Грузия в СНГ и Грузия без СНГ
Ирина Лагунина: На этой неделе президент Саакашвили вновь поставил вопрос о выходе Грузии из состава СНГ. «Если, как я подозреваю, оставаться в СНГ бессмысленно, то мы примем это решение», - заявил Михаил Саакашвили. И дал указание министерствам и ведомствам подготовить в двухмесячный срок заключение о возможных последствиях этого шага. Однако основной обмен мнениями между грузинскими политиками уже происходил не раз. Большинство из них высказывалось за немедленный и окончательный разрыв с содружеством. Я передаю микрофон моему коллеге Андрею Бабицкому.
Андрей Бабицкий: История вопроса в изложении грузинского корреспондента Радио Свобода Георгия Кобаладзе.
Георгий Кобаладзе: Вопрос выхода Грузии из СНГ периодически возникал в политических кругах (особенно в Парламенте) на протяжении последних 12-ти лет.
Однако каждый раз решение откладывалось, в основном по той причине, что членство Грузии в Содружестве Независимых Государств приносило конкретную пользу – Грузия имела безвизовый режим с Россией и пользовалась льготным таможенным режимом – как и другие страны СНГ.
Однако, после того, как Россия ввела визовый режим с Грузией и особенно вслед за фактическим запретом на импорт Грузинской продукции, Власти страны вновь задумались о целесообразности членства в СНГ. Ведь в Тбилиси традиционно считают, что членство в Содружестве Независимых Государств несовместимо со стремлением к интеграции в Евроатлантические структуры – НАТО и ЕС.
Первым, о том, что уже через несколько дней Грузия выйдет из Содружества, заявил министр обороны страны, Ираклий Окруашвили.
Вопрос обсуждался на заседании Правительства. Государственный Министр Грузии, Каха Бендукидзе заявил, что исполнительная власть должна просчитать все риски и последствия выхода из содружества.
Каха Бендукидзе: Мы конкретно обсуждаем этот вопрос. Дело в том, что в рамках СНГ действуют различные льготы. Например, если гражданин Грузии хочет поехать без визы, скажем, в Белоруссию, то он может это сделать до тех пор, пока Грузия находится в СНГ. Таким образом, мы либо должны остаться в СНГ, либо выйти из содружества, но заключить двусторонние соглашения со странами, членами СНГ о безвизовом режиме и режиме свободной торговли.
Георгий Кобаладзе: Тем не менее, судя по высказываниям Президента Саакашвили, глава государства всё-таки склоняется к принятию радикального решения. Причём, выступая накануне в Кутаиси, Михаил Саакашвили обосновал необходимость выхода Грузии и СНГ политикой Москвы в отношении Грузии:
Михаил Саакашвили: Пролетая сегодня над Южной Осетией, то есть центральным регионом Грузии, я получил на мобильный телефон сообщение «Добро Пожаловать в Россию». Это классический пример аннексии чужой территории.
Нам закрывают рынок для сельхозпродукции, цитрусов и вина. Это делается для того, чтобы народ вышел на улицы и свергнул законноизбранную власть. Мы хотим дружить с Россией, но не с той Россией, которая закрывает в Москве единственную Грузинскую Церковь только потому, что там молятся по-грузински; закрывает в России Грузинские воскресные школы только потому, что там говорят по-грузински. У них такая психология - либо ты должен быть их рабом, либо врагом.
В конце 1993 года нас силой затащили в СНГ; мы не больны Русофобией, однако в нынешних условиях должны изучить целесообразность дальнейшего членства Грузии в СНГ и если, как я подозреваю, оставаться в СНГ бессмысленно, то мы примем это решение.
Георгий Кобаладзе: Следует отметить, что Миротворческие силы России находятся в зоне Грузино-Абхазского конфликта именно под эгидой и по мандату СНГ, то есть выход Грузии из Содружества равносильно требованию о прекращении мандата миротворцев.
