Ссылки для упрощенного доступа

45-я годовщина полета в космос Юрия Гагарина




Владимир Кара-Мурза: Сегодня исполнилось ровно 45 лет со дня первого полета человека в космос. О подвиге Юрия Гагарина беседуем с писателем Владимиром Губаревым, освещавшим самые первые шаги отечественной космонавтики. Как вы познакомились с первым космонавтом планеты?



Владимир Губарев: Честно говоря, я познакомился вначале с Белкой и Стрелкой. Дело в том, что этих собак мы провожали в космос, встречали из космоса. И потом вдруг неожиданно выяснилось, что надо менять профессию. Однажды пригласили нас, несколько человек в московский горком партии и сказали, что некому писать в газетах по-настоящему о том, что происходит в космосе: идите на год и поработайте в газете. Вот так я попал в декабре 1961 года в газету «Комсомольская правда». Мало кто знает, что было принято решение, постановление правительства и Совета министров о том, чтобы запустить первого человека в космос в декабре 1960 года. Потому что американцы объявили, что в январе состоится суборбитальный полет Алана Шепарда и любой ценой надо было запустить нашего человека раньше.


И вот тогда мы и попали в газету. Я попал в «Комсомольскую правду» и принял участие в первом запуске 1 декабря 60 года. Он был неудачный, собачка погибла. 22 числа был второй пуск, две собаки оказались в Туруханской тайге, третья ступень не отделилась, аварийный пуск. И тогда было ясно, что человек не полетит. И вот тогда мы забросили, в «Комсомольской правде» решили забросить в отряд космонавтов своего человека – агента. Это была уборщица Тамара Кутузова. Она была уборщицей в отряде космонавтов и нам регулярно докладывала, что, как и где. И мы знали, что отобрано шесть человек из 20. Уже в марте мы знали, что кто-то полетит из двух - или Гагарин, или Титов. В начале апреля мы знали, что пуск состоится от 10 до 15 апреля. И вот здесь меня вызвали в военкомат и говорят, что нужно ехать на сборы на север, я обычно там разминировал, сапером был. Я говорю: «Не могу». «Как не можете? Надо ехать разминировать - серьезное дело». «Я не могу, человек полетит в космос». «Не может быть. Если полетит, то тогда не приезжайте». Накануне 11 числа я приехал в редакцию в 11 часов вечера, пройдя весь цикл подготовки космонавтов, и привез материал, который назывался «Завтра полетит человек». Там было рассказано о тренировке первой шестерки, и мы решали, задерживать газету или нет. Мы думали, что 12 апреля не состоится полет, никакой информации о полете не было. И тогда 13, естественно, Сергей Павлович Королев не стал бы пускать, как он не пускал никогда в понедельник и 13 числа, ни одного пуска не было при Сергее Павловиче. Мы допустили, что будет 14 числа. Почему 41? Потому что на 21 был назначен полет Алана Шепарда, суборбитальный полет, надо было любой ценой обойти его. Мы решили подождать до 14. Всю свою жизнь и мой учитель Хлыстунов и главный редактор газеты Воронов говорили о том, что жалко, что мы не напечатали материал «Завтра полетит человек». Кстати, это была первая моя книжка, которая вышла 25 апреля 1961 года.


Естественно, когда Гагарин вернулся, у нас два человека сидело на квартире Гагарина и два человека сидели на квартире Титова. Песков и Барашев сидели на квартире Гагарина, и они сделали первые знаменитые снимки Вали, когда она ждет из космоса возвращения. И потом мы отправили их самолетом, у нас были гигантские связи, мы отправили их самолетом к Гагарину, и знаменитые кадры первые Гагарин на земле были сделаны Песковым и Барашевым. Это то, что вошло сейчас во все энциклопедии и так далее. Ну и потом мы начали печатать серию материалов подготовки полета, «Капитаны космоса» это называлось. Тогда цензуры не было, никто не знал, кто должен визировать. И Алла Масевич, она визировала все материалы по космосу. Когда напечатали «Капитаны космоса», думали, что это фантастика, а на самом деле шел рассказ о подготовке Гагарина в космос. Через семь дней все было засекречено, но мы уже успели все. А потом Юра к нам часто заезжал, тем более, что мы все альбомы домашние забрали в «Комсомольскую правду» и все печатали. Потом из нас постепенно пытались вытрясти, мы все отдали. Пять первых номеров «Комсомольской правды», я считаю, что они сенсационны.



Владимир Кара-Мурза: У первой женщины-космонавта Валентины Терешковой свое отношение к празднику.



