Программу ведет Татьяна Валович. Принимают участие доцент кафедры радио и телевидения факультета журналистики Петербургского государственного университета Владимир Осинский и корреспондент Радио Свобода в Санкт-Петербурге Татьяна Вольтская.
Татьяна Валович: 27 января отмечается 62-я годовщина освобождения Ленинграда от блокады. Прорыв блокады начался в январе 1943 года, первый салют из 324 орудий в честь полного освобождения города был дан 27 января 1944 года.
Татьяна Вольтская: До сих неизвестно, сколько человек погибло в блокаду. В начале войны в городе проживало 3 миллиона 200 тысяч человек, к январю 1944 года осталось 560 тысяч. Около 1 миллиона 700 тысяч было эвакуировано, 600 тысяч ушли на фронт. Официальная цифра погибших, фигурировавшая на Нюрнбергском процессе, - 650 тысяч, но известно и другое. С началом войны в Ленинград хлынул поток беженцев, и никто не знает, сколько их было, и все ли получили продуктовые карточки. Кроме того, каждый четвертый житель города, увозимый по Дороге жизни в тыл, умирал от истощения и болезней. Разные исследования последних лет называют цифру 1 миллион 200 тысяч погибших.
В январе 2006 года в Мариинском дворце открылась выставка, посвященная истории городских ополченцев и блокады в целом. Известно, какую огромную роль играло в блокадном городе радио - его истории посвящена книга «Голос Ленинграда. Ленинградское радио в дни блокады»критика Александра Рубашкина, впервые вышедшая без цензурных ограничений.
Александр Рубашкин: Мне предложили соавтора, и он говорил: надо говорить гораздо больше о руководстве партии. Но ведь за всю блокаду руководитель ленинградских большевиков Жданов ни разу не выступал, ни разу не воспользовался этим способом общения с городом.
Татьяна Вольтская: Радио называли вторым хлебом осажденного города. Книга дает драгоценные подробности быта тогдашнего Дома радио.
Александр Рубашкин: Для того чтобы отогреть помещение, выпиливали стропила понемножечку, а уж когда война кончилась, выяснилось, что стропила были такой прочности, что они выдержали бы.
Татьяна Вольтская: Но главное, конечно, судьбы людей.
Александр Рубашкин: Ходоренко был замечательный руководитель радио, он не позволял себе не побриться, прийти в ватнике. Каждый день он ходил пять с половиной километров: в столовой Смольного давали без выреза карточек, и он брал два кусочка хлебца и кусочек сахара и приносил людям по списку, сегодня одному, завтра другому. Его жена получила ранение во время передачи. Я волнуюсь, когда читаю собственную книгу. Ходоренко не получил никаких наград, получили другие.
Татьяна Вольтская: Александр Рубашкин рассказывает и о таких известных людях, как Ольга Берггольц, сообщая многое из того, что раньше замалчивалось. Книга вносит свою лепту в восстановлении настоящей истории блокадного радио, а значит, и истории войны, и петербургской культуры в целом.
Татьяна Валович: Вчера, накануне годовщины снятия блокады в информационном агентстве "Росбалт" состоялась презентация еще одной книги, посвященной ленинградскому радио. "Радио, блокада, Ленинград" - так она называется. Эта книга - коллективная работа кафедры радио и телевидения Петербургского государственного университета, факультета журналистики. И сегодня у нас в студии представитель авторского коллектива, кандидат филологических наук, доцент кафедры радио и телевидения факультета журналистики Петербургского государственного университета Владимир Осинский. Владимир Георгиевич, данная книга, которая была представлена вчера в информационном агентстве "Росбалт" не первая, это как бы продолжение серии. Какая уже по счету эта книга?
Владимир Осинский: У нас уже третья книга под названием "Радио, блокада, Ленинград".
Татьяна Валович: Чему были посвящены первые две?
Владимир Осинский: Первые две тоже каким-то деталям, людям, которых нашли и о которых не было написано ничего в других изданиях. Я должен сказать, что хорошо, что поначалу прозвучал репортаж о книге Александра Рубашкина. Мы с большим уважением относимся к этой книге и к исследователю Александру Рубашкину. Должен сказать, что в прошлом году еще две блестящие книжки вышли - Льва Морхасева, известного радиожурналиста питерского, "След в эфире" и "Белки в колесе", и там большие великолепные главы тоже говорят о блокадном радио. Это понятно, потому что очень многие истоки, корни того, чем потом отличалось, скажем, Ленинградское радио - дикторской и актерской культурой, интеллигентнейшими передачами, все это уходило корнями в блокаду, приход писателей на радио, к микрофону, сохранение дикторской культуры языка.
