Годовщина трагедии на Чернобыльской АЭС. Первой узнала Польша.
Ирина Лагунина: 28 апреля 1986 года. Диктор программы «Время».
Диктор: На Чернобыльской атомной электростанции произошла авария. Поврежден один из атомных реакторов. Принимаются меры по ликвидации последствий аварии. Пострадавшим оказывается помощь, создана правительственная комиссия.
Ирина Лагунина: После аварии прошло уже два дня. Лидер Советского Союза Михаил Горбачев выступил с телевизионным обращением спустя две недели – 14 мая.
Михаил Горбачев: Все вы знаете, недавно нас постигла беда – авария на Чернобыльской атомной электростанции. Она больно задела советских людей, взволновала международную общественность. Мы впервые реально столкнулись с такой грозной силой, какой является ядерная энергия, вышедшая из-под контроля.
От имени ЦК КПСС и советского правительства выражаю глубокое сочувствие семьям, родственникам погибших, трудовым коллективам, всем, кто пострадал от этой беды, кого постигло личное горе.
Ирина Лагунина: Но не советские граждане, а соседняя Польша узнала об аварии в Чернобыле одной из первых и, по словам исследователей, это именно Польша проинформировала «несоветскую» часть Европы, да и остальной мир, об угрозе радиоактивного заражения. О том, как и когда в ПНР появилась информация о Чернобыле и как повели себя тогдашние власти рассказывает Алексей Дзиковицкий.
Алексей Дзиковицкий: В Польше хорошо знают и помнят, что такое Чернобыль. Причем люди разного возраста. Варшавянин Михал Жеймис в апреле 1986 года был еще учеником младших классов школы, однако те события остались у него в памяти.
Михал Жеймис: Говорили практически сразу после аварии о том, что случилось, но не всю правду. Тогда еще проходила велогонка мира и некоторые велосипедисты, как мне кажется, отказались от участия в ней из-за этого, но мероприятие продолжалось. Затем начали говорить о возможных последствиях аварии, но, мол, что нам ничего не грозит, поскольку радиоактивное облако пошло на Скандинавию. А потом нам всем в школе начали давать йод.
Алексей Дзиковицкий: По словам Михала Жеймиса, понятие о том, что Чернобыль – это страшная катастрофа утвердилось в сознании поляков.
Михал Жеймис: Да, это существует. В ежедневном общении, Чернобыль – это символ чего-то страшного, катастрофы. Чернобыль значит опасность.
Алексей Дзиковицкий: Полную информацию о чернобыльской катастрофе в подпольных изданиях распространяла оппозиция, через две недели после аварии появилась песня о Чернобыле. Ее написал бард «Солидарнсоти» Яцек Качмарский:
Их убивают медленно,
Как бы мимоходом
Не пугает и не болит
Ползущая смерть у порога...
Обратимся к архивам.
В 80-е годы на территории Польши существовало около 140 станций, контролировавших уровень радиации и предназначавшихся для измерения загрязнения в случае атомной войны. Однако система сработала и в мирное время и выполнила свое самое важное до сегодняшнего дня задание – предупредила о чернобыльской радиации.
Первое радиоактивное облако долетело до Польши в ночь с 27 на 28 апреля – рано утром одна из станций слежения за уровнем радиации в местности Миколайки сообщила: уровень гамма-излучения в воздухе повысился в несколько раз, бета-излучения – в 700 раз. В полдень стало понятно, что радиоактивное облако движется со стороны восточной границы Польши на северо-восток страны. Польские специалисты доложили, что это, скорее всего, результат взрыва в какой-то из атомных электростанций.
В 18.00 27 апреля Польша узнала, что взрыв произошел в Чернобыле – об этом сообщило радио ВВС.
Вспоминает профессор Збигнев Яворовский – в то время сотрудник Центральной лаборатории радиологической защиты.
Збигнев Яворовский: Я, как обычно, пришел утром на работу в лабораторию, а коллега говорит – слушай, мы такое сообщение из Миколаек получили, что у них уровень радиации в воздухе страшно повысился. Такая же ситуация, как оказалось, и возле здания лаборатории – в воздухе было в сотни тысяч раз больше радиоактивных субстанций, чем еще вчера. Это был шок, шок который не давал нормально осознавать происходящее – ничего подобного ведь в Польше никогда не было. Под влиянием этих страшных цифр, мы тогда даже до конца не понимали, что доза излучения, которую получает наш организм выше вчерашней только в три раза.
Алексей Дзиковицкий: Всю следующую ночь продолжались консультации правительства ПНР со специалистами: как дальше действовать и что предпринять в связи аварией – было немедленно налажено сотрудничество с Англией, Финляндией, Швецией, Францией. Было решено давать детям йод, загнать домашних животных с пастбищ в закрытые помещения, не продавать молоко от коров с территорий, находящихся под угрозой загрязнения и закупить большое количество молока в порошке. Населению запретили пить дождевую воду и советовали тщательно мыть собранные в лесу ягоды и грибы и вообще ограничить их потребление.
По мнению ряда ученых, эти действия спасли тысячи поляков от рака, особенно от лейкемии – по данным Института онкологии, после 1986 года количество заболеваний раком щитовидной железы и в Польше не увеличилось.
Уже через 4 дня после Чернобыльской аварии полякам начали сообщать правдивую информацию о причинах всех этих действий и о размерах чернобыльской катастрофы – насколько их можно было в то время оценить.
