Новый уполномоченный по правам ребенка Анна Кузнецова является сторонником телегонии – опровергнутой биологической концепции, согласно которой на наследственных признаках зачатого ребенка сказываются гены предыдущих половых партнеров женщины.
Это следует из интервью, которое Кузнецова в 2009 году дала медицинскому порталу Пензы. В этом интервью и других выступлениях Кузнецова неоднократно высказывалась против абортов.
34-летняя Анна Кузнецова, мать шестерых детей и жена священника, возглавляет пензенский фонд поддержки семьи и материнства "Покров", который занимается распределением грантов для некоммерческих организаций. Также она является главой пензенского исполкома Общероссийского народного фронта при Президенте России (ОНФ).
Кузнецова была назначена на пост детского омбудсмена в пятницу, вслед за отставкой Павла Астахова. В своем инстаграме бывший уполномоченный по правам ребенка пожелал своей преемнице "помощи Божьей".
Что нужно и что можно изменить в деятельности уполномоченного по правам ребенка? Эти темы обсуждают правозащитники Алла Гербер, Борис Альтшулер, Олег Миронов, общественные активисты Елена Альшанская, Юлия Галямина.
Ведущий – Владимир Кара-Мурза-старший.
Полная видеоверсия программы
Владимир Кара-Мурза-старший: Сегодня стало известно имя новой уполномоченной по правам ребенка – это Анна Кузнецова, мать шестерых детей, жена священника. Она возглавляет Пензенский фонд поддержки семьи и материнства "Покров". Также она является главой Пензенского исполкома Общероссийского народного фронта. Кузнецова была назначена на пост детского омбудсмена, освободившийся после отставки Павла Астахова.
Что нужно и что можно изменить в деятельности уполномоченного по правам ребенка? Об этом мы сегодня поговорим с нашими гостьями – Аллой Гербер и Юлией Галяминой, кандидатом в Думу по 198-у округу от партии "Яблоко".
Юлия, вы такого плана человека ожидали на этом посту? Или, может быть, более бюрократизированного?
Юлия Галямина: В последний момент шел выбор между тем, кого назначили, и Альшанской. Конечно, я была за Альшанскую, потому что я знаю, что это человек, который реально помогает детям, помогает давно и очень современными методами, которые ориентируются на современную психологию, на современные разработки в педагогике, в области помощи сиротству. И была большая надежда, что назначат ее. Ну, понятно, что у нас сейчас совершенно другой вектор, поэтому ничего неожиданного нет в том, что произошло такое назначение.
Сегодня я немножко почитала про нового чиновника.
Владимир Кара-Мурза-старший: И пришли в ужас, да?
Юлия Галямина: Вы знаете, после Астахова, мне кажется...
Алла Гербер: По крайней мере, может быть, она детей будет любить.
Юлия Галямина: У нее хотя бы свои дети есть.
Владимир Кара-Мурза-старший: У Астахова тоже есть дети.
Юлия Галямина: Ну, его дети где-то за границей живут.
Владимир Кара-Мурза-старший: Судя по "закону Димы Яковлева", он, конечно, детей недолюбливает.
Юлия Галямина: Анна Кузнецова тоже выступала за "закон Димы Яковлева", причем активно.
Владимир Кара-Мурза-старший: Алла Ефремовна, наверное, вы помните, как обсуждалась каждая кандидатура во времена демократии. А сегодня как из табакерки выскакивают.
Алла Гербер: Я абсолютно с вами согласна, Альшанская – это была надежда, это было серьезно и важно, это было перспективно. И если бы действительно были какие-то обсуждения, голосования, естественно, все те, кто знает Альшанскую, и кто по-настоящему думает о детях, тревожится о судьбе наших детей, конечно, были бы за Альшанскую.
А сейчас у нас получается так, что церковь отвечает за все – за образование детей, за то, чтобы они вообще родились на свет. Кстати, новый борец за права ребенка против абортов, против права выбора. Она, не успев прийти, уже сказала: "Надо рожать много", – не подумав о том, как рожать много, где жить, как жить, на что жить. Мы же знаем отчеты многодетных матерей, как они живут, в каких условиях, когда кроваток не хватает. О комнатах я уже не говорю. Какая бедность, какая нищета. Не с этого надо было начинать. Конечно, пусть детей будет много. Но только в каких условиях они будут жить?..
Юлия Галямина: Вчера многодетная мать Лариса Дроздова начала сухую голодовку около мэрии Москвы. До этого они голодали два месяца. Но она выходила из голодовки, потому что попадала в больницу. А сейчас она объявила сухую голодовку. Они борются за то, чтобы очередь на жилье стала прозрачной, чтобы не было такой коррупции в Департаменте городского имущества Москвы. И когда нам говорят: "Рожайте больше детей", – скажите нам, что должно происходить потом? Потом их матери должны голодать, что ли?
Владимир Кара-Мурза-старший: К нашему разговору подключилась Елена Альшанская.
