Ведущая петербургского часа программы "Время Свободы" Ольга Писпанен: 1 мая 1924-го года в селе Овсянка Красноярского края в крестьянской семье родился Виктор Астафьев. Его жизнь была непростой с детства. Он рано потерял мать, был беспризорником, детдомовцем, прошел рядовым всю Великую Отечественную войну, работал составителем поездов, дежурным по вокзалу, кладовщиком, слесарем, подсобным рабочим. Окончил Высшие литературные курсы. Его произведения изучают в школе, они удостоены государственных премий, переведены и изданы во многих странах. О Викторе Петровичем Астафьеве накануне его юбилея мы будем беседовать с его другом, писателем Михаилом Кураевым. Сначала давайте послушаем репортаж на тему, которую мы будем обсуждать в прямом эфире. В петербургской галерее "Борей" 26 апреля пройдет вечер памяти Виктора Астафьева посвященный 80-летию со дня рождения писателя. В галерее откроется фотовыставка, состоится премьера документального фильма Михаила Литвякова "Последний поклон". Рассказывает корреспондент Радио Свобода Татьяна Вольтская:
Татьяна Вольтская: В астафьевской повести "Кража" есть такой эпизод: шторм на Енисее разбивает баржу с зеками, люди тонут, детдомовские парни в ледяной воде спасают арестантов, а охранники палят в тех "врагов народа", кто добрался до берега. И вот парнишка на костыле первый идет на ВОХРу, лупит костылем, а за ним и остальные, с камнями и палками, не боясь направленных на них винтовок. "Много мы несчастных тогда людей отстояли, - пишет Астафьев, - словно бы знали, что скоро нам родину отстаивать, несчастный свой народ спасать придется".
Виктор Петрович Астафьев родился 1 мая 1924-го года в селе Овсянка, на берегу Енисея, в крестьянской семье. Мать его утонула, когда ему было 8 лет, мальчика воспитывала бабушка Екатерина Петровна, которой посвящены одни из лучших страниц русской прозы в повести Астафьева "Последний поклон". Потом он был бродягой, беспризорником, детдомовцем, окончил ФЗО, в 1942-м ушел добровольцем на фронт. Медали "За отвагу", "За победу над Германией", "За освобождение Польши" - вот награды солдата Астафьева. Первая книжка рассказов "До будущей весны" вышла в 1953-м году. Плодотворные 60-е дают среди прочего повести "Кража" и "Последний поклон", 70-е - знаменитую "Царь-Рыбу", снискавшие автору государственную премию СССР, 80-е – "Печальный детектив", 90-е - его главную книгу о войне "Прокляты и убиты". В последние годы жизни Астафьева кинорежиссер Михаил Литвяков успел снять документальный фильм о писателе. Говорит куратор астафьевского проекта Михаила Литвякова Лариса Борисова:
Лариса Борисова: Михаилу Сергеевичу Литвякову приснился сон, что он летит в Сибири, видит реку, видит деревню, и деревянную церковь, которой нет в природе. Он позвонил Астафьеву, и этот сон ему рассказал. Прошло несколько лет, и когда Астафьев ему позвонил, что он строит церковь, и он приехал, и эту церковь увидел, сказал: "Помните, звонил вам по поводу сна?"
Татьяна Вольтская: В некоторых случаях, в некоторых жизнях сны сбываются. Пророческим оказался эпизод из детства - победа детдомовцев над озверевшей ВОХРой. Система не смогла перемолоть необразованного сироту, ставшего одним из лучших писателей России, это и правда похоже на сон, быть может потому, что Астафьев считал: в литературе жизнь для себя равносильна смерти.
Ольга Писпанен: Михаил Николаевич, расскажите пожалуйста об истории вашего знакомства с Виктором Петровичем Астафьевым.
Михаил Кураев: Судьба иногда бывает к тебе щедра, щедра необычайно, может, от того, что у меня не было в моей биографии живых ни дедушек, ни бабушек, периодически меня судьба награждает дружбой замечательных стариков. Один из них - Виктор Петрович Астафьев. 10 лет, последние 10 лет его жизни вот как-то мне посчастливилось быть рядом с ним. А нашел он меня сам. У меня в 1993-м году вышел в "Новом мире" роман в двух номерах, и вдруг приходит из редакции письмо. Таких писем Виктор Петрович посылал немало, он все читал, своим единственным глазом он поразительно много читал, знал все, что происходит в литературе, но не в той литературе, которая замкнута Ленинградом и Москвой, а он знал всю страну, и то, что Красноярск географически центр России, потому что географически на запад, восток, север и юг примерно одинаковое, даже почти точное одинаковое расстояние, по 5 тысяч километров а восток и запад, и по две с половиной на север и юг, и то что Виктор Петрович Астафьев оказался в центре России - это замечательный сам по себе образ. Это корневая, сущностная, такая удивительная личность, которая и должна быть в середине России, и которая притягивала к себе как с Камчатки, так и из Калининграда, или из какого-нибудь забытого богом и географией города людей, которых своим глазом острым Виктор Петрович примечал. Вот и меня тоже заметил...
