Программу ведет Андрей Шарый. Принимает участие известный российский судебный репортер, старшина Гильдии судебных репортеров и учредитель Клуба присяжных в России Леонид Никитинский.
Александр Гостев : О значении института присяжных в российской юридической практике я побеседовал с известным российским судебным репортером, старшиной Гильдии судебных репортеров и учредителем Клуба присяжных в России Леонидом Никитинским.
Андрей Шарый: Часто ли в России присяжные становятся объектом давления сторон, Леонид?
Леонид Никитский: Нет, конечно. Достаточно статистики, чтобы можно было однозначно сказать, что часто это бывает или нет. В принципе, можно оценивать только какие-то выборочные истории, попавшие в прессу. В принципе, конечно, не часто. Большинство-то процессов с присяжными вполне заурядные. По каким-то политическим или острым и крупным процессам, связанным с бизнесом, я думаю, что такие факты, конечно, бывают.
Андрей Шарый: Но вот самый яркий, наверное, из последних судебных процессов - это приговор по делу об убийстве бывшего первого заместителя председателя Госбанка России Андрея Козлова. Там же присяжные были объектом давления.
Леонид Никитский: Там было очень много запасных. И они все выбыли. Там осталось ровно 12 человек. Там происходили странные истории. Но, поскольку изнутри информацию я не имею, но, во всяком случае, очень много подозрительных вещей. Конечно, давления там, я думаю, с обеих сторон было как минимум.
Андрей Шарый: Насколько вообще этот институт привился в российской судебной системе?
Леонид Никитский: Москва - это вообще не показатель. По московским судам, вообще, нельзя судить о работе судов российских, а уж с присяжными тем более. Столь возмутительные истории, какие бывают в Московском городском суде, мне больше нигде не встречались. Много регионов я объехал (не меньше 15) с этим вопросом. Знаком я примерно уже лично с сотней и больше бывших присяжных, которые имеют этот опыт в самых разных регионах. Сказать, что этот институт не привился совсем или бессмысленен, нельзя. Он функционирует нормально. В большинстве регионов (в провинции, не в Москве) он и судьями-то, в принципе, воспринимается нормально.
Андрей Шарый: Как отбирают присяжных?
Леонид Никитский: Как отбирают. Существующая система ГАС "Выборы" используется для того, чтобы получить списки избирателей. Есть некая компьютерная программа, которая случайным образом из этого списка отбирает присяжных. Но сами судьи ее не знают, она где-то лежит в недрах ГАС "Выборы". В суд уже представляется список отобранных. Затем этим людям рассылаются повестки. Из них приходит, я не знаю, может быть, треть, может быть, четверть, из тех, кто получил повестки. Ответственности за то, чтобы уклониться, не существует, поэтому приходят далеко не все.
Допустим, на процесс пришло 70 человек, из них надо отобрать 16-18, сейчас предпочитают, если процесс длительный, брать запасных. Существует процедура отводов. Задаются им вопросы обвинением, защитой. По два немотивированных отвода можно использовать, как правило. И вот, допустим, из этих 70 осталось человек 30. Там еще кто-то самоотводы взял. Из них первые 14, 16, 18 по списку просто становятся присяжными. Вот такова процедура, как она предусмотрена законом.
Есть точечные факты. Я не скажу, что их много, и вернусь к своей мысли о том, что большинство судов проходят нормально. Если они не связаны ни с политикой, ни с большими деньгами, то там это достаточно примитивно все. Конечно, есть точечные примеры, связанные со шпионскими делами, или с делом Пичугина. Я не уверен, что то же самое произойдет в деле Политковской, когда очевидно, что есть возможности внутрь присяжных внедрить, если не все 12, то 2-4. А этого, как правило, достаточно. Если, скажем, в 12 или в 16 случайных людей попадает четверо квалифицированных, заранее натасканных, то они, в принципе, там почти обеспечивают необходимое решение.
Андрей Шарый: А как их можно внедрить?
