шести тысячам человек. Среди ее подопечных – люди, непосредственно пострадавшие от террора, а также родственники погибших.
Что касается закона о помощи жертвам террора, то он появился относительно недавно, хотя терроризм как явление существует в Испании без малого 40 лет. Впрочем, по словам Беатрис Барсиа, в законе есть немало недостатков, поэтому задача Ассоциации – добиться его совершенствования:
Беатрис Барсиа: Законодательство в отношении жертв терроризма появилось лишь в 1999 году. Надо признать, что оно позволило улучшить положение многих людей и, таким образом, сыграло положительную роль. Однако теперь мы пытаемся его доработать и предложить властям свой вариант закона. Речь идет о расширении прав жертв терроризма, особенно в вопросе о компенсационных выплатах, которые, на наш взгляд, должны быть увеличены. Закон требует реформирования.
Виктор Черецкий: Помимо юридического, в Ассоциации есть отдел социальной помощи, которым собственно и руководит Беатрис Барсиа. Отдел работает в постоянном контакте с жертвами терроризма, и, в первую очередь, выявляет их нужды: нуждаются ли они в дополнительной, независимо от получаемой от государства, помощи, хотят ли трудоустроиться, или, к примеру, недорого отдохнуть на курортах.
Беатрис Барсиа: В Ассоциации жертв терроризма есть врачи, медсестры, социальные работники и психологи. Люди, пережившие трагедию, могут рассчитывать на их помощь – за ними будут ухаживать на дому, оказывать им медицинскую, психологическую и любую другую помощь и даже сидеть с их детьми. У нас есть специально разработанные программы физического и психологического восстановления людей. Мы устраиваем на учебу детей, на работу - вдов. Социальным вопросам, прямой помощи жертвам террора, посвящается 90% всей деятельности Ассоциации.
Виктор Черецкий: Вся эта деятельность, естественно, стоит немалых денег. Ассоциация в основном субсидируется Министерством труда. Доплачивают ей министерства обороны и внутренних дел, поскольку сотрудники этих ведомств особо пострадали от терроризма. Постоянными спонсорами Ассоциации является региональная администрация Мадрида, различные финансовые учреждения, к примеру, столичный Сбербанк и многие частные лица.
Как я уже говорил, Ассоциация довольно активно проявляет себя и на судах. Ее адвокаты – постоянно присутствуют на процессах против террористов, представляя интересы потерпевших и настаивая на том, чтобы преступники получили максимальные сроки.
Унай Урруэла, пресс-секретарь Ассоциации:
Унай Урруэла: Ассоциация жертв терроризма выступает в качестве общественного обвинителя на всех процессах, связанных с террором. К примеру, на прошлой неделе мы были на процессе по делу об убийстве члена гражданского гвардии Коусо. Ну, а 21 июня предстоит суд над убийцами муниципального советника Мигеля Анхеля Бланко. На этом процессе мы также будем присутствовать. Не скрою, что нам не раз удавалось добиться более суровых наказаний для террористов, чем требовал государственный обвинитель. Это заслуга наших адвокатов.
Виктор Черецкий: В последние годы Ассоциация жертв терроризма активно вмешивается и в политику, во все, что связано с попытками покончить с терроризмом. Ассоциации, к примеру, не нравится курс правительства на переговоры с ЭТА. Она опасается, что террористам в результате переговоров простятся преступления, и они смогут легально отстаивать свои сепаратистские взгляды. С целью помешать переговорному процессу, который может начаться уже летом, Ассоциация провела в Мадриде манифестацию протеста, на которой собралось более 200 тысяч человек со всех концов Испании.
Выступая на митинге, председатель Ассоциации Франсиско Хосе Алькарас заявил:
Франсиско Хосе Алькарас: Недопустимо, чтобы ЭТА добилась мирным путем того, чего не смогла сделать за 38 лет убийств, шантажа и угроз. Правительство допускает ошибку, идя навстречу террористической банде.