Развернув конверт, я прочитал то, что позволю себе, с вашего разрешения, прочитать, для того чтобы услышать его голос, его обращение из центра России в далекий Питер: "Уважаемый Михаил Кураев. Отчества не знаю, извините. Дай вам Бог здоровья и сил на многие годы. Это вам благодарность за прекрасное чтение "Зеркала Монтачки", - так роман назывался. - Если это новая литература, то она явно лучше старой, имею в виду соцреалистическую. И я за такую новую, хотя новость это чисто внешняя, а внутри все, как у Гоголя и прочих давно работающих товарищей. С восторгом читал весь роман, но пляску Иванова, да и всю свадьбу в 72-й квартире еще и со слезой умиления, какие люди, какой народ. Спасибо, что дерьмом не измазали родных нам людей, этаких ни оскорбить, ни унизить нельзя, не пристанет к ним грязь, не может их ничто согнуть, даже навал, неистовство коммунизма. Мой вам поклон из Сибири, из родной деревни Овсянка, где я сижу и тоже ковыряю пером бумагу, пытаюсь успеть написать свой военный роман, - это "Прокляты и убиты", 1993-й год. - Поклон Питеру. Надеюсь, что это письмо вас найдет. Астафьев". Вот так и началось...
А последний раз я видел его уже в сентябре 2001-го года, когда он вышел из больницы, где в мае я его тоже видел, и была надежда, что большая беда все-таки обойдет нас всех стороной. Ну вот, не обошла. Но сейчас в преддверии дня рождения, конечно, хочется увидеть эту удивительную жизнь, это удивительно щедрое сердце в его неистовстве, труде бесконечном, его удивительной судьбе. Есть люди умные, но вот Пушкин говорил, знаете, пальцем тронешь, из него всемирная ученость брызгает, но это все достигается известными усилиями. А есть люди мудрые. И вот для меня Виктор Петрович - образец той поразительной мудрости, которая даруется человеку, и он ее несет, сам этой ношей как бы неотягощенный.
Так случилось, что мы оказались с Виктором Петровичем в Вифлееме. Виктор Петрович - христианин, верующий, меня этой благодатью как бы обнесли, и вот мы остались с ним на площади перед храмом Рождества Христова, говорит: "Что стоишь?" "Да вот, я думаю, почему я здесь, вот мама моя, верующий человек, для не присутствие здесь было бы событием, освящающим всю жизнь, а я со своим неверием, я - турист, ведь это же несправедливо". Что сказал Виктор Петрович - "А ты об этом здесь не думай". Вы понимаете, вот так просто сказать о величайшем таинстве, которое ему дано нести в себе... Я много разговаривал, естественно, с людьми верующими, но так обнаружить сокровенное, что направляет душу и жизнь, что может вразумить человека, лишенного этого, это и есть, наверное, высокая мудрость, которая была ему дарована, и которую он не разменял ни на что в этой жизни.
Ольга Писпанен: Михаил Николаевич, Виктор Петрович Астафьев всегда дистанцировался от официоза, от власть предержащих. Отказал Ельцину на предложение приехать в Москву стать депутатом. Как вы считаете, давалось ли это ему с трудом, или это было его нутро, его жизненная правда, и ему были не нужны все эти бирюльки?
Михаил Кураев: Оля, я позволю себе сначала два маленьких уточнения. Виктор Петрович к неточностям относился строго. Вы разжаловали сержанта, он все-таки выслужился до старшего сержанта, а Таня Вольтская невольно забыла, что высшей его солдатской наградой был все-таки орден "Красной Звезды", а солдату получить такой орден стоило дорого.
Ольга Писпанен: За что искренне приносим свои извинения.
Михаил Кураев: Я просто рад, что могу уточнить. Что касается отношений с властью. У Виктора Петровича здесь, как мне кажется, все было непросто. В нем жила опять же такая крестьянская мудрость, скорее не расчетом, не какими-то соображениями политического рода, а своим нутром он чувствовал, что главное дело его жизни это, конечно, письмо. И погрузившись, отдав себя в политические занятия, это, конечно, обернется ущербом. Ведь вот как он работал. Приезжаю в Овсянку, а в последние годы я чаще в Красноярске бывал, чем в Москве, благодаря именно Виктору Петровичу, и он говорит: "Вот, Миша, написал 6 рассказов, сам даже не ожидал. А знаешь, делать-то нечего в деревне, сидишь... - Это вот подсознательное, в деревне делать нечего, ты будешь работать. - Вот картошку посадил, да и сел писать".