Андрей Бабицкий: В эти дни в Тбилиси звучат заявления о том, что грузинское общество единодушно поддерживает инициативу президента Михаила Саакашвили о выходе страны из состава СНГ. Нет такого единодушия, - говорит министр по урегулированию территориальных конфликтов Георгий Хаиндрава.
Георгий Хаиндрава: Демократическое общество единым быть не может, всегда есть люди, которые придерживаются другого мнения. Те результаты, которые у нас есть по социологическим опросам, говорят о том, что примерно 75% населения Грузии поддерживает постановку вопроса о выходе из СНГ, хотя 25% против. Поэтому сомнения на этот счет, естественно, существуют.
Андрей Бабицкий: Однако Георгий Хаиндрава уверен, что пребывание Грузии в СНГ давно потеряло всякий смысл, и решение о выходе будет принято, правда, не совсем ясно, в какие именно сроки.
Георгий Хаиндрава: Очень часто, мне кажется, что путаются два вопроса, и СНГ воспринимается как российско-грузинские отношения, хотя это не так. Это собрание государств и взаимоотношения с этими государствами для нас очень важны. С другой стороны, само присутствие в СНГ и то время, которое там провела Грузия, говорит о том, что практически ни по одному вопросу, который был жизненно важным для Грузии и который, по нашему пониманию, должен был иметь поддержку внутри СНГ, не реализован. И это ставит очень серьезные сомнения. Поэтому я думаю, что в принципе это решение будет принято.
Андрей Бабицкий: Список претензий к содружеству велик, начиная с отсутствия всякой реакции на поддержку Россией сепаратистских режимов в Грузии.
Георгий Хаиндрава: Этот вопрос был очень актуальным, практически оппозиция регулярно ставила этот вопрос - это было одно из требований. Что касается вреда не нанесло. Как не нанесло? Вред нанесло серьезный, потому что практически за это время заложен фундамент для сепаратизма очень серьезный. Регулярная поддержка сепаративных движений на территории Грузии приносит очень серьезный вред и никаких реальных шагов по тому, чтобы эту ситуацию как-то исправить, хотя мы не на одном саммите СНГ ставили этот вопрос, начиная от военных вопросов, где есть абсолютно очевидные вещи, на которые не обращается внимание, и кончая односторонними визовыми режимами, экономическими санкциями, которые принимаются без обсуждения в СНГ, хотя это вопросы СНГ, и в одностороннем порядке такие вещи не решаются, насколько мне известно, говорит о том, что вред есть от этого.
Андрей Бабицкий: Эксперт по экономическим проблемам Георгий Хухашвили считает, что лишение российских миротворцев в Грузии мандата СНГ без продуманного плана их замены другими силами, принесет существенно больше вреда, нежели пользы.
Георгий Хухашвили: Вопрос, который будет сложно решить – это именно вопрос с силами СНГ, то есть с российскими войсками, которые стоят в Абхазии и в Южной Осетии. Пока не будет конкретных решений, что будет после этого происходить, эти войска кем будут заменены и так далее, до этого оставлять эти войска в подвешенном состоянии – это для нашей страны, я думаю, будет нести в себе больше негатива, чем позитива.
Андрей Бабицкий: Введение визового режима и экономические санкции против Грузии также в списке претензий к России и СНГ со стороны Грузии. Министр по урегулированию конфликтов Георгий Хаиндрава.
Георгий Хаиндрава: Когда идет речь о том, что в грузинском вине пестициды оказались в России, а их не оказалось на Украине, в Германии и в Чехии, точно так же, как с молдавским вином, там вообще позиция непонятная. Если в какой-то партии пестициды обнаружены, а в другой нет, почему вообще запрет идет? Надо изымать те партии. Во всем мире есть фальсификация и во всем мире борются с этим не только в вине, но вы знаете проблемы с электронной техникой, вы знаете проблемы с компакт-дисками или обувью спортивной, миллион всяких вопросов, которые волнуют страны в экономическом взаимоотношении. Поэтому этот вопрос тоже можно рассмотреть, а не в одностороннем порядке принимать решения.
