Программу ведет Андрей Шароградский. В программе принимают участие – Михаил Кром, декан исторического факультета Европейского университета в Санкт-Петербурге, и корреспондент Радио Свобода Татьяна Вольтская.

Андрей Шароградский: 180 лет назад, 14 декабря 1825 года (по старому, правда, стилю) произошло восстание декабристов. Почему мы до сих пор помним это событие? Об этом с деканом исторического факультета Европейского университета в Петербурге Михаилом Кромом беседует моя коллега – петербургский корреспондент Радио Свобода Татьяна Вольтская.

Татьяна Вольтская: 14 декабря 1825 года 3 тысячи солдат и офицеров стояли на Сенатской площади и скандировали одно слово - «Конституцию!». Они стояли в каре с 11 утра до наступления сумерек, несмотря на мороз и ветер с Невы. Все знают, что было потом, - ударила артиллерия, заговорщиков арестовали. В Алексеевском равелине Петропавловской крепости до сих пор показывают камеры, где они ждали приговора. Пятерых зачинщиков восстания ждала смертная казнь, остальных – 20 лет каторги.

Михаил Маркович, вот Яков Гордин говорит о том, что восстание декабристов имело реальный шанс на успех, что если бы их переворот сверху удался, если бы они действительно дали стране Конституцию, то в дальнейшем в России не было бы череды кризисов, и она смогла бы избежать кровавой, катастрофической революции. Вы согласны с таким мнением?

Михаил Кром: Весь вопрос в том, что значит – «они бы победили». Тот сценарий, который на тот момент был, - это сценарий военного переворота. Ну, между прочим, и Наполеон Бонапарт тоже произвел военный переворот. Так вот, военный переворот мог произойти. Другое дело – целая общественная революция, которую, как некоторые думают, действительно планировали декабристы, - вот это очень сомнительно.

А переворотов в России было много. Заговор декабристов тоже мог в ограниченных рамках, я думаю, увенчаться успехом при стечении благоприятных обстоятельств. А вот общественная революция едва ли имела серьезные шансы на успех.

Татьяна Вольтская: Вы думаете, они не смогли бы дать России прогрессивную по тем временам Конституцию?

Михаил Кром: Я думаю, что их судьба во многом показала изолированность такой группы, ну, можно сказать, передовых людей. Они не могли повести за собой в тех условиях какую-то значительную часть, ну, не скажу, населения или общества, но даже элиты.

Татьяна Вольтская: То есть и правда – «страшно далеки они были от народа»?

Михаил Кром: Да. Я думаю, что от народа тогда далеки были очень многие в разных странах, кстати, образованные люди. Правильно говорить именно об элитах. Но даже если говорить об этой верхушке общества, то даже там они не получили – это факт, мы это знаем – сколько-нибудь серьезной поддержки. Отсюда и их неудача в тот момент. Даже военный переворот не получился.

Татьяна Вольтская: Может быть, он не получился потому, что и их самих раздирали противоречия? Они даже плана Трубецкого выполнить не смогли.

Михаил Кром: И это тоже. Но я думаю, что это часть вот этой большой проблемы - отсутствие у них внутреннего единства. А это тесно связано с тем, что многие из них, включая Трубецкого, сомневались как раз в том, что их поддержат. Из этого не могло получиться, и не получилось какого-то по-настоящему широкого движения, которое могло стать успешной революцией.

Татьяна Вольтская: Ведь ваши сотрудники, насколько я знаю, продолжают изучать декабристов, и даже делать открытия.

Михаил Кром: Сошлюсь на исследования моей коллеги Натальи Дмитриевны Потаповой. Она защитила несколько лет назад диссертацию о следствии по делу декабристов. И в этой диссертации (надеюсь, она скоро выйдет как книга) показывается, что информация во многом закодирована вот в этом следственном деле. И мы в какой-то степени зависим от следователей, которые навязывали свой сценарий. Это был сценарий как раз такой военной революции, потому что как сейчас боятся «оранжевой» революции, так тогда во всей Европе носился этот призрак военной революции, призрак военного переворота, как в Неаполе, как в других странах. Вся информация, или большая часть, которой мы сейчас располагаем, она, так или иначе, восходит к этим следственным показаниям. Есть такой большой знак вопроса – насколько мы можем на это опираться, действительно ли вынашивались именно вот такие масштабные планы? Ибо у следователей во главе с самим Николаем I, конечно, была задача показать, что заговорщики ужасно опасны, они заслуживают самой строгой кары.

Татьяна Вольтская: А потом декабристы влились в советский революционный иконостас.

Михаил Кром: Но в поздний советский период, мы тоже это знаем, в творчестве Натана Яковлевича Эйдельмана и многих других замечательных писателей и исследователей проступает еще один пласт, я бы сказал, скрытая оппозиция, уже теперь советскому режиму, и это эзопов язык.

И вот теперь, в новой, в сегодняшней уже постсоветской России, я думаю, эта тема уже увязывается также с либерализмом, как это, может быть, ни парадоксально, с поисками лучшей, свободной жизни. То есть именно настоящее диктует обращение к прошлому.