Валентина Терешкова: Понимаете, ни Юрия Гагарин, ни я никогда не ощущали себя каким-то сверхчеловеком или каким-то героем. И после гибели Юрия Гагарина мне запретили летать даже на самолетах. А сейчас люди привыкли, потому что космонавты работают по полгода, по году на орбите. Это уже стало привычкой. Поэтому обыденная работа, трудная работа, работа, которая сопряжена с большим риском. И в общем-то дорога в космос усеяна не только розами, но и полита кровью и моих коллег летчиков-космонавтов, и наших коллег-астронавтов американских.



Владимир Кара-Мурза: Вы остановились на том, что надо было обогнать американцев.



Владимир Губарев: Вы знаете, Валентина сейчас сказала, Валя очень мужественный человек. Дело в том, чтобы было ясно, уже когда полетели первые собачки, они начали себя чувствовать плохо. Приблизительно на третьем-четвертом витке собаки испытывали дикий дискомфорт. И была опасность, что человек не выдержит полета. И очень боялись за Гагарина. Поэтому у него был один виток, потому что со второго-третьего витка начиналась тошнота, начиналось головокружение и так далее. Валя себя очень плохо почувствовала, и она очень мужественная женщина. Потому что в полной мере дискомфорт космический, когда и тошнота, и рвота, все это было у нее, и она просто выдержала свой полет мужественно, героически. Хотя потом посчитали медики, что женщинам нельзя летать, потому что они хуже чувствуют чем мужчины, и поэтому много лет до Светланы Савицкой никто больше из женщин не летал.


Вообще это страшная вещь. Я много раз был на пусках, я давал бы героя человеку, который подходит к ракете. Потому что когда ракета стартует – это страшное, физиологически страшное зрелище. Это огромный столб огня и на этом огне летит человек. Человек летит на огне – это действительно страшно. Это нужно быть мужественным, чтобы сквозь это проходить и работать на этом столбе огня.



Владимир Кара-Мурза: Народный артист России Михаил Козаков помнит тот день 12 апреля.



Михаил Козаков: Я находился в это время в театре Современник, что стоял на площади Маяковского, и передать вам ощущения от информации, от сенсации я могу, пожалуй, следующим образом. Я вот думал, сколько раз в жизни, за целую жизнь я испытывал чувство гордости за страну? Это было всего два раза в жизни. Это было в 45 году, когда был День победы, когда был в Ленинграде, я это прекрасно помню, когда тянуло бежать на улицу, обниматься, целоваться и так далее. И второй раз это было, когда полетел Гагарин.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от москвича Сергея.



Слушатель: Владимир Степанович, добрый вечер. Я поздравляю вас с Днем космонавтики. Время идет, люди уходят. Помните, мы недавно хоронили Германа Степановича, вы тогда были со Славой Головановым, и вот его уже нет. А в нашей четверке, помните – Лукин, Спиридонов, Школьников и я. Так вот Юры Спиридонова нет, он самый молодой был, самый талантливый. Витя Школьников проректор физтеха, а Дима Лукин заведует кафедрой.



Владимир Губарев: Это было уже позже - это все-таки конец 60 годов.



Слушатель: Когда был полет Гагарина, я был студентом. Ликование было невероятное. Все газеты полностью выходили посвященные только этому событию. Помните? Помните, здание было около Савеловского вокзала, пристройка к корпусу свалилась тогда. Как раз полет Гагарина. Тепло, гораздо теплее, чем сейчас.



Владимир Кара-Мурза: Все вспоминают этот день как яркий и солнечный.



Владимир Губарев: Вы знаете, мне сегодня было грустно. Я сегодня встретился в России с очень многими ребятами, с космонавтами и мне было грустно, потому что еще из первого отряда есть ребята, и я сегодня всем желал, и Боре Волынову, и Леше Леонову, Горбатко – главное живите, потому что вы символ этой эпохи. К сожалению, те, с кем мы начинали, уже никого нет. Это печально, но жизнь в этом. Самое главное, чтобы мы помнили и помнили, на мой взгляд, одну важную вещь: Юра Гагарин стал символом и нашим близким человеком, для кого-то братом, сыном, родным только потому, что он был обычный. Все пытаются придать ему исключительность, на самом деле это не так. Он был обычным парнем. Так же как Гера Титов, с которым мы были очень дружны и который переживал, что он не первый, но он сумел преодолеть себя.


Это вообще-то очень важная вещь понимать, что Гагарин любим, потому что он был один из многих. Очень хорошо Марк Галай сказал, который готовил отряд, он сказал, что в каждом авиационном полку можно было найти шесть таких летчиков, и все они были бы достойны полета в космос. И вот это символизировал Гагарин. Самое важное было то, что он после своего полета начал учиться. Он прогрессировал очень быстро. Это было заметно, как из рядового обычного летчика он превращался в гражданина и потом философа. Знаменитое его интервью по поводу смерти Володи Комарова, на мой взгляд, гениальная вещь. Его делал Слава Голованов, когда Юра очень точно оценил все, что происходило в космонавтике в прошлом и все, что было в будущем. Он начал расти как философ, он начал расти как гражданин, как человек, и поэтому он остался в истории и останется навсегда.



