Владимир Кара-Мурза: Сегодня министр юстиции России Александр Коновалов заявил на коллегии Минюста, что некоторые решения Европейского суда по правам человека оказались непонятными Россией и дают почву для сомнений в беспристрастности и полной объективности суда. По словам Коновалова, «решения Страсбургского суда, вынесенные за последние месяцы, пренебрегают совершенно безупречной юридической аргументацией». В ответ генеральный секретарь Совета Европы Терри Дэвис заявил, что не видит никаких признаков несправедливости со стороны Европейского суда по правам человека в отношении России. При этом известно, какой неприятный сюрприз российским правоохранительным органам преподнес Страсбургский суд к начинающему 3 марта новому процессу по делу ЮКОС. 29 января жалоба опальных экс-владельцев нефтяного концерна была принята приемлемой, а 18 февраля Европейский суд опубликовал резолюцию о ее принятии к рассмотрению. Претензии главы российского Минюста к Страсбургскому суду, заподозренному в необъективном отношении к России, обсуждаем с адвокатом Вадимом Прохоровым, автором серии исков в Европейский суд по правам человека. Чем вы объясняете сегодняшний демарш Александра Коновалова?
Вадим Прохоров: Было бы несколько странно ожидать, что после череды рассмотрения дел в Европейском суде по правам человека, значительное количество этих дел решается не в пользу Российской Федерации, чтобы власти Российской Федерации были рады. Наверное, власти ни одной страны мире не были бы рады проигрышу дел в Страсбурге, в каких-то других международных инстанциях. Но проблема здесь в том, что, видите ли, в чем дело, тот самый случай, который описал Николай Васильевич Гоголь: нечего на зеркало пенять, коли есть проблемы у самих. Ведь Европейский суд по правам человека, как мне представляется, не является какой-то надзорной инстанцией, последней инстанцией над всеми российскими судами. Это орган европейской юрисдикции, который может по сути корректировать правоприменительную практику в Российской Федерации, как и во всех остальных 46 странах Совета Европы. То есть на примере конкретных дел показывать, где у той или другой страны есть отступления от Европейской конвенции, которую мы, как и остальные страны Совета Европы, обязались соблюдать. Но поскольку нарушения прав человека, элементарных прав, которые защищаются конвенцией, идут у нас сплошь и рядом, в том числе и судах, то не стоит удивляться, что и Страсбург выносит те или иные решения, которыми недовольны российские власти.
Владимир Кара-Мурза: Олег Миронов, бывший уполномоченный по правам человека в России, высоко ценит Страсбургский суд.
Олег Миронов: В Европейском суде по правам человека в Страсбурге работают юристы высочайшей квалификации. Поэтому отношения к их решениям могут различными, но то, что они являются образцом применения норма Европейской конвенции – это безусловно. И для России, по крайней мере, для ее обездоленных жителей это большое благо - возможность обращаться в Европейский суд, защищая свои законные права и интересы. И когда говорят, что Россия проиграла в Европейском суде, я думаю, это неверно. Хотя там, допустим, гражданин Иванов выступает против Российской Федерации. Но в данном случае выигрывает гражданин Российской Федерации, а это есть выигрыш самого государства, которое призвано бороться с чиновниками, с теми, кто неправильно применил закон, с теми, кто не удовлетворил законные требования гражданина. Поэтому все разговоры о том, что можно уйти из Совета Европы, нам не нужен Европейский суд - эти разговоры неконструктивные, эти разговоры идут в ущерб интересам граждан Российской Федерации.
Владимир Кара-Мурза: Какие из последних вердиктов Страсбургского суда могли вызвать раздражение Кремля?
Вадим Прохоров: Раздражение Кремля, очевидно, может вызвать целый ряд вердиктов. Из самых последних, что послужило толчком для господина Коновалова, видимо, это признание частично приемлемой жалобы ЮКОСа, которая действительно заставила власти задуматься. Потому что одно дело предполагать, что все закончится в собственной стране, где во многом удается затыкать рот и оппозиции, и народу в целом, это как-то лимитировать и пресекать нежелательную для власти информацию. Когда дошло до Страсбурга и до возможной выплаты серьезных, может быть и астрономических сумм, в связи с тем, что компанию действительно развалили. Известно, что у нас премьер человек слова. Сказал, что компания ЮКОС останется, и осталась, только на словах, на бумаге. Поэтому, я думаю, что это было побудительным серьезным моментом. Мне представляется, что заявления Коновалова некорректны. Возникает большой вопрос, как человек работать собирается дальше в европейских институтах и министром юстиции одной из стран Европы, если делает такие заявления. Пусть посмотрит на политически мотивированные решения наших судов, в том числе и Верховного.
Владимир Кара-Мурза: Лев Пономарев, исполнительный директор движения «За права человека», возмущен сегодняшним демаршем министра юстиции.
