Лиля Пальвелева: Музей истории Москвы – малопосещаемый (даром, что он находится в самом центре столицы, на Старой площади). Между тем, в нем открылась выставка, которую грех пропустить. Из Вологодского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника привезли обширную, в 382 предмета, коллекцию произведений народной культуры. Здесь мало вещей, которые не были бы украшены орнаментом. Для случайного посетителя выставки, мало знакомого с тонкостями декоративно-прикладного искусства, это просто декор, делающий вещь нарядной. Для специалиста орнамент – стройная знаковая система, отшлифованная в веках. Вместе с генеральным директором Вологодского музея Людмилой Коротаевой подходим к витрине со старинным полотенцем. По белому полотну - вышивка красными нитками.
Людмила Коротаева: В центре этого полотенца вы видите вышивку такого стилизованного барса. Барс, иногда лев, - животное достаточно не характерное для русского Севера, согласитесь. Но, с другой стороны, это символ власти, символ мощи. Это всегда было. То ли килики перехожие, то ли древние рукописные книги, через которые пришла эта культура к нам, говорят о том, что эти символы характерны не только для Древней Руси, но и для Востока, и для Запада. Есть какие-то объединяющие начала.
Лиля Пальвелева: Русские вышивальщицы знали, что это барс, или они просто изображали какого-то такого мощного зверя с поднятой когтистой лапой?
Людмила Коротаева: Вы знаете, может быть, я думаю, они не всегда знали название, но то, что это было животное сильное, могучее, выполняющее функцию заступничества крестьянского дома, крестьянского хозяйства, то, бесспорно, это именно так. Конечно, традиционный орнамент, который встречается практически на всех наших вышитых вещах, - это так называемое стилизованное Древо жизни. По бокам вы здесь видите таких два красивых древа, которые говорят нам о том, что символ жизни в движении вверх, ввысь. Кроме того, как бы замыкая эту всю композицию с двух сторон, это еще как и оберег выступает в данном контексте.
Лиля Пальвелева: То есть не случайно все края изделия не были пустыми, они заполнялись?
Людмила Коротаева: Вы совершенно правильно это подметили. Точно также, когда вы возьмете женскую рубаху, то, во-первых, женская рубаха закрывала половину руки. Она была закрыта и застегнута. И по манжете всегда шла вышивка, которая выполняла функцию такую охранительную, оберегающую. Потом, конечно, костюм покрывался передником. Передник закрывал и грудь женщины, и был достаточно длинный – закрывал низ сарафана. Мало того, женский сарафан подпоясывался поясом, который тоже выполнял чисто такую оберегательную, охранительную функцию.
Лиля Пальвелева: От кого или от чего оберегали магические орнаменты? От всякой нечисти, порчи, от чужого, не родного – всего, что может по дошедшим с языческих времен представлениям принести вред. Людмила Коротаева подчеркивает: народная культура русского Севера обладает чрезвычайно подробно разработанной символикой.
Людмила Коротаева: В орнаменте, в ткачестве, в кружеве и в росписи по дереву, и здесь следует, в первую очередь, еще назвать резьбу по дереву, присутствуют самые древние символы. Это и знаменитая свастика, это и трехгранно-выемчатая резьба (символ засеянного поля), это солярные знаки, которые говорят о Солнце и о движении жизни, о бесконечности ее.
Лиля Пальвелева: На выставке особенно много прялок. Потому что у всех росписи разные, поясняет автор экспозиции Ангелина Глебова.
Ангелина Глебова: Они все из разных мест Вологодской земли и представляют разные традиционные центры росписи. Уж чем богат наш край, так это, конечно, росписями по дереву. Нижегородская губерния славится росписью, но мы посчитали, что у нас бытовало более 20 традиционных центров. Во-первых, это
свободно-кистевые росписи, так называемые маховые, когда одним движением руки создавались мотивы цветов, бутонов. Они были разные и в Тотне, и в Тарнаге, и в Кичь-городке, но и очень четкие графические росписи. Выделяются прялки с глубоковскими росписями, бывший Вельский уезд, как солнышки. Декоративный орнамент, очень плоско положенный на такой солнечный охристый фон. Очень трудоемкая роспись многослойного письма.