Елена, наши гостьи желали бы вас видеть на этом посту. Как вы понимаете задачи, которые стоят перед Анной Кузнецовой?
Елена Альшанская: Наверное, Анна Кузнецова сама будет ставить перед собой задачи. Я могу сказать о задачах, которые могут стоять перед уполномоченным. Была довольно большая дискуссия во время разговоров об отставке Астахова, нужен ли вообще пост уполномоченного в России, зачем дублировать, у нас много разных структур. А я уверена, что он нужен, и именно потому, что у нас очень много разных структур, но нет никакой координации этого процесса и понимания, что эти разные структуры делают, куда движется политика в сфере защиты прав детей и поддержки семей. В этом смысле, конечно, поле для деятельности тут огромное. А ключевой момент, который, мне кажется, сейчас простаивает, – это аналитика, анализ проблем.
Вы уже говорили про жилье, про отсутствие базовых социальных гарантий, когда семья с ребенком легко может очутиться на улице, и у нас было много таких историй. Это тоже основные точки, которые выпадают. Можно пройтись по элементарным базовым гарантиям: образование, жилье, возможность питаться, в конце концов. И по каждой из них мы видим, что у нас очень большие проблемы по их обеспечению в регионах. И мне кажется, конечно, у уполномоченного очень большой объем задач. А какие задачи видит Анна, какие задачи она себе поставит, будет ли она сосредотачиваться на каких-то точечных историях, будет ли анализировать социальную, семейную политику, выявлять ключевые проблемы или будет работать в формате, в котором работал Павел Алексеевич, занимаясь конкретными частными обращениями, – это уже вопрос не ко мне.
Владимир Кара-Мурза-старший: А сейчас с нами на связь вышел Олег Миронов, бывший российский омбудсмен.
Олег Орестович, в чем вы видите причину краха и неудачи миссии Павла Астахова на этом посту? По-моему, он покинул его при всеобщем презрении.
Олег Миронов: Я не думаю, что это какой-то крах, какая-то трагедия. По-моему, он семь лет находился на этой должности. А вечно быть детским омбудсменом – вряд ли это было бы рационально. Астахов проявил себя достаточно активным человеком. Он выходил за рамки своей компетенции.
Дело в том, что в настоящее время в России насчитывается свыше 250 уполномоченных – и в субъектах Федерации, и на федеральном уровне. На федеральном уровне есть уполномоченный по правам человека, он действует в соответствии с Конституцией – эта должность конституционная – и федеральным конституционным законом. Есть уполномоченный по защите прав предпринимателей, о нем принят федеральный закон. Кстати, с этого омбудсмена началась централизация института уполномоченного, что, на мой взгляд, вряд ли целесообразно. Дело в том, что в закон об уполномоченном по правам человека внесены соответствующие изменения. Теперь в субъектах Федерации назначение и отстранение от должности уполномоченного должно происходить с участием федерального уполномоченного. Мне кажется, это превращает Российскую Федерацию не только фактически, но и юридически в унитарное государство. Зачем же забирать у субъектов Федерации их возможности? Как будет контролировать, находящийся в Москве омбудсмен и общей компетенции, и по защите прав предпринимателей, назначение соответствующего уполномоченного на Чукотке, в Мурманской области и так далее?
И действует уполномоченный по правам ребенка. Но он действует в соответствии с Указом президента. Видите, какая разноплановость. В одном случае – Конституция, федеральный конституционный закон. Далее – федеральный закон. И наконец, уполномоченный по правам ребенка – это указ. Если вы посмотрите текст этого указа – это три четверти страницы. У него вообще никаких полномочий нет. Там не написано, может ли он принимать жалобы, от кого, как его назначают. Его назначает президент. Это сотрудник администрации президента фактически. Поэтому нет никакой конкуренции. Президент назначает, президент освобождает. Указ написан очень схематично. Я был поражен, когда я его увидел. Я подумал: чем занимается Правовое управление президента, и как президент, юрист по образованию, может подписывать такие документы?
Владимир Кара-Мурза-старший: Давайте дадим слово Борису Альтшулеру, который занимается детской проблематикой.
Борис Львович, как вы считаете, все, что перечислил Олег Орестович, – это отягощает, усложняет работу уполномоченного, кем бы он ни был?
Борис Альтшулер: Есть же такая поговорка: нос вытащишь – хвост увязнет, хвост вытащишь – нос увязнет. Действительно, Россия разрываема между унитарным, когда есть центр государства, и когда, наоборот, полное местничество на местах, и все в одной бане моются. И вот эта идея о том, что все-таки в назначении и отстранении местных уполномоченных принимал участие федеральный, призвана, чтобы немножко вот в эту "баню" какая-то внешняя сила проникла, чтобы не было все "карманным" в руках губернатора и исполнительной власти.
Например, сегодня Общественные палаты субъектов Российской Федерации, а не субъектов общественного контроля, – это вообще не органы. Они все назначаются, там все "ручные": никакого протеста быть не может, никакой активности общественности. А активных общественников туда не берут. А вот когда Общественная палата Российской Федерации внедряется в регион, тогда возникает что-то реальное.