Виктор Черецкий: У Ассоциации есть определенная логика, объясняющая ее непримиримую позицию в вопросе переговоров. Перспективы мирного решения баскской проблемы открылись после того, как сепаратисты объявили в марте «постоянное прекращение огня» и предложили правительству начать переговорный процесс. Позицию Ассоциации, которая не намерена что-либо прощать баскским радикалам, объясняет Унай Урруэла:
Унай Урруэла: Называть то, что происходит, мирным процессом – это уже само по себе оскорбление жертв терроризма. Сейчас многие говорят о мире, как будто бы в Испании была какая-то война. На самом деле войны не было. Речь идет о действиях преступной банды, убивающей всех тех, кто не разделяет ее позиций, и о жертвах террора. Так, что в Испании нет двух противодействующих сторон, как на войне. Есть только убийцы и их жертвы. Разговор с террористами должен быть коротким: у них надо спросить, когда и где они сдадут оружие, и когда отправятся в суд за причитающимся им наказанием. Все преступники должны ответить за совершенные злодеяния, причем в полном объеме. Больше с ними не о чем говорить. Речь идет о банде убийц.
Виктор Черецкий: Подобную позицию Ассоциации в отношении мирного диалога с ЭТА поддерживает парламентская оппозиция в лице консервативной Народной партии.
Что касается правительства, придерживающегося противоположной точки зрения, то оно предпочитает полемизировать по этому вопросу с политической оппозицией, но никак не с Ассоциацией жертв терроризма. В Испании считается неэтичным спорить или в чем-либо упрекать пострадавших от террора людей.
Между тем, Ассоциация считает, что покончить с терроризмом следует не путем переговоров, а лишь полицейскими мерами.
Унай Урруэла: В последние годы, благодаря действиям силовых структур, ЭТА была ослаблена. Не прекращались аресты боевиков. Этой линии следовало придерживаться и в дальнейших отношениях с террористической бандой. С террористами не о чем договариваться. Кстати, они никогда так и не проявили раскаяния в совершенных убийствах. Даже представить трудно, что эти нераскаявшиеся убийцы в результате так называемого мирного урегулирования баскской проблемы смогут заседать в парламенте. Впрочем, прецеденты уже есть. Один из самый кровавых убийц ЭТА Жосу Тернера, отсидев свой срок, уже заседал в комиссии по правам человека баскского парламента. Это издевательство над здравым смыслом, над памятью жертв террора, над их вдовами и сиротами, над теми, кто был вынужден покинуть Страну басков. Зачем же с террористами вести переговоры?
Виктор Черецкий: Большинство испанцев, вслед за правительством, хотя и не полемизируют с Ассоциацией жертв терроризма, придерживается иного мнения. Дело в том, что все усилия полиции, предпринятые в борьбе с ЭТА, не принесли практически никаких результатов.
Да, в испанских тюрьмах сидит более четырехсот басков, причастных к деятельности ЭТА. Но еще больше экстремистов разгуливает на свободе. Полицейские «успехи», о которых любят говорить представители Ассоциации, значительно преувеличиваются. Вплоть до объявления о прекращении огня, группировка, по оценкам самой полиции, полностью сохраняла свою боеспособность.
Так что испанские власти согласились на переговоры с ней вовсе не по какой-то прихоти, а просто из-за отсутствия другой возможности достичь мира в Стране басков.
И если сами испанцы, как я уже заметил, по этическим соображениям никогда не критикуют Ассоциацию жертв терроризма, то священник Алекс Рид, посредничавший в свое время в североирландском урегулировании, а ныне пытающийся помочь в решении баскской проблемы, недавно заявил, что жертвы терроризма не должны вмешиваться в мирный процесс, который является делом государственным.
Легальный и черный рынки донорских органов.
Ирина Лагунина: Очередь ожидающих донорских органов – 92 тысячи 232 человека. Количество трансплантаций – почти 7 тысяч. Количество доноров – чуть более трех с половиной тысяч. Речь идет о Соединенных Штатах. А эта статистика выставлена на сайте Национальной сети обмена донорскими органами. Там же есть и ссылка на Национальный донорский мемориал. Посетителей сайта призывают оказывать помощь семьям доноров, которые отдали свои органы ради жизни других. Туда можно внести имя и рассказать историю жизни этого человека. Одна из жизней – Пейтон Райли Джонес, родился в 2003, умер в 2003. Грудной ребенок умер абсолютно здоровым. Он просто задохнулся. Когда донорская организация позвонила родителям и попросила пожертвовать органы грудного малыша, родители согласились. «Если бы Пейтон мог помочь хотя бы одному маленькому ангелу побыть подольше с его мамой и папой, он бы это сделал», - пишут родители в память о своем сыне. Но сколько людей соглашаются на такой трудный шаг?