Госсекретарь США Джордж Шульц заявил тогда: «Польша отнеслась к случившемуся совершенно иначе, чем СССР. Власти сообщали своим гражданам все, что знали».
Профессор Яворовский говорит, что бытующее мнение о том, что польские власти долгое время скрывали от народа информацию о чернобыльской катастрофе, это миф.
Збигнев Яворовский: Дело в том, что Польша повела себя тогда гораздо лучше, чем все европейские страны, что касается Чернобыля. Это неправда, что мы задерживали что-то, затягивали, скрывали. Представьте себе, что от Советского Союза, несмотря на соответствующие межгосударственные соглашения, тогда совсем никакой информации не было, нужно было рассчитывать только на собственные данные. Мы были первыми в мире, кто обнаружил радиацию за границами Советского Союза. Правительство было проинформировано о ситуации около 16.00 27 апреля. И это было единственное правительство в Европе, которое собралось по этому поводу примерно около часа ночи. Я и еще несколько специалистов были доставлены на совещание кабинета в четыре утра. Никто тогда в Европе этим не занимался. Первые решения были приняты уже в 6 утра – была создана так называемая Чернобыльская комиссия, которая затем руководила всеми мероприятиями в стране. Работала комиссия очень эффективно, главным образом благодаря многолетней подготовке к защите населения на случай ядерной войны.
Алексей Дзиковицкий: Тем не менее, как и в Советском Союзе, первомайские демонстрации 1 мая 1986 года в Польше прошли – под палящим солнцем маршировали сотни тысяч детей и взрослых. Профессор Зенон Балтрукевич призывал власти ПНР отменить в этот день уличные демонстрации, однако коммунистическое правительство на это не пошло.
Однозначной оценки этого решения в стране нет. Одни польские ученые считают, что это была ошибка, другие, что в те дни уровень радиации был настолько незначительным, что участие в первомайских демонстрациях не принесло вреда здоровью.
Эндокринолог профессор Ида Кинальска не согласна с утверждениями Збигнева Яворовского о том, что чернобыльская катастрофа имела минимальное влияние на здоровье поляков. По ее словам излучение оказало влияние на изменения в организме молодых поляков.
Ида Кинальска: Так получилось, что за три года до аварии мы начали выезжать на каникулы в специальные научные лагеря со студентами Медицинской академии. Цель научных лагерей состояла в том, чтобы исследовать заболеваемость раком щитовидной железы у жителей приграничных с Белоруссией и Украиной регионов Польши. Мы обследовали 28 тысяч человек. После взрыва в Чернобыле были проведены очередные исследования, и можно сравнить их результаты. Облучение не имело значения, если говорить о внезапных заболеваниях, тогда в 1986-м – лейкемии, анемии. Этого не было, но излучение повлияло на изменения в «щитовидке» особенно у детей. И эти изменения напоминают о себе до сегодняшнего дня.
Алексей Дзиковицкий: Примечательно, что на следующий день после того, как на станции радиологического контроля было зарегистрировано значительное повышения уровня радиации, секретарь ЦК ПОРП Польши, занимавшийся хозяйственными делами, Мариан Вузьняк позвонил в Москву своему коллеге в ЦК КПСС, но тот ответил ему, что ничего ни о какой аварии не знает.
Примечательно и то, что в 28-29 апреля в польском правительстве, при участии ученых, шли споры насколько полно информировать население об опасности радиоактивного загрязнения.
Тот же профессор Зенон Балтрукевич предлагал сообщать по телевидению, радио и в газетах все, что известно правительству, в свою очередь пресс-секретарь правительства Ежи Урбан был противником такой политики, аргументируя свою позицию опасностью того, что среди населения возникнет паника.
Несколько первых сообщений для прессы были настолько изуродованы цензорами из ЦК, что теряли всякий смысл – после резкого протеста ученых в начале мая этого уже не повторялось. По мнению некоторых исследователей, одним из наиболее убедительных аргументов для правительства, что нужно все же говорить правду, было то, что ПНР может потерять миллионы долларов на экспорте сельскохозяйственных продуктов, если на Западе узнают, что поляки не говорят всей правды об уровне загрязнения радионуклидами, в том числе и сельхозугодий, на которых эти продукты были выращены.
Как бы то ни было, но то, что было сделано в Польше практически сразу после аварии на чернобыльской АЭС, не имело аналогов в мире – это признают не только польские ученые, но и специалисты из других стран.
Профессор Збигнев Яворовский.
Збигнев Яворовский: Акция снабжения населения йодом была самой масштабной акцией такого рода в истории мировой медицины. Я считаю, что тогда польское правительство и тысячи добровольцев отлично справились со своим заданием. Подчеркну, что я не был членом партии и не поэтому их хвалю. Уже вечером во вторник 29 апреля, в Польше начались защитные мероприятия. Никто ничего подобного никогда не делал.
Единый Северный Кавказ как новый регион России.
Ирина Лагунина: Создать на юге России новый регион, в который войдут Чечня, Ингушетия и Дагестан, предложил в начале этой недели спикер чеченского парламента Дукваха Абдурахманов. По его мнению, это будет способствовать стабилизации обстановки в регионе.
Абдурахманов назвал грубой исторической ошибкой ликвидацию Чечено-Ингушской республики в 1990-х годах. Вместе с тем он призвал поскорее решить вопрос об установлении административной границы между Чечней и Ингушетией, пока сохраняется нынешняя ситуация.