Ясно, когда в стране в целом государство не выстроило правоохранительную систему, судебную систему, когда можно купить, когда все делается по звонку, то возникают проблемы: царь-батюшка или независимость на местах. Короче говоря, трудно. Взять бы нам пример с соседней Финляндии, которая внедрила реформу Александра II. Да еще и памятник ему поставила в центре Хельсинки. И живет страна без всяких ресурсов лучше, чем кто бы то ни было в мире. И школьников кормят (это важная тема к вопросу об Анне Кузнецовой и новом назначении), между прочим, полноценными школьными обедами всех, невзирая на доходы родителей. А у нас котлетки урезают для бедных. Богатых вообще не кормят, и этих тоже недокармливают. И это в богатейшей стране!.. Да потому что государства у нас нет, а есть только "кормление" от своих должностей.
Я надеюсь, что Анна Кузнецова, которая создала в Пензе Фонд защиты семьи, она семьей все-таки и займется. Это то, чем Астахов категорически не занимался. Патриарх Кирилл 6 декабря 2011 года (кстати, это сделали мы, общественники, через хороших людей) передал ему письма 12 многодетных семей (многие из них православные) бездомных, которым негде жить, у них нет регистрации. На съемных квартирах всю жизнь детей выращивают. Хорошие семьи. И Патриарх сказал: "Многие из этих писем нельзя читать без слез". А что сделал Астахов? Его аппарат работал месяц (или больше), написал кучу писем в те регионы, откуда эти люди, включая Москву, получил ответы – официальные отписки (всякую дрянь, которую пишут чиновники). Астахов все это просуммировал Патриарху. Да еще написал от себя обвинение в адрес родителей. Цинизм! После этого я написал Путину, что Астахова надо в отставку отправлять.
Владимир Кара-Мурза-старший: А какие в Москве есть проблемы, связанные с детьми, которые стоят наиболее остро?
Юлия Галямина: Проблем очень много. Я начну с истории с многодетными родителями, которым негде жить. Ситуация здесь очень печальная.
И с чем мы всегда сталкивается – это социально незащищенные семьи. Вот я была на встрече с избирателями. Там такая история, что соседи начали помогать семье, у которой отобрали двоих детей. И что сегодня делает опека? Вот сказали, что надо поддерживать семью. У нас миллиарды рублей идут на детские дома, а на защиту семьи деньги не идут. Все, что делает опека, – это отбирает детей. А потом приходит и говорит: "Вы купили кровать?" А как эта семья, которая не очень адаптирована к этой жизни, может что-то сделать? Но там потрясающие соседи. Главный по дому собрал всех и сказал: "Давайте поможем этой семье. Они делают ремонт. Давайте дадим им остатки обоев". И они начали что-то делать. Причем вовлекая эту семью в социальную жизнь. И я уверена, что эта семья с помощью соседей вернет детей. Но сколько семей, которые не справляются?! Проблема в том, что опека не занимается детьми, семьей, а занимается разными репрессивными техниками, что приводит к массовому сиротству.
Кроме того, существует общая проблема, связанная с питанием, с детскими садами, школами и так далее. У нас повсеместно в Москве нарушается Конституция, потому что Москва себя считает очень богатым регионом, и очень не хочет защищать детей, которые прописаны в других регионах. И это сказывается на всем. У меня была встреча в Дмитровском районе. Подошла женщина и говорит: "Я прописана не в этом районе, у меня временная прописка. В детский садик не берут". Детский садик для этих людей закрыт, даже для москвичей, которые из одного района переехали жить в другой район, у них временная прописка.
Приемные семьи – тоже жуткая история. Семьи, которые берут детей из других регионов (это возмездная опека), с прошлого года перестали получать выплаты на детей. Аргументация такая: "Москва избавляется от сирот. Не надо нам их сюда завозить!" Сэкономили 2 миллиарда рублей на этих детях. Какие-то сердобольные женщины берут детей (чаще всего инвалидов) в надежде на то, что государство будет им помогать, потому что они делают социально важную вещь – они избавляют нас от детских домов таким образом. А у нас отменяют выплаты.
Что касается питания. Все знают, что нельзя есть ни в школе, ни в детском саду, даже несмотря на деньги. Здесь очевидная коррупционная история. Три компании выигрывают тендер, все три компании связаны с одним человеком – с Евгением Пригожиным, который является личным поваром Владимира Путина. Миллиарды рублей идут личному повару. Чиновники, я думаю, тоже получают что-то хорошее от этого.
Алла Гербер: Не бедствуют.
Юлия Галямина: Да. А бедствуют дети. Потому что дети есть это не могут. Порции сокращаются. В прошлом году был огромный скандал, когда детям в детских садах не давали сытных полдников. Почему-то за родителей решают чиновники. Хотя родители в состоянии были бы сами собраться и решить, какое питание в школу закупить.
