Программу ведет Евгения Назарец.
Евгения Назарец: Сегодня Совет безопасности России под председательством президента Дмитрия Медведева должен утвердить стратегию национальной безопасности страны до 2020 года. До настоящего времени действовала стратегия нацбезопасности, принятая в 1997 году. В новом документе, по словам секретаря Совета национальной безопасности Николая Патрушева, главное - это решения, нацеленные на улучшение уровня и качества жизни российских граждан. При этом в числе главных угроз национальной безопасности России названы обострение борьбы за энергоресурсы, курс ряда стран на установление ядерного превосходства над Россией и другие вызовы извне. Прямой связи таких приоритетов с борьбой за улучшение положения народа не усматривается. Это я попросила прокомментировать эксперта Московского центра Карнеги Николая Петрова.
Николай Петров: Мне кажется, что это в значительной степени не более чем риторика. Заботой о гражданах можно объяснять любые действия по усилению государства в целом и отдельных его сегментов. То, что мы видим - это, очевидно, усиление роли силовой составляющей государства, которую каким-то образом надо объяснять, тем более надо объяснять во время кризиса, когда любое усиление требует определенных ресурсов, определенных средств и для этого используется, естественно, фраза о том, что нужно повышать уровень жизни граждан и обеспечивать их безопасность.
Евгения Назарец: Но действия российских властей, в частности в Грузии во время конфликта в Южной Осетии, другие какие-то политические шаги, они настраивают на то (общественное мнение я имею в виду), что такая угроза извне все-таки есть, правильно я понимаю?
Николай Петров: Да, мне кажется, то, что мы видим, это, с одной стороны, возникновение ряда новых угроз, а с другой стороны, это существенное изменение позиции России и манифестация того, что новая Россия, существенно более могучая, чем это было раньше, когда в частности принимались и предыдущие концепции национальной безопасности, имеет возможность вести себя совсем не так, как вела себя в ту пору, когда она была слабее. Она декларирует зону своих привилегированных интересов и свое право решать конфликты в своем окружении так, как она считает нужным, не обязательно советуясь и согласовывая свои действия с другими странами и с мировым сообществом.
Евгения Назарец: Но это то, что касается внешнеполитических угроз, реальных или прогнозируемых. Но сейчас российские власти часто обращают внимание на то, что дестабилизируется обстановка и изнутри. Взять хотя бы обвинение некоторых депутатов Госдумы и попытки расследовать якобы финансирование общественных организаций и зарубежных фондов с подтекстом таким, что эти организации на эти деньги ведут подрывную деятельность внутри России. Как вы полагаете, возможен ли этот момент, его учтение при составлении и утверждении новой концепции национальной безопасности?
Николай Петров: Я думаю, что не просто возможен, а неизбежен. Тем как раз и плохо принимать серьезные стратегические документы в ситуации нестабильности, в ситуации кризиса, что всегда есть искушение объяснить какие-то проблемы, в том числе связанные с неэффективностью управления, с ошибками, допущенными правительством, объяснять это чьими-то кознями и соответствующим образом строить утверждение о национальной безопасности.
Евгения Назарец: Предыдущая концепция национальной безопасности России была принята в 1997 году. В 2000 году она была отредактирована, в 2008-м появился новый проект и вот только в 2009-м подошли непосредственно к его утверждению, внося, опять же, как нам сообщают информационные агентства без каких-либо подробностей, существенные изменения в этот проект. Если говорить об этом периоде со времени принятия первой в 1997 году и вот следующей в 2009 году концепции национальной безопасности, на ваш взгляд, угрозы национальной безопасности изменились и насколько существенно?
Николай Петров: Конечно, за прошедшее десятилетие изменились и угрозы, появился ряд новых угроз. Но думаю, что нынешняя концепция отличается от предыдущих не только по этому, сколько по тому, что существенно усилилось российское государство, у него появились другие возможности, а с ними и желание иначе противостоять тем угрозам, реальным и кажущимся, которые появляются. Мы прошли, в общем, в толковании национальной безопасности через ряд этапов, включая и тот, когда под национальной безопасностью понималось все, что угодно. Это и информационная безопасность, и продовольственная, и так далее. То есть национальная безопасность превращалась в некую такую общую концепцию государства, которая отчасти отвечала взгляду на Россию, как на страну, окруженную недругами и противостоящую им, а отчасти как на необходимость в качестве угроз национальной безопасности рассматривать ситуацию во всех, в том числе сугубо гражданских сферах. Поэтому важно действительно увидеть, в какой мере та концепция, которая будет обсуждаться сегодня, это просто отражение ситуации прошлого года, когда мы увидели целый ряд и шагов, и заявлений, непосредственно с этим связанных, декларирующих принципиально новые подходы руководства страны к этим проблемам. Или мы увидим что-то, что действительно отражает те изменения, которые произошли за последние месяцы, включая кризис, включая то, что Россия, как долго бы кризис ни продлился, выйдет из него совсем не там, где в него вошла и это ставит, собственно, перед страной принципиально новые задачи и вызовы.
Евгения Назарец: Как вы думаете, что осталось неизменным за все эти годы в приоритетах по национальной безопасности России?
Николай Петров: Неизменным здесь осталось, пожалуй, желание тех людей, которые разрабатывают эти стратегии, как можно более расширительно в силу имеющих ресурсов и ограничений трактовать свою собственную роль, угрозу национальной безопасности и использовать такого рода повод, такого рода обсуждение для усиления своих корпоративных позиций.