Глава чеченского парламента отметил, что граница Чечни и Ингушетии должна пройти там, где она проходила до объединения двух автономных областей в 1934 году. О том, как отнеслись к этому предложению в самом Северокавказском регионе, мой коллега Андрей Бабицкий.
Андрей Бабицкий: Чир стоит за странным и утопическим предложением председателя чеченского парламента? Многие российские СМИ отметали, что Духваха Абдурахманов, не будучи самостоятельным политиком, по собственной воле никогда не сделал бы подобного заявления. Чеченский политолог Заинди Чолтаев считает, что Кадыров просто не мог допустить, чтобы политическая активность соседних субъектов Южного федерального округа отвлекла бы внимание центра от возглавляемой им республики. Он решил сделать собственный ход, да так, чтобы ничто не смогло по силе звучания перекрыть чеченские предложения.
Заинди Чолтаев: В последнее время мы наблюдаем много инициатив с юга России. Была попытка, возможно, она будет продолжена, чтобы Адыгея вновь вернулась в Краснодарский край. Последняя инициатива североосетинского парламента о третьем сроке для президента Российской Федерации. Конечно, чеченский парламент не мог не отреагировать и не выступить тоже с какой-нибудь инициативой, поэтому, мне кажется, появилась в том числе такая инициатива об объединении Дагестана, Чечни и Ингушетии. Сейчас, мне кажется, это попытка потрафить федеральному центру, который носится с этими объединительными программами, объединены несколько регионов. И, видимо, чтобы продолжить эту объединительную линию центра, выступили чеченские парламентарии, парламент, подконтрольный Рамзану Кадырову с такой инициативой.
Андрей Бабицкий: Тем не менее, Заинди Чолтаев отнюдь не исключает того, что в Кремле есть силы, заинтересованные напомнить в очередной раз о стратегическом проекте укрупнения регионов. Дмитрий Козак вроде бы снял этот вопрос с повестки дня. Но это сегодня, а уже завтра он может оказаться вновь актуален.
Заинди Чолтаев: Инициатива по объединению Краснодарского края с Адыгеей застопорилась и вызвала официальную реакцию, что этот вопрос не актуальный. Но на самом деле вся логика нынешней административно-строительной политики заключается в том, чтобы создать управляемые регионы, какое-то оптимальное количество, об этом много было заявлений, в том числе самого Козака. Сейчас есть официальная точка зрения. Можно сослаться на инициативу снизу. У нас, когда хотят показать, что это является волеизъявлением масс, то это волеизъявление организуется. Я почему-то думаю, что это сигнал был получен на такое заявление, на такую инициативу с определенных кругов в федеральном центре.
Андрей Бабицкий: Заведующий лабораторией социального анализа республики Дагестан Хаджимурат Камалов полагает, что за инициативой чеченского спикера стоит может быть даже не конкретная воля определенного кремлевского чиновника, а пока еще неформализованный стратегический проект единого и управляемого Северного Кавказа. И не так важно, было указание из федерального центра или нет, поскольку речь идет о логике государственной реформы, которую одинаково формулируют на разных этажах власти.
Хаджимурат Камалов: На Северном Кавказе мозаичная, архаичная структура, нет подчиненности одной силе. И в этом месте, мне кажется, Владимиру Путину каких-то местных своих Рамзанов Кадыровых иметь не хотелось бы. Он хочет иметь одну мощную, сосредоточенную силу, которая внутри держит сержантский порядок. И мне кажется, распространение этого чуть ли не военного присутствия во всех этих республиках и распространение прямой власти Рамзана Кадырова. Сегодня в Хасавюртовском районе проводится полномасштабная операция, засекли, где порвали Коран, проводится операция. Постоянно преданные силы, чеченские подразделения, они не замечают границ субъектов, которые сегодня существуют, и они в какой-то мере им мешают.
Андрей Бабицкий: Что касается сути сформулированных председателем чеченского парламента предложений, то, по мнению Заинди Чолтаева, объединение республик с нестабильной внутренней ситуацией просто умножит проблемы одной территории на проблемы другой.
Заинди Чолтаев: Такое объединение приведет к геометрическому росту проблем в этих республиках или в объединенном субъекте федерации. И практически сейчас невозможно в республиках, где продолжаются взрывы, похищения людей, убийства, говорить об объединении – под этим нет никаких рациональных основ сейчас, на данный момент.
Андрей Бабицкий: Ингушетия, хотя в ее случае можно говорить о соответствующем историческом опыте при советской власти, она совместно с Чечней была частью единого национального государственного образования, так вот Ингушетия отнюдь не в восторге от предложения Абдурахманова. Министр по делам национальностей республики Магомед Мархиев не видит, что здесь вообще можно обсуждать.
Магомед Мархиев: Конечно, такая перспектива Ингушетию не устраивает. Позицию Ингушетии четко изложил президент нашей республики Зязиков Мурат. Он четко сказал, что мы два близкородственных народа, братья, вайнахи. Конечно, мы будем совместно жить, трудиться, помогать друг другу, но жить будем раздельно. Потому что как в любой семье у каждого брата должно быть свое подворье и своя территория.
Андрей Бабицкий: Замминистра Магомед-Рашид Плиев спрашивает: зачем объединять дотационные регионы? Если вся логика объединительной реформы предполагает, что в результате слияния сильный должен помочь слабому, а здесь суммируется экономическая слабость разных субъектов.