«Покупай или умирай» - так сформулировали тему дискуссии о проблемах трансплантологии ее организаторы в одном из вашингтонских «мозговых центров» - Американаском институте предпринимательства. В разговоре приняли участие не только медики, но и философы, а также пациенты. Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Конференцию открыл бывший спикер Палаты представителей, остающийся видным политиком Ньют Гингрич.
Ньют Гингрич: Объективная реальность состоит в том, что существующая система не отвечает гуманитарным нуждам американцев. Люди умирают. Тот, кто защищает нынешнюю государственную монополию, нынешнюю структуру, не допускающую вмешательства экономического фактора, должен ответить на вопрос – вы действительно верите в то, что нынешняя система успешна? Если да, то ему придется объяснить, почему при этой системе люди умирают каждый день – потому что именно такова цена вопроса. Мы должны спросить себя: возможно ли изменить систему так, чтобы существенно повысить число доноров? Если да, такая система заслуживает испытания. Сторонники нынешней государственной системы фактически говорят – нет, не стоит даже думать об этом, мы лучше будем ходить на похороны.
Владимир Абаринов: Американская трансплантология достигла невероятных успехов, хирурги делают чудеса, а такие операции, как пересадка почки, стали в американских клиниках обычным делом. Тем не менее, эта отрасль медицины пребывает в глубоком кризисе. Причина - в острой нехватке донорских органов. В США органы не продаются и не покупаются. Донор или семья умершего жертвуют орган исключительно на безвозмездной основе. Реципиент – или получатель органа - платит только за операцию, но не за орган. Но именно потому, что донорские органы распределяются бесплатно, больной годами дожидается своей очереди. Об этом говорила сотрудник Американского института предпринимательства и практикующий психиатр Салли Саттел, которая недавно сама стала реципиентом донорской почки.
Салли Саттел: Более 92 тысяч человек дожидаются сегодня [своей очереди], и завтра к этому часу 18 из них умрут, потому что не смогут вовремя получить органы. Наша нынешняя система трансплантации полагается на альтруизм живых доноров или родственников умерших. И хотя альтруистические побуждения – поистине прекрасное свойство, очевидно, что этот мотив сам по себе не в состоянии удовлетворить потребность в органах для пересадки. [Душевная] щедрость – это красиво, я сама получила в подарок почку несколько месяцев назад. Но мы должны рассмотреть и другие идеи в этой области.
Владимир Абаринов: Салли Саттел рассказала о проблемах, с которыми она столкнулась, в том числе о международном черном рынке донорских органов.
Салли Саттел: В августе 2004 года у меня диагностировали острую почечную недостаточность, и я почти сразу же стала искать донора. Как известно, человек может жить полноценной жизнью всего с одной здоровой почкой. Я стремилась найти донора в основном по двум причинам. Во-первых, мне очень хотелось избежать диализа. Это правда, что он спасает жизнь, но это изматывающая процедура для большинства людей. Это почти как вторая работа – три дня в неделю, четыре часа в день. Конечно, любой активный, занятый делом человек желал бы избежать такой процедуры. Это не смертный приговор, но, на мой взгляд, приговор к лишению свободы. А еще хуже то, что мне пришлось бы ждать пересадки от пяти до восьми лет – именно такой длины лист ожидания в Вашингтоне, как и в любом большом городе страны. А вторая причина, почему я хотела почку от живого донора, состоит в том, что с медицинской точки зрения это оптимальный вариант. Почки и другие внутренние органы, полученные от живых доноров, живут минимум вдвое дольше, чем взятые от трупа. Так, например, почка живого донора функционирует 20 лет спустя после пересадки. К сожалению, все те, кто раздумывал, не пожертвовать ли мне почку, в конце концов, отказались от этой мысли, и я запаниковала. Я-то думала, что это будет вроде покупки кока-колы в автомате или что есть такой каталог, куда внесены выставленные на продажу почки и другие органы, и мне останется только выбрать и заплатить. Одно время я даже думала, не стать ли мне так называемым трансплантологическим туристом – поехать за границу и сделать пересадку там. Есть такой вэб-сайт одного молодого человека, мать которого умирала от болезни печени, и он отвез ее в Китай. Но можно себе представить моральное давление, которое он испытал, потому что он точно знал, что орган, пересаженный его матери, взят от казненного человека. Другие едут в Индию или Турцию и тоже сильно рискуют. И конечно, такие поездки связаны с большими расходами. Они платят брокеру, который находит донора. Высока вероятность того, что донор не до конца понимает, чему он себя подвергает. Чаще всего этот донор не получает никакого медицинского ухода после того, как спустя двое суток после операции его выписывают из больницы. И, разумеется, реципиент не имеет никаких гарантий, что ему пересажен здоровый орган, ведь все это делается подпольно, через черный рынок.