Владимир Кара-Мурза: Ветеран Великой отечественной войны и правозащитник Елена Боннэр тогда ликовала вместе со всем народом.



Елена Боннэр: Когда Гагарин полетел, я была на дежурстве в роддоме, в Ленинграде я жила тогда. Все рожающие женщины в этот день своих мальчиков назвали Юрием. Я шла по отделению, невольно улыбалась и думала: боже мой, на свете будет столпотворение Юриков. А второй раз я столкнулась с космосом тоже очень рядом. Когда я переехала в Москву, я преподавала в медицинском училище номер два имени Клары Цеткин. И там рядом находилась академия, в которой тренировались и учились наши космонавты. И космонавты ходили к нам на вечера, я их лично знала. Но в целом, что человечество покоряет космос – для меня это было потрясением.



Владимир Губарев: Я к этому могу только добавить: мне посчастливилось в жизни встречаться с Андреем Дмитриевичем Сахаровым, как создателем оружия в основном. Мы с ними говорили. Я пытался сделать комплимент, сказал, что испытание термоядерной бомбы – это одно из важнейших достижений нашей науки. Он сказал: «Нет, главное достижение – это полет Юрия Гагарина».



Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от Михаила радиослушателя из Новосибирска.



Слушатель: Добрый вечер, господа. Уважаемый господин Губарев, позвольте два вопроса, только я очень вас прошу, не сочтите мой первый вопрос за профанацию. А где, собственно, начинается космос? Гагарин летел на высоте триста с небольшим километров, от ста до восьмисот километров – это термосфера, свыше 800 – экзосфера, хоть разряженная, но все-таки атмосфера земли. Так был ли Гагарин в космосе? Как вы считаете, были ли американцы на Луне или это афера?



Владимир Губарев: Ответ на первый вопрос: космос считается свыше ста километров, когда можно выводить, чтобы сделал нормальный оборот вокруг Земли. Так принято - свыше ста километров. Были ли американцы на Луне? Вообще-то бессмысленный спор, потому что перед вами сидит человек, который был в европейском центре во время полета Нейла Армстронга на Луну, и я весь полет провел в европейском центре. И во-вторых, чтобы прекратить все эти споры, я знаю все эти инсинуации, есть одна простая вещь: в Евпатории в нашем Центре космической связи принимали сигналы с Луны. Все время, весь полет. Более того, эти сигналы транслировались и в штаб ВВС, и транслировались на первый канал телевидения, там был спецсектор, я был в это время в Европе, все смотрели полет на Луну. Поэтому это смешно, потому что из любого павильона голливудского не передадите никак в Евпаторию сигнал с Луны.


Потом, вы знаете, есть великие достижения, и мне стыдно за тех людей, которые стараются эти великие достижения унизить. Я даже не знаю, зачем. Ну летал Юрий Гагарин, он был первым человеком, ну был Армстронг на Луне, а Олдрин снимал с верхней площадки его первый шаг по Луне. Ну исхожена Луна сегодня 12 астронавтами и колеса луноходов есть на этой Луне. Что бы мы там ни говорили, зачем выдумывать то, что не выдумывают. Когда-то в молодости мы смотрели на Луну, влюбляясь в девчонок, как девственницу, она была нетронутой. А сейчас я смотрю на луну, зная, что она исхожена и изъезжена.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Саратова от радиослушательницы Елены.



Слушательница: Здравствуйте. У меня такой вопрос о Валентине Терешковой. Когда готовилась она, готовилось еще несколько женщин-космонавтов. И в документальном фильме показывали аттестационные своего рода листы со списком, у нее были не лучшие показатели как физические, так и технические по подготовке. В том числе физически вестибулярный аппарат был довольно слабый. Тем не менее, выбрали именно ее, особенно космонавты-мужчины, они тоже имели право голоса, и они высказались за нее. А что боялись, что более сильная женщина справится?



Владимир Губарев: Вы знаете, я знал всех кандидаток и знаю до сих пор, и Валю Пономареву и других. Знаю что одну кандидатку погубил ответ на вопрос, комиссия не поняла, что она говорит с юмором. Ее спросили: что бы вы хотели получить после полета? Она говорит: «Чайку». Потому что позывной был «Чайка», как известно. Вы знаете, в то время нельзя было выбирать только по объективным вещам, было еще определенное представление. У Вали было прекрасное прошлое, в том числе она была ткачихой. А мы жили в социалистической стране и рабочий класс у нас считался решающим классом, и поэтому, когда шел разговор посылать интеллигентку в космос или посылать ткачиху, то ясно, что ткачиху. Вообще Валя была достойная.


