26 июня под эгидой ООН ежегодно, начиная с 1988 года, проходит Всемирный день борьбы со злоупотреблением наркотическими средствами и их незаконным оборотом. Наркотики, как записано в учредительной резолюции этого дня, угрожают не просто здоровью людей и, прежде всего, подрастающего поколения, но и социально-экономическому развитию целых стран, а порой и их национальной безопасности. Это не преувеличение: глобальный оборот наркотиков в мире достигает полутора триллионов долларов в год, из них примерно треть приходится на Соединенные Штаты.
Дата Всемирного дня борьбы со злоупотреблением наркотическими средствами и их незаконным оборотом была выбрана не случайно: в эти июньские дни 1839 года высокопоставленный китайский чиновник Линь Цзэсюй по поручению императора развернул в южных районах Поднебесной широкомасштабное наступление на опиумоторговлю, которая находилась в руках британских и индийских купцов. Причем не отдельных купцов, а огромного квазигосударства, Ост-Индской компании, которая реагировала на все возрастающий спрос на опиум в Китае, исходно завезенный туда португальцами; спрос, который не могли удовлетворить местные производители.
Линь Цзэсюй
Доходы от сверхприбыльной торговли зельем, производимым в Бенгалии, одновременно дешевым и вызывающим привыкание (идеальное для коммерсанта сочетание), помогали британской короне покрывать часть расходов на содержание армии и колониального аппарата в Индии. И в определенной мере выправляли платежный баланс Британии, перекошенный вследствие массивных закупок китайского чая, шелка, специй и фарфора.
Стражники Линь Цзэсюя закрывали курильни, блокировали иностранные фактории, где хранился дурман, изгоняли наркоторговцев из портовых городов Кантона и уничтожали их запасы. Причем реквизированный опиум не сжигали, чтобы ликвидаторы не надышались ароматным дымом, а высыпали в наполненные соленой водой ямы и засыпали поверх негашеной известью. Деятельность чиновника эпохи династии Цин привела к Первой опиумной войне Китая и Британии. Специфика той войны, однако, является полной противоположностью ведущейся сегодня глобальной борьбы с наркотиками, подчеркивает эксперт американского политологического фонда "Наследие" Стивен Гровс:
– Погоня британских колониалистов за сверхприбылями, которая оставила страшный след в виде загубленных тел и душ миллионов китайцев, превратила тайных грех придворной знати в открытую общенациональную манию. Сегодня контекст абсолютно иной: теперь западные правительства стоят в первых рядах противников наркотрафика. А разнообразные наркокартели, организованные в странах третьего мира, обуреваемые жаждой наживы, губят тела и души миллионов представителей среднего класса Запада, потребляющих их опиумные и кокаиновые продукты. Если вернуться в прошлое, то, как показывают последние исследования, война Британии и Китая, хотя она и называется "опиумной", вспыхнула не потому, что император запретил англичанам продавать зелье, а потому что он запретил вообще всю торговлю Китая и Запада. Что, по-видимому, и являлось его реальной сверхзадачей, когда он повел атаку на наркотики. Первая опиумная война, согласно этой интерпретации, была, по большому счету, столкновением феодальной, глубоко антибуржуазной цивилизации Китая и архикоммерческой цивилизации Британии. Которая свято верила в установление всеобщего мира за счет расширения экономической конкуренции, как сегодня многие видят в стимулировании спортивной конкуренции путь к миру, дружбе и согласию. Занятный факт: как только китайцы потерпели первые поражения в войне с англичанами, Линь Цзэсюй впал в немилость при дворе, был снят со всех постов и позже отправлен в ссылку. А Англия, хоть и запустила масштабную опиумную торговлю в Китае, но она же и внесла большой вклад в ее прекращение – благодаря, в том числе, движению чартистов, лидеру фритредеров Ричарду Кобдену, премьер-министру Уильяму Гладстону и другим либералам, – констатирует Стивен Гровс.
Два богатых китайца, курящих опиум. Миниатюра середины XIX века
Каковы бы ни были причины Первой опиумной войны, в Гуандуне и ряде других провинций юга Китая на тот момент можно было разглядеть социальные признаки явления, известного как наркозависимость: увеличение нищенства и попрошайничества, если и не уличной преступности, распады семей, снижение производительности труда, которое привело к замещению местной продукции импортной англо-индийской. В 1909 году в Шанхае по инициативе Соединенных Штатов был созван первый всемирный форум по проблеме опиумной торговли. Принятая им резолюция спустя три года на конференции в Гааге была оформлена в соответствующую обязывающую конвенцию. По мнению ООН, прошедшие со времен Шанхайской конференции сто пять лет доказывают, что режим международного контроля над наркотиками действенен и что его не надо упразднять, а лишь совершенствовать. Отношение всех государств к наркоторговле радикально изменилось – от попустительского к резко отрицательному. В мире практически не осталось правительств, чьи бюджеты зависят от наркобизнеса. И противодействие незаконному обороту наркотиков – та сфера, в которой государства по умолчанию ожидают сегодня содействия всех членов международного сообщества, продолжает Стивен Гровс:
– Ситуация складывается несколько парадоксальная: США, как и весь остальной мир, за единичными исключениями, долгое время вели войну против наркотических препаратов, усиливали пограничный контроль. А теперь мы видим прямо противоположную и мощную тенденцию, когда один штат за другим легализует у себя наркотик, ввоз которого совсем недавно был строго воспрещен; я имею в виду марихуану. За ней вполне могу последовать и другие ныне нелегальные средства. И что тогда будет отмечать ООН 26 июня, в День борьбы с незаконным оборотом наркотиков, если такого оборота не останется?
Bosnia-Herzegovina - narcotics, drugs, heroin, cocaine, llustrative photo, undated
– Никто не станет спорить с тем, что потребители наркотиков в странах-импортерах есть главные жертвы наркобизнеса. Но ведь и население стран-производителей тоже страдает от него?
– В ряде стран политическое руководство и силовые структуры фактически отвели наркокартелям некий ареал, в котором они могут работать, оговорили, какие конкретно средства они будут культивировать и в каком объеме. Энергично бороться с вооруженными до зубов частными армиями наркобаронов им не с руки. Однако нельзя сказать, что власть в любой стране, выбравшей этот путь, неминуемо деградирует и теряет рычаги контроля. Это необязательно. И если эти договоренности действуют, то местное население экономически не страдает. Как раз наоборот. Неудобства, включая экономические, начинают ощущаться только тогда, когда наркокартели не могут поделить между собой ареалы обитания, и войны между ними выплескиваются вовне, как это сейчас происходит на севере Мексики. Или когда наркоторговля смыкается с антиправительственным террором и финансово подпитывает его, что мы наблюдаем до сих пор в Афганистане и Колумбии. Но, по большей части, власть и наркобизнес научились сосуществовать, – полагает аналитик американского фонда "Наследие" Стивен Гровс.
В отличие от коллег из ООН, Стивен Гровс не видит признаков уменьшения совокупного спроса Запада на наркотики, идущие из стран Азии и Латинской Америки; меняться могут пропорции между разными наркотиками, но это совсем другая история. И совокупное предложение, по его оценке, тоже не сокращается, а лишь перетасовывается в минимальной степени между странами в зависимости от внешних условий. Так, колумбийская наркомафия, столкнувшись с усилением прессинга со стороны властей, давно перевела производственные мощности в соседние Эквадор и Перу, а место на рынке некоторых уничтоженных в 90-е годы колумбийских наркокартелей заняли мексиканские и центральноамериканские преступные сообщества.