Ольга Писпанен: Ничего себе "делать нечего", тем не менее, он успевал быть центром, всевидящим оком России, как вы сами уже сказали, и собирать вокруг себя всех талантливых.
Михаил Кураев: Эта его затея очень серьезная, интересная, важная для большого числа людей - литературные встречи в русской провинции, которые он организовал в 1996-м году, и через два года они проводились, и я надеюсь, что этот костер не погаснет и будет собирать людей и дальше. Причем, когда при жизни его их называли "астафьевские чтения", он говорил: "Вот, умру, тогда называйте, а сейчас это литературные чтения в русской провинции".
Ольга Писпанен: А я вот, кстати, прочитала в Интернете - завещание Астафьева, где он очень просил после его смерти ничего не переименовывать, оставить все как есть, тоже, наверное, говорит о его характере.
Михаил Кураев: Его завещание - это страшный, конечно, документ. "Я пришел в этот мир, полный света и добра..." Вы помните это? Это в горькую, тяжкую минуту, когда оглядывался он. Главным образом не то, что оглядывался, а главным образом пытался представить себе, что же ждет впереди. И когда рядом с тобой живут, - писатель Астафьев, конечно, жив, - такие люди, думается, что достанет мужества, достанет силы у русского мужика, пока он еще не изведен в корень, выдержать все напасти, которые его жгут. А когда я думал, как коротко сказать, что же такое написано Виктором Петровичем, наверное, можно так: "Не забуду все добро, которое так или иначе ему в этой жизни улыбнулось, он помнил и хранил его, и не прощу все то зло, которое он видел обрушенным на людей, не на себя, на людей вокруг". И этим он будет всегда нам необходим, в его мужестве мы будем черпать силы.
Ольга Писпанен: У нас в эфире слушатель.
Николай Понтюхов: Здравствуйте, майор запаса Понтюхов Николай Николаевич. Я приветствую вас в студии. Виктора Петровича Астафьева я много читал, замечательный писатель, настоящий русский, писал много, справедливо. Я бы вот хотел спросить у Кураева, если бы сейчас Астафьев был жив, как бы он отнесся к той ситуации, что беспризорных сейчас у нас почти около 3-х миллионов. Он прошел жизнь беспризорного...
Михаил Кураев: Взять на себя смелость отвечать за Виктора Петровича было бы с моей стороны опрометчиво и горделиво, а то, что эта боль за сиротство, не только детей, а осиротевший народ, это его слова, этой болью он не только жил, но и как публицист, как человек с весомым именем и словом, он много делал, чтобы эту боль утишить.
Ольга Писпанен: У нас еще один звонок.
Константин Абрамович: Здравствуйте, вас беспокоит Константин Абрамович. У меня такой вопрос, не умаляю писательских заслуг Виктора Петровича, а не потому ли вот на Радио Свобода сейчас обсуждают его юбилей, и в демократических изданиях, что все-таки за его антисемитизм, давайте говорить правду, и за антисоветизм?..
Михаил Кураев: Видите ли, мне случилось быть с Виктором Петровичем в Иерусалиме на встрече с писателями Израиля, и там вопрос, прозвучавший сегодня, не стоял. Потому что какие-то частные конфликтные истории, которые возникают в нашей жизни, не давали этим мудрым людям повода для обобщений. Что же касается антисоветизма, это такое клеймо газетно-журнальное, которое чрезвычайно упрощает отношение такого огромного человека, мудрого писателя к судьбе своего народа. Он сложнее это видит. Ну, что значит "антисоветизм"? Это терминология из политнабора. Если пытаться разобраться в отношениях с историей, которая досталась нашей стране, и которую в полной мере разделил Виктор Петрович, нужна другая терминология.
Ольга Писпанен: Давайте послушаем репортаж нашего корреспондента из Красноярска о том, как там готовятся к юбилею писателя. Из Красноярска – Александр Макаров.
Александр Макаров: 1 мая на родине писателя ждут около 100 именитых гостей. Говорят, что обязательно будут Михаил Ульянов, Олег Табаков, Кирилл Лавров и Александр Петренко. А вот с политиками, которые так любили ходить в гости к Виктору Петровичу, пока он был жив, пока не все ясно. Путин во время своего последнего визита в Красноярск пообещал Марии Семеновне Корякиной, вдове писателя, что постарается приехать на открытие мемориального комплекса, ждут и бывшего президента России Бориса Ельцина, пригласили Михаила Горбачева. Однако пока никто из них не подтвердил, что приедет в Красноярск 1 мая. Специалист краевого управления культуры Наталья Лалитина полагает, что окончательные списки будут утверждены до конца этой недели.