Татьяна Валович: Эти книги построены, как представление каких-то документов, воспоминаний?
Владимир Осинский: Они более беллетризованные. У нас, конечно, более, не сказать, научная, но с попыткой научного исследования книги. И потом, мы пытались детализировать и найти еще каких-то героев. Скажем, здесь есть рассказ, это делала моя дипломница прошлогодняя, Ксения Лютая... Надо сказать, что журналистов, наших с вами коллег, не осталось в живых никого уже, к сожалению.
Татьяна Валович: Время безвозвратно уносит всех...
Владимир Осинский: Да, это неизбежно. Но есть еще концертмейстеры, есть еще режиссеры, звукорежиссеры, дикторы. Надо, конечно, использовать эту возможность, записать их.
Татьяна Валович: Насколько сейчас более открыто стали говорить люди, потому что еще, скажем, 15-20 лет назад, когда приходилось интервьюировать и спрашивать что-то о блокаде, начинали говорить, а потом спохватывались: знаете, лучше об этом не надо. То есть какая-то была у людей все-таки самоцензура. Что, между прочим, способствовало, наверное, какой-то мифологизации и роли Ленинградского радио. Вот ваши книги, что это - развенчание мифа или это просто представление, чтобы читатель сделал выводы сам о том, какую роль играло Ленинградское радио?
Владимир Осинский: Я больше 20 лет занят этой темой и сам житель блокадного Ленинграда. Я вот этой закрытости не помню. А если была закрытость, то здесь понятно - люди старые, люди больные, им не всегда хочется вспоминать. Очень трудно было и сейчас разговаривать. Еще труднее снимать, потому что у нас кафедра радио и телевидения, мы посылали туда камеру, это совершенно невозможно. Не секрет, что женщины живут гораздо больше, чем мужчины. А к дамам, которые достаточно преклонных лет и болезненные, конечно, очень трудно прислать с тем, чтобы снять их. Но мы все-таки пытались войти в дом, выпить чаю. Посылал студентов даже с этой целью: выпейте чайку и поговорите. Скажем, вы, наверное, помните имя Марии Алексеевны Клеенышевой, великолепный звукорежиссер. Вот интересно, человек, который создал свою судьбу. Вы знаете, что она во время блокады была на радио. Но кем она была на радио? Она на радио была милиционершей, которая стояла у входа и охраняла Дом радио. Причем не каждую же туда поставили бы милиционершей, это комсомолка, отличница.
Татьяна Валович: Безусловно, Радиокомитет был тогда...
Владимир Осинский: Объект первой категории, на артиллерийских картах фашистских - это объект первой категории, который нужно уничтожить. И вот человек стоял у входа, видел этих людей, которые в замерзших темных студиях творят что-то интересное, что слушает потом город, что слушает страна и мир, между прочим... Ей, кстати, прочили карьеру милицейскую и, когда она уходила, говорили: ну что ты, молодая девушка, прошедшая войну. Она пошла на радио сначала ученицей, носила катушки с пленкой. А потом стала звукорежиссером, причем хорошим звукорежиссером. У нас очень многие прошли ее школу, студенты практиковались. Это судьба.
Татьяна Валович: Ваши личные воспоминания. Вы же пережили блокаду. Насколько помогали вам, что помните вы о блокаде?
Владимир Осинский: Единственное, я жалею, что я поздно занялся темой блокадного радио. Потому что, будучи на кафедре радио и телевидения, я занимался телевидением. Почти всю жизнь я посвятил телевидению, диссертацию написал по телевидению, которое сейчас совершенно не радует.
Татьяна Валович: Может быть, обрадует - выиграли федеральный конкурс. Как вы к этому относитесь?
Владимир Осинский: С большим сомнением отношусь к этому. Пока не с чем нам выходить.
Татьяна Валович: А ваши личные воспоминания, вы помните, вам же было 6 лет?
Владимир Осинский: Да, но у меня мальчишеские воспоминания.
Татьяна Валович: Но голос радио вы помните?
Владимир Осинский: Голос радио, конечно, помню. Я помню голос Марии Григорьевны Петровой. Это голос блокадного мальчишки и во время войны и после войны. Единственное, конечно, это та нить, которая соединяла замерзшие квартиры с миром, со страной - это нить надежды. Радио - это нить жизни. Это, действительно, была нить жизни, нить надежды.