Леонид Никитский: Их можно внедрить, поскольку никто не знает, как эти списки, собственно, первые приходят на адвоката Сутягина или в Красноярске по этому шпионскому делу, они рассказывают, что картина... сами лица присяжных совершенно не характерны. Вдруг появляются одни мужчины с высшим образованием. Потом выясняется, что один из них был в Польше резидентом разведки. Такие люди не могут случайно попасть в присяжные. Самое простое - таких людей втиснуть на стадии, когда в суд приходят якобы какие-то списки. Может прийти настоящий список, может прийти какой-то другой список. Можно кому-то повестки послать. Еще удобная такая щель. Ведь можно повестки послать не всем в этом случайном списке, а только заранее известным людям. А из них отобрать еще заранее известных людей. Так сформировать коллегию теоретически можно. Такие факты, которые на такие подозрения наводят, тоже есть.
Андрей Шарый: Таких пока случаев в российской практике, чтобы было доказано, что состав жюри присяжных был как-то подтасован, подделан, такого не было...
Леонид Никитский: Что значит - доказано. Я бы сказал, что юридически это никогда и не будет доказано. С журналистской точки зрения, пожалуй. По шпионскому делу там присяжные связаны с органами ФСБ и разведки, и таких много, но я бы сказал, что с точки зрения журналиста этот факт можно считать доказанным.
Андрей Шарый: Значит, верно я вас понимаю, что это гражданская ответственность каждого человека, и он не получает никаких денег, может отказаться, но может и не отказаться. Просто это такая новая практика в его жизни.
Леонид Никитский: Деньги он получает. Он получает средний заработок. Многие присяжные пенсионеры даже идут туда с совершенно определенной целью - получить эти деньги. Это образует балласт такой. Я два раза уже собирал по 30 присяжных в Москве и в Питере. Но мне отбирали наиболее интересных людей. Эти люди рассказывают о том, что для них это действительно совершенно неожиданный такой экзистенциальный опыт, который много в жизни дает. Они с большим интересом к этому относятся. Какая-то часть присяжных, не считая балласта, в каждой коллегии, как они рассказывают, бывает балласт, но какая-то часть очень серьезно и очень ответственно относится к этому.
Андрей Шарый: Ваш опыт журналиста, который занимается уже десятилетия серьезно этой юридической тематикой, помогает понять, каков уровень правосознания обычных граждан?
Леонид Никитский: На самом деле, я же об этом написал еще роман, который вышел и, собственно говоря, продается о присяжных. Даже не столько о суде, сколько о присяжных. Центральная идея этого романа, который мне подсказало и конкретное дело, о котором я писал, как раз в том и заключается, что (роман так и называется "Тайна совещательной комнаты") совершенно неожиданно наши граждане в обычных условиях полусмасшедшие, обозленные, агрессивные, склонные кричать и ничего не понимать, если им представляется возможность спокойно, достаточно долго на определенные вопросы отвечать, они вдруг на себя берут ответственность и выносят совершенно разумные решения. Там сама совещательная комната, сама эта процедура обладают каким-то эффектом, который производит из нашего обывателя человека, более готового, собственно, к жизни в гражданском обществе и гражданина. В этом ценность суда присяжных, прежде всего. Это институт гражданского общества. Это такая школа, которая заставляет людей по-другому относится и к суду, и так далее. Но это при условии, естественно, что суд проходит честно.
Андрей Шарый: Процесс по делу об убийстве Анны Политковской общественно значим. Он политизирован, так или иначе, в общественном сознании. Окажутся ли присяжные на высоте этой задачи? Хватит ли им магии совещательной комнаты для того, чтобы они вынесли решение честное и справедливое? Как вы думаете?
Леонид Никитский: Андрей, я не хочу давать таких прогнозов. Очень надеюсь, что это будут случайные люди, действительно, статистически случайные, что у них хватит и разума, и мужества вынести справедливое решение.