Григорий Бочкарев: Леонард Пестряков уже точно не помнит, как он узнал о том, что началась Великая Отечественная. Жил он тогда с родителями и братом в Туркмении, и было ему неполных 16 лет. Войну, вернее, ее следствие, впервые увидел месяца через полтора, когда мимо дома потянулись эшелоны с ранеными солдатами. На фронт Леонард ушел по призыву в 1943, 17 лет. У этого мальчишки, и его ровесников, не было не только сомнений в грядущей победе, но вначале – даже элементарного страха.
Леонард Пестряков: 1943 год - это же совсем другое дело. Мы уже видели, как бьют "Катюши". Допустим, наша цепь залегла, там немцы, через нас эти реактивные снаряды летели. Танков меньше было. Все-таки стрелковая дивизия, 10-я стрелковая дивизия пехотная. Правда, один случай такой был, что более взрослый солдат, который что-то меня предостерегал: "Ты зачем кушаешь, завтра же бой, если в живот попадет – это смерть. Не кушай". Я говорю: "А, ну! Буду есть". Вот он боялся, видимо. Практически страха не было. Но однажды нас атаковала авиация нашу роту. И я увидел, что отделилась бомба от самолета. И эта бомба летит прямо на меня. Вот здесь я почувствовал страх. Такое было состояние, что животом хотел отрыть окоп себе. Вот она летит прямо! Но траектория такая, что она чуть-чуть метров 20-25 не долетела и взорвалась. А первое впечатление, когда отсоединилась от самолета – ну, прямо на меня! Конец! Вот этот страх до того, что пот… Страх сумасшедший был.
Григорий Бочкарев: Страх пришел с боевым опытом. Взрослеть приходилось под разрывы авиационных бомб и артиллерийских снарядов.
Леонард Пестряков: В одном из боев до того обстрелял нас немец, что я потерял от страха контроль, особенно, когда увидел, что рядом упал снаряд, и солдату отбило обе ноги. Торчат кости, а он ползет и спрашивает меня. Я ему говорю: "Ползи в этот сарай". Сам я уже не понимал, куда, что. И только тогда, когда командир крикнул: "Немцы!", как-то меня это… В атаку пошли немцы, я пришел в себя и сразу побежал в воронку, залег и начал стрелять. Вот это вот было ощущение, когда рядом гибнут, и гибнут не просто, а людей рвет на куски… Вот это вот осталось на всю жизнь.
Григорий Бочкарев: Удивительное дело, но говорить о войне в первые годы после ее окончания, было не принято. Долгое время старший сын героя-фронтовика, родившийся в 1949, даже не подозревал о том, что его отец воевал. Вот что рассказывает Александр, сын Леонарда Александровича.
Александр Пестряков: Однажды во дворе (у нас был закоулочек, где играли в домино), в мае это было дело, отец вышел в небольшом подпитии, довольный, в пиджаке, белой рубашке. У него на пиджаке была медаль – 20 лет Победы в Великой Отечественной войне. Тогда впервые я понял, что отец в войне принимал участие. Я до этого знал, что воевал мой дядя Юра, его старший брат. Вот они оба ушли на фронт, и оба вернулись. Раненные, но живые.
Григорий Бочкарев: Гвардии рядовой на фронте, инженер-конструктор в мирной жизни Леонард Пестряков и сегодня не может сидеть без дела, благо, здоровье позволяет.
Леонард Пестряков: И вот недавно опять вот мысль в голову пришла, что вот можно вот так переделать комбайн, чтобы получить меньше потерь или практически без потерь и чистое зерно.
Григорий Бочкарев: Несмотря на годы, Леонард Александрович – завзятый яхтсмен.
Леонард Пестряков: Десять лет назад я мог залезть и на мачту, поправить фал, паруса. А сейчас уже, конечно, не то. Но все равно, не покидаю свою яхту.
Григорий Бочкарев: На днях, узнав об экологической катастрофе по ту сторону земного шара, не спал две ночи, но все-таки придумал свой метод очистки акватории Мексиканского залива от нефти. Вот только пока не знает, кому и как рассказать о своем новом изобретении.