Вот сейчас были морозы. Мы пытались со студентами моделировать. Это невозможно представить себе, когда к этим морозам плюс нет света, нет отопления, нет телефона.
Татьяна Валович: Стоит выключить свет, все начинают сразу ныть. А представить то, как работал человек в этих условиях не один день!
Владимир Осинский: При коптилочке и только радио. Ни одного дня перерыва не было.
Татьяна Валович: Мне бы хотелось представить. Книга, которая только что выпущена, называется "Радио, блокада, Ленинград", она открывается серией приказов для того, чтобы просто наши слушатели представили - в каких условиях приходилось работать людям. Вот некоторые приказы: "В целях строгой экономии бумаги, статьи из газет не перепечатывать. Правку материала производить возможно аккуратнее, чтобы не перепечатывать лишний раз. Тексты популярных песен и арий не печатать. Ленрадиокомитет убедительно просит отпустить 10 килограмм свечей для комитета, ввиду отсутствия энергии и необходимости бесперебойного вещания. Топку всех печей производить один раз в сутки за исключением дикторской студии номер 2 и номер 5". Это из приказа по Радиокомитету от 12 ноября 1942 года. 1942 год, как вы помните, был самым холодным за всю метеоисторию наблюдений.
Но все-таки если взять воспоминания Ольги Берггольц о том, как она оценивала даже в те дни ситуацию на радио, как она видела то, что происходит на самом деле. Ведь недаром она в своих дневниках записала, что "сегодня я закопала свои дневники на всякий случай, если выживу, может быть, они пригодятся для того, чтобы рассказать правду".
К нам дозвонился слушатель. Мы слушаем ваш вопрос.
Слушатель: Сергей из Армавира. Глядя на эти морозы, которые сейчас над Россией установились, просто в ужас можно впасть, подумав, что было во время блокады в Ленинграде - обстрелы, бомбежки и такая холодина. У меня в связи с этим вопрос. Вот радио вещало в Ленинграде?
Татьяна Валович: Совершенно верно.
Слушатель: Программы там были какие-то? Не было же там программы о здоровой и полезной пищи. И вопрос гостю. Те люди, которые вели эти передачи, которые работали там, кто-нибудь из них сейчас еще живой? То место, откуда они вели передачи, как бы стало мемориалом в Петербурге?
Татьяна Валович: Спасибо, Сергей за ваши вопросы. Может быть, мы совсем забыли, говоря из петербургской (ленинградской) студии. Для нас, кто живет в этом городе, это все понятно и знакомо, а для тех, кто живет в других регионах России, это забывается с каждым годом.
Владимир Осинский: Естественно, что Дом радио - один из самых знаменитых памятников. Мы его чтим. У входа барельеф, там Ольга Берггольц. Этот барельеф посвящен защитникам Ленинграда в годы блокады. Там перечислены имена всех погибших сотрудников Дома радио.
Татьяна Валович: Нужно напомнить, что Дом радио, если и не был уничтожен в блокаду, то борьба за его существование в последние годы была достаточно жестокая. Там хотели и рестораны разместить и другое, в связи с нищенским положением.
Владимир Осинский: Это отдельная тема. Потому что здесь еще и почти уничтожение нашего, исконно петербургского радио - переход с первой кнопки на третью кнопку, это тоже не самая блестящая страница в истории наших средств массовой информации, в частности питерских. Но это отдельная сторона.
Татьяна Валович: Что же было в эфире? Понятно, что тогда военное радио, как и все советское радио, было нацелено на пропаганду, чтобы поднять воинский дух у тех, кто слушает. Какие были программы?
Владимир Осинский: Ольга Федоровна Берггольц, которую мы здесь упоминали, наша "блокадная совесть" как говорили о ней впоследствии, она ведь писала: "Отсюда передачи шли на город, стихи и сводки и о хлебе весть". Это формула того, что делало радио. Она поставила на первое место стихи. Необыкновенная духовность питерского радио, литературные передачи существовали.
Татьяна Валович: Очень много было музыки.
Владимир Осинский: Да, музыки, музыкальные передачи.
Татьяна Валович: Те люди, которые играли, садились к роялю.
Владимир Осинский: Ленинградское радио было организатором потом и симфонического оркестра, исполнение 7-й симфонии блокадной Шостаковича. Многие считают, что это была премьера. Нет, конечно. Она раньше была исполнена в Москве, в Ереване, а потом летом 1943 года и в нашем городе. Но это известные вещи. А ведь литературный театр, по-существу, формировался тогда. Почему? Потому что радио еще и служило для многих единственным развлечением. Радио и кино заменяло. Собрания и митинги. Как можно было собрать народ в городе, который подвергался бомбежкам, обстрелам? Никак. Праздники, демонстрации - этого не было, не отмечали ни 7 ноября, ни 1 мая как раньше. А вот радио заменяло. Люди собирались у репродукторов.
