22 апреля день рождения Чарльза Мингуса, одного из наиболее влиятельных композиторов и исполнителей джазовой музыки. Очередная программа "Время джаза", которая выйдет в радиоэфир 22 апреля в 23:00 мск. посвящена именно ему.
Люди говорили, что он “больше чем жизнь”- как будто жизнь была чем-то вроде пиджаков, из которых он вырастал, в которые не мог больше втиснуться. Мингус, Мингус, Мингус – не будьте дураками, это не имя, это глагол…По мотивам книги Джеффа Дайера But Beautiful: A Book About Jazz! .
Его тело было его собственной погодой: оно меняло облик от месяца к месяцу, набирая вдруг пятьдесят фунтов, теряя их с той же скоростью. Иногда он был действительно толстяком, иногда просто грузным, но на самом деле он становился все громаднее и громаднее, и тело его начинало смахивать на старый изношенный свитер. Он пробовал соблюдать диету, принимал таблетки, но всё равно заглатывал три-четыре ужина в день, каждый с приправами и добавками и, конечно же, всё заканчивалось несколькими вазочками мороженого. Не важно, какого цвета или вкуса было мороженное, в каких комбинациях его подавали. Всё это не имело значения.
http://www.youtube.com/embed/_-qMMUIZXK4
Однажды он сбросил сорок фунтов, и никто этого не заметил. Это было все равно что снять с полки две книги, с полки библиотеки размером с небоскреб. Каждый должен был найти свой собственный звук, звучание, свою уникальную массу, размер и здесь он держался традиции: чем больше, тем лучше.
Постепенно он привык к весу и размерам контрабаса. Сам он уже весил тонну, так что контрабас он, не замечая его тяжести, просто закидывал за спину, как какую-нибудь сумку из грубой шерсти. Чем больше он становился сам, тем меньше – его инструмент. Он мог сделать с ним что угодно. Были музыканты, которые играли на контрабасе, словно они были скульпторами: вырезали ноты из огромного камня.
Мингус боролся с ним, вдавливался в него, запуская пальцы во внутренности, выворачивая ему шею, вырывая струны, как кишки. Его пальцы стали мощными, как плоскогубцы. Рассказывали, что кто-то видел, как он поднял кирпич мизинцем и указательным пальцами: на кирпиче остались вмятины. И в то же самое время он мог прикоснуться к струнам с легкостью пчелы, опустившейся на лепесток африканского цветка, в какой-нибудь стране, где он никогда не был. Когда он играл на контрабасе смычком, тот гудел, как многотысячное собрание прихожан… Мингус Фингус.
http://www.youtube.com/embed/jWqGN1aemgw
Он был уволен из оркестра Дюка за то, что гонялся по всей сцене с красным пожарным топором за Хуаном Тизолом. Он разрубил табурет Тизола пополам, как раз в тот момент, когда Дюк начал подбираться к теме Take the "A" Train.
Позже, улыбаясь, Дюк спросил Чарли, почему он его не предупредил о том, что назревает побоище?
– Я мог бы вставить все эти шумы и удары прямо в пьеску! – сказал он.
Дюк никогда в жизни никого не уволил. Поэтому он попросил Чарли “уйти в отставку”.
Никто не мог заставить Мингуса что-нибудь делать. И Мингус всегда отказывался следовать чужим указаниям. Он давно решил, что на его пути никогда не будет никого и ничего. Ничего вообще! Как следствие, сама жизнь стала на его пути. Если бы он был кораблем, океан был бы препятствием на его пути. К тому моменту, когда до него начала доходить непродуктивность подобной позиции, было уже поздно и жизнь потребовала платить по счетам с самой кошмарной настоятельностью.
http://www.youtube.com/embed/jOWNkZrkLfk
Он не хотел никаких нот, никаких страничек со схемами, потому что, как он говорил, "тогда всё будет слишком устойчивым; звучание окаменеет…"
Вместо нотных схем он просто садился за пианино и играл несколько отрывков из сочиненной им композиции. Он напевал, мычал, объяснял общую схему и аккордные вариации, которые в данной пьеске можно использовать, притоптывал, голосил, а потом все бросал, считая, что указания даны, границы указаны, а все остальное мы должны играть сами.