Лев Пономарев: Министру юстиции Страсбургский суд, показал ответ, министру юстиции не нужен. Я думаю, что России не нужен такой министр юстиции, а вот российским гражданам Страсбургский суд нужен. И мы посмотрим, кто окажется более устойчив в существовании для России министр юстиции Коновалов или Страсбургский суд. Я надеюсь, что министр юстиции уйдет, а Страсбургский суд останется.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Екатеринбурга от радиослушателя Павла.
Слушатель: Добрый вечер, господа. Первое заявление в европейский суд по правам человека мне пришлось писать майору милиции, проработавшему 23 года. Четыре судебных процесса, проведенных здесь, так и не выявили одной простой вещи, что ему была просьба предъявлена, а наказали за невыполнение приказа, грубое нарушение дисциплины. Так вот, госпожа Мерзлякова, уполномоченный по правам человека, после заявляла на семинаре в присутствии представителей Евросуда, что мы не должны позорить себя и не должны разорять казну.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, удается жителям российской глубинки дойти до Страсбургского суда?
Вадим Прохоров: Вы знаете, в большом количестве случаев, к счастью, удается, хотя, конечно, не всегда и жители российской глубинки могут правильно и точно заполнить формуляр, не всегда есть, где взять. Но в принципе огромное количество жалоб и обращений в Европейский суд, подавляющее большинство именно идет от жителей, от заявителей, а вовсе не по тем крохотным процентам громких дел, которые на слуху, которые самые громкие, которые вызывают раздражение властей. Подавляющее большинство - это как раз обращение обычных граждан. Кстати. хотелось бы обратить внимание всех слушателей и того же господина Коновалова, что когда Страсбург выносит решение по ветерану Кононову, по Латвии, знаменитое недавно дело в пользу Кононова, по тому защитнику монумента советским солдатам из Таллина, по которым тоже было решение европейского суда, то есть в пользу тех лиц, которых так или иначе власти России считают своими союзниками. Тут же и первый, и второй, и третий, какие угодно каналы телевидения об этом говорят, как о большой победе наших сторонников в Европе и больших заслугах европейского правосудия. Видимо, в какой-то мере это верно. Но как только выносятся решения, которые не удовлетворяют наши власти, во-первых, об этом мало где говорится, только на сайтах можно об этом узнать, по телевидению крайне редко проходит, во-вторых, тут же вызывает недовольство господина Коновалова. Это любопытно, такой явно двойственный подход, противоречивый.
Владимир Кара-Мурза: Тельман Гдлян, бывший следователь по особо важным делам при генпрокуроре Советского Союза, бывший народный депутат СССР, признает политизированность Страсбургского суда.
Тельман Гдлян: Когда правоохранительная система России работает со сбоями, когда не всегда можно добиться того, что называется законным решением важнейшей проблемы, Страсбургский суд, безусловно, нужен. Но возникает сразу вопрос, а каково мнение, какова позиция Страсбургского суда по некоторым вопросам, которые рассматриваются там. Я думаю, что элемент политизации в решениях этого суда наблюдается. И поэтому граждан России, в том числе и чиновников такая позиция Страсбургского не устраивает, она должны быть в поле нашей критики. Но захлопнуть дверь, уйти оттуда и не иметь последней инстанции судебной, куда можно было бы обращаться, если национальная судебная систем дала сбой, не сработала, это было бы ошибкой.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Междуреченска от Владимира Александровича.
Слушатель: Здравствуйте. Хорошо было бы ситуация, как при позднем Советском Союзе, когда не только европейские отдельные структуры оказывали давление на Советский Союз, но и они действовали вместе с США.
Владимир Кара-Мурза: Страсбургский суд - это все-таки европейский суд по правам человека.
Вадим Прохоров: Кроме того это судебный орган. Я не могу согласиться с Тельманом Гдляном насчет политизации. В мире нет ничего абсолютно свободного от какого-либо влияния политики, культуры, еще каких-то явлений, такого правосудия в чистом изолированном виде. Но в целом, мне кажется, решения Страсбургского суда принимаются по тем делам, о которых мы говорили, как и те, которые вызывают восторг нынешних властей Российской Федерации, так и, видимо, к сожалению для них, в большей степени и те, которые их не устраивают. Но тем не менее, на то и есть правосудие, чтобы принимать различные решения в соответствии с законом, в том числе с Европейской конвенцией.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Тулы от радиослушателя Николая.
Слушатель: Добрый вечер. У меня вопрос к Вадиму Прохорову. Когда французский монарх Людовик 16 заявил «государство - это я» - это стало началом конца французской монархии. Когда сегодня басманная судебная система, которая позорит не только правосудие, но и Россию в целом и представляет единственный путинский режим, пытается поставить знак тождества между собой и Россией - это что, начало конца путинского режима?