Наталья Лалитина: Я не могу сейчас сказать точно, приедут ли нынешний президент и экс-президенты, потому что списки утверждаются, со всеми приглашенными гостями, а их более 100 человек, работают кураторы, которые выходят с ними на контакты и обговаривают все условия их пребывания. Мы планируем, что к 20 апрелю будут уже утвержденные списки, скорректированные, с уточнениями.
Александр Макаров: Гостям будет на что посмотреть в Овсянке. В начале недели во дворе маленького дома-музея Виктора Астафьева установили скульптурную композицию из бронзы, писатель и его жена, еще не старые, но уже и не молодые, сидят на лавочке. Скульптор Владимир Зеленов сделала эскиз этой композиции еще 10 лет тому назад, и показал Астафьеву. Говорят, что Виктор Петрович сильно смеялся, но в целом идею одобрил. Композиция выполнена в натуральную величину, так что рабочим, устанавливавшим ее, пришлось изрядно потрудиться, чтобы не повредить яблоки, которые писатель сам посадил во дворе своего дома. Полностью восстановлен дом бабушки писателя, которой посвящено так много теплых слов в его книгах. Красноярский музей передал туда подлинные предметы быта сибирских крестьян конца XIX - начала ХХ веков и вещи, принадлежащие семье Астафьева. Будут и другие нововведения. Однако, как утверждает Ольга Бусовикова, директор благотворительного фонда Александра Хлопонина, все реставрационные работы в Овсянке будут вести максимально осторожно.
Ольга Гусовикова: Это, во-первых, нарушит сразу весь ансамбль самой Овсянки. Это не наша цель, наша цель - оставить все приблизительно в таком виде, в каком это было при Викторе Петровиче. Поэтому запланировано проведение явочного ремонта, кюветы вдоль дорог, чтобы обеспечить водоотвод, но внешне все будет выглядеть так, как раньше.
Ольга Писпанен: Я хотела бы только заметить, что сейчас уже построили мемориальный музейный комплекс, губернатор сам следит за ходом работ, а в 2001-м году Законодательное собрание Красноярского края лишило писателя специальной пенсии, потому как депутаты от КПРФ заявили, что Виктор Петрович Астафьев оскорбляет в своих произведениях ветеранов Великой Отечественной войны. Такое разное отношение властей. У нас так любят ушедших писателей и так не уважают живых.
Михаил Кураев: Мне кажется, здесь ситуация немножко другая. Естественно, та позиция, которую занимал по отношению к компартии Виктор Петрович, как я ему и сказал: "А на что ты рассчитывал? Конечно, ты их будешь поливать, а они тебе пенсию за это определят повышенную?" Нет, все логично. Тем более, что эта история – там опять же очень много пены, тут же последовали обращения к Виктору Петровичу с разных сторон с предложением пенсии, и он выбрал посередине. То есть, какие-то были и очень большие, какие-то весьма скромные предложения. Он выбрал пенсию посередине. Это политическая борьба.
Ольга Писпанен: У нас в эфире слушатель.
Слушатель: Доброе утро. На мой взгляд, Виктор Астафьев был не только замечательным писателем, но и верующим, добрым человеком широких взглядов. В этой связи вопрос: как он относился к другим христианским конфессиям?
Михаил Кураев: У Виктора Петровича, как мне кажется, не было вот, скажем так, интереса расширительного по отношению к религии, христианству. Ему нужно было, прежде всего, в себе увидеть то, что называется Богом, и это его занимало гораздо больше, чем межконфессиональные отношения, мне так кажется.
Ольга Писпанен: Продолжая тему завещания Виктора Петровича, хотелось бы уточнить маленькую деталь. Писатель Габриэль Гарсиа Маркес в своем завещании, прощальном письме написал, обращаясь к друзьям, что понял, почему люди умирают - люди умирают потому, что их сердце устает любить. Видимо, Виктор Петрович Астаьев узнал об этом, как утверждают очевидцы, он воскликнул: "Маркес, не умирай". После чего, может, и не после этого, но думаю, это тоже внесло свой вклад, Маркес выздоровел и, слава Богу, живет. У Виктора Петровича был очень тяжелый жизненный путь, но, кажется, его сердце не уставало любить, несмотря на все невзгоды. Страшно, что уходят такие знаковые, сильные личности, нравственные... Как вы думаете, что нас ждет?