Магомед-Рашид Плиев: Другое дело, если бы Астраханскую область, Калмыкию, Дагестан объединить, чтобы Астраханская область помогала двум субъектам – это я понимаю.
Андрей Бабицкий: Дагестанский политолог Хаджимурат Камалов говорит, что крайне сложно представить себе объединение в той ситуации этнических конфликтов, противоречий, неравной численности этносов, которые исторически сложились в северокавказском регионе и, в частности, в трех республиках.
Хаджимурат Камалов: Вот такая почти белковая несовместимость у нас не только с Чечней, крайняя форма такого отторжения может присутствовать, но у нас даже внутри, даже в этом месте трудно соизмерить. Но вот это, по крайней мере, правовое пространство определилось своей формой. Объединить, какова форма представительной власти, какая может быть управленческая ситуация. И то, что эти конфликты, которые неминуемо возникнут наверху, они перейдут на нижний уровень и к этим конфликтам добавится бытовая несовместимость, природная – это абсолютно точно. Тут на уровне кровной мести и претензии на землю, на самом бытовом уровне может начаться война всех против всех.
Андрей Бабицкий: Вывод дагестанского политолога однозначен.
Хаджимурат Камалов: Как минимум, мне представляется просто абсурдным, может быть популистским заявлением. Действительно, какая-то центростремительная, я имею в виду в рамках Северного Кавказа, тенденция именно с этими народами – Дагестан, Чечня, они всегда отождествляли, идентифицировали себя как братские народы. Но индекс человеческого потенциала в Чечне разительно отличается от ингушского, обе республики существенно, полярно отличаются от дагестанского. Интегрированная экономика в этих трех субъектах просто невозможна. И поэтому какая-то околополитическая организационно-правовая форма в рамках Южного федерального округа, если не назвать этот объединенный округ субъектом Российской Федерации – это полнейший абсурд.
Андрей Бабицкий: Если чеченский политолог Заинди Чолтаев прав и рано или поздно может стать вопрос об объединении тех или иных субъектов Южного федерального округа, будет ли этот проект реализован, если анализировать перспективы из Чечни? Несомненно, отвечает Заинди Чолтаев.
Заинди Чолтаев: Мощный военно-бюрократический аппарат в Чеченской республике вряд ли кому-нибудь покажется хорошим примером для того, чтобы объединяться с Чеченской республикой. Я совершенно не уверен, что в Ингушетии или в Дагестане, в Дагестане тем более, с каким-то позитивным настроем воспримут такие заявления. Но в Чечне, если такая команда центра будет, в Чечне, конечно, проголосуют «за» в связи с тем, что это вполне сложившийся авторитарный режим, где инициативы организуются наверху и реализуются наверху, народ никто не спрашивает.
Андрей Бабицкий: Никто не знает, как относиться к тем или иным инициативам политиков, находятся ли они в фарватере политических процессов, идущих в стране или, наоборот, противоречат им. Проблема в том, что ответные слова федеральных чиновников далеко не всегда вызывают доверие. Как, к примеру, недавний конфликт вокруг предполагаемого объединения Адыгеи и Краснодарского края, казалось, был разрешен после заверений представителя президента в ЮФО Дмитрия Козака, заявившего о том, что для Северного Кавказа вопрос вообще неактуален - никаких укрупнений в обозримой перспективе.
Как развить туризм – опыт Турции .
Ирина Лагунина: Президент России поставил развитие туристической отрасли в стране в числе приоритетов правительства. Однако по данным турагентств, въездной туризм в России в прошлом году упал на 10-11 процентов. По официальным данным, на 5-7 процентов. Причины – дорого, сложно получить визу, плохая инфраструктура, да и вообще – сложно, например, в Москве перемещаться, если не читаешь кириллицу. А табличек на латинском алфавите практически нет. Но вот есть же страны, где туризм стал важным сектором экономики – практически, вопреки всему. Хотя и там бывают взлеты и падения. Об опыте Турции рассказывает наш корреспондент в Стамбуле Елена Солнцева.
Елена Солнцева: В стамбульском офисе турагентства «Трек тревел» царит если не паника, то уныние. Телефоны молчат, сотрудники пожимают плечами. В кулуарах ходят слухи, что шеф грозит уволить более двадцати процентов персонала. На столах - свежая пресса. На первой полосе газеты «Хюрриет» информация о том, что количество иностранных туристов в этом сезоне сократилось на сорок процентов. «Турция, где туризм - третья по объему статья доходов, - утверждают журналисты, - по самым скромным подсчетам потеряет более трех миллиардов евро». Сотрудники неопределенно пожимают плечами. Около двадцати процентов отелей в этом сезоне могут остаться пустыми. Отказываются от путевок в Турцию немецкие турагентства. Пересматривают свои планы голландские туристы - третьи по посещаемости на турецких курортах. В чем причина? Ситуацию отчасти объясняет главный менеджер агентства Ванда Киразчи.
Ванда Киразчи: Продажи начались уже. К сожалению, не так, как хотелось бы. Приходит гораздо меньше резерваций, чем в прошлом году, меньше броней. Количество западных туристов уменьшилось где-то на 38% по сравнению с прошлым годом. Конечно, в газетах печатают информацию о птичьем гриппе, о террористических актах. Это каким-то образом влияет. Все равно по ценам Турция остается самой дешевой страной. Сейчас на пятизвездочные отели установились цены в конце апреля до середине мая 28-30 долларов. Я считаю, что таких цен нигде нет, ни в Египте, ни в Испании. Высокий уровень отелей, отели все новые. То есть 28 долларов, я считаю, что это очень хорошая цена.