В общем, у нас реально довольно большое количество проблем, связанных с детьми, именно в Москве. Но и региональных проблем тоже очень много.
Владимир Кара-Мурза-старший: Алла Ефремовна, а как бы раньше решили проблему? Наверное, не так, как сейчас, – какими-то непрозрачными, бюрократическими путями.
Алла Гербер: А что значит – раньше?
Владимир Кара-Мурза-старший: Когда была гласность, был Моссовет, были выборные депутаты.
Алла Гербер: Я думаю, что выбирали бы человека, который отвечает за права ребенка, а не назначала бы его церковь. В данном случае все очевидно – у нас назначает церковь. Министр образования – это тоже дети, между прочим. Теперь у нас церковь назначила ответственного за права ребенка. Так что у детей, я думаю, с Господом Богом будет все в порядке. А что будет с их жизнью – это другая тема.
Вот говорят: проблемы детства. Это не проблемы детства. Не существует детей, детства вне зависимости от всех проблем государства. Они все связаны, перевязаны. Это все один клубок. Проблема алкоголизма, проблема асоциального поведения в наших семьях – это проблемы детства. Потому что детей бьют, они бегут из своих домов. Кстати, очень часто девочки попадают в "сексуальное рабство". И у нас в стране большое количество сутенеров. Я одно время занималась этой проблемой. Это очень страшная вещь. Значит, алкоголизм, детей начинают спаивать, детей бьют, и они бегут. Это кровавая рана. А таких семей очень много. Это первое.
Второе – защита прав детей. Детей не должны учить каким-то непонятным вещам, они должны знать свои права. А какие у нас права? Детям в старших классах должны объяснять: "Ребята, у вас есть права такие-то и такие-то". И нельзя детей бить, нельзя на детей орать, нельзя детей гнать, унижать. Но так как унижается достоинство вообще всех, то, естественно, унижается и достоинство детей.
И на эту должность... Кстати, это очень серьезно и очень тревожно. Я вижу на этой должности человека масштаба Корчака, очень мощного учителя, и они у нас есть, или директора школы, которые хорошо знают проблемы детства, которые в этом живут регулярно. И такой мыслящий, масштабный, гуманистический человек должен был прийти на эту должность
Владимир Кара-Мурза-старший: Вот в Москве – это учитель Бунимович. А вы нарисовали образ, похожий на Евгения Ямбурга.
Алла Гербер: Да, такого типа.
Юлия Галямина: Понятие "права человека" применительно к ребенку, я боюсь, в данном случае будет пониматься очень предвзято. Борьба с ювенальной юстицией, которая разворачивается на просторах части общества, которую представляет новый омбудсмен, очень специфически понимает права ребенка. У родителей есть серьезные возможности относительно ребенка, которые на самом деле нарушают его права, в соответствии с Конституцией. В представлении этой части общества, родители имеют неограниченную власть над ребенком. И это страшно, потому что это закрывает семьи, а в закрытых семьях может происходить любое унижение, даже физическая расправа над детьми, насилие. И очень страшно, если ситуация будет развиваться в этом направлении.
И еще один вопрос – профессиональные приемные семьи. Очень негативно относятся к профессиональным приемным семьям, потому что считают их частью мифической ювенальной юстиции, которая к настоящей ювенальной юстиции не имеет никакого отношения. Что эти семьи – это для того, чтобы детей забирать из родных семей, если что.
Владимир Кара-Мурза-старший: Елена, а вас беспокоит клерикализация этих постов? Ведь и министр образования, и омбудсмен по правам ребенка, они православной веры.
Елена Альшанская: Я тоже православной веры. И мне кажется, никакой клерикализации в связи с тем, что человек принадлежит к той или иной церкви, не происходит. Вера – это сугубо индивидуальная вещь, по крайней мере, в современном мире. Поэтому пугаться того, что человек во что-то верит, мне кажется, странно.
Владимир Кара-Мурза-старший: Но у нас церковь отделена от государства.
Елена Альшанская: Можно было бы ввести такие требования, чтобы на госдолжности мы брали только атеистов. Если человек захотел стать министром, то он должен был бы отречься от ислама, например, православия. Отделение церкви от государства, в том числе, право свободного вероисповедания. Поэтому говорить о том, что факт принадлежности к церкви каким-то образом должен нас пугать, мне кажется, мы сами себя пугаем. Это уже совершенно необъективная история.
Вопрос в том, как это будет проявляться. Одно дело – индивидуальное представление человека о том, как устроен духовный мир, его искания, его религиозность в смысле духа и души. Другое дело – как он проводит политику. Если мы говорим о политиках – людях, которые находятся на государственных должностях. Вот когда министр образования заставит всех детей в школах изучать православие, тогда мы увидим, что это плохая история про влияние личного на рабочее. У всех нас есть какие-то свои интересы, свои пристрастия, свои идеи, свои представления о мире, но наши полномочия, возможности, задачи, например, на рабочем месте (будь то госчиновник или общественная деятельность), они про другое. Они не про миссионерство. И пока еще никто не дал повода подозревать, что это будет... ну, может быть, повод есть, но в реальности мы не видим практики доказанного влияния религиозности на какую-то деятельность.