Михаил Кураев: Уходят, или не уходят? Дело в том, что писатель Виктор Петрович Астафьев остается, ведь литература русская, корневая - это соборная литература, она собирает людей, и сердце Астафьева, оставшееся в его книгах, будет собирать людей, так же, как нас собирает Чехов, как нас собирает Пришвин, как нас собирает Пушкин, как нас собирает каждый большой, настоящий писатель. Это наш духовный резерв. Когда я брал билет в Красноярск, вот сейчас, как-то слово за слово, молодая женщина, которая продавала билеты, услышала имя Астафьева, которое ей ничего не говорило. Я говорю: "А как "Пастух и пастушка", "Царь-Рыба"? - "Нет, не знаю". "А "Прокляты и убиты"? - "Не знаю". "А вот Ельцин ездил в Красноярск". - "Не знаю". Поэтому мне было очень радостно услышать от вас рассказ о вчерашнем посещении книжного магазина в Питере, где ребятишки говорили о том, как их отец любит Виктора Петровича, а продавцы о том, как его раскупают. Это отрадная нота к дню рождения.
Татьяна Вольтская: В астафьевской повести "Кража" есть такой эпизод: шторм на Енисее разбивает баржу с зеками, люди тонут, детдомовские парни в ледяной воде спасают арестантов, а охранники палят в тех "врагов народа", кто добрался до берега. И вот парнишка на костыле первый идет на ВОХРу, лупит костылем, а за ним и остальные, с камнями и палками, не боясь направленных на них винтовок. "Много мы несчастных тогда людей отстояли, - пишет Астафьев, - словно бы знали, что скоро нам родину отстаивать, несчастный свой народ спасать придется".
Виктор Петрович Астафьев родился 1 мая 1924-го года в селе Овсянка, на берегу Енисея, в крестьянской семье. Мать его утонула, когда ему было 8 лет, мальчика воспитывала бабушка Екатерина Петровна, которой посвящены одни из лучших страниц русской прозы в повести Астафьева "Последний поклон". Потом он был бродягой, беспризорником, детдомовцем, окончил ФЗО, в 1942-м ушел добровольцем на фронт. Медали "За отвагу", "За победу над Германией", "За освобождение Польши" - вот награды солдата Астафьева. Первая книжка рассказов "До будущей весны" вышла в 1953-м году. Плодотворные 60-е дают среди прочего повести "Кража" и "Последний поклон", 70-е - знаменитую "Царь-Рыбу", снискавшие автору государственную премию СССР, 80-е – "Печальный детектив", 90-е - его главную книгу о войне "Прокляты и убиты". В последние годы жизни Астафьева кинорежиссер Михаил Литвяков успел снять документальный фильм о писателе. Говорит куратор астафьевского проекта Михаила Литвякова Лариса Борисова:
Лариса Борисова: Михаилу Сергеевичу Литвякову приснился сон, что он летит в Сибири, видит реку, видит деревню, и деревянную церковь, которой нет в природе. Он позвонил Астафьеву, и этот сон ему рассказал. Прошло несколько лет, и когда Астафьев ему позвонил, что он строит церковь, и он приехал, и эту церковь увидел, сказал: "Помните, звонил вам по поводу сна?"
Татьяна Вольтская: В некоторых случаях, в некоторых жизнях сны сбываются. Пророческим оказался эпизод из детства - победа детдомовцев над озверевшей ВОХРой. Система не смогла перемолоть необразованного сироту, ставшего одним из лучших писателей России, это и правда похоже на сон, быть может потому, что Астафьев считал: в литературе жизнь для себя равносильна смерти.
Ольга Писпанен: Михаил Николаевич, расскажите пожалуйста об истории вашего знакомства с Виктором Петровичем Астафьевым.
Михаил Кураев: Судьба иногда бывает к тебе щедра, щедра необычайно, может, от того, что у меня не было в моей биографии живых ни дедушек, ни бабушек, периодически меня судьба награждает дружбой замечательных стариков. Один из них - Виктор Петрович Астафьев. 10 лет, последние 10 лет его жизни вот как-то мне посчастливилось быть рядом с ним. А нашел он меня сам. У меня в 1993-м году вышел в "Новом мире" роман в двух номерах, и вдруг приходит из редакции письмо. Таких писем Виктор Петрович посылал немало, он все читал, своим единственным глазом он поразительно много читал, знал все, что происходит в литературе, но не в той литературе, которая замкнута Ленинградом и Москвой, а он знал всю страну, и то, что Красноярск географически центр России, потому что географически на запад, восток, север и юг примерно одинаковое, даже почти точное одинаковое расстояние, по 5 тысяч километров а восток и запад, и по две с половиной на север и юг, и то что Виктор Петрович Астафьев оказался в центре России - это замечательный сам по себе образ. Это корневая, сущностная, такая удивительная личность, которая и должна быть в середине России, и которая притягивала к себе как с Камчатки, так и из Калининграда, или из какого-нибудь забытого богом и географией города людей, которых своим глазом острым Виктор Петрович примечал. Вот и меня тоже заметил...