Татьяна Валович: Они понимали, что в городе еще есть жизнь.
Владимир Осинский: Это их объединяло.
Татьяна Валович: К сожалению, те, кто вел передачи, уже никого не осталось в живых.
Владимир Осинский: Не совсем.
Татьяна Валович: Кто еще остался?
Владимир Осинский: Могу сказать еще об одной очень интересной даме. История была такая. Финский журналист, который долгое время работал в Москве, сейчас он редактор одной из региональных газет в Финляндии, стал заниматься научной работой, преподавать. Он приехал к нам и попросил нас предоставить ему возможность выступить перед студенческой аудиторией. Он выступил. А после этого на кафедре мы сидели и стали обменивать, кто, чем занимается. Мы рассказали ему, что готовится блокадный сборник. Он говорит: "А я год назад беседовал с финкой, которая всю война работала на Ленинградском радио". Тут уже и мы удивились.
Татьяна Валович: Это было для вас открытием.
Владимир Осинский: Это было открытием. Потом мы нашли ее.
Татьяна Валович: Вам удалось с ней связаться?
Владимир Осинский: Мы поехали к ней.
Татьяна Валович: Ее воспоминания присутствуют в этой книге?
Владимир Осинский: Интервью есть с ней. В следующем сборнике будет еще одно интервью с ней, более обширное.
Татьяна Валович: То есть это не последняя книга?
Владимир Осинский: Нет, это не последняя. У нас в портфеле уже лежит половина нового сборника.
Татьяна Валович: Давайте дадим возможность высказаться нашим слушателям.
Слушатель: Если я правильно поняла, то речь идет о Дне памяти Холокоста и блокады, правильно?
Татьяна Валович: Совершенно верно.
Слушатель: Я бы хотела добавить. Перед Холокостом и блокадой в сравнение ничего нет. И все-таки многие люди в Советском Союзе пострадали от Великой Отечественной войны. Очень плохо, что забывают. Например, 19 городов Советского Союза - это герои. А что такое города-герои?
Татьяна Валович: Речь идет об исторической памяти.
Владимир Осинский: Конечно, это единая тема. Если уж пытались превратить в большой Освенцим нацисты наш город, во многом и удалось - голод, бомбежки, обстрелы, расстрелы.
Татьяна Валович: У нас есть дозвонившийся. Слушаем ваш вопрос.
Слушатель: Светлана из Москвы. Скажите, пожалуйста, есть ли какой-то почет населения в этническом плане, которое было в Освенциме? Мне кажется, страна была единым Советским Союзом. Нельзя отделять русских детей, матерей, отправленных в печь, от еврейских. Потому что это тупиковая ситуация. Вы же знаете, что сейчас говорят, что этническая еврейская группировка перевернула в 1917 году нас. Мы тоже вправе объявить это Холокостом. Мы это сделаем.
Татьяна Валович: Безусловно, Светлана, но это не тема сегодняшней нашей передачи. Это документальные цифры, они есть в Музее памяти Освенцима. Их можно посмотреть. Мы сегодня говорим о том, насколько было трудно Ленинграду в годы блокады, что роль Ленинградского радио была достаточно высока, потому что оно было связующей нитью для всех людей.
Безусловно, была цензура, безусловно, радио было под жесточайшей цензурой. Хочется привести воспоминания Ольги Берггольц из блокадного дневника: "24 сентября 1941 года. Зашла к Ахматовой. Она живет у дворника, убитого артснарядом на улице Желябова. Голодает. Уже почти голодает. А мне сейчас нужно писать. А товарищ Шумилов сидит в Смольном в бронированном удобном бомбоубежище и занимается тем, что даже сейчас в трагический такой момент не дает людям вымолвить живого, нужного, как хлеб слова. А я должна писать для Европы о том, как героически обороняется Ленинград - мировой центр культуры. Я не могу этого очерка писать. У меня физически опускаются руки".
Есть в ваших книгах какой-то анализ того, насколько действительно была цензура? Для чего это делалось?
