Десять лет важнейшему событию – русский читатель узнал, чем закончилась эпопея Марселя Пруста. Спустя около семидесяти лет после издания на французском, в 1999-м Москве вышла вот эта книга: Пруст М. Обретенное время / Пер. с фр. А.И.Кондратьева; Под ред. О.И.Яриковой. М.: Наталис, 1999. 355 с. С этого момента у нас появился свой «полный Пруст». Создание его растянулось более, чем на 70 лет, срок одновременно и огромный и ничтожный – как посмотреть; средняя продолжительность жизни скандинавского мужчины и советской власти.
Отважусь на одно воспоминание: само название прустовского шедевра обязывает. Лето 1982 года. Город Горький. Пыльная жара. Книжный толчок под сенью чахлых тополей ПКиО. Я протягиваю мятые, влажные купюры (два червонца и пятерка, однако) и становлюсь обладателем странной книги в чудной суперобложке (зеленые и сиреневые полосы, неявные геральдические цветочки, лестница-диагональ) и с еще более чудным названием «По направлению к Свану», которое мой приятель тут же глумливо переделал в «По направлению к Свину». Раз двадцать я нырял в нее, но все время утопал в безумном синтаксическом круговороте; когда же выныривал, чтобы глотнуть воздуха, то мгновенно забывал прочитанное до этого. Лишь сделав свое дыхание столь же длинным, как прустовское предложение, я махом добрался до конца. Довольно быстро одолел второй том. Налетом – третий. Паузы между ними становились все больше. В этих паузах я читал переводы Франковского и Федорова. И вот - спустя семнадцать лет после исторической покупки у горьковского книжного жучка -- эти три эпопеи (моя эпопея чтения, русская переводчески-издательская эпопея и эпопея «В поисках утраченного времени») закончены. С тех пор все мы знаем, чем там у них – Сванов, Вердюренов, Германтов, Шарлю – все закончилось. Вот такими словами: «… я опишу их занявшими такое значительное место, - наряду со столь ограниченным, отведенным им пространством, - место, безмерно растянутое, ибо они касаются синхронно, - как гиганты, погруженные в года, - самых удаленных эпох, меж которых может уместиться столько дней – во Времени».
И все-таки сделать г-жу Вердюрен герцогиней Германтской («де Германт» в версии переводчика А.И.Кондратьева) было бесчеловечно.
P.S. Кстати говоря, у Марселя Пруста есть самые неожиданные поклонники. И знатоки.
Отважусь на одно воспоминание: само название прустовского шедевра обязывает. Лето 1982 года. Город Горький. Пыльная жара. Книжный толчок под сенью чахлых тополей ПКиО. Я протягиваю мятые, влажные купюры (два червонца и пятерка, однако) и становлюсь обладателем странной книги в чудной суперобложке (зеленые и сиреневые полосы, неявные геральдические цветочки, лестница-диагональ) и с еще более чудным названием «По направлению к Свану», которое мой приятель тут же глумливо переделал в «По направлению к Свину». Раз двадцать я нырял в нее, но все время утопал в безумном синтаксическом круговороте; когда же выныривал, чтобы глотнуть воздуха, то мгновенно забывал прочитанное до этого. Лишь сделав свое дыхание столь же длинным, как прустовское предложение, я махом добрался до конца. Довольно быстро одолел второй том. Налетом – третий. Паузы между ними становились все больше. В этих паузах я читал переводы Франковского и Федорова. И вот - спустя семнадцать лет после исторической покупки у горьковского книжного жучка -- эти три эпопеи (моя эпопея чтения, русская переводчески-издательская эпопея и эпопея «В поисках утраченного времени») закончены. С тех пор все мы знаем, чем там у них – Сванов, Вердюренов, Германтов, Шарлю – все закончилось. Вот такими словами: «… я опишу их занявшими такое значительное место, - наряду со столь ограниченным, отведенным им пространством, - место, безмерно растянутое, ибо они касаются синхронно, - как гиганты, погруженные в года, - самых удаленных эпох, меж которых может уместиться столько дней – во Времени».
И все-таки сделать г-жу Вердюрен герцогиней Германтской («де Германт» в версии переводчика А.И.Кондратьева) было бесчеловечно.
P.S. Кстати говоря, у Марселя Пруста есть самые неожиданные поклонники. И знатоки.
