Компакт-диск, изданный недавно компанией Solid Records называется Jazz at Liberty — «Джаз на Свободе». Это записи, сделанные на студии Радио Свобода в 1958-м и 1963-м годах, музыкантами оркестра Бенни Гудмана. Они исполнили сочинения Геннадия Гольштейна, Аркадия Островского и Андрея Эшпая.
Руководитель компании Solid Records Андрей Гаврилов говорит, что история этого диска началась несколько лет назад: «Тогда я был в Праге и разговаривал с Иваном Толстым — и уже под конец разговора он меня спросил, слышал ли я что-нибудь про запись, сделанную в начале 60-х годов, когда Фил Вудс, Зут Симс, Арт Фармер и другие музыканты из оркестра Бенни Гудмана собрались, чтобы записать советские джазовые композиции. Я, точно зная, что такой записи не было, сказал ему, что он ошибается. Но он был так уверен, что я, все-таки, не выдержал и, выйдя на улицу, позвонил в Москву двум специалистам по истории советского джаза, которые мне подтвердили, что я прав, такой записи никогда не было, иначе об этом было бы известно. Иван спорить не стал, он просто достал пленку, и на месте меня уничтожил, поставив мне эту запись. Он занимался поисками композиторов, авторов этих пьес, а мне было скорее интересно, что это за история, откуда она взялась. Я перерыл весь интернет и, к своему изумлению, нащупал следы этой истории. В двух словах история такая. Когда оркестр Бенни Гудмана уезжал из СССР, музыкантам тайком сунули ноты питерских джазовых музыкантов. Примерно также, как, в свое время, писатели тайком совали рукописи отъезжающим западным журналистам, туристам и студентам. Сложилось так, что эти музыканты, приехав обратно в Нью-Йорк, не сразу, но записали кое-что из тех композиций, которые попали в их распоряжение. Эта запись была сделана на Радио Свобода, по инициативе Радио Свобода. И была выпущена пластинка с четырьмя композициями. Мы с Иваном пытались установить тираж, и у нас получилось, что было выпущено около 50 экземпляров. Только для подарков. И все. Дальнейшие следы этих записей исчезали в пучине времени. Но Иван нашел еще одну совершенно фантастическую вещь. Он откопал где-то в архивах репетицию этих музыкантов или, вернее, запись, когда они пробовали разные варианты — немножко другая скорость, немножко другая аранжировка. Все это и стало основой этого диска».
«Поскольку музыканты оркестра Бенни Гудмана познакомились, прежде всего, с питерскими музыкантами (они даже принимали участие в «джеме», который состоялся то ли в Ленинградском университете, то ли в ресторане «Астория»), и у них установились очень хорошие отношения, — продолжает рассказ Андрей Гаврилов, — то те ноты, которые к ним попали, это были ноты, прежде всего, самого Гольштейна, который был, судя по всему, очень активен в общении с американскими коллегами. А во-вторых, композиции, которые играли ансамбли, где играл сам Гольштейн, но в его аранжировке. Потом, в Америке, все эти композиции подверглись другой аранжировке для этого октета, который их исполнил, но идея аранжировки, сам подход принадлежал Геннадию Гольштейну. А играли они тогда пьесы Гольштейна, и в репертуаре этих ансамблей были еще пьесы Аркадия Островского и Андрея Эшпая. С Эшпаем получилась очень забавная история. Дело в том, что по моим сведениям, Анрей Эшпай не всегда с восторгом относился к попыткам джазовых музыкантов исполнять его сочинения. Но он, ничего не зная про эту запись и про эту историю, делал исключение для одного музыканта – для Арта Фармера. И вот так случилось, что Арт Фармер его музыку здесь и играет. Это тоже такое совершенно фантастическое совпадение».
— А что это за странная история с bonus track: песней «Пять минут» из фильма «Карнавальная ночь» — «в исполнении Людмилы Гурченко и оркестра Эдди Рознера, соло на трубе — Луи Армстронг, издается впервые»?
— Это, действительно, фантастическая история. Дело в том, что когда вышел фильм «Карнавальная ночь», он был хитом среди русскоговорящей Америки. Музыка из фильма тоже уже была довольно известна. И один раз получилось так, что в студию Свободы зашел Луи Армстронг. В этот самый момент на Радио Свободе была запись (я не знаю, в виде пластинки, в виде пленки или в виде куска фильма), песни «Пять минут» из «Карнавальной ночи». И, грубо говоря, ему сказали: «Хочешь послушать российский поп?», — и прокрутили ему эту песню. А у него с собой была труба. Он взял трубу и начал импровизировать на тему звучащего саунд-трека. И какой-то неведомый режиссер в эту секунду нажал кнопку записи. И сохранилась запись, где Луи Армстронг импровизирует на тему «Пяти минут» из «Карнавальной ночи».