Развернув конверт, я прочитал то, что позволю себе, с вашего разрешения, прочитать, для того чтобы услышать его голос, его обращение из центра России в далекий Питер: "Уважаемый Михаил Кураев. Отчества не знаю, извините. Дай вам Бог здоровья и сил на многие годы. Это вам благодарность за прекрасное чтение "Зеркала Монтачки", - так роман назывался. - Если это новая литература, то она явно лучше старой, имею в виду соцреалистическую. И я за такую новую, хотя новость это чисто внешняя, а внутри все, как у Гоголя и прочих давно работающих товарищей. С восторгом читал весь роман, но пляску Иванова, да и всю свадьбу в 72-й квартире еще и со слезой умиления, какие люди, какой народ. Спасибо, что дерьмом не измазали родных нам людей, этаких ни оскорбить, ни унизить нельзя, не пристанет к ним грязь, не может их ничто согнуть, даже навал, неистовство коммунизма. Мой вам поклон из Сибири, из родной деревни Овсянка, где я сижу и тоже ковыряю пером бумагу, пытаюсь успеть написать свой военный роман, - это "Прокляты и убиты", 1993-й год. - Поклон Питеру. Надеюсь, что это письмо вас найдет. Астафьев". Вот так и началось...
А последний раз я видел его уже в сентябре 2001-го года, когда он вышел из больницы, где в мае я его тоже видел, и была надежда, что большая беда все-таки обойдет нас всех стороной. Ну вот, не обошла. Но сейчас в преддверии дня рождения, конечно, хочется увидеть эту удивительную жизнь, это удивительно щедрое сердце в его неистовстве, труде бесконечном, его удивительной судьбе. Есть люди умные, но вот Пушкин говорил, знаете, пальцем тронешь, из него всемирная ученость брызгает, но это все достигается известными усилиями. А есть люди мудрые. И вот для меня Виктор Петрович - образец той поразительной мудрости, которая даруется человеку, и он ее несет, сам этой ношей как бы неотягощенный.
Так случилось, что мы оказались с Виктором Петровичем в Вифлееме. Виктор Петрович - христианин, верующий, меня этой благодатью как бы обнесли, и вот мы остались с ним на площади перед храмом Рождества Христова, говорит: "Что стоишь?" "Да вот, я думаю, почему я здесь, вот мама моя, верующий человек, для не присутствие здесь было бы событием, освящающим всю жизнь, а я со своим неверием, я - турист, ведь это же несправедливо". Что сказал Виктор Петрович - "А ты об этом здесь не думай". Вы понимаете, вот так просто сказать о величайшем таинстве, которое ему дано нести в себе... Я много разговаривал, естественно, с людьми верующими, но так обнаружить сокровенное, что направляет душу и жизнь, что может вразумить человека, лишенного этого, это и есть, наверное, высокая мудрость, которая была ему дарована, и которую он не разменял ни на что в этой жизни.
Ольга Писпанен: Михаил Николаевич, Виктор Петрович Астафьев всегда дистанцировался от официоза, от власть предержащих. Отказал Ельцину на предложение приехать в Москву стать депутатом. Как вы считаете, давалось ли это ему с трудом, или это было его нутро, его жизненная правда, и ему были не нужны все эти бирюльки?
Михаил Кураев: Оля, я позволю себе сначала два маленьких уточнения. Виктор Петрович к неточностям относился строго. Вы разжаловали сержанта, он все-таки выслужился до старшего сержанта, а Таня Вольтская невольно забыла, что высшей его солдатской наградой был все-таки орден "Красной Звезды", а солдату получить такой орден стоило дорого.
Ольга Писпанен: За что искренне приносим свои извинения.
Михаил Кураев: Я просто рад, что могу уточнить. Что касается отношений с властью. У Виктора Петровича здесь, как мне кажется, все было непросто. В нем жила опять же такая крестьянская мудрость, скорее не расчетом, не какими-то соображениями политического рода, а своим нутром он чувствовал, что главное дело его жизни это, конечно, письмо. И погрузившись, отдав себя в политические занятия, это, конечно, обернется ущербом. Ведь вот как он работал. Приезжаю в Овсянку, а в последние годы я чаще в Красноярске бывал, чем в Москве, благодаря именно Виктору Петровичу, и он говорит: "Вот, Миша, написал 6 рассказов, сам даже не ожидал. А знаешь, делать-то нечего в деревне, сидишь... - Это вот подсознательное, в деревне делать нечего, ты будешь работать. - Вот картошку посадил, да и сел писать".
Ольга Писпанен: Ничего себе "делать нечего", тем не менее, он успевал быть центром, всевидящим оком России, как вы сами уже сказали, и собирать вокруг себя всех талантливых.
Михаил Кураев: Эта его затея очень серьезная, интересная, важная для большого числа людей - литературные встречи в русской провинции, которые он организовал в 1996-м году, и через два года они проводились, и я надеюсь, что этот костер не погаснет и будет собирать людей и дальше. Причем, когда при жизни его их называли "астафьевские чтения", он говорил: "Вот, умру, тогда называйте, а сейчас это литературные чтения в русской провинции".