Владимир Абаринов: Как правило, больной получает донорский орган, чаще всего это почка или сегмент печени, от родного или близкого человека. Но если нет ни родственника, ни друга, который готов отдать свой орган, пациент встает в очередь и ждет анонимного пожертвования. По словам Салли Саттел, число таких анонимных доноров составляет ничтожную долю потребности.
Салли Саттел: Проблема заключается в том, что просто нереально рассчитывать на то, что добрый самаритянин пожертвует почку не конкретному пациенту, а вслепую, ближайшему в очереди. Так поступают очень немногие доноры. Большинство считает, что это акт в значительной мере интимный, и они хотят знать, кому они помогают. Статистика подтверждает это. Только 88 человек пожертвовали свою почку анонимно – всего 88 из семи тысяч живых доноров, отдавших почку в 2004 году.
Владимир Абаринов: Нефролог и член комитета по этике Американской ассоциации врачей-трансплантологов Бенджамен Хиппен нарисовал еще более безотрадную картину.
Бенджамен Хиппен: Сейчас среднее время ожидания пациентов, не имеющих живого донора, с группой крови А или Б превышает среднюю продолжительность оставшейся у них жизни. Смертность среди пациентов, выбравших диализ, составляет 60 процентов в течение пяти лет. В среднем по стране время ожидания донорской почки – пять лет для реципиентов с группой крови А, а для реципиентов с группой крови Б превышает пять лет, но мы не знаем точно, насколько.
Владимир Абаринов: Д-р Хиппен считает, что со временем ситуация будет лишь усугубляться.
Бенджамен Хиппен: Такие легкопредсказуемые последствия нехватки донорских органов, как расцвет контрабанды органов, распространение нелегальной торговли ими и вымогательство существенно повышают давление на имеющихся доноров и смертность пациентов, которым такие нежелательные методы трансплантации недоступны.
Владимир Абаринов: Американской трансплантологии нужны новые идеи – с этим соглашались все участники дискуссии. Возможные решения проблемы нехватки органов перечислил профессор философии Марк Черри.
Марк Черри: Существуют, по меньшей мере, три возможных варианта действий. Первый – мы можем попробовать повысить число альтруистов. Второй – мы можем ввести конфискацию органов государством. В этом случае государство применяет власть для принудительного изъятия органов умерших, при жизни не выразивших ясно свою волю. Такая политика насильственного альтруизма подразумевает так называемое согласие по умолчанию или принудительный выбор. Третий способ – платить за органы, включить рыночные схемы, при которых доноры при жизни или их родственники будут получать материальную компенсацию.
Владимир Абаринов: По мнению Марка Черри, единственный разумный вариант – введение рыночных механизмов.
Марк Черри: Рынок позволит родственникам продавать органы умирающего больного вместо того, чтобы просто жертвовать их. Сознание того, что семья получит выгоду, способно сделать донорами большее число людей. Кто-то может задуматься о заключении фьючерсного контракта. Я спрашивал своих студентов, аспирантов, согласились бы они подписать такой контракт на изъятие органов после смерти, и все мне отвечали: конечно! Они мне будут тогда не нужны!