Вадим Прохоров: Николай как раз поднял эту тему. По сути вопрос риторический. То, о чем мы говорили, не надо российской власти отождествлять себя и страну, ставить знак равенства. Я напомню замечательную фра зу из фильма Эльдара Рязанова «О бедном гусаре замолвите слово»: вы за отечество? Хотелось бы сказать нынешним российским властям: не решайте, оно само разберется, кто прав, кто виноват со временем. Поэтому, я думаю, что в том, чтобы разобраться на основании требований закон, и действительно помогает Страсбургский суд. Поэтому Николай абсолютно прав, действительно рассчитывать на правосудие в отдельно взятом регионе, районе, да и в стране целом не всегда приходится, приходится включать разные механизмы, которые могли бы проверять те или иные решения на предмет соответствия их Европейской конвенции.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Санкт-Петербурга от радиослушателя Александра.
Слушатель: Здравствуйте. Скажите, были ли какие-то конкретные примеры, когда уголовные дела, рассматриваемые в Страсбургском суде против России, использовались иностранными спецслужбами, общественными организациями, финансируемыми из-за рубежа?
Вадим Прохоров: Вы знаете, уголовные дела использовались иностранными спецслужбами. Мне лично про такие дела неизвестно, если слушатель про них знает, наверное, может про них рассказать. Собственно говоря, на что обращает внимание Страсбург. Есть решения суда первой инстанции, в том числе по уголовным делам, по гражданским, по разным делам. Есть решения суда второй инстанции, есть то или иное исполнение или неисполнение решения суда. И собственно говоря, на предмет соответствия правоприменительной практики по тому или иному делу требованиям Европейской конвенции во многом и проверяется. Что касается практики деятельности спецслужб, насколько я знаю, в этой части не проверяется, и собственно мне об этом неизвестно, это скорее конспирологическая теория, во всем надо постараться найти какую-то руку или Запада или Востока. Мне про это неизвестно.
Владимир Кара-Мурза: А насколько разорительны для российского бюджета штрафы, накладываемые на нас Страсбургским судом?
Вадим Прохоров: На фоне тех огромных трат бюджета на разные, скажем так, проекты, на бюрократию, на прочее, не сильно разорительно. По некоторым данным, Россия выплатила на сегодняшний день по решениям Европейского суда более 11 миллионов евро - это в общем-то по сравнению с тем беспределом, который творится у нас в судах и вообще в нашей правоохранительной и судопроизводственной системе, не так уж и много. Вопрос не в конкретной цифре, а вопрос в том, что, наверное, стоит задуматься даже не в конкретных цифрах и как их снизить, а это тоже хорошо, чтобы не было нагрузки на бюджет, а в том, как вести дела, как реализовать на практике нормы права, в том числе и конституционные, и внутренние законодательства, применительно к Европейской конвенции таким образом, чтобы и вынесенные судебные решения, и правоприменительные акты были безупречными. Вот об этом надо задуматься и тогда меньше придется выплачивать.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Николая.
Слушатель: Доброй ночи. Решение Страсбургского суда по поводу Алексаняна, плевали на него. 50 миллионов рублей требуют за выполнение. Хорошо, что это поняли коммунисты, и ветераны войны пугают. Лет 10 назад как выиграла в суде Лидия Праведная, если помните, отсудила у Российской Федерации, а конкретно у пенсионного фонда о том, что этот пенсионный фонд незаконно срезал с нее индивидуальные коэффициенты 1.2, а у нее было намного больше. Скажите, кто можно воспользоваться или каждый пенсионер должен по новой проходить через Страсбургский суд и доказывать, что с него незаконно срезают индивидуальный коэффициент, который не определен ни одним законом в Российской Федерации, а каким-то частными постановлениями.
Вадим Прохоров: Во-первых, по поводу 10 лет, мне кажется, слушатель немного ошибся, потому что одно из первых или первое дело против России - это было решение от 15 июня 2002 года, известное дело «Калашникова против России». Поэтому 10 лет не складывается. Это, кстати, тоже не очень длительный срок практики применения Европейского суда, и уже он раздражает донельзя российские власти. Что касается того, кто может воспользоваться - в принципе любой гражданин. Вот это то, о чем мы говорили. Сейчас идет целая серия так называемых чеченских дел по пропавшим, запытанным, исчезнувшим людям в Чечне. Боюсь, что сейчас это ожидает и соседнюю республику, в Ингушетии тоже, как выяснилось, за последние годы пропало немало людей, по крайней мере, счет измеряется сотнями. И в общем правоприменительная практика идет по тому пути, что значительная часть жалоб удовлетворяется. И если по Чечне, по Ингушетии, по горячим точкам - это отдельный разговор, но если есть определенное решение по защите прав пенсионеров, иных прав граждан, то властям есть смысл скорректировать какую-то собственную правоприменительную политику, в том числе и судебную внутри России. Чего, к сожалению, действительно не всегда происходит, приходится выплачивать серьезные суммы по решению Страсбургского суда.
