Кровь Пушкина, взятая на экспертизу в Петербурге, должна установить подлинность дивана, на котором, по легенде, скончался поэт в 1837 году. Известие об этом приурочено к очередной, 172-й годовщине со дня его гибели. Эту новость комментирует Иван Толстой: "Кровавый платок Николая Второго, прядь волос Наполеона Бонапарта, недокуренная папироса Александра Блока. Фетишизация подобных памятных предметов свойственна всем народам, всем культурам. Чем ниже предмет поклонения, тем сильнее чувства поклонников. Книги и рукописи писателя не вызывают и близко того ажиотажа, какой способен вызвать простреленный жилет. Или вот диван. В пушкинском музее на Мойке, 12 практически нет ничего подлинного. Сам дом надстроен и видоизменен. Квартира поэта приобрела правильную планировку лишь в последние годы, а до этого полвека мы ходили в перепланированную, и любили ее. Там витал дух, так нам казалось. Новое жилище — правильное — какое-то холодное. Библиотека — не настоящая, кроме того, большинство книг у Пушкина стояли не переплетенными, а в музее — кожаные корешки. Мебель, люстры, картины — все, что называется, вещи эпохи, но не пушкинские. Вся надежда теперь на диван. Очень редко встречаешь гордое и брезгливое отношение ко всей этой малости и мерзости. Вот, разве что, у Владимира Набокова. Перед войной, как рассказывают, в очень голодное для писателя время ему в Париж из Америки заботливый Сергей Рахманинов прислал свой ношеный смокинг — для какого-то выступления. Набоков в полном недоумении отослал его назад. Впрочем, кажется, апокриф".