Владимир Абаринов: Профессор Черри не думает, что рынок исключает моральную мотивацию донора. Он не видит никаких препятствий этического порядка при условии, что рынок будет легальным, а значит, регулируемым.
Марк Черри: А кто-то может ощущать себя героем, спасая чужую жизнь ценой части своего собственного тела. Прошу заметить: мы ведь не возражаем против оплаты труда тех, кто профессионально рискует жизнью - пожарных, полицейских, спасателей на лыжных трассах. Почему же не оплачивать трансплантацию? Можно задуматься и о такой возможности, как натуральный обмен органов. Предположим, фрагмент здоровой печени можно будет обменять на здоровую почку.
Владимир Абаринов: Но что ответит профессор критикам системы купли-продажи органов?
Марк Черри: Рассмотрим теперь некоторые возражения противников рынка донорских органов. Часто утверждают, что рынок будет эксплуатировать неимущих, что он будет принуждать бедных людей жертвовать свои органы, хотя обычно они такую возможность не рассматривают. Однако рынок предоставляет личности право морального выбора. Люди будут вступать в переговоры об условиях сделки, от которой каждый рассчитывает выиграть. Одна сторона получает спасенную жизнь, другая – материальную компенсацию. В отличие от нелегальной торговли органами, законный, регулируемый рынок может установить минимальные цены, а также юридически обязывающие стандарты соответствующих медицинских процедур.
Владимир Абаринов: Марк Черри считает, что донор и реципиент находятся в одинаково уязвимой позиции.
Марк Черри: На самом деле как раз пациент с неизлечимой дисфункцией внутреннего органа может тревожиться по поводу того, что рынок эксплуатирует его болезнь. Ведь может быть и так, что бедные доноры будут эксплуатировать богатых больных ради собственной выгоды. Так что это еще надо установить, кто кого эксплуатирует.
Владимир Абаринов: Ответил профессор и на самое распространенное возражение – о том, что малоимущие больные в условиях рынка будут обречены на смерть.
Марк Черри: Критики также говорят, что только богатые смогут позволить себе покупать органы, а бедные будут лишь страдать еще более продолжительное время. Но этого не произойдет в силу ряда причин. Прежде всего – поскольку число донорских органов на рынке, скорее всего, возрастет, это сократит и сам лист ожидания, и время ожидания. Поэтому малоимущие выиграют от рынка больше всех.
Владимир Абаринов: По подсчетам специалистов, к 2010 году число американских пациентов, ждущих своей очереди на пересадку органов, удвоится. Соответственно увеличится и срок ожидания.
Как открыть собственную радиостанцию.
Ирина Лагунина: В России около 3 тысяч коммерческих частных радиостанций. Первая такая радиостанция - правда это было еще в Советском Союзе - появилась в Вильнюсе в годы перестройки, она называлась М1.
А в России первая некоммерческая частная радиокомпания появилась в 1990-м году.
Это - существующая и поныне, одна из самых популярных радиостанций Эхо Москвы.
Как создать свою радиостанцию? Что нужно для этого знать? И самое главное - сколько денег нужно иметь? Над темой работал Владимир Ведрашко.
Владимир Ведрашко: На днях я зашел в Интернет и первым делом, как обычно, посмотрел сводку новостей. Среди ссылок на источники информации увидел радиостанцию «Маяк». Открыл сайт «Маяка» и обратил внимание на баннер «Создай свое радио». Кликнул на него и оказался на сайте «Радиовещательной технологии». Побродив немного по сайту, я узнал о Сергее Комарове. Через несколько минут вы услышите, как создать свое радио в Чикаго, а сейчас представлю своего собеседника из Москвы: Сергей Комаров – генеральный директор компании «Радиовещательной технологии», которая занимается консалтингом в области создания частных коммерческих компаний в России, автор интернет-учебника для бизнесменов и директоров будущих радиокомпаний, который находится в свободном доступе в Интернете по адресу www.radiostation.ru . Он же автор и учредитель этого сайта. Сергей, что нужно знать человеку, решившему создать собственную частную коммерческую радиостанцию?