Владимир Осинский: Цензура была, военная цензура, прежде всего. Она была необходима в военных условиях. Я вам должен сказать, что именно на Ленинградском радио были и совершенно необыкновенные для той поры вещи, когда бесцензурно выходили мгновенно комментарии в эфир, скажем, даже в иновещании. Многие не знают, что в Питере было иновещание, чего нет сейчас.
Татьяна Валович: В том числе были представители немецкие.
Владимир Осинский: Да, немецкие, финские, скандинавские, даже английские были, но для британского союзника.
Татьяна Валович: Кроме того, немецкая редакция переводила обращения и стихи Ольги Берггольц, которые на пластинки записывались.
Владимир Осинский: Да, Фриц Фукс, известный руководитель редакции. Он мгновенно реагировал на выступления фашистских заправил.
Татьяна Валович: Все-таки я с вами не соглашусь. В вашей же книге написано: "В Смольном смонтировали устройство с обратной связью, которая в любое время позволяла слушать не только передачи, идущие в эфир по проводам, но и репетиции в студиях Радиокомитета". Если что-то такое было услышано, на что нужно было отреагировать...
Владимир Осинский: Естественно, это же военные условия. Между прочим, и сейчас руководство, сажем, Телерадиокомитета может подслушать и подсмотреть любую студию по внутренней системе. Между прочим, это во всех телекомпаниях есть. Конечно, цензурные условия были достаточно жесткие, иначе и не могло быть в то время и в тех условиях. Прямой эфир, о котором мы так много сейчас говорим, он тогда был. Мы же забываем об одном, что звукозаписывающей современной аппаратуры не было. Магнитофон размещался на грузовике. В таких условиях делались репортажи с передовой линии фронта, кроме того, писали на пленку, на воск (хрупкие восковые пластинки). Именно так был записан праздничный салют 27 января 1944 года.
Татьяна Валович: А вы сами помните праздничный салют?
Владимир Осинский: Я сам помню. Мой дом на набережной Кутузова рядом с Летним садом. Конечно, ходили. И в самые тревожные дни мы ходили и наблюдали громадную панораму.
Татьяна Валович: Вы, будучи ребенком, понимали, какое это событие происходит?
Владимир Осинский: Конечно. Для нас это было счастье. Ленинград освещен впервые, ликует, открытый!
Татьяна Валович: У нас есть вопрос от слушателя, пожалуйста.
Слушатель: Хотел бы коснуться информации современной о блокаде. Забалтывается все, что на самом деле происходило. Например, там же были позорные страницы. Тот же ресторан, который был у Жданова. Моя дальняя родственница, оказывается, там работала и рассказывала. Блокадники же умерли в коммунальных квартирах. Получали квартиры в Питере те, кто только приезжал за 3-4 года до войны. Питер наш превратился в скинхедско-фашистскую столицу. То, что сейчас творится - какие-то свастики! Перед школами написано "Россия для русских" и прочее. Как об этом думает гость?
Татьяна Валович: Выход таких книг, которые только что вышли, как раз и способствует тому, чтобы была рассказана правда. Воспоминания достаточно полно отражают то, что было на самом деле. Даже Ольга Берггольц говорила, что фашизм нельзя воспитать. Он приходит снизу. Его нельзя навязать сверху.
Владимир Осинский: Я могу вам сказать, что ни в моем детском садике блокадном, ни в школе национальных проблем не существовало. Был единый коллектив, единый народ, который сражается с фашистами. Конечно, мы не помогали, а в основном мешали взрослым, ясно, что мы были обузой, но мы тоже считали себя, что мы были в этом строю.
Хотел бы сказать о другом - о том, что не вошло в книгу. Есть совершенно драматические страницы. Георгий Иванович Багров (есть в Ленинграде такой исследователь) он занят очень интересной темой. Он статистик, а это жесткая наука. Он занимается детьми разного возраста. Пафос его исследований в том, что дети, вошедшие в блокаду в самом нежном возрасте (до 4 лет), сейчас это самая страшная статистика, среди них самое большое количество смертей и болезней. Он призывает об этом возрасте заботиться, делить блокадников. Кстати, очень многие из них даже не имеют знака жителя блокадного Ленинграда.
Татьяна Валович: Что постоянно пытаются донести до руководства не только Петербурга, но и России. Хочу прочитать отрывок из стихотворения Ольги Берггольц:
"И, спаяны сильней, чем кровью рода,
родней, чем дети одного отца,
сюда зимой сорок второго года
сошлись - сопротивляться до конца.
...И даже тем, кто все хотел бы сгладить
в зеркальной, робкой памяти людей,
не дам забыть, как падал ленинградец
на желтый снег пустынных площадей".