Немножко пугает тема, что самое главное зло – это то, что Васильева или Анна Кузнецова православные.
Владимир Кара-Мурза-старший: Нет, конечно!
Олег Орестович, вы довольно критически относитесь к Русской православной церкви за то, что она больше на словах, а меньше на практике, как богатейшая организация, заботилась о детях.
Олег Миронов: Я полагаю, что в России, как многоконфессиональной стране, не нужно делать акценты на принадлежность к той или иной религии. Я человек светский, но я с уважением отношусь к представителям всех религиозных объединений, которые существуют законно и действуют на территории нашей страны.
А что касается детского омбудсмена, то я вспоминаю, как перуанский омбудсмен как-то сказал мне: "Омбудсмен – не супермен, он не может всего". Поэтому не нужно возлагать на нового детского омбудсмена решение всех проблем, связанных с детьми. Я полагаю, что нужно принять федеральный закон об уполномоченном по правам ребенка. Потому что в указе, в соответствии с которым будет действовать новая уполномоченная, прописана единственная возможность – готовить предложения и замечания по улучшению положений детей в России. Больше нет никаких возможностей. Астахов приезжал в субъекты Федерации и говорил директорам школ, детских учреждений: "Я вас сниму с работы! Я вас накажу!" Ну, у нас какая-то рабская психология, потому что не нашлось ни одного человека, который бы ему сказал: "А у вас нет таких полномочий! Вы не можете никого ни назначать, ни снимать".
Я полагаю, что новому составу Госдумы нужно проявить инициативу – принять федеральный закон об уполномоченном по правам ребенка, где четко предусмотреть его права, возможности, гарантии его деятельности. Потому что уполномоченный по правам ребенка действует в соответствии с указом, а в указе нет ничего, он очень схематичен. Конечно, нужно проявлять инициативу и выходить за рамки этого указа. Я думаю, что нужно это сделать. Сейчас идет предвыборная кампания, и есть возможность обратиться с этими вопросами к новому депутатскому корпусу. И когда закон будет разрабатываться, нужно, чтобы все заинтересованные люди... А у нас в каждом субъекте Российской Федерации есть уполномоченные по правам ребенка. Это же колоссальная армия уполномоченных! Они должны сказать свое слово. Вот тогда можно сказать: "Действуй в соответствии с законом. Закон тебе дал такие возможности".
Владимир Кара-Мурза-старший: Борис Львович, насколько безобидна тематика принадлежности чиновника к определенной конфессии?
Борис Альтшулер: Я полностью согласен с Еленой Альшанской, со всеми ее тезисами. Не буду повторять то, что она сказала.
А что касается Анны Кузнецовой, то я хочу сказать очень важную вещь. Прямо сегодня у мэрии Москвы сухую голодовку проводит мать пятерых детей, стоит с одиночным пикетом – Лариса Дмитриевна Дроздова – из-за невозможных, бесчеловечных жилищных условий. А Сергей Собянин плюет на это дело. Проходит мимо Сергунина, вице-мэр, Ефимов – отворачиваются и шмыгают в мэрию. И это не первый раз. То есть я бы хотел, чтобы Анна Кузнецова поддержала этих героических женщин, которые борются за первейшее конституционное право – право на жилище. Что это такое, две многодетные семьи – 9 человек – живут годами в одной комнате в 18 метров?! И это Москва! Это XXI век! А Собянин говорит о коммерческом строительстве. Это первое.
Второе. Коллега говорила о семье. Есть очень простая вещь, и я ожидаю от Анны Кузнецовой, что она ее поддержит. В Семейный кодекс, а он главный, надо внести очень небольшую добавку – статью, где говорится о лишении родительских прав судами. Запретить судам принимать дела о лишении родительских прав, если не представлен полный пакет социальной работы по спасению семьи, с мотивированным обоснованием, что это не получилось. Сегодня они штампуют решения о лишении родительских прав на автомате, потому что таков у нас Семейный кодекс. Об этом мы депутатскому корпусу говорили много раз, писали Мизулиной, Епифановой. Это совершенно пустой депутатский корпус. Надо обновлять полностью. Потому что страна не может жить с такими депутатами. Но это элементарная мера, которую давно пора сделать. Кстати, Патриарх Кирилл тоже призывал менять Семейный кодекс – то, что Лахова внесла мерзость всякую в 2008 году. Ноль внимания. То есть это не функциональные депутаты.
И о питании. Я считаю, надо объявить три вещи: программа "Жилищный спасательный круг", программа "Продовольственные карточки для бедных" (что есть во всем мире, и чтобы дети у нас не голодали) и изменения в Семейный кодекс. Это очень простые вещи, но которые пробить, как оказалось, невозможно, потому что везде – интересы.