Ольга Писпанен: А я вот, кстати, прочитала в Интернете - завещание Астафьева, где он очень просил после его смерти ничего не переименовывать, оставить все как есть, тоже, наверное, говорит о его характере.
Михаил Кураев: Его завещание - это страшный, конечно, документ. "Я пришел в этот мир, полный света и добра..." Вы помните это? Это в горькую, тяжкую минуту, когда оглядывался он. Главным образом не то, что оглядывался, а главным образом пытался представить себе, что же ждет впереди. И когда рядом с тобой живут, - писатель Астафьев, конечно, жив, - такие люди, думается, что достанет мужества, достанет силы у русского мужика, пока он еще не изведен в корень, выдержать все напасти, которые его жгут. А когда я думал, как коротко сказать, что же такое написано Виктором Петровичем, наверное, можно так: "Не забуду все добро, которое так или иначе ему в этой жизни улыбнулось, он помнил и хранил его, и не прощу все то зло, которое он видел обрушенным на людей, не на себя, на людей вокруг". И этим он будет всегда нам необходим, в его мужестве мы будем черпать силы.
Ольга Писпанен: У нас в эфире слушатель.
Николай Понтюхов: Здравствуйте, майор запаса Понтюхов Николай Николаевич. Я приветствую вас в студии. Виктора Петровича Астафьева я много читал, замечательный писатель, настоящий русский, писал много, справедливо. Я бы вот хотел спросить у Кураева, если бы сейчас Астафьев был жив, как бы он отнесся к той ситуации, что беспризорных сейчас у нас почти около 3-х миллионов. Он прошел жизнь беспризорного...
Михаил Кураев: Взять на себя смелость отвечать за Виктора Петровича было бы с моей стороны опрометчиво и горделиво, а то, что эта боль за сиротство, не только детей, а осиротевший народ, это его слова, этой болью он не только жил, но и как публицист, как человек с весомым именем и словом, он много делал, чтобы эту боль утишить.
Ольга Писпанен: У нас еще один звонок.
Константин Абрамович: Здравствуйте, вас беспокоит Константин Абрамович. У меня такой вопрос, не умаляю писательских заслуг Виктора Петровича, а не потому ли вот на Радио Свобода сейчас обсуждают его юбилей, и в демократических изданиях, что все-таки за его антисемитизм, давайте говорить правду, и за антисоветизм?..
Михаил Кураев: Видите ли, мне случилось быть с Виктором Петровичем в Иерусалиме на встрече с писателями Израиля, и там вопрос, прозвучавший сегодня, не стоял. Потому что какие-то частные конфликтные истории, которые возникают в нашей жизни, не давали этим мудрым людям повода для обобщений. Что же касается антисоветизма, это такое клеймо газетно-журнальное, которое чрезвычайно упрощает отношение такого огромного человека, мудрого писателя к судьбе своего народа. Он сложнее это видит. Ну, что значит "антисоветизм"? Это терминология из политнабора. Если пытаться разобраться в отношениях с историей, которая досталась нашей стране, и которую в полной мере разделил Виктор Петрович, нужна другая терминология.
Ольга Писпанен: Давайте послушаем репортаж нашего корреспондента из Красноярска о том, как там готовятся к юбилею писателя. Из Красноярска – Александр Макаров.
Александр Макаров: 1 мая на родине писателя ждут около 100 именитых гостей. Говорят, что обязательно будут Михаил Ульянов, Олег Табаков, Кирилл Лавров и Александр Петренко. А вот с политиками, которые так любили ходить в гости к Виктору Петровичу, пока он был жив, пока не все ясно. Путин во время своего последнего визита в Красноярск пообещал Марии Семеновне Корякиной, вдове писателя, что постарается приехать на открытие мемориального комплекса, ждут и бывшего президента России Бориса Ельцина, пригласили Михаила Горбачева. Однако пока никто из них не подтвердил, что приедет в Красноярск 1 мая. Специалист краевого управления культуры Наталья Лалитина полагает, что окончательные списки будут утверждены до конца этой недели.
Наталья Лалитина: Я не могу сейчас сказать точно, приедут ли нынешний президент и экс-президенты, потому что списки утверждаются, со всеми приглашенными гостями, а их более 100 человек, работают кураторы, которые выходят с ними на контакты и обговаривают все условия их пребывания. Мы планируем, что к 20 апрелю будут уже утвержденные списки, скорректированные, с уточнениями.