Сергей Комаров: В первую очередь нужно четко определиться с целями, что мы хотим создавать. Такие вещи в одиночку не делаются. Нужно иметь представление, из чего состоит радиокомпания, из каких составных частей, что в нее входит. Любая радиокомпания состоит из пяти компонентов – это собственно редакция, которая создает радиопрограмму. Вторая компонента - это чтобы тебя слушали, нужно, чтобы о тебе знали это промоушен, продвижение этой радиокомпании. То есть нужен отдел, который будет заниматься созданием аудитории, чтобы знали, что нужно настроиться на эту частоту, чтобы услышать такую-то радиокомпанию. Нужно рассказывать о том, что такая радиокомпания есть в газетах, по телевидению, где угодно, на концертах. Эта деятельность необходима для радиокомпании.
Третий компонент: любое радиовещание – это синтез гуманитариев и технарей. Про гуманитариев мы сказали – это создание программы. Но еще есть технический комплекс, аппаратно-студийный комплекс, который надо содержать. И там тоже очень много технологий. Поэтому третья компонента – это техника.
Четвертая компонента: для того, чтобы радио зарабатывало деньги, должен быть отдел рекламы, отдел продаж и производства рекламы.
И пятая компонента, тоже очень главная – это администрация и управление. На радио должны быть структуры управления, которые не диктуют, управляют, но не диктуют, там диктат невозможен. Творческие люди не будут работать при диктате, а радио без творчества – это уже не радио, его слушать не будут.
Владимир Ведрашко: А как вы объяснили бы человеку, желающему открыть радиостанцию, финансовую сторону дела: Иными словами, сколько денег надо иметь, чтобы открыть радиостанцию?
Сергей Комаров: Минимально аппаратно-студийный комплекс самый маленький, скажем, по качеству для Москвы никуда не годится, для поселка в 20 населения - это порядка 5 тысяч долларов. Плюс к этому передатчик на такой же поселок стоит порядка двух тысяч долларов, антенные системы и все остальное хозяйство – где-то в десятку укладываемся. Вот если десять тысяч долларов вы можете взять и единомоментно выложить. Но еще не забывайте, что ваша радиостанция окупится минимум через полгода, то есть вы должны профинансировать это время. То есть если 20-25 тысяч долларов у вас есть, тогда есть предмет для разговора.
Владимир Ведрашко: Сергей, вам известны такие люди, которые и имели необходимые деньги, и зарегистрировали радиостанцию, и превратили ее в успешное предприятие?
Сергей Комаров: Да, конечно. Я этим и занимаюсь. Очень хорошая радиостанция, тот проект, с которым я очень долго имел дело – это Радио Экспресс в городе Благовещенске-на-Амуре. Просто великолепная радиостанция с собственной программой. Но там были больше вложения, потому что они были не ретранслирующей компанией, а компанией, которая создает собственные программы, потом даже сделали сеть по нескольким городам со своей программой. То есть очень хороший проект, очень интересный проект. По России, по тем разработкам, которые я делал, по России созданы десятки радиокомпаний. Я все не могу отследить, сколько создают радиокомпаний по стране, я уже сбился со счета. Может быть уже сотни, я не знаю.
Владимир Ведрашко: И их количество растет, да? Каковы возможности развития новых радиостанций в крупных городах России, в отдаленных от центра средних и малых городах, в поселках, на территориях, где хозяйственные структуры только-только начинают возникать благодаря частной инициативе? Итак, увеличивается ли число радиостанций?
Сергей Комаров: В общем, да. Хотя в крупных городах, городах-миллионниках уже частот нет, но количество растет по стране, потому что в небольших городах бизнес развивается. А радио в силу того, что это очень динамичный бизнес, он более динамичный, чем телевидении, у него технология более живая у радио, чем у телевидения. Поэтому за счет своей динамичности радиовещание частное коммерческое, оно очень активно способствует развитию экономики региона. Поэтому если мы хотим поднимать экономику регионов, нам нужно начинать создавать там радиокомпании, тогда остальные виды бизнеса начинают расти как грибы.
Владимир Ведрашко: Сергей, расскажите, пожалуйста, как осуществляется регистрация радиокомпании? Похожа ли она на регистрацию обычной, скажем, торговой фирмы или необходимы какие-то особые процедуры, связанные с эфирной спецификой, с распределением частот в эфире?