— Выпуск такого альбома и, вообще, обнаружение этой записи — сенсация. А для музыкального мира это так?
— Я думаю, что да. Это абсолютная сенсация. Потому что даже если предположить, что кому-то достались один, два или десять экземпляров из тех 50-ти экземпляров виниловой пластинки, что была выпущена в 1963 году, наша джазовая общественность понятия не имела о существовании таких записей. Известны записи других оркестров, других музыкантов, но то, что была сделана такая запись, и уж тем более забавная импровизация Армстронга. Я говорю «тем более» не потому, что он выше или лучше других музыкантов, а потому что она, действительно, смешная. Настолько неожиданна ситуация, когда Армстронг играет вместе с Гурченко, даже если Гурченко, в этот момент, была в студии виртуально. Это, действительно, абсолютная сенсация, абсолютная неожиданность и было бы очень обидно, если бы это сгинуло в веках. Очень хорошо, что это сохранилось.
— Каков тираж этого компакт диска?
— Сейчас выпущен небольшой тираж, потому что нет смысла сразу делать миллион для того, чтобы он где-то лежал и пылился. По мере необходимости, по мере интереса публики к нему, ежели таковой будет, постепенно он будет допечатываться. Наша цель - сделать так, чтобы этот джазовый эксперимент стал известен как можно большему количеству людей.
— Андрей, а эти сочинения, которые здесь исполняют знаменитые иностранные музыканты, они в нашей стране были исполнены и существует ли запись?
— Да, конечно. Во-первых, они были исполнены как песни. Потому что и у Эшпая, и у Островского это песни. Но в то время и у джазовых музыкантов они пользовались достаточной популярностью. Существуют записи ансамбля, если не ошибаюсь, Носова-Гольштейна и, может, даже, с оркестром Вайнштейна в Питере. Насколько я помню, оркестр Вайнштейна, где в то время играл Геннадий Гольшейн, исполнял, в частности, пьесу Эшпая.
— А насколько ощутима разница в аранжировках? Если мы ничего не знаем, ставим одну версию и вторую, то понимаем ли мы, что в одном случае имеем дело с записью сделанной в Советском Союзе, а в другом — с записью, сделанной американскими музыкантами?
— Прежде всего, будет ощущаться разница в качестве записи, потому что даже в 1962 году, даже на радиостудии запись была сделана качественно, а у нас, в общем, за редким исключением, в 1962 году хорошо джаз не писали. Если мы уберем эту составляющую, мы увидим, что это два разных исполнения, две разные аранжировки, но сказать сходу, что это мэтры, а это не мэтры нельзя. Питерские музыканты, которые играли эти сочинения, были мастерами, слава богу, многие из них остаются мастерами. Конечно, у Зута Симса и Фила Вудса и опыта побольше, и всего побольше, и они себя чувствовали более свободно и менее скованно, но говорить, что вот это десятиклассники, а это первоклассники, нельзя. Ничего подобного. Если бы это было так, они бы эти пьесы просто не взяли.
— То есть они просто получили нотный материал, ровно тот нотный материал, который они исполнили, или они что-то выбирали? Вообще, известно, что-нибудь?
— Нет, толком не известно. Судя по всему, они получили четыре пьесы. Они исполнили некоторые из них дважды или трижды во время репетиций, во время пробных записей, но нет никаких данных о том, что было что-то еще.
— А вообще понятно, зачем они это стали делать? Им действительно это очень понравилось, или это была такая политическая эскапада?
— Я не думаю, что это была политическая эскапада, потому что, в конце концов, когда нужно было сделать политическую эскападу, Дина Верни записала песни лагерей. Я думаю, что они играли вместе с этими музыкантами в Питере. Они подружились. В буклете к диску даже приведено письмо от Фила Вудса Геннадию Гольштейну. То есть они уже подружились на каком-то человеческом уровне, установили отношения. Они увидели, что музыка которую им дали с собой, и которую они, очевидно, слышали в Питере, она не ниже, по крайней мере, како-то того уровня, который они согласились рассматривать. А вполне возможно, даже, и соответствовала этому уровню. И они сыграли эту музыку. Как «Кронос-квартет», играет, предположим сочинения азербайджанских, африканских, латиноамериканских композиторов, открывает их для нас совсем не потому, что они этнографы музыкальные, а потому, что эта музыка, хоть и малоизвестная, но соответствует тому уровню, на котором привык работать The Kronos Quartet. Судя по всему, и им показалось, что эта музыка соответствует тому уровню, на котором они привыкли работать, а определенная экзотичность ее только добавляла интереса и пикантности.