И никто не мог определить, я вам могу сказать совершенно точно, как работает вестибулярный аппарат в невесомости. Это невозможно определить до сегодняшнего дня. Есть некоторые космонавты, которые не реагируют на невесомость, например, Валерий Быковский, лучший космонавт Джанибеков, который пять раз летал в космос и который работает в невесомости идеально, работает за трех человек. Но определить на земле, кто лучше всех будет вести себя в невесомости, непонятно и невозможно пока. И поэтому никто не знал, как именно среагирует вестибулярный аппарат.


Валя, как и все три остальных кандидатки, прошли идеально все тренировки. Если бы были какие-то замечания, естественно, ее бы сняли с полета. Но не было сомнений, что она выдержит, что и подтвердилось. Она прекрасный космонавт, достойно себя вела, хотя ей было очень сложно. И что самое важное: космонавт даже, на мой взгляд, проверяется не тем, как он вышел в космос, а на мой взгляд, космонавт проверяется тем, как он ведет себя после полета. После полета гораздо труднее вести себя, чем в космосе. Испытание медными трубами и славой – жестокое испытание не всего выдерживают. Валя блестяще его выдерживала и выдерживает и так же, как Светлана Савицкие, как и многие наши космонавты, хотя некоторые не выдерживают.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от москвича Николая.



Слушатель: Доброй ночи. Я помню тоже запуск первого космонавта. И в этих шлемах, в такой одежде они казались для нас бессмертными, полубогами. И когда он шел по ковровой дорожке с незавязанными шнурками, весь мир затаенно глядел – наступит, не наступит. А потом начались склоки когда из всех хроник вырезали Хрущева, когда начали похабные анекдоты о Гагарине рассказывать, то он нос разбил, то то сделал, то это сделал. Такие люди с такой харизмой не могли существовать, они были опасны. И то, что он погиб, я очень хорошо помню этот день. Погиб Беляев, Комаров, Добровольский, многие. И это начало разбивать Советский Союз, потому что никаких трагедий не было у нас.



Владимир Кара-Мурза: Тайна гибели Гагарина, уже много о ней сказано. Очевидно, сегодня вновь о ней вспоминают.



Владимир Губарев: Я не понял, в чем суть вопроса. Единственное я могу сказать, что не шнурки развязались на ботинке, а один шнурок на правом ботинке. Я просто был в это время во Внуково, встречал, и мы действительно смотрели с тревогой - вдруг споткнется. Естественно, я бы относился, мы немножко переносим на погибших наших ребят, но все забыли, что погиб и Володя Комаров, погибла и тройка американцев, сгорели в первом «Аполлоне», мы забываем, что погиб «Челленджер».


Космос чем отличается от всего остального? Казалось бы, каждый день гибнут люди, но когда гибнут космонавты или астронавты, то это трагедия всех, она касается каждого. Так же, как гибнут в Чернобыле во время аварии. Это люди, которые на виду, люди, которые находятся в необычных условиях, которым мы доверяем. Каждый полет, мы как будто бы доверяем частичку самих себя этому космонавту, этому человеку, летящему в космос. Как будто такое ощущение, что мы летим в космос. И когда гибнет космонавт или астронавт, то у меня, по крайней мере, такое ощущение, будто погибает частичка меня.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от москвича Игоря Анатольевича.



Слушатель: Добрый вечер. Владимир Степанович, у меня два вопроса, первый простой, второй посложнее. Первый: правда ли версия, что должен был лететь Герман, но он переволновался и плохо спал, а Гагарин как дублер спал спокойно, и на утро у них была разница в самочувствии?



Владимир Губарев: Короткий ответ – нет. Гагарин был утвержден госкомиссией до того, как они легли спать.



Слушатель: Второй: верно ли, что Юрий Гагарин говорил такую фразу, что, дескать, я летал и никакого Бога не видел. Вот этот вопрос я задавал Алексею Губареву, но вы не братья, конечно?



Владимир Губарев: Нет, мы из одной деревни с ним.



Слушатель: Он хорошо чувствует себя?



Владимир Губарев: Нормально.



Владимир Кара-Мурза: Ну так про Бога?



Владимир Губарев: Вы знаете, был такой вопрос однажды и именно так ответил Гагарин. Но в чем сложность философская этого вопроса? Об этом можно говорить очень коротко и можно говорить очень длинно. Я, честно говоря, не хочу пропагандировать ни то, ни другое. Но ничего космосе никто ничего не видел, ни летающих тарелок, ни инопланетян, ничего там на Луне не видели - это все выдумки. Видели только звезды, прекрасные переходы ночи в день, серебристые облака, слоистость атмосферы. То есть много видели очень красивого, особенно на Земле, но ничего сверхъестественного никто, ни один из космонавтов и астронавтов не видели. Даже то, что говорят, приписывают Коллинзу – это все вранье. Я встречался со всеми ними и с Амстронгом, и с Коллинзом в том числе, ничего не видели. Это все наслоения последующие. Я сам не был в космосе, поэтому я тоже ничего не видел. Но у меня такое ощущение, что я подчас знаю о космосе больше, чем летающий космонавт. Шутка.