Елена Солнцева: Анталия, Анталия – божественный край. Соловей прославляет красоту здешней земли, мы благословляем ее светлое будущее, - поет популярный турецкий исполнитель.
За сезон самый знаменитый средиземноморский курорт посещают около 10 миллионов туристов. Песочные пляжи, турецкие базары, рестораны, сотни отелей, клубов, баров. А что мы знали об Анталии лет двадцать назад? В одном из турецких справочников – фотографии заштатного городка с населением около двухсот тысяч человек. На морском побережье гуляют дикие козы, на опаленных солнцем холмах растут привыкшие к жаре оливковые деревья. Местный житель Джем Сояк говорит, что анатолийские крестьяне считали прибрежные земли непригодными. Только небольшие участки использовали для хлопковых плантаций.
Джем Сояк: Земля принадлежала анатолийским крестьянам, однако была никому не нужна. Ничего там особо не росло. Регион считался убыточным. Когда вырастали дети, землю делили поровну. Сыновьям по традиции в наследство доставалось лучшее. Стада овец и коз, оливковые рощи. Территории возле моря отдавали «последышам» или девочкам. Они в отличие от мужчин традиционно получали меньшее наследство. Земля были нагрузкой, ее никто не хотел брать.
Елена Солнцева: Ситуация изменилась в середине восьмидесятых. К власти пришел новый президент Тургут Озала, сотворивший настоящее «экономическое чудо». Много позже его назвали «отцом турецких реформ» и «главным архитектором турецкого туризма». А тогда, придя к власти, Озал получил в наследство нестабильную экономику с хронической инфляцией. Со времен Ататюрка несколько крупных семейных кланов рулили страной: автобусы принадлежали семье Сабанджи, супермаркеты Кочам, фармацевтическая промышленность находилась в руках семьи Эдзабаши.
Бывший экономист Тургут Озал произнес ставшую классической фразу: “Я счастлив, что в Турции нет нефти” и, засучив рукава, начал реформы в туризме. Эрдем Таш – журналист, автор публикаций о туризме полагает, что залог успеха туристического бизнеса в реформах Озала.
Эрдем Таш: Озал начал выделять государственные земли инвесторам и раздавать беспроцентные кредиты. Были получены и тщательно изучены сотни заявок.В первые годы в развитие индустрии туризма было вложено 14 миллиардов долларов, в том числе иностранных инвестиций. Нередко можно услышать, что все отели туркам построили немцы, которые привезли новые технологии и проекты. Однако это не так. В Анталию поначалу приехали около пятисот инженеров из Германии, обслуживающий персонал гостиниц. Однако на самом деле весь туристический бизнес организовывают турки, уехавшие на работу в Германию.
Елена Солнцева: Фраза «На работу в Германию» в те годы звучала как надежда на лучшую жизнь. В начале шестидесятых Германия, которая после второй мировой войны ощущала нехватку рабочей силы, заключила с Турцией экономический договор о сотрудничестве. Около семи тысяч анатолийских крестьян отправились на работу в Европу. Знаменитый турецкий комик Кемаль Сунер создал в те годы на экране образ крестьянина, приехавшего в Германию на заработки. Недалекий деревенский житель смотрит на европейскую цивилизацию как инопланетянин: чурается метро, откровенно разглядывает женщин в мини-юбках, не может понять систему работы кредитных карт. Проходит довольно короткий срок, и чудаковатый, нелепый турок превращается в довольно справного немецкого бюргера. Герои Кемаля Сунера имели, однако, реальных прототипов. Джем Алтынкек, хозяин туристической фирмы, называет одним из них этнического турка Вурала Огера, который организовал небольшую туристическую фирму в Гамбурге и стал отправлять на отдых знакомых немцев.
Джем Алтынкек: Огера называют главным игроком в немецком туризме. Он - владелец крупнейшего в Германии турагентства «Огер тур», член парламента. Огер приехал в Германию с востока Турции. Он родом из небольшого села, тамошние крестьяне отличаются особой смекалкой. Говорят, он начал с небольшого офиса, куда привел работать двух- трех земляков. Поначалу его бизнес шел с большим трудом. В те годы отдых в Турции был доступен немногим. На побережье отдыхали, в основном, богатые немецкие туристы . Строилось много отелей, но они не заполнялись. Туристический бизнес считался убыточным. Поначалу в целях рекламы он даже бесплатно приглашал на отдых в Турцию знакомых немцев
Елена Солнцева: Чтобы увеличить поток туристов, фирма «Огер Тур» начала продавать туры, включающие питание, закуски на пляже и напитки за единовременную оплату. Привыкшие считать деньги немецкие туристы с удовольствием покупали новинку. Система получила название All inclusive. На самом деле, подобную систему изобрели лет сто назад. По словам Ванды Киразчи - служащей одной из турецких туристических компаний - это тот самый случай, когда все новое - хорошо забытое старое.
Ванда Киразчи: Система «Все включено» была изобретена Томасом Куком – основателем туризма. Это одно из имен классиков туристического бизнеса. Потом систему подхватили французские клубы «Мед». В связи с ее популярностью стала использоваться и другими отелями.