Ничего диктаторского не было, кроме, быть может, такой простой штуковины: то, что мы хотели играть, должно было на все сто совпадать с тем, что он хотел от нас.
Подробно - в очередной программе "Время джаза", которая выйдет в радиоэфир 22 апреля в 23:00 мск.
Его тело было его собственной погодой: оно меняло облик от месяца к месяцу, набирая вдруг пятьдесят фунтов, теряя их с той же скоростью. Иногда он был действительно толстяком, иногда просто грузным, но на самом деле он становился все громаднее и громаднее, и тело его начинало смахивать на старый изношенный свитер. Он пробовал соблюдать диету, принимал таблетки, но всё равно заглатывал три-четыре ужина в день, каждый с приправами и добавками и, конечно же, всё заканчивалось несколькими вазочками мороженого. Не важно, какого цвета или вкуса было мороженное, в каких комбинациях его подавали. Всё это не имело значения.
http://www.youtube.com/embed/_-qMMUIZXK4
Однажды он сбросил сорок фунтов, и никто этого не заметил. Это было все равно что снять с полки две книги, с полки библиотеки размером с небоскреб. Каждый должен был найти свой собственный звук, звучание, свою уникальную массу, размер и здесь он держался традиции: чем больше, тем лучше.
Постепенно он привык к весу и размерам контрабаса. Сам он уже весил тонну, так что контрабас он, не замечая его тяжести, просто закидывал за спину, как какую-нибудь сумку из грубой шерсти. Чем больше он становился сам, тем меньше – его инструмент. Он мог сделать с ним что угодно. Были музыканты, которые играли на контрабасе, словно они были скульпторами: вырезали ноты из огромного камня.
Мингус боролся с ним, вдавливался в него, запуская пальцы во внутренности, выворачивая ему шею, вырывая струны, как кишки. Его пальцы стали мощными, как плоскогубцы. Рассказывали, что кто-то видел, как он поднял кирпич мизинцем и указательным пальцами: на кирпиче остались вмятины. И в то же самое время он мог прикоснуться к струнам с легкостью пчелы, опустившейся на лепесток африканского цветка, в какой-нибудь стране, где он никогда не был. Когда он играл на контрабасе смычком, тот гудел, как многотысячное собрание прихожан… Мингус Фингус.
http://www.youtube.com/embed/jWqGN1aemgw
Он был уволен из оркестра Дюка за то, что гонялся по всей сцене с красным пожарным топором за Хуаном Тизолом. Он разрубил табурет Тизола пополам, как раз в тот момент, когда Дюк начал подбираться к теме Take the "A" Train.
Позже, улыбаясь, Дюк спросил Чарли, почему он его не предупредил о том, что назревает побоище?
– Я мог бы вставить все эти шумы и удары прямо в пьеску! – сказал он.
Дюк никогда в жизни никого не уволил. Поэтому он попросил Чарли “уйти в отставку”.
Никто не мог заставить Мингуса что-нибудь делать. И Мингус всегда отказывался следовать чужим указаниям. Он давно решил, что на его пути никогда не будет никого и ничего. Ничего вообще! Как следствие, сама жизнь стала на его пути. Если бы он был кораблем, океан был бы препятствием на его пути. К тому моменту, когда до него начала доходить непродуктивность подобной позиции, было уже поздно и жизнь потребовала платить по счетам с самой кошмарной настоятельностью.
http://www.youtube.com/embed/jOWNkZrkLfk
Он не хотел никаких нот, никаких страничек со схемами, потому что, как он говорил, "тогда всё будет слишком устойчивым; звучание окаменеет…"
Вместо нотных схем он просто садился за пианино и играл несколько отрывков из сочиненной им композиции. Он напевал, мычал, объяснял общую схему и аккордные вариации, которые в данной пьеске можно использовать, притоптывал, голосил, а потом все бросал, считая, что указания даны, границы указаны, а все остальное мы должны играть сами.
Ничего диктаторского не было, кроме, быть может, такой простой штуковины: то, что мы хотели играть, должно было на все сто совпадать с тем, что он хотел от нас.
Подробно - в очередной программе "Время джаза", которая выйдет в радиоэфир 22 апреля в 23:00 мск.