Владимир Кара-Мурза: Писатель, историк Рой Медведев гордится единственной встречей с Гагариным.



Рой Медведев: Я был в то время главных редактором издательства «Учпедгиз», и вдруг у нас прервалась вся работа и сообщили об успешном приземлении. Стихийно просто Москва вышла на улицы, Красная площадь была переполнена. Напоминало День победы в 45 году. Я с Гагариным я встречался один раз, это было лет через шесть или семь. Я работал в академии педагогических наук в одном из институтов и был там руководителем партийной организации, меня выбрали на районную партийную конференцию. И вдруг весь зал поднялся, начались бурные аплодисменты. Что случилось? В зал вошел полковник, тогда он уже полковником, Гагарин. Он был очень обаятельным, он был очень симпатичным человеком, он был простым - это все понятно. Но была какая-то, как мы, историки, говорим, харизма, необычность. Может быть любой другой космонавт не смог бы так понравиться людям.



Владимир Губарев: Вы знаете, это была фантастическая любовь к человеку. И я подчеркиваю, она объяснима, с моей точки зрения, она объяснима, почему мы любили Гагарина и любим его до сегодняшнего дня. Потому что Гагарин – это частичка каждого из нас, частичка нашего поколения.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от москвича Петра.



Слушатель: Добрый вечер, уважаемые господа. Во-первых, всех хочу поздравить с годовщиной этой победы, этого события. А Юрий Гагарин ведь был еще очень умным человеком, он не сказал, что Бога нет, он сказал, что он его не видел, вот и все. А также это был триумф нашего национального духа - это был день, когда мы были народом-нацией. Это был также триумф нашей командно-административной системы, как бы к ней ни относились. Я сам работал несколько позже в этой сфере. А что же случилось дальше? Помните павильон ВВЦ, когда все наши спутники, корабли, шлемы, спускаемые аппараты сначала спрятали за штору грязную, а потом куда-то рассосались по другим углам. Хотелось бы знать, сумеет ли Россия когда-нибудь пережить этот триумф? Я сильно в этом сомневаюсь.



Владимир Кара-Мурза: Не исчезает ли память о подвиге первых космонавтов?



Владимир Губарев: Память не исчезает, а с будущим плохо. Ясно совершенно, что для того, чтобы с уважением относиться к самим себе, нужно ставить очень важные, неожиданные и интересные цели и достигать их. Я думаю, что американцы научились очень сильно, в том числе и на нашем опыте, и на опыте космоса. И неслучайно сейчас самая важная, самая престижная вещь в Америке – это полет на Марс. И что самое нормальное, естественное – эта цель будет достигнута. Я думаю, что мы еще можем даже успеть застать. Большинство из нас застанет это.


Понимаете, нацию всегда объединяют великие цели. Сейчас я не могу сказать, что в космосе для России есть великая цель, которая могла бы объединить всю нацию. Я ее не вижу, может быть я слепой. Американцы выбрали для себя Марс. Мы, к сожалению, не можем поставить такую задачу, потому что страна не способна это осуществить, к сожалению. Если бы мы начинали сначала, то большой бы вопрос, могли бы осуществить полет Гагарина сегодня.



Владимир Кара-Мурза: Социолог Леонид Седов сожалеет о быстро наступившей будничности новостей из космоса.



Леонид Седов: Довольно быстро наступил такой момент, когда почувствовалась некоторая перекормленность советской пропагандой вокруг космоса и советских достижений и появилось некоторое ироническое отношение, типа: зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей, а также в области балета. Эта перекормленность сначала носила такой иронический оттенок, затем и вовсе наступило некоторое охлаждение к этой теме, большого желания следить за этим уже не было. Сейчас мы наблюдаем некоторое возрождение такого космического энтузиазма, уже 52% нам говорят, что надо расширять космическую программу, еще 30%, что сохранять ее в нынешнем виде, в нынешнем объеме.



Владимир Губарев: Вы знаете, казалось бы, просто согласиться с этим выводом, но, на мой взгляд, он неверен. Неверен он вот почему: что мы не рассказали суть того, что происходило в космосе, мы всю пропаганду космическую переключили чисто на политические цели, а они оказались пустыми. Для меня всегда было глупым считать, что если мы первыми высадимся на Луне, то мы будем лучшими. Я с величайшим уважением, и горжусь тем, что никогда в жизни я ни одного американского астронавта не обругал, хотя у нас все ругали, и всегда гордился тем, что первым написал книжку о полете «Аполлона» на Луну.