Владимир Кара-Мурза-старший: В Америке такие карточки называются "Food stamps".
Юлия Галямина: Как кандидат в депутаты я все эти идеи, наказы сейчас запомню. И я со многим согласна.
Что касается питания. Ну, карточки или какой-то другой метод, но необходимо, чтобы было нормальное питание у детей. Дети не виноваты в том, есть ли у родителей деньги или нет, социальны они или асоциальны.
Необходимо, чтобы органы опеки были не репрессивным органом, а органом, который помогает семье, вытягивает семью разными методами. Это может быть не только финансовая помощь, но и социализация, и психологи, и другие возможности, которые помогают семье стать нормальной, чтобы ребенок там жил. А у нас чуть что – в детский дом. А в детском доме ребенку всегда хуже.
И еще одна очень важная вещь. Да, лишают прав. Но самое страшное, это когда дети живут годами по заявлению в детских домах. Это тоже большая проблема. Родители пишут заявление: "Мы оставляем ребенка на полгода". Через полгода появляются, пишут второе заявление. И эти дети – как признаки, их не существует. Их нет в базе по усыновлению, их нельзя усыновить. И их судьба абсолютно никем не контролируется.
Владимир Кара-Мурза-старший: А все ли делается для того, чтобы спасти семьи, особенно молодые, в нашей стране? Может быть, есть какие-то ресурсы?
Алла Гербер: Чтобы спасти наши молодые семьи, прежде всего эти молодые семьи должны быть нравственно утрамбованы, я бы сказала. Нет проблем вне всех проблем нашей страны, нашего общества, государства. Молодая семья, выросшая на лжи, на обманах, на всевозможных фальсификациях и унижениях, она уже готова к тому, чтобы унижать друг друга. Они уже всем стилем жизни в обществе к этому готовы.
Я думаю, что очень важно, чтобы та молодая семья, которая приходит к жизни вместе, чтобы то благословение, которое она будет получать, будь то священник, будь то раввин, будь то муфтий – кто угодно, или тот человек, который в ЗАГСе, уже с первых шагов она должна услышать что-то очень правильное, очень человечное, очень доброе, какое-то такое напутствие, которое бы их встревожило и осталось бы с ними. И они не живут на необитаемом острове. Жить в обществе и быть свободными от общества невозможно. Нет понятия "молодая семья". Есть понятия "общество", "государство", "маленькая ячейка". Это действительно ячейка общества, и никуда от этого не денешься. И надо понимать, что это – ячейка, и она существует в том обществе, какое у нас общество.
Владимир Кара-Мурза-старший: А может быть, как-то сосредоточить усилия детского омбудсмена на какой-то определенной проблематике? Когда-то Солженицын сказал, что нам нужно сбережение народа. Может быть, поставить такую задачу?
Елена Альшанская: Сбережение народа – это все сферы деятельности нашего общества. А проблематика, мне кажется, и так довольно узко поставлена: защита прав и интересов детей. Безусловно, она тоже довольно широкая, тем не менее, при этом очень конкретная. И сегодня мы очень правильно говорим про семью, потому что это самое главное. То право, которое закреплено Конвенцией о правах ребенка, право на семью, и нашим Семейным кодексом, которое сегодня под большим риском и большой угрозой. И право на семью, в которой ребенку ничего не угрожает, и просто право на семью, которое тоже, к сожалению, очень часто бывает нарушено.
Мне кажется, что наша задача – это выстроить систему работы, которая помогала бы семье держаться и помогала бы ей иметь возможность полноценно воспитывать ребенка самостоятельно. Потому что, к сожалению, с этим очень большие проблемы. Действительно, это требует изменений Семейного кодекса. Но недостаточно внести одну фразу о лишении родительских прав. Это требует больших изменений. Во-первых, законодательно, а во-вторых, изменение практики. Проблема в том, что конкретной семье, когда она оказалась в какой-то проблемной ситуации, где она живет, найти помощь иногда просто невозможно. По факту нет тех прекрасных услуг, которые прописаны в законодательстве, о социальном обслуживании, нет той помощи, за которую спокойно потом отчитаются суду, подготовив пакет документов о том, как этой семье помогли. Но в реальности этих ресурсов очень часто нет.
Даже Москва, действительно, богатый город, в которой в последние несколько лет все-таки пошло какое-то развитие социальных служб, социальной работы, и то полноценной картинки помощи семье не наблюдается. Если люди оказались в беде, они один на один со своей бедой, со своими куцыми внутренними ресурсами и с довольно холодным обществом. Мы не замечаем друг друга. И та история про дом, где помогли семье, – это удивительная история, но она, скорее, исключение, чем правило. С взаимопомощью у нас очень плохо. И это проблема, не связанная только с семейным законодательством, это связано с тем, как у нас устроен весь социум, как устроены те законы, по которым мы между собой взаимодействуем. Конечно, семья не живет в вакууме, она не живет по другим законам, по другим принципам взаимоотношений, она живет в нашем с вами мире.