И в общем-то основная цель существования Страсбургского суда, Европейского суда по правам человека, а именно корректировка национальных законодательств каждой страны, входящей в Совет Европы, с тем, чтобы она соответствовала общеевропейской практике, вот этого, к сожалению, не происходит и вот это действительно прискорбно, а хотелось бы, чтобы это происходило.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Олега.
Слушатель: Здравствуйте. Я нисколько не сомневаюсь, что Страсбургский суд переживет министра юстиции. Меня вот что интересует: Страсбургский суд – это часть Совета Европы. Нам в Совете Европы грозят еще неприятности в связи с грузинским конфликтом, нас обязали отказаться от признания двух грузинских автономий суверенными государствами, а ни одно уважающее себя государство на это не пойдет, по крайней мере, полной отставки правительства и президента, всей власти. Так может быть это заявление - это просто упредительный выстрел насчет того, что нас погонят из Совета Европы и наши граждане не смогут обращаться в Европейский суд?
Вадим Прохоров: Давайте по пунктам. Вопрос действительно очень хороший. Первое, насколько я понимаю, имеется в виду резолюция ПАСЕ, к ней Европейский суд, здание действительно находится рядом. Но это разные инстанции. И действительно, мне кажется, прискорбным, что министр юстиции, если уж хотели как-то расставить все точки над i, по крайней мере, апеллировали к ПАСЕ. Нравится им резолюция, не нравится, я может быть с ней согласен, наши власти не согласны – это другой вопрос. Но причем тут Европейский суд по правам человека, зачем ополчаться на судебные власти. Это опасно, кстати сказать, в том числе для уважения судебной власти внутри страны, если это непонятно почему-то уважаемому министру юстиции.
Второе: не исключено такое развитие событий, я хочу напомнить, что были уж проблемы одной страны с членством в Совете Европы, а это Греция при «черных полковниках» в начале 70 годов. И знаете, эти проблемы как раз ускорили уход «черных полковников», никто их добрых словом не вспоминает. Во многом потеря половины Кипра как раз и является виной этого режима для греческой европейской общины, как и подавление прав и свобод внутри самой страны. Поэтому это серьезный индикатор, когда начинают задумываться, что делать стране в Совете Европы. Действительно, хороший вопрос при таком отношении к правам человека, при таком отношении к международному праву. Я в данном случае совершенно не оправдываю какие-то действия и шаги других стран, но все-таки уважения следовало бы больше обращать и на внутреннее право, и на международное. Поэтому сам по себе индикатор серьезный. Я думаю, во многом власти сами запустили, что называется, встречный ход и может быть в какой-то мере таким образом предупреждают, чтобы европейцы не перегибали палку, как им кажется, нашим властям. Трудно сказать. Обидно, что заложниками всего этого выступают российские граждане и Европейский суд, хотя проблемы эти надо решать в ПАСЕ, а самое главное, в собственных головах наших высших руководителей.
Владимир Кара-Мурза: Карина Москаленко, адвокат Михаила Ходорковского, приветствует рост доверия россиян к Страсбургскому суду.
Карина Москаленко: Критиковать Европейский суд можно сколько угодно, но народ наш российский, по-моему, все давно рассудил. Разочаровавшись в собственной системе правосудия, идет и идет в Страсбургский суд, и остановить это движение можно только такими шагами хирургическими - просто выйти из Совета Европы. Надо критически относиться к ситуации, которая у нас сложилась. Какое правосудие, когда человек приходит в суд, его права нарушаются, это бывает очевидно по очень многим делам. Я не говорю, что по всем делам, но и не по всем делам люди обращаются в Страсбургский суд. Критиковать Страсбургский суд можно и может быть нужно, но я не знаю, в связи с чем и как это мотивировалось. Тем, что решения выносятся против Российской Федерации? Ну что ж, они выносятся по другим странам и другие страны тоже может быть не хотели иметь такие решения, но получив решения, признающие нарушения прав человека, они предпринимают меры для того, чтобы улучшить систему. Это нормальное реагирование на принятие решений Европейским судом.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвички Аллы Павловны.
Слушательница: Здравствуйте, господа. Дело в том, что мои приятели живут в Израиле, репатрианты из России. Они подавали, судились с Россией. Я лично была их представителем в российских судах, хоть я и не юрист. Просто сами не имели возможности приезжать сюда, поэтому они прошли все инстанции в России через меня. Подали иск в Европейский суд, тоже не присутствуя там. Европейский суд отменил решение российского суда, просто должны были заплатить сумму за то, что они в свое время не исполнили решение суда по исполнительному листу. После этого второй раз они подали в суд, и второй раз Европейский суд по одному и тому же вопросу выписал штрафные санкции на Россию. Так мне бы хотелось узнать, те судьи, которые принимают решения, которые Европейский суд отменяет, они какую-то ответственность несут хотя бы за те иски, которые Россия, за те деньги, которые Россия должна выплачивать, поскольку они неправильное решение приняли.