Дело вот в чем, что мы не поняли, насколько космос нужен нам. По сути дела, если мы посмотрим, то космос сегодня присутствует везде, во всем, во всех сферах нашей жизни. Мы тогда не поняли, мы все сконцентрировали на станциях, на полетах космонавтов, на словах «мы первые в космосе» – это все глупость. Вся связь, вся навигация, все телевидение, вся обыденная жизнь человека сегодня завязана на космосе, и завтра все это будет сильнее. Достаточно сказать - Интернет. Ради Интернета можно было запускать первые спутники Земли. И в этой области все новейшие технологии сосредоточены в космосе, в космических технологиях. Все говорят: затратили огромные деньги американцы на Луну, 30 миллиардов долларов. Это ерунда. Они прибыли получили за счет этой программы триста миллиардов, в десять раз больше. Вообще самое выгодное дело, как ни странно, заниматься космическими исследованиями. Один доллар, вложенный в космические исследования, дает девять долларов дохода. Именно поэтому все страны стремятся в космос. А уже потом, даже торговля недвижимостью потом. И это мы должны понимать.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Ивана Михайловича.



Слушатель: Добрый вечер, господа. Позвольте через вас поздравить семью Юрия Гагарина с таким событием и выразить соболезнование по поводу его безвременной кончины. Второе - у меня три вопроса. В этой связи Владимир Губарев сказал, что один доллар, вложенный в космос, приносит 9 долларов прибыли. Пусть он прокомментирует тогда решение нашего правительства или президента о затоплении нашей орбитальной станции, которая по общепринятому мнению могла летать еще десятилетиями. И затопили ее якобы только потому, это был единственный аргумент, что у нас нет денег на ее эксплуатацию. Теперь второе – информация: вы очень много пишете о космосе, но, наверное, не знали, не было возможности так длительно в какой-то неофициальной обстановке общаться с людьми, близкими к Королеву. А у меня было, я как-то в клинике отлеживался вместе с людьми, которые работали с Королевым. И вечерами, делать нечего, они очень много и подробно рассказывали. Основная черта Королева была такая, что если он не был уверен в успешном запуске, он команду на запуск не давал и на него давить было бесполезно. И когда разговор шел о запуске Гагарина, там сказали: единственное было указание из ЦК, что запуск должен быть успешным, благополучным. Это было. Никакой гонки, ничего не было - все это вранье. Единственное, что там было - четкая организация и более современная наша наука по сравнению с американской хотя бы в этом аспекте. И американцы, кстати, Эйзенхауэр то же самое признал, когда он ответил на упреки, почему русские советы опередили Америку в космосе он сказал: если бы у меня была вся власть в одной руке, а все финансы в другой, то русские бы нас в космосе никогда не обогнали.



Владимир Губарев: Первое: «Мир» был затоплен не потому, что денег не было, а в основном надеялись все те эксперименты провести на международной космической станции, она была более современной. Естественно, денег у нас не хватало на эксплуатацию двух станций. Да и американцы требовали полностью переключиться на МКС. Никто не мог предполагать, что будет катастрофа «Шаттла» и по сути дела на пять лет работа международной станции окажется неэффективной. Ну что греха скрывать, неэффективно сегодня работает МКС. Естественно, по сравнению с «Миром» ее научная программа слабее. Трудно было предугадывать в то время, что это будет именно так.


Не надо строить иллюзий. Сергей Павлович Королев был решительным человек, принимал решения. Было принято соответствующее решение и ЦК партии, и Советом министров, что третий пуск должен быть человек, если два пуска предыдущие будут удачными. То и было сделано: в марте два пуска были удачные и третий был человек. Он рисковал. Но главное, подчеркиваю, Сергей Павлович Королев понимал, что он должен быть первым в космосе. Это было с самого начала, я вам могу сказать. И он понимал, что если он сделает это первым, раньше американцев, то будет совсем другое отношение и к космосу и к нему и к этой программе. Да, Алан Шепард должен был стартовать 21 апреля, это был суборбитальный полет, 15 минут невесомости. Но если этот старт состоялся раньше Юрия Гагарина, то Шепард был бы первым человеком в космосе. И на самом деле, давайте правде смотреть в глаза, первым был Юрий Гагарин, 5 мая стартовал Шепард, после этого Титов. Титов был третьим космонавтом мира, а четвертым бел Глен, который ушел на суборбитальный полет уже в Америке. И если выстраивать эту цепочку: Гагарин, Шепард, Титов, Глен.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Санкт-Петербурга от радиослушателя Сергея.