Лиля Пальвелева: Я увидела, что здесь не только росписи, но и подписи есть. Одна прялка подписная.
Ангелина Глебова: Обычно праздничные прялки были подписные, то есть кому принадлежала – Ольге Феодосьевне, 1910 год. Мастер, наверное, делал для какого-то особого случая. Но особый случай у нас на Севере, естественно, свадьба. Когда девушка собирается замуж, она не только готовит приданое. Для нее отец или жених покупает красивую прялку. Иногда с базара привозили, иногда заказывали уже известным мастерам. Тогда вот они подписные. Подписные прялки хранились всю жизнь – передавались по наследству. Когда мы ездили в экспедиции в 80-е – 90-е годы, с такими прялками очень неохотно расстаются родственники.
Лиля Пальвелева: В конце длинного ряда прялок – две поздние, их сделали уже в начале ХХ-го века. Городская, мещанская культура здесь оставила свой отчетливый след. Орнамент традиционный, но вот человеческие фигурки – словно с ковриков с лебедями. По словам Ангелины Глебовой, эти экспонаты – авторские.
Ангелина Глебова: Много мастеров было известно в округе. Вот мы смотрим две прялки с букетами в вазоне цветущими, и по бокам стоят человеческие фигурки – матрос, в городском уже костюме дама. А здесь люди в традиционной крестьянской одежде на второй прялке. Это Иван Вакурин. Он жил в Каргапольском уезде.
Лиля Пальвелева: Здесь еще достаточно много плетеных вещей. Это тоже традиционный промысел?
Ангелина Глебова: Плетеные вещи из корешка, из дранки, из ивы, конечно, бытовали повсюду. Мы не могли не привезти такие добротные сундуки дорожные, сундуки-укладки, маленькие коробейки, в которых хранили девушки белье, то есть хранили приданое.
Лиля Пальвелева: То, что из лыка делали лапти - знают все, но здесь сапоги!
Ангелина Глебова: Сапожки мы привезли подростковые. В таких сапогах просто ходили за ягодами. Болотистая местность. Многие проваливались. Чтобы удобно было и сухо, плели берестяные сапоги. Мы одни привезли. А в лаптях, конечно, любили ходить. Даже сейчас сувенирные лапти продаются в наших магазинах. Очень охотно туристы раскупают. Во-первых, экологически чистый материал, приятно ноге. Из ванны, из бани выйдешь – ножке уютно. Естественно, они легкие, удобные на ноге.
Лиля Пальвелева: Среди экспонатов выставки много не только удобных и добротно, на века сделанных. Еще есть вещи и очень дорогие.
Ангелина Глебова: У нас были богатые праздничные костюмы из штофа, из парчи. Крестьянство на севере было черносошное, то есть практически оно не знало крепостного права. Только около Вологды в трех уездах крепостное право было. Поэтому здесь более бедные этнографические коллекции представлены в нашем музее. А так весь восток – богатейший край был, и не только по природным ресурсам, но и по народной состоятельности, хозяйственности. Очень красивые высокие дома двухэтажные, большие, как корабли на зеленом поле плывут, где-нибудь на пригорке. Вся деревня из таких красивейших домов состоит. В общем, добро передавалась по наследству, и береглось в этих амбарах, и сохранилось до ХХ века. Вы видите подлинные произведения от конца XVIII – до 30-х годов ХХ века.
На Севере очень много деревень. К сожалению, сейчас там мало, кто живет. Практически только дачники приезжают, и очень престарелые одинокие люди свой век доживают. Когда ездишь по Северу, то, конечно, печальное зрелище. Издали деревня большая, домов много, а заходишь в деревню – трава по пояс, и очень старые люди.
Лиля Пальвелева: Тем важнее, считает Ангелина Глебова, что Вологодский музей сберегает лучшие образцы крестьянской культуры. Его этнографическая коллекция считается одной из самых полных в России.