А Анна Кузнецова настроена просемейно. Будут ли перекосы с религиозностью, ну, посмотрим. По крайней мере, проблемы семьи действительно имеют возможность сейчас звучать. Они замалчивались все эти годы. Мы говорили, но нам казалось, что мы говорим в пустоту, нас реально не слышали. Даже история про изменение законодательства... Вот конкретная вещь, очень узкая задача: изменить Семейный кодекс, чтобы он не был настолько репрессивным по отношению к семье. Мы говорим об этом депутатам, министрам на протяжении десяти лет. Ничего не меняется.
Владимир Кара-Мурза-старший: Олег Орестович, вам не кажется, что в коммунистические времена лишение родительских прав было исключительной мерой, а сейчас оно применяется направо и налево?
Олег Миронов: Конечно, это явление недопустимое. Законы можно писать хорошие, но я вспоминаю высказывание известного социалиста-утописта, который говорил, что "чтение Великой хартии вольностей не может заменить бедняку недостающий ему обед". Мы живем в полунищей стране, поэтому главная задача властей не бряцать оружием, не заниматься очень дорогими, зрелищными спортивными мероприятиями, а повышать жизненный уровень населения. Если семья полунищая, что там может получить ребенок?! Надо поднимать уровень жизни людей, повышать заработные платы. Есть пенсионеры, которые получают по 8-12 тысяч пенсию. Можно жить на такую пенсию?! Поэтому вот главная задача – благополучие населения, повышение его жизненного уровня.
Китайцы ставят такую задачу. У них чуть ли не 1,5 миллиарда населения, им далеко до ее решения, но они постоянно эту задачу ставят: улучшать жизнь своего народа. Я был в Китае в 94-м году. В Пекине все китайцы ездили на велосипедах. А года четыре назад я приезжаю в Китай – в Пекине уже нет велосипедистов, они все сидят за рулем автомобилей. Вот показатель жизненного уровня!
То есть повышение жизненного уровня, развитие экономики – вот что главное. Чтобы семья была обеспечена. Конечно, нравственность – это великое завоевание человечества. Нравственные качества очень важны. Но, вместе с этим, нужен материальный достаток, нужно благополучие и питание, нормальные развлечения, доступные детям, и так далее. Вот эта задача должна быть главной и основной у нынешних наших властей. К сожалению, крупные провалы и во внутренней политике – в стране экономический кризис, и на международной арене. Все наши соседи по западным границам к нам относятся недоброжелательно. Этого не должно быть!
Владимир Кара-Мурза-старший: Борис Львович, вы тоже считаете, что надо поднимать материальный достаток россиян? Или можно как-то побыстрее все решить?
Борис Альтшулер: Это абсолютно ключевой вопрос. И я, защищая права детей, права семей, именно с этим столкнулся. Это – стена. Потому что у нас нет национальной экономики. У нас есть сплошные монополии и коррупция.
Я участвовал в "Стратегии-2020", в группе преодоления бедности. Первое, что я там говорил, и этим полностью Высшая школа экономики пренебрегла, – надо смотреть не на пособия, а на то, почему у нас цены в 2-4 раза выше на продукты и предметы первой необходимости, и на квадратные метры. Почему такая накрутка цен? И вот мы видим, как на глазах всего народа происходит разбой. Это монопольные накрутки, за которые в любой нормальной стране давно бы получили 10-20 лет. И у нас есть такая статья в Уголовном кодексе. Тем не менее, это накрутки монополистов, это чиновники, которые с этого кормятся, и это полная невозможность людям, которые претендуют на меньший доход, пробиться к производству. Поэтому у нас и нет котлеток для школьников. Безумные цены! 400-500 процентов накрутки в торговых сетях. В США – 7 процентов. И вот это – главная проблема, которую пробить не удается. Потому что в стране правит крупный олигархический капитал, который фактически управляет и президентом, и парламентом, и чем хотите. И вот как это повернуть? Это квадратура круга.
Юлия Галямина: Ответ простой – нужно менять власть. А для этого надо менять депутатов для начала. На это мы влиять можем. В следующем году будут выборы муниципальные в Москве. Потом – президента, мэра. Потом у нас будут выборы в Московскую городскую Думу. У нас все время выборы. Надо, чтобы люди начали задумываться над тем, как они голосуют на выборах и что они едят, по каким ценам, как живет семья.
Владимир Кара-Мурза-старший: То есть при нынешней власти вы не видите решения этих проблем? Надо сменить режим?
Алла Гербер: Я с этого начала.
Юлия Галямина: Я не понимаю, что это такое – сменить режим. Революция? Ну, это невозможно, и желательно, чтобы этого не было. Если мы меняем депутатов – уже меняется позиция. Мы уже можем поменять законы.