Вадим Прохоров: Алла Павловна рассказала совершенно замечательную историю, которая как раз проиллюстрировала то, о чем говорила адвокат Карина Москаленко. Действительно, вместо того, чтобы внимательно прислушаться к решению Европейского суда по правам человека, тем более по вполне конкретному делу, совершенно, как рассказала только что слушательница, выносится второе решение, правда, не самый частый вариант, но вплоть до этого и приходится повторно обращаться в Европейский суд. Вот это как раз иллюстрация того, как не должно быть. Насчет ответственности судей, вы знаете, есть уголовная ответственность, установленная уголовным кодексом, за вынесение заведомо неправомерного приговора. Хотя я, честно говоря, не знаю, мне не удалось по сей день узнать, есть какая-то статистика применения этой статьи, мне, по крайней мере, неизвестно. О вынесении заведомо неправомерного решения по гражданскому делу, собственно говоря, думаю, что никакой ответственности, к сожалению, данные судьи не понесут. Так что, боюсь, что если власти будут разговаривать и дальше таким образом, как господин Коновалов о том, что Европейский суд политизирован и так далее, то прежде всего нас, российских граждан ожидает мало чего хорошего. Бог с ним, с Европейским судом, тут же нам надо проблемы россиян решать, а как раз они таким образом решаться не могут.
Владимир Кара-Мурза: Даже не говоря о судьях, следователи, как правило, делают карьеру на этих делах.
Вадим Прохоров: Это общеизвестно. К сожалению, на волне гуманизма, оттепели и последующей перестройки не стали заниматься вопросами, а что делали те или иные судьи в тяжелые периоды нашей истории, когда действительно выносилась масса заведомо неправосудных решений, приговоров, стряпались дела и так далее. Собственно говоря, это приводит к безнаказанности. Но этот вопрос выходит несколько за пределы темы по Европейскому суду, он не может быть, в конце концов, панацеей от всего, если мы сами не выстроим систему правосудия, да и собственно нормальные государственные власти в стране.
Владимир Кара-Мурза: Игорь Трунов, адвокат потерпевших во время теракта на Дубровке и во время взрывов домов в Москве в 99 году, считает Страсбургский суд последним прибежищем в поисках справедливости.
Игорь Трунов: Европейский суд по правам человека – это единственная отдушина от произвола и коррупции российской правоохранительной системы и судебной системы. Это единственная международная инстанция, где россияне питают надежду на справедливое разрешение дела. К огромному сожалению, этот инструмент не имеет прямого действия. Те решения, которые выносит Европейский суд по правам человека, не всегда имеют прямое действие и не всегда исполняются Российской Федерации, поэтому многие решения идут под копирку. Нарушение статьи 6 Европейской конвенции - это право на справедливое судебное разбирательство, идет под штамп. И к огромному сожалению, изменений не видно. Но мы ждем, когда будет ратифицирован 14 протокол, который позволит реструктурировать и ускорить работу Европейского суда.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Калининградской области от Алима Абдурахмановича.
Слушатель: Добрый вечер, господа. Я хочу обратиться как к адвокату. Мне смешно, когда говорят, что в России существует правосудие. О каком правосудии идет речь, я не понимаю. У меня сидит сын в тюрьме два с половиной года, посадили за чужие преступления. Когда я стал искать правду и справедливость, мне позвонили и напомнили, что мой сын чеченец и чтобы я не рыпался, в противном случае я не увижу больше своего сына.
Вадим Прохоров: Можно здесь только посочувствовать уважаемому Алиму Абдурахмановичу. Действительно, может быть одной из немногих отдушин, в том числе и по делам пропавших людей, в том числе и на территории Чечни, одна из немногих возможностей, которую можно использовать, действительно является сейчас Европейский суд по правам человека. Насчет отсутствия правосудия, как адвокату мне приходится искать какие-то слова, говорить, что оно все-таки есть хоть в какой-то мере. Конечно, нужно на это надеяться. Но даже простая голая статистика говорит о том, что количество, и об этом много раз говорил, количество оправдательных приговоров сейчас в десятки, по разным годам в 15-20 раз меньше, чем при том же самом приснопамятном Сталине. То есть на сегодняшний день это меньше процента оправдательных приговоров. Это вообще полный беспредел и в этом плане есть над чем серьезно задуматься.
Владимир Кара-Мурза: Александр Подрабинек, советский политзаключенный, главный редактор правозащитного информагентства «Прима-Ньюс», считает Страсбургский суд эталоном правосудия.