Елена Солнцева: Отель «Сангвиния» - по-турецки «таатилькей», что означает «деревня для отдыха». Однако отель, скорее, напоминает курортный город. В самый пик летнего сезона здесь отдыхают около полутора тысяч человек. Трехразовое питание, ночной суп, закуски на пляже, напитки местного и импортного производства, сауны, турецкие бани, аквапарк и детский клуб. Более трех лет отель работает по системе «All inclusive». Красивая жизнь, однако, имеет свою изнанку. Менеджер отеля Мехмет, который более десяти лет работает в сфере туризма.
Мехмет: В ближайшие пять-семь лет система «все включено» может сойти на «нет». Многие отели, работающие по этой системе, не выживают, слишком много затрат. Много недовольных этой системой за пределами отелей. Падают продажи у кафе, ресторанов, рынков. Могут выжить только сетевые отели, которым удается на этой системе неплохо заработать. Однако там заметно падает сервис, однообразие не устраивает некоторых, особенно, состоятельных туристов.
Елена Солнцева: Отель нанимает обслуживающий персонал на работу из соседних деревень. Обучают тут же, «не отходя от кассы». Поточный метод обучения, довольно низкие зарплаты – такова реальность турецких курортов. Подобная система не может не отразиться на качестве обслуживания. Интернет переполнен впечатлениями отдохнувших туристов о хамстве турецких гарсонов, о некомпетентности турецких гидов ходят легенды. Некоторые из тех, кто рассказывает отдыхающим о загадках турецкой истории, затрудняются назвать причины Троянской войны, не могут отличить Афину от Афродиты. В погоне за прибылью, - пишет популярный турецкий еженедельник о туризме, - срочно откапывают сто лет никому не нужные, богом забытые греческие города, пробивают новые маршруты экскурсий, но что с этим делать - никто не знает. Точных сведений о большинстве археологических находок просто нет. Сирийка Амаль закончила один из московских вузов. Живет в Турции. Около десяти лет работает гидом.
Амаль: Турист он требует много информации от нас, когда музей какой-нибудь показываем. Однако у нас нет источников. Скажем, в одном из турецких музеев Долма бахче на стене замечательные картины. Если будем ходить в музее в Москве или Ленинграде, там гид может рассказать о любой картине, а я, кто рисовал, с трудом могу дать имя художника, нет источников. Этот интерес к истории у нас не так давно, после реформ Ататюрка. До этого ничего не было. Хорошо, что русские или французы что-то написали, кто путешествовал сюда, они считаются у нас источниками.
Елена Солнцева: В погоне за иностранным туристом Министерство по туризму объявило о начале масштабного проекта развития альтернативных видов отдыха.
Зимний туризм в Турции на первый взгляд может показаться нелепым. Однако на востоке страны в высокогорных районах, даже летом лежит снег. Самый молодой турецкий горнолыжный курорт Паландокен недалеко от границы с Арменией. По словам хозяина строительной фирмы Ахмеда Курулташа, на территории курорта уже ведутся строительные работы на общую сумму более семи миллионов долларов.
Ахемед Курулташ: Паландокен при наличии определенной инфраструктуры может превзойти по уровню самые известные европейские горнолыжные курорты. Толщина снежного покрова около двух метров сохраняется около ста пятидесяти дней. Мы считаем, что восточный регион Турции может стать настоящим международным центром зимнего туризма.
Елена Солнцева: Все бы хорошо, но восточный регион, где власти собираются развивать зимние виды туризма, считают самым неблагополучным в Турции. На юго-востоке страны действуют курдские сепаратисты, которые минувшим летом организовали серию террористических актов. В результате взрывов пострадали более десяти иностранных туристов, в том числе трое россиян. В начале этого сезона одна из боевых организаций запрещенной в стране Курдской Рабочей Партии распространила в Интернете заявление, в котором объявила зоной боевых действий все турецкие курорты.
Еще одно событие - антиалкогольная кампания правящей исламистской партии под руководством лидера страны - премьер-министра Реджепа Эрдогана - также негативно сказалась на туристическом секторе.
Ведущий аналитик турецкого туризма, преподаватель школы туризма в Стамбуле Джем Мелек.
Джем Мелек: Антиалкогольную кампанию Эрдоган начал в целях борьбы за сохранение семьи. Он предлагал запретить продажу алкоголя и создать в городах специальные районы, что-то вроде улиц «красных фонарей», где бы разрешалась продажа спиртного. Закон, однако, не приняли. Представить себе, что в отелях запретят алкогольные напитки, и туристы будут собираться на задворках Анталии выпить рюмку – другую, можно только в страшном сне.
Елена Солнцева: В сатирическом журнале « Пингвин» карикатуристы изобразили возможное «светлое будущее турецкого туризма». Испуганные европейские туристы гуськом идут на водопой в специально отведенные места для алкоголя. Заботливый пастух Эрдоган подгоняет их хлыстом. Комментируя события, председатель Ассоциации туристических отелей Средиземноморья Ахмет Барут заявил, что подобная политика напоминает слепого, который по неведению топчет цветы в собственном саду.