Слушатель: Доброй ночи, господа. Во-первых, с праздником. Действительно национальный настоящий праздник, в отличие от многих других. Во-первых, хочу рассказать, что я помню об этом дне, а во-вторых, в конце коротенький вопрос. Тот день был в Ленинграде пасмурный. Я узнал, придя из школы. Энтузиазм был высокий. Мы, мальчишки, знали параметры всех ракет, вес спутников, практически все мы знали, коллекционировали фото. Была серия жевательной резинки американской, там были и наши, и американские космические корабли. Мы сами ракеты делали, твердотопливные двигатели. Потом поступали в продажу польские, кажется, ракеты. После того, как в школе побывал Титов на встрече, мы запустили ракету, она на радиоуправлении была, включался парашют, отделялась верхняя ступень. А потом пошла девальвация. Видно и нам, молодым людям, было, что это запуски к праздникам. А потом вообще совсем позор был. Представляете, овощебаза и на овощебазе пьяный с вечера бригадир выкрикивает названия НИИ, работающих на космос, чтобы они шли перебирать гнилую картошку. На мой взгляд, совсем позорная вещь – туристские полеты. Как вы относитесь к этому?



Владимир Губарев: Честно говоря, я плохо отношусь к тому, что наших космонавтов сегодня называют «извозчиками», что мы просто возим и туристов. Вообще во всем это деле надо подходить несколько философски. Стыдно, потому что у нас нет денег. 20 миллионов долларов - поэтому готовы свозить любого. Сергей Павлович Королев, я это хорошо помню, предполагал в 66 году пустить 8 «Востоков». Один из них должен был быть пассажирским, на одном из них должен был лететь журналист. Отбирался журналист. Он говорил: «Я должен приучить людей к космосу. Я должен сделать космос обыденным для каждого человека». И тогда он сказал знаменитую фразу, мы напечатали в «Комсомольской правде» в интервью с ним. Он сказал: «Я хочу чтобы в космос летали по туристическим путевкам, по профсоюзным путевкам». И как всегда у нас хорошие идеи превращаются черте в что. И когда зашел разговор, у нас была эта идея, я принимал в этом участие, возглавлял комиссию по посылке журналистов в космос. После гибели американской учительницы мы хотели провести серию уроков с орбиты и так далее. И тогда мы впервые в начале 90 годов столкнулись с одной вещью – а кто заплатит? Я тогда развел руками: ну если уже в космос будут летать за плату, то это приведет к девальвации, деградации космоса. Если мы будем посылать богатых людей за 20, за 10, за сто тысяч долларов, то это уже не космос - это будет туризм. Возможно, это будет существовать, но все-таки космос - это наука, большая наука.


Вы знаете, зачем нам нужен космос? Вот все спорят, а есть очень простая вещь, есть гениальная цель. Цель состоит в том, чтобы узнать, откуда мы произошли, откуда началась жизнь. Богом просто объяснить, что он создал. Но мы должны понять, что значит жизнь во Вселенной. А для этого мы должны сравнивать, мы должны летать на Марс, мы должны летать на Сатурн, мы должны летать на Меркурий, на Венеру, на Луну, мы должны искать разные формы жизни. Тогда мы ответим на вопрос, кто мы, откуда мы, иначе мы без прошлого. Вот это главная задача 21 века. И я глубоко убежден, что она будет решена.



Владимир Кара-Мурза: Советский правозащитник и диссидент Владимир Буковский передает собственное ощущение эпохи.



Владимир Буковский: Конечно, это некая история. Первый раз человек взлетел в космос. Дату эту я хорошо помню, потому что в этот день были большие чтения на Маяковке, на площади Маяковского. И поскольку народ гулял, то собралось несколько тысяч человек, было невероятно много людей.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от Людмилы Ивановны из Смоленской области.



Слушательница: Доброй ночи, господа Владимиры. Обычно я не смотрю такие передачи как «Пусть говорят» Малахова, а сегодняшняя передача была посвящена Дню космонавтики, в основном погибшим космонавтам, о которых советская власть никогда не говорила. С этой передачей у меня связан вопрос, если вы смотрели. Он превратил эту передачу в какое-то вульгарное шоу, где не было никакого уважения ни к живущим космонавтам, ни к погибшим. Савицкая, много было гостей, Савицкая несколько раз возмущалась тем, как вел Малахов и к чему клонил.



Владимир Кара-Мурза: Мы не смотрели передачу.



Владимир Губарев: Я тоже не смотрел эту передачу. Могу сказать, что обо всех погибших космонавтах известно. Я не уже не говорю о тех, кто погиб в космосе, как Володя Комаров, я имею в виду наших, как Добровольский, Пацаев и Волков. Мы об этом подробно рассказывали. Рассказывали о Бондаренко, который сгорел в сурдокамере накануне гагаринского полета, со спиртом протер ранку и бросил ее на плитку. Вспыхнула, была кислородная среда, и он обгорел очень сильно. Но в основном очень много легенд. Поверьте мне, я с самого начала, с самых первых - собачки гибли, аварии были. Неи одного человека не погибло из тех, кто неизвестен, все известны. Если бы были люди неизвестные погибшие, то это был бы позор всем, никто бы этого позора не вынес. Если бы хотя бы я знал, кто-то другой. Но это невозможно нести это бремя. Во-вторых, в этом же и смысл космонавтики, что все на виду и скрыть это невозможно, тысячи людей принимают участие в каждом полете.