Например, за последние пять лет на образование сократились расходы на 15 процентов, на медицину – на 20 процентов, а военные расходы увеличились на 55 процентов. Это простая задача. Бюджет принимает Государственная Дума. А вот Государственная Дума принимает другой бюджет – уже будет легче жить. Идеала достичь, конечно, тяжело, потому что коррупционеров хватает везде. Но проблема не в нравственной основе чиновников, а в том, что система так устроена, что ей позволяется все это. Поэтому надо менять систему. Я понимаю, что такое система управления страной, и вот ее надо менять.
Алла Гербер: Эта проблема не существует сама по себе, это не есть та проблема, которая может быть решена вне общества, вне всех системных трудностей, в которых мы сегодня живем. В этом живет каждая семья. И у каждой семьи есть общие проблемы, которые покрывают личные проблемы, которые есть в семье.
Есть новый омбудсмен, и хорошо, что он есть. И первое, что она сказала, помимо того, что нельзя делать аборты, а нужно побольше детей, все-таки она говорит о семье, что главная установка – это семья. И мы не призываем к бунту, к революции. Но шаг за шагом мы все-таки должны менять ту ситуацию, в которой мы сегодня живем. И это очень во многом зависит от тех людей, которые в какой-то мере этой ситуацией управляют. Вот сегодня появился новый человек, который отвечает за судьбы наших детей. Это гигантская ответственность. И то, что она все-таки делает упор на помощь семье и на помощь ребенку, как представителю этой семьи, мне кажется, эта установка правильная. Во всяком случае, она будет любить детей, а это очень важно.
Владимир Кара-Мурза-старший: А может быть, аппарат уполномоченного по правам ребенка превратить в министерство по делам детства, общественный совет создать, как при других министерствах?
Елена Альшанская: Есть два общественных совета. Один общественный совет полностью состоит из родительских активистов. Это антиювенальные организации. Там большое количество людей, это огромный общественный совет. И еще есть отдельный совет по профилактике сиротства. То есть они и так существуют.
Конечно, если сейчас на хрупкие плечи Анны взвалить все задачи, которые сейчас внесут Минобразования, Минздрав, Минсоц, мне кажется, мы не сдюжим.
Владимир Кара-Мурза-старший: Олег Орестович, как вы видите "новую кровь" в аппарате омбудсмена по делам ребенка?
Олег Миронов: То, что появился новый человек, это неплохо. Но сейчас зашла речь о выборах. Я не могу назвать ни одной страны, где бы парламент не влиял на формирование правительства. У нас же парламент может быть прекрасным, принимать хорошие законы... Хотя это не так легко, и наши законы достаточно несовершенны. Но даже если принят хороший закон, исполнительная власть его не исполняет. А депутаты ничего не могут сделать. Они не могут отправить в отставку министра, назначить нового министра. Всех министров федеральных назначает президент. Единственное, что требуется от Государственной Думы, – это согласие на назначение председателя правительства. Но если Дума трижды отклонит предложение президента, то он распускает Думу и назначает председателя правительства. Поэтому нужна поправка в Конституцию, чтобы парламент влиял на формирование правительства либо назначал министров, либо с его согласия назначались министры. А пока этого не будет, как бы ни хороша была Государственная Дума, у нее нет влияния на правительство.
Что касается федерального бюджета, то, по Конституции, проект такого закона представляет только правительство. Депутаты могут только вносить поправки. А сам проект закона готовит только правительство, и никаких альтернативных законопроектов на этот счет не предусмотрено.
Владимир Кара-Мурза-старший: Борис Львович, что бы вы хотели увидеть в качестве первых шагов в деятельности нового уполномоченного по правам ребенка?
Борис Альтшулер: Я бы хотел, чтобы когда к ним поступают жалобы, они все-таки снимали бы трубку и говорили с людьми, которые жалуются. Потому что люди Астахова писали только бумаги и никогда не разговаривали, в том числе с многодетными. Это человеческий момент.
Я прекрасно понимаю, что возможности уполномоченного ограничены, что объективно она не может все вынести. Но роль личности в истории, особенно в России, огромна. И ее влияние на самом деле очень большое. Она назначена президентом. И если Анна Кузнецова реально поддержит наше, Совета при президенте по правам человека, предложение по программе "Жилищный спасательный круг"... А это разработали профессионалы, как все это решить. Если она поддержит предложение Минпромторга, который внес программу продовольственных карточек... Которые должны обеспечиваться именно трудом российских фермеров, как там написано. Есть предложение Ассоциации крестьянских (фермерских) хозяйств, как открыть рынки, чтобы цены упали. Как это уже сделали в Липецкой области. В фермерском магазине все лучше и в 3 раза дешевле, потому что прямо с грядки. Это же легко сделать. Но для этого надо убрать Ткачева, главного олигарха, который давит. И поменять Госдуму.
Владимир Кара-Мурза-старший: Мы все мечтаем о том, как будет. А пока плюсом является то, что убрали предыдущего уполномоченной по правам ребенка. Ну, лиха беда начало. Пожелаем новой уполномоченной успехов!