О тех, кто пользуется двумя языками свободно и повседневно
Ирина Лагунина: Считается, что 350 миллионов человек в разных странах мира говорят на русском языке или владеют русским языком. Напомню, что русский – один из официальных языков Организации Объединенных Наций – наравне с английским, французским, испанским, китайским и арабским языками. Русский остается одним из основных языков международного общения для граждан многих стран, особенно на пространстве бывшего СССР. Конечно, люди владеют русским языком по-разному. О тех, кто владеет – одинаково свободно и пользуется двумя языками одновременно и повседневно – Владимир Ведрашко.
Владимир Ведрашко: В европейских странах изучение иностранных языков – одного или двух -- введено в школьные программы в качестве обязательного предмета. Граждане европейских стран, как правило, владеют, кроме своего языка, каким-то набором слов из другого языка. Однако, люди некоторых профессий вообще не мыслят своей жизни, своей работы без одинаково свободного владения двумя языками. Таких людей называют билингвами.
Писатель Михаил Иоссель, профессор английского университета Конкордия, преподаватель писательского мастерства живет в Монреале, я связался с ним по телефону и попросил сначала рассказать о том, как он стал двуязычным.
Михаил Иоссель: Я уехал из Советского Союза, тогда был Советский Союз, в 86 году. Приехал в Бостон. Намерение было таково мое: я был участником самиздатовского движения в Ленинграде в начале 80 годов. И предположение было таково и такова же была степень ношения осведомленности о предмете, что я предполагал, что по приезде в Соединенные Штаты я буду зарабатывать на жизнь писанием на русском языке. Минут двадцати хватило, чтобы разубедить меня в этом предположении. Запасного варианта у меня не было. Английский язык я знал относительно неплохо, но не на разговорном уровне. По телевизору я, скажем, не понимал, людей, которые говорили со мной быстро, не понимал. И что мне делать, я тоже не понимал. Я решил попробовать писать по-английски, в общем это было механическое упражнение. Это было упражнение сродни заполнению кроссворда отчасти, потому что самому было интересно, можешь ли ты написать предложение, адекватное самому себе, потом еще одно и еще одно, и так постепенно составляется параграф, а из параграфов рассказ.
И поскольку я тогда был в состоянии растерянности и безденежья, и уныния, и ностальгии, то писать на русском, как только я переходил на русский, я моментально начинал раскатываться в длинных унылых предложениях, полных жалости к самому себе. Мне хотелось отстраниться от обстоятельств собственной жизни, писать о ней, но не иметь возможности растекаться в слезах по этому поводу. И английский язык, язык, который ты не знаешь, для этого подходил, он в общем-то выступал в качестве прозрачной стены, но стены, тем не менее, между мной и прошлой моей жизнью.
Владимир Ведрашко: Михаил Иоссель затем учился в писательской аспирантуре, причем, как позволяла американская система образования, получал стипендии, стал активно писать по-английски, становился все более популярным, продолжил образование в Калифорнии, после чего уже стал признанным и лауреатом престижной премии – имени Гуггенхайма.
Совсем другая история – у преподавателя Российского университета дружбы народов, доцента кафедры иностранных языков, доктор филологических наук Улданай Бахтикиреевой.
Улданай Бахтикиреева: Мне было судьбой уготовлено родиться в Советском Союзе, причем в Российской Федерации, в семье практически единственной во всем совхозе имени Магнитостроя, там две-три семьи казахов и татар, которых я, по крайней мере, знала, остальные все были русские, украинцы, немцы. Поэтому собственно языком межнационального общения был русский язык, да, собственно, и государствообразующим, да и выбора у нас особого не было. Казахский язык, родной язык, материнский язык я уже стала узнавать чуть позже.
Владимир Ведрашко: Скажите, пожалуйста, о ком говорят, что он двуязычен, а о каком говорят, что он свободно владеет иностранным языком? В чем, собственно, разница?
Улданай Бахтикиреева: В первую очередь, я думаю, что двуязычием следует признать одинаково свободное владение двумя языками. А по знанию иностранного языка, если человек хорошо знает иностранный язык, может общаться с другим, с носителем изучаемого им языка, я думаю, что это тоже двуязычная личность. Другое дело, насколько часто он это употребляет – но это уже другой вопрос.
Владимир Ведрашко: Михаил, какое произведение или какую работу вы считаете наиболее удачной, наибольшим образом отразившей ваши знания, ваши умения обращаться с английским языком?
Михаил Иоссель: Вот как раз сборник рассказов «Каждый охотник хочет знать…», и, пожалуй, рассказ, который так и называется «Каждый охотник хочет знать…». Сейчас я заканчиваю книжку из трех новелл. И, кажется, что когда находишься в процессе писания, то это и есть твое наивысшее достижение. Но на самом деле эти рассказы, которые писались очень быстро и в обстановке неожиданного подъема.
Владимир Ведрашко: Вообще, не только охотники хотят знать.
В одном из текстов Улданай Бахтикиреевой, посвященном Олжасу Сулейменову, я нашел ссылку на слова Махатмы Ганди о том, что вселенная начинается у порога нашего дома. Но плохо, когда она там же и заканчивается.
Вот чтобы вселенная не заканчивалась у нашего порога, и существуют возможности изучения других языков.
Мой вопрос – госпоже Бахтикиреевой: что, на ваш взгляд, нужно для овладения еще одним языком – кроме своего родного?