Евгения Назарец: Сегодня Совет безопасности России под председательством президента Дмитрия Медведева должен утвердить стратегию национальной безопасности страны до 2020 года. До настоящего времени действовала стратегия нацбезопасности, принятая в 1997 году. В новом документе, по словам секретаря Совета национальной безопасности Николая Патрушева, главное - это решения, нацеленные на улучшение уровня и качества жизни российских граждан. При этом в числе главных угроз национальной безопасности России названы обострение борьбы за энергоресурсы, курс ряда стран на установление ядерного превосходства над Россией и другие вызовы извне. Прямой связи таких приоритетов с борьбой за улучшение положения народа не усматривается. Это я попросила прокомментировать эксперта Московского центра Карнеги Николая Петрова.
Николай Петров: Мне кажется, что это в значительной степени не более чем риторика. Заботой о гражданах можно объяснять любые действия по усилению государства в целом и отдельных его сегментов. То, что мы видим - это, очевидно, усиление роли силовой составляющей государства, которую каким-то образом надо объяснять, тем более надо объяснять во время кризиса, когда любое усиление требует определенных ресурсов, определенных средств и для этого используется, естественно, фраза о том, что нужно повышать уровень жизни граждан и обеспечивать их безопасность.
Евгения Назарец: Но действия российских властей, в частности в Грузии во время конфликта в Южной Осетии, другие какие-то политические шаги, они настраивают на то (общественное мнение я имею в виду), что такая угроза извне все-таки есть, правильно я понимаю?
Николай Петров: Да, мне кажется, то, что мы видим, это, с одной стороны, возникновение ряда новых угроз, а с другой стороны, это существенное изменение позиции России и манифестация того, что новая Россия, существенно более могучая, чем это было раньше, когда в частности принимались и предыдущие концепции национальной безопасности, имеет возможность вести себя совсем не так, как вела себя в ту пору, когда она была слабее. Она декларирует зону своих привилегированных интересов и свое право решать конфликты в своем окружении так, как она считает нужным, не обязательно советуясь и согласовывая свои действия с другими странами и с мировым сообществом.
Евгения Назарец: Но это то, что касается внешнеполитических угроз, реальных или прогнозируемых. Но сейчас российские власти часто обращают внимание на то, что дестабилизируется обстановка и изнутри. Взять хотя бы обвинение некоторых депутатов Госдумы и попытки расследовать якобы финансирование общественных организаций и зарубежных фондов с подтекстом таким, что эти организации на эти деньги ведут подрывную деятельность внутри России. Как вы полагаете, возможен ли этот момент, его учтение при составлении и утверждении новой концепции национальной безопасности?
Николай Петров: Я думаю, что не просто возможен, а неизбежен. Тем как раз и плохо принимать серьезные стратегические документы в ситуации нестабильности, в ситуации кризиса, что всегда есть искушение объяснить какие-то проблемы, в том числе связанные с неэффективностью управления, с ошибками, допущенными правительством, объяснять это чьими-то кознями и соответствующим образом строить утверждение о национальной безопасности.
Евгения Назарец: Предыдущая концепция национальной безопасности России была принята в 1997 году. В 2000 году она была отредактирована, в 2008-м появился новый проект и вот только в 2009-м подошли непосредственно к его утверждению, внося, опять же, как нам сообщают информационные агентства без каких-либо подробностей, существенные изменения в этот проект. Если говорить об этом периоде со времени принятия первой в 1997 году и вот следующей в 2009 году концепции национальной безопасности, на ваш взгляд, угрозы национальной безопасности изменились и насколько существенно?
Николай Петров: Конечно, за прошедшее десятилетие изменились и угрозы, появился ряд новых угроз. Но думаю, что нынешняя концепция отличается от предыдущих не только по этому, сколько по тому, что существенно усилилось российское государство, у него появились другие возможности, а с ними и желание иначе противостоять тем угрозам, реальным и кажущимся, которые появляются. Мы прошли, в общем, в толковании национальной безопасности через ряд этапов, включая и тот, когда под национальной безопасностью понималось все, что угодно. Это и информационная безопасность, и продовольственная, и так далее. То есть национальная безопасность превращалась в некую такую общую концепцию государства, которая отчасти отвечала взгляду на Россию, как на страну, окруженную недругами и противостоящую им, а отчасти как на необходимость в качестве угроз национальной безопасности рассматривать ситуацию во всех, в том числе сугубо гражданских сферах. Поэтому важно действительно увидеть, в какой мере та концепция, которая будет обсуждаться сегодня, это просто отражение ситуации прошлого года, когда мы увидели целый ряд и шагов, и заявлений, непосредственно с этим связанных, декларирующих принципиально новые подходы руководства страны к этим проблемам. Или мы увидим что-то, что действительно отражает те изменения, которые произошли за последние месяцы, включая кризис, включая то, что Россия, как долго бы кризис ни продлился, выйдет из него совсем не там, где в него вошла и это ставит, собственно, перед страной принципиально новые задачи и вызовы.
Евгения Назарец: Как вы думаете, что осталось неизменным за все эти годы в приоритетах по национальной безопасности России?
Николай Петров: Неизменным здесь осталось, пожалуй, желание тех людей, которые разрабатывают эти стратегии, как можно более расширительно в силу имеющих ресурсов и ограничений трактовать свою собственную роль, угрозу национальной безопасности и использовать такого рода повод, такого рода обсуждение для усиления своих корпоративных позиций.