Александр Подрабинек: Страсбургский суд – это в России последняя, а может быть единственная инстанция, где российские граждане могут найти правосудие. И правосудие не так, как его понимают российские чиновники, а так, как его понимают во всем цивилизованном мире. Правосудие не в угоду власти, не в угоду чиновникам, не в угоду правительству, а в угоду справедливости, в угоду истине. Если наша страна, наша власть попытается каким-то образом избавиться от Страсбургского суда или может быть выйти из Совета Европы, то это будет большой удар по всяким надеждам на демократические перемены в нашей стране, и это будет реальный ущерб российским гражданам, которые только в этом суде и могут найти управу на несправедливость.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Сергея.
Слушатель: Я подавал в свое время после 98 года, дефолта, подавал в Страсбургский суд заявление. Было принято заявление, достаточно долго рассматривалось, но до суда не дошло. У меня был комплексный иск, в том числе даже в возбуждении уголовного дела на Устинова, генерального прокурора, потому что он потерял мои документы. И потом было введено 448 статьи уголовно-процессуального кодекса изменения о том, что граждане не могут возбуждать уголовное дело против генерального прокурора. Комплексный иск. Меня избивали и в Басманном суде, и в Замоскворецком суде, можно сказать, на лестнице. Прошло четыре года, мне отказал суд, прислал, что неприемлема жалоба. Теперь я понимаю, действительно, у меня такое мелочное дело, что там действительно чеченских, ингушских людей убивают. Я как бы понял, что у меня дело мелочное. Страсбургский суд настолько завален всеми делами, что им и передохнуть некогда от России.
Владимир Кара-Мурза: Как-то ранжирует Страсбургский суд дела на категории?
Вадим Прохоров: Когда уважаемый слушатель говорит, что мелочное дело, конечно, надо разбираться в каждой конкретной ситуации. Я думаю, что вопрос, наверное, проблема не в этом. Просто из того, что он рассказал, я уловил, что он пытался возбудить уголовное дело в отношении генпрокурора. Если он пытался решить в Страсбурге, то, безусловно, эти вопросы не к Страсбургу. Европейский суд может в конечном счете вынести решение, есть нарушение той или иной статьи конвенции о защите прав человека и основных свободах, где перечислено достаточно большое количество прав и свобод человека, в том числе в дополнительных протоколах к этой конвенции, ратифицированных Россией. Но вопрос о возбуждении того или иного уголовного дела Европейский суд не решает и решать не будет и не может - это не входит в его юрисдикцию. Другое дело, может решать о компенсационных мерах, выплатах определенной компенсации, что зачастую и происходит. Поэтому может быть, Сергей, я не хочу утверждать, наверняка, надо смотреть, может быть не вполне в соответствии с требованиями формальными, но которые есть, при обращении в Европейский суд выполнил необходимые условия по заполнению так называемого формуляра жалобы и может быть не вполне правильно ее составил. Я не думаю, что вопрос в мелочном или немелочном деле.
Но насчет того, что Европейский суд завален делами, да, безусловно. Есть определенная некая статистика, больше всего в Европейском суде дел из России, Турции, Румынии и Украины. Понятно - это относительно новые члены Совета Европы. Причем лидирует Россия, но здесь население, территория побольше и состояние правосудия оставляет желать лучшего. Поэтому это неудивительно. Удивительно другое: практически все страны Совета Европы, в Совете Европы на сегодняшний день, если не ошибаюсь, 47 стран входит, ратифицировали, кроме России, так называемый 14 протокол, то, о чем говорил до этого один из адвокатов. Так вот 14 протокол говорит ровно о том, что решение о неприемлемости жалобы должен принимать не так называемый комитет из трех судей, как это до сих пор принимается в отношении России, то есть это достаточно долгая и длительная процедура, когда три судьи рассмотрят каждое из дел, а их там десятки тысяч, а один судья, и уже там, где жалоба заведомо неприемлемая, там, где приемлемая соответственно передается в палату для рассмотрения. То есть, иными словами, это существенно ускорило бы процесс судопроизводства в Страсбурге.
Вы знаете, господин Путин, будучи президентом, внес законопроект о ратификации международного договора, присоединения к международным договорам, в том числе к 14 протоколу, должно быть ратифицировано соответственно парламентом. Вы представляете, что Государственная дума, где подавляющее большинство и в прежнем парламенте, и в нынешнем составляет партия власти, где оппозиция практически выдавлена, кроме левой оппозиции, так вот эта дума вдруг не поддержала президента, на тот момент Путина, и не ратифицировала 14 протокол. У меня есть некая догадка, что им посоветовали господа из президентской администрации не ратифицировать - совершенно очевидно. Потому что России, зная удручающее состояние правосудия, ускоренное судопроизводство в Страсбурге просто не выгодно. Чем дольше будут лежать дела, тем выгоднее российским властям, вот они и не ратифицировали 14 протокол, что удивляет и непосредственно Европейский суд. В конце сентября я был на встрече с руководителем аппарата Европейского суда и основной вопрос к властям Российской Федерации: что же с 14 протоколом, потому что тормозится рассмотрение дел в отношении России именно отсутствием ратификации. Я думаю, что властям невыгодно, чтобы быстрее рассматривались дела, я думаю, им выгоднее, чтобы они были завалены в Европейском суде и дольше был рассмотрения.