Александр Макаров: Гостям будет на что посмотреть в Овсянке. В начале недели во дворе маленького дома-музея Виктора Астафьева установили скульптурную композицию из бронзы, писатель и его жена, еще не старые, но уже и не молодые, сидят на лавочке. Скульптор Владимир Зеленов сделала эскиз этой композиции еще 10 лет тому назад, и показал Астафьеву. Говорят, что Виктор Петрович сильно смеялся, но в целом идею одобрил. Композиция выполнена в натуральную величину, так что рабочим, устанавливавшим ее, пришлось изрядно потрудиться, чтобы не повредить яблоки, которые писатель сам посадил во дворе своего дома. Полностью восстановлен дом бабушки писателя, которой посвящено так много теплых слов в его книгах. Красноярский музей передал туда подлинные предметы быта сибирских крестьян конца XIX - начала ХХ веков и вещи, принадлежащие семье Астафьева. Будут и другие нововведения. Однако, как утверждает Ольга Бусовикова, директор благотворительного фонда Александра Хлопонина, все реставрационные работы в Овсянке будут вести максимально осторожно.
Ольга Гусовикова: Это, во-первых, нарушит сразу весь ансамбль самой Овсянки. Это не наша цель, наша цель - оставить все приблизительно в таком виде, в каком это было при Викторе Петровиче. Поэтому запланировано проведение явочного ремонта, кюветы вдоль дорог, чтобы обеспечить водоотвод, но внешне все будет выглядеть так, как раньше.
Ольга Писпанен: Я хотела бы только заметить, что сейчас уже построили мемориальный музейный комплекс, губернатор сам следит за ходом работ, а в 2001-м году Законодательное собрание Красноярского края лишило писателя специальной пенсии, потому как депутаты от КПРФ заявили, что Виктор Петрович Астафьев оскорбляет в своих произведениях ветеранов Великой Отечественной войны. Такое разное отношение властей. У нас так любят ушедших писателей и так не уважают живых.
Михаил Кураев: Мне кажется, здесь ситуация немножко другая. Естественно, та позиция, которую занимал по отношению к компартии Виктор Петрович, как я ему и сказал: "А на что ты рассчитывал? Конечно, ты их будешь поливать, а они тебе пенсию за это определят повышенную?" Нет, все логично. Тем более, что эта история – там опять же очень много пены, тут же последовали обращения к Виктору Петровичу с разных сторон с предложением пенсии, и он выбрал посередине. То есть, какие-то были и очень большие, какие-то весьма скромные предложения. Он выбрал пенсию посередине. Это политическая борьба.
Ольга Писпанен: У нас в эфире слушатель.
Слушатель: Доброе утро. На мой взгляд, Виктор Астафьев был не только замечательным писателем, но и верующим, добрым человеком широких взглядов. В этой связи вопрос: как он относился к другим христианским конфессиям?
Михаил Кураев: У Виктора Петровича, как мне кажется, не было вот, скажем так, интереса расширительного по отношению к религии, христианству. Ему нужно было, прежде всего, в себе увидеть то, что называется Богом, и это его занимало гораздо больше, чем межконфессиональные отношения, мне так кажется.
Ольга Писпанен: Продолжая тему завещания Виктора Петровича, хотелось бы уточнить маленькую деталь. Писатель Габриэль Гарсиа Маркес в своем завещании, прощальном письме написал, обращаясь к друзьям, что понял, почему люди умирают - люди умирают потому, что их сердце устает любить. Видимо, Виктор Петрович Астаьев узнал об этом, как утверждают очевидцы, он воскликнул: "Маркес, не умирай". После чего, может, и не после этого, но думаю, это тоже внесло свой вклад, Маркес выздоровел и, слава Богу, живет. У Виктора Петровича был очень тяжелый жизненный путь, но, кажется, его сердце не уставало любить, несмотря на все невзгоды. Страшно, что уходят такие знаковые, сильные личности, нравственные... Как вы думаете, что нас ждет?
Михаил Кураев: Уходят, или не уходят? Дело в том, что писатель Виктор Петрович Астафьев остается, ведь литература русская, корневая - это соборная литература, она собирает людей, и сердце Астафьева, оставшееся в его книгах, будет собирать людей, так же, как нас собирает Чехов, как нас собирает Пришвин, как нас собирает Пушкин, как нас собирает каждый большой, настоящий писатель. Это наш духовный резерв. Когда я брал билет в Красноярск, вот сейчас, как-то слово за слово, молодая женщина, которая продавала билеты, услышала имя Астафьева, которое ей ничего не говорило. Я говорю: "А как "Пастух и пастушка", "Царь-Рыба"? - "Нет, не знаю". "А "Прокляты и убиты"? - "Не знаю". "А вот Ельцин ездил в Красноярск". - "Не знаю". Поэтому мне было очень радостно услышать от вас рассказ о вчерашнем посещении книжного магазина в Питере, где ребятишки говорили о том, как их отец любит Виктора Петровича, а продавцы о том, как его раскупают. Это отрадная нота к дню рождения.