Сергей Комаров: Регистрация радиокомпании начинается с самой обычной регистрации обычной коммерческой компании. Наиболее оптимально для компании регистрировать общество с ограниченной ответственностью. Наиболее прозрачная законодательная база и проще работать. Дальше регистрируется средство массовой информации, придумывается радийное легко произносимое в эфире и благозвучное название, желательно, чтобы оно еще ассоциировалось с какими-нибудь местными либо шутками, либо с какими-то местными понятиями. То есть когда это ассоциируется с каким-то местным колоритом, то доверия населения больше. И чтобы звучало, естественно, хорошо, потому что это придется по сотне раз на дню произносить, поэтому нужно, чтобы было легко произносимое и благозвучное. После этого подается комплект документов на разработку рабочей частоты в главный радиочастотный сектор в Москве.
Сетка частот едина для всего мира и нужно, чтобы это было все скоординировано. Поэтому это одна контора. Через некоторое время разработка частоты происходит. Это не очень дорого - в районе трех-пяти тысяч долларов разработка частоты, хотя объем работы там огромный. После этого номинал частоты определен, и он согласован под вашу точку размещения радиостанции под ту мощность, с которой вы можете работать и так далее. Вот это такое техническое заключение, когда выдается, после этого можно подавать заявку на лицензию в Росохранкультуру. Это федеральная служба по надзору за соблюдением законодательства в области средств массовой информации и охраны культурного наследия.
Владимир Ведрашко: А сейчас на связи Игорь Голубчик, американский бизнесмен, создатель русскоязычной радиостанции в Чикаго. Она называется «Ваше радио». Как практически проходил процесс открытия радиостанции, вашей радиостанции?
Игорь Голубчик: Начну, наверное, с того, что над всем этим стоит такая известная в Америке организация как FCC , которая занимается контролированием абсолютно всех средств массовой информации. И эта организация является единственной, которая редко довольно-таки выставляет на специальный аукцион определенные частоты, которые могут купить теоретически как частные предприниматели, так и большие корпорации. Но в действительности такие же волны, частоты приобретают не частные предприниматели, а большие медийные конгломераты, которые просто-напросто в состоянии выложить миллионы долларов для того, чтобы приобрести определенную волну.
Есть медийные компании, которые владеют несколькими частотами. Такая компания может нанять на работу независимого брокера, который будет продавать куски времени на этой частоте различным организация, частным лицам и компаниям. Естественно, это стоит гораздо дешевле. Как правило, продают куски не более двух-трех часов в одни руки. Просто-напросто им выгоднее иметь как можно больше клиентов, и если кто-то выйдет из бизнеса, им легко будет заполнить эти два-три часа, чем пытаться продать кусок.
Владимир Ведрашко: Правильно ли я понял, что мы говорим о суточном формате? То есть из 24 часов вещания каким-то небольшим радиостанциям продается по два-три, четыре часа?
Игорь Голубчик: Совершенно верно. И на такого рода частоте вы можете услышать и корейское радио, и немецкое радио, испанское, русское, итальянское, греческое. Как правило, так и происходит. Каждый имеет два-три часа, придумывает свое название своей радиостанции и уже начинает заниматься маркетингом и раскруткой именно этого куска времени.
Владимир Ведрашко: Для того, чтобы начать создание радиокомпании в Америке, сколько человек надо иметь, какие начальные средства надо иметь?
Игорь Голубчик: К примеру, расскажу о своем случае. Занимает это достаточно долгое время, потому как найти свободное время на подобной частоте достаточно сложно, они просто все раскуплены и очень редко, когда бывает хороший кусок времени предоставлен на продажу. Когда такое время находится, надо просто-напросто войти в доверие к брокеру компании, которая продает это время, для того, чтобы понравиться этим людям и для того, чтобы они согласились продать вам это время. Естественно, нужно предоставлять огромное количество информации о себе, о том, чем ваша компания будет заниматься, о чем будет вещать и так далее. Затем нужно внести оплату. Как правило, это два-три месяца вперед сразу, а затем выплачивать почасово непосредственно этой компании и вести радио. Заниматься этим может несколько человек. В нашем случае, например, это всего три человека.