Владимир Кара-Мурза: Вспоминали об исках к генеральному прокурору, парадокс в том, что сам бывший генеральный прокурор России Юрий Скуратов вынужден был искать правду в Страсбургском суде.
Вадим Прохоров: Юрий Ильич Скуратов действительно не так давно выиграл дело, была признана его правота, присуждена компенсация, если я не ошибаюсь, 20 тысяч евро. Когда его сняли на том основании, что он, бедолага, не указал, что он профессор, как будто это его чем-то компрометирует.
Владимир Кара-Мурза: Написал, что он завкафедрой.
Вадим Прохоров: Завкафедрой, но не указал, что он профессор. Собственно, это личное дело, указать или не указать. Тем более, что, как он справедливо говорил на заседании Центризбиркома, в котором я участвовал, а потом, кстати, в судах, это его никоим образом не компрометирует. Но власти того времени, видимо, нужно было убрать человека, который вел какие-то дела против властей Санкт-Петербурга 15-летней давности и любым путем не допустить до депутатства и до кандидата в президенты. И тогда, собственно говоря, он был снят с выборов. Страсбург признал его правоту. И как совершенно справедливо сказал мой коллега и товарищ Андрей Клычков, он юрист, адвокат коммунистической партии, очень жалко, что эти 20 тысяч евро нельзя разложить на тех членов избиркома и тех судей, которые принимали против него решение, вот это было бы более эффективно. Но, разумеется, никто этого делать не будет.
Владимир Кара-Мурза: Потом Скуратова избрали сенатором от Бурятии.
Вадим Прохоров: И тоже это был отдельный разговор, и это уже, конечно, видимо, Юрию Ильичу Скуратову было ясно сказано, что не хочет президент на тот момент, сейчас премьер видеть его во власти.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвичку Анну Артемовну.
Слушательница: Добрый вечер. Уважаемый Вадим Юрьевич, а не кажется ли вам, что Страсбург еще больше имел бы жалоб из России, если бы у нас побольше было бы юристов, адвокатов, которые умели бы правильно составить жалобу?
Вадим Прохоров: Наверное, это тоже имеет право на жизнь, эта точка зрения. К сожалению, общеизвестно, как сейчас нелегко приходится некоммерческим организациям, потому что всем юристам, адвокатам надо как-то жить. Жалобы в Европейский суд никакого дохода приносить не могут - это по сути дела помощь гражданам, чем приходится в том числе заниматься. Атака на некоммерческие организации последние по сути возможности этих финансирования, которая была произведена властями, действительно только затруднила. Но тем не менее, жалобы идут, тем не менее, образец формуляра можно разыскать в интернете, тем не менее, можно попытаться обратиться к адвокатам. Хотя проблема, конечно, есть и правозащитники пытаются помогать гражданам и большое количество удается охватить. Но, к сожалению, не всегда и не всем удается достучаться - это правда и за это во многом нужно сказать спасибо нашим властям.
Владимир Кара-Мурза: А какова судьба поданных вами исков в Европейский суд по правам человека?
Вадим Прохоров: Она несколько различна, скажем так. Одна жалоба с 2005 года, иск очень большой, развернутый по нарушениям на выборах 2003 года, который подали «Яблоко», коммунисты, ваш коллега Евгений Киселев, Ирина Хакамада, многие заявители, и при участии Гарри Каспарова, при участии вашего покорного слуги данная жалоба была, собственно, подана в Страсбург, и пока решения по ней не принято. По тем жалобам, которые я лично отправлял в конце 2007 года по тем самым событиям, когда у еще существовавшей партии Союз правых сил правоохранительные органы в массовом порядке незаконно изымали миллионы, десятки миллионов абсолютно официально отпечатанных агитационных печатных материалов. Европейский суд принял определенные предварительные меры, поставил в известность соответственно представителя при Европейском суде, тогда еще Веронику Мельничук. И в общем-то можно надеяться на то, что это дело будет относительно быстро рассмотрено. Жалко только, что властям удалось ликвидировать партию Союз правых сил. И там остались заявителями я, еще мой коллега Сергей Казаков, я думаю, что нам удастся эту жалобу продвинуть буквально в ближайшие недели, и с учетом той позиции, которая была высказана Европейским судом в конце 2007 года о том, что данная жалоба, проинформирована была российская сторона, может быть нам удастся относительно быстро ожидать относительно быстро рассмотренной. Но еще раз повторяю, отсутствие ратификации 14 протокола и соответствующее отношение российских властей, как раз ведет к тому, что все жалобы достаточно долго рассматриваются в Европейском суде, что можно сказать и о многих других жалобах, подаваемых не только с нашим участием, подаваемых гражданами в отношении Российской Федерации.