Улданай Бахтикиреева: Это зависит все-таки, я думаю, от мотивационных предпочтений. Если человеку это жизненно необходимо, то, я думаю, что он овладеет им. Другое дело, насколько ему это нужно. А понимать и овладеть другим языком, другой языковой культурой возможно, я думаю, если человек может постигнуть хорошо систему своего родного языка. Любое произношение, если человек начал не с самых ранних лет изучать, и это было не таким, как у меня, допустим, естественным погружением и необходимым погружением в русскую языковую культуру, то, я думаю, что в этом плане, конечно, будут трудности произношения каких-то определенных звуков. Но это совсем не мешает носителю культуры воспринимать и понимать, о чем говорит тот, кто овладел его языковой культурой.
Владимир Ведрашко: Михаил, на каком языке вы говорите преимущественно?
Михаил Иоссель: Жена у меня англоязычная, хотя говорит хорошо и по-русски, она родилась в Ленинграде, но уехала, когда ей было четыре года. Поэтому она чувствует себя более уверенно, когда говорит по-английски. У нас девочка 9-летняя, с которой я стараюсь говорить по-русски, она мне отвечает по-английски по большей части, потому что знает, что можно. Когда она общается с моей матерью, например, которая не говорит хорошо по-английски, то с ней она вынуждена говорить по-русски, но с некоторым акцентом. Мы сейчас отдали в русскую школу в Монреале.
Владимир Ведрашко: То есть получается, что ваша дочь будет билингвом от рождения в отличие от вас, который стал билингвом в процессе работы, потому что обстоятельства жизни вас так вынудили, да?
Михаил Иоссель: Да, совершенно верно. А пишу я в основном все-таки по-английски. Но когда возникают возможности и какой-то повод есть, то с большим удовольствием пишу и по-русски тоже. Я руковожу такой большой писательской программой ежегодной, которая происходит в Питере. Приезжают туда около ста человек студентов, в основном писателей и аспирантов со всей Америки и Канады, а кроме того ведущие американские и канадские писатели. Там я общаюсь полдня по-русски, полдня по-английски.
Владимир Ведрашко: Улданай, скажите, пожалуйста, скольким людям в Советском Союзе было жизненно необходимо двуязычие, по вашим оценкам?
Улданай Бахтикиреева: Если мы говорим о русском языке как о государствообразующем языке, то, я думаю, что практически все население должно было в той или иной мере знать этот язык. Я помню даже, что мои дедушки и бабушки знали его в той или иной мере. Но общаться со своими соседями, они общались и вообще друг друга понимали.
Владимир Ведрашко: Какова ситуация сейчас в этом смысле?
Улданай Бахтикиреева: На границе российской огромной империи возникли новые независимые государства, которые, естественно, будут говорить в первую очередь на своем родном языке, который в течение 70 лет был в некоем забытьи. Причем это не только зависело от воли того государства и от воли государствообразующей языковой культуры, а едва ли не в первую очередь от самих национальных культур, которые к своему языку относились не в должной мере, в какой требовал родной язык. Я думаю, что это тоже определенный этап, когда национальные культуры, сопряженные с русской, овладели иной языковой культурой, иным лингвистическим капиталом, смогли быть понятыми на русском языке и через русский язык были переведены на Запад. Я не думаю, что Запад с таким рвением переводил бы с казахского, каракалпакского, адыгейского языка и так далее.
Владимир Ведрашко: Михаил, в одном из ваших стихотворений, написанных более двадцати лет назад, меня остановили ваши слова: «Часть правды в том, что голова перезамусорена словами». Вот как сейчас с этим словесным мусором в голове? Насколько трудно двуязычному человеку справляться с этим мусором?
Михаил Иоссель: Это вопрос действительно сложный. Потому что, скажем, Беккет Самуэл, который перешел на французский в возрасте 46 лет, будучи ирландцем, его спросили - почему? И он ответил: «Я знаю слишком много слов на английском». То есть поскольку в принципе в основе творчества любого, связанного со словами, литературы лежит выбор, то есть, выбирая это слово, ты отвергаешь то, выбирая этот сюжет, ты отрицаешь тот, то, конечно, переход на английский язык – это каким-то образом и смена стиля, тем более, что языки идеологически принципиально разные. Русский язык гораздо более дружественен к использователю, английский язык гораздо более конкретен, не позволяет тебе тех вольностей с ним, которые, скажем, русский может нефиксированном порядком слов в предложении, с бесконечными деепричастными оборотами, русский может, а английский тебе этого сделать не позволит.
Например, скажем, Набоков, знаменитое высказывание о том, что он потерял свой вольный свободный русский язык. И говорил, что это его частная трагедия, которая не должна касаться читателя. Но, тем не менее, мне кажется, что в какой-то степени он и приобрел многое от перехода на английский язык, потому что английский язык держал в узде его тенденции к излишней орнаментации, к переписыванию, к излишне свободному обращения со словом, поскольку человек был невероятной одаренности лингвистической. Английский язык такого рода тенденции к «переписыванию» держал в некоторой узде Набокова. Не знаю, как ответить на ваш вопрос. Человек от излишних слов, от излишних воспоминаний избавляется с ходом самой жизни, вообще говоря. Словарь меняется, меняется образ мышления, меняются воспоминания.
Владимир Ведрашко: Писатель Михаил Иоссель, профессор английского университета Конкордия, преподаватель писательского мастерства, живущий ныне в Монреале и Улданай Бахтикиреева, преподаватель Российского университета дружбы народов, доцент кафедры иностранных языков, доктор филологических наук. Мы говорили о культуре и практике двуязычия.