И я вообще считаю, что спекулировать на памяти этих потрясающих людей, которые понимают, на что шли. Вы знаете, что когда Гагарин увидел за иллюминатором пламя, он подумал, что корабль горит. Это же никто не знает. Никто до сих пор не знает, что 10 минут Гагарин не знал, сработает тормозной двигатель или нет, потому что он включился на 10 минут позже. Что такое 10 минут для человека, который понимает, что он погиб – это же первое, что приходит в голову. И он прошел это. Перед этим мужеством надо преклоняться. Пусть каждый поэкспериментирует это на себе, и он почувствует, какую тяжесть нес Юра.


Поэтому я прошу, я просто призываю относиться с великим уважением к этим людям – это героические люди, поверьте мне. Я знаю первых сто космонавтов и наших, и американских. Каждый из них – это судьба, это выдающиеся люди, это люди, которыми имеет смысл гордиться, которых выбрала судьба. Да, выбрала судьба на эти испытания, и они их прошли.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Новороссийска от радиослушателя Александра.



Слушатель: Добрый вечер. Я по какому вопросу звоню: вы не отрицаете, что есть НЛО и прочее?



Владимир Кара-Мурза: Это вечный вопрос. У нас был космонавт Гречко.



Владимир Губарев: Гречко сам создавал НЛО во время своего полета. Дело в том, что есть, но просто не думайте, что это корабли инопланетян. Нет еще ни одного примера чтобы к нам прилетали инопланетяне. А потом подумайте, вдруг они прилетают, зачем они нам нужны? Они нам не облегчат жизнь.



Владимир Кара-Мурза: И на те вопросы, для которых создан космос, они не ответят?



Владимир Губарев: Никогда. Потому что я могу вам сказать точно, я занимался этой проблемой, даже лет 20 назад написал повесть, она была опубликована в «Науке и жизнь», я просто проанализировал все случаи появления НЛО. Но ни разу не было, чтобы это были инопланетяне. Многие явления непонятны, но не более того.



Владимир Кара-Мурза: Бывший уполномоченный по правам человека в России Олег Миронов запомнил ощущение праздника 12 апреля 61 года.



Олег Миронов: Когда было передано по радио, что советский человек космонавт Юрий Гагарин вышел на околоземную орбиту, то всех студенты всех прилегающих к площади вузов вышли на улицы вместе с преподавателями. Это было потрясающее ликование. Мы понимали, что они продолжают традиции, начатые великим Циолковским. И мы были горды все за достижения советской науки, за достижение техники и за эти выдающиеся космические полеты.



Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, достойно прошло 45-летие первого полета человека в космос?



Владимир Губарев: Вы знаете, это не могло пройти недостойно. Я несколько иначе отношусь к космосу, космонавтике, космонавтам, астронавтам. Я не считаю, что было соревнование. Я считаю, что то, что делали мы и то, что делали американцы, и делали французы, европейцы – это общее дело. И я честно могу сказать, что я горжусь сегодня, что «Венера Экспресс» пошла к Венере, хотя, казалось бы, мы пионеры в исследовании Венеры. Я горжусь, что Нейл Амстронг пришел на луну. Потому что это не американец – это человек. И то, что сегодня поднимают и вспоминают Юрия Гагарина - это вспоминают не только Юру Гагарина, это вспоминают то, что мы начали космическую эпоху. Все делят нашу историю пока на два этапа – до рождества Христова и после рождества Христова, до нашей эры и после нашей эры. Я считаю, что со временем будут так считать: до космический эры и потом, до 4 октября 57 года, после 4 октября. Потому что другая жизнь стала, принципиально другая – это важно понимать. Изменил эту жизнь космос.



Владимир Кара-Мурза: Есть ли у вас надежда на возрождение отечественной космонавтики?



Владимир Губарев: Они никуда не девалась. Просто есть мировая космонавтика. Лидером в ней бесспорно является Америка, на втором месте Европа, на третьем месте Китай, а мы сегодня на четвертом месте – это надо четко понимать. Потому что в отличие от всех трех стран у нас нет амбициозных проектов. А у тех же китайцев, я был недавно в Китае, феноменальные проекты. А раз поставлены цели, они будут осуществлены. Нам нужны цели. Если правительство не поймет простую вещь, что если мы не будем в лидерах космических, то мы не будем в лидерах никаких, будем все время отступать все дальше, дальше и дальше, уступать другим дорогу. Сегодня прогресс человечества определяет космос, космонавтика, космические технологии, другое ничего не определяет, все остальное на этом завязано.


Материалы по теме

XS
SM
MD
LG