Владимир Кара-Мурза: Алла Гербер, президент фонда «Холокост», член Общественной палаты Российской Федерации, призывает российскую Фемиду равняться на Страсбургский суд.
Алла Гербер: Хотелось бы, чтобы в России было правосудие вместе со Страсбургским судом, чтобы одно не мешало другому, а только дополняли друг друга. И это было бы очень хорошо, когда что-то в России не получалось, шли бы в Страсбургский суд, а может быть Страсбургский суд ошибался, и тогда бы наше замечательное будущее правосудие, оно бы и поправляло и Страсбургский суд. Но это романтическое вступление. А на самом деле, слава богу, что есть Страсбургский суд, потому что наше правосудие не справляется ни с правом, ни с судом и чем дальше, тем, к сожалению, это огорчительнее. Не знаю, чем кончится новый процесс над Ходорковским. Поэтому необходимо знать, что есть правый суд и с этим ощущением легче жить.
Вадим Прохоров: К словам Аллы Ефремовны хотелось бы добавить то, что о чем тоже предпочел не говорить министр юстиции. Ведь есть в Страсбурге в Европейском суде по правам человека уже давно наш представитель, судья уважаемый Анатолий Иванович Ковлер, очень уважаемый юрист. И насколько я понимаю, в значительном количестве случаев, чуть ли не в реальном большинстве случаев, его мнение в той или иной мере совпадает с мнением подавляющего большинства судей Европейского суда, в том числе по отношению российских дел. Поэтому здесь не надо заблуждаться, вопрос не в политизированности или предвзятом отношении Европейского суда, а в крайне прискорбном состоянии всей системы правосудия, правоохранительных органов и правоприменения в нашей стране.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, может ли сегодняшнее заявление министра юстиции Коновалова о том, что некоторые решения Страсбургского суда его не устраивают, быть подготовкой общественного мнения к выходу из Совета Европы?
Вадим Прохоров: Может быть, это может быть своего рода предупреждением. Это закончится пагубно, как я уже говорил на примере «черных полковников» в Греции, для самого режима. Тем более, что выход из Совета Европы - ведь это не выход из юрисдикции Европейского суда, это выход из всего Совета Европы. Это огромное количество командировок для наших господ парламентариев, которые только там себя людьми и чувствуют, потому что здесь высшие чиновники из администрации не позволяют этого делать, покрикивая на них. А там же они парламентарии из европейской, как они считают, развитой демократии, чего, к сожалению, пока реально нет. Поэтому, я думаю, это внесет серьезный раскол в саму элиту. И если это произойдет, то с одной стороны, это будет плохо и для тысяч граждан в том числе, но с другой сторон иначе, нежели привести в конечном счете к определенному недовольству внутри правящей элиты, это не может, безусловно, это будет необходимым следствием.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Михаила.
Слушатель: Господа, добрый вечер. То, из-за чего сейчас впал в раздражение наш министр юстиции, это дела времен путинского застоя. А сейчас нас будут ждать дела гораздо более острые, наступает тяжелое время. В частности, сегодня в интернете прошла информация, правда, она не совсем проверена, что якобы вышел негласный приказ о разрешении милиции применять огнестрельное оружие по демонстрациям. Во всяком случае что-то будет достаточно острое. И тогда непонятно, как совместить то наше бытие будущее с европейскими нормами.
Вадим Прохоров: Вопрос хороший. Если действительно страна сделала выбор в пользу европейского правосудия, в пользу европейского развития, а ведь известно, что в соответствии с конституцией, а именно 15 статьей, международные нормы имеет приоритет в Российской Федерации, нормы международных договоров, к которым мы присоединились, значит надо это все выполнять. Если есть желание окончательно похоронить действующий режим и привести к дестабилизации, в том числе и выходом из Совета Европы, это всегда можно реализовать, но это пагубно и для самих власть предержащих. Я думаю, что там идет столкновение мнений, и от того, насколько последовательно будут отстаивать права и правозащитники, и адвокаты, и все граждане России, и насколько принципиальным будет продолжать оставаться Страсбург, в том числе институты Совета Европы в целом, будет зависеть их поведение. Потому что слабости эти господа не прощают, начинают давить дальше, в том числе и в том направлении, о котором сейчас говорил слушатель.
Владимир Кара-Мурза: Как вы считаете, могло ли сегодняшнее заявление министра юстиции Коновалова не быть согласованным на самом верху?
Вадим Прохоров: Не уверен, что согласовывалась сама формулировка, но то, что, видимо, человек получил разрешение на высказывание раздражения. Кстати, потом это повторил примерно сходными словами господин Матюшкин, нынешний представитель в Страсбурге, который пребывает в ранге замминистра юстиции, говорит о том, что да, наверное, на самом высоком верху в каком-то из двух центров власти, а может быть из обоих сразу было получено соответствующее разрешение, а то и распоряжение.