Главный аспект взаимоотношений в СНГ для нас - это были экономические взаимоотношения и визовый режим. Мы считали, что очень важно, чтобы у людей была возможность в открытом пространстве. В военном сотрудничестве мы и так не участвовали. А что остается? Если там и здесь можно так действовать такие решения принимать и никакой реакции со стороны организации, которая вроде бы нас объединяет, нет, то какой смысл?
Андрей Бабицкий: Экономический эксперт Георгий Хухашвили уверен, что двусторонние экономические отношения и соглашения о безвизовом режиме с четырьмя странами, с которыми Грузия поддерживает связи через СНГ, не проблема.
Георги Хухашвили: Все эти моменты просчитать, для этого не нужны два месяца, которые были названы. Их можно просчитать очень легко, запланировать подписание двусторонних договоров с теми странами, с которыми у нас нет. С дружественными странами это можно сделать очень быстро. С Белоруссией скорее всего такой договор не будет подписан, но с другими странами я не вижу особых проблем.
Андрей Бабицкий: Однако, нужно ли это Грузии на самом деле? Георгий Хухашвили полагает, что никаких серьезных оснований считать, что выход из состава СНГ состоится в обозримой перспективе, сегодня нет.
Георгий Хухашвили: Очень обидно, что сейчас начинают просчитывать все негативные и позитивные стороны этого шага. Общественность думала, что все это давно просчитано. Я все-таки думаю, что это решение в ближайшем будущем реально не будет приниматься. Это опять же декларация, это опять же политическая игра. То есть предпосылок к практическому решению этого вопроса я пока что не вижу.
Андрей Бабицкий: Почему же в таком случае в очередной раз возникла эта тема?
Георгий Хухашвили: Я просто не всегда ловлю логику, очень сложно понять разные заявления. Потому что, во-первых, министр обороны назвал срок одну неделю, после этого президент сказал, что он дал задание и в течение двух месяцев будет изучаться этот вопрос, и категорически он не говорил о том, что мы точно выйдем из СНГ, он сказал, что он подождет заключения правительства. Третий министр вообще сказал, что он не понимает, о чем идет речь. Это скорее всего, когда идет фаза эскалации, какие-то заявления делаются с обеих сторон. Я считаю, что это заявление не всегда корректно в ряду заявлений, которые делаются с обеих сторон.
Андрей Бабицкий: Итак, несмотря на крайне жесткую тональность сделанных руководством Грузии заявлений, состоится ли развод на самом деле – пока говорить рано.
Вы уверены, что автомобиль нельзя заправить углем?
Ирина Лагунина: Высокие цены на нефть и бензин в мире вновь пробудили интерес к альтернативным технологиям производства автомобильного топлива. В частности, не из нефти, как обычно, а угля и природного газа. Некоторые из этих технологий известны еще с начала прошлого века. Более того, они использовались в массовом производстве и обеспечивали в отдельных странах большую часть спроса на бензин. Тему продолжит Сергей Сенинский...
Сергей Сенинский: ... В 1894 году французский Le Petit Journal организовал, как считается, первые в истории продолжительные автомобильные гонки – "безлошадных повозок", как значилось в её условиях. Участники должны были преодолеть трассу в 125 километров от Парижа до Руана, а сами транспортные средства были движимы и паром, и сжатым воздухом, и электричеством. Но получившим весомые 5 тысяч франков победителем гонки оказался в итоге водитель машины, двигатель которой работал на топливе, которое использовалось тогда в основном для освещения и вырабатывалось из нефти.
112 лет спустя, в марте нынешнего года, на одной из испытательных гонок во Флориде победу впервые одержал автомобиль, оснащенный дизельным, а не традиционным для гонок бензиновым двигателем. Компания Shell добавила в обычное дизельное топливо, получаемое из нефти, новую свою разработку – дизельное топливо, выработанное из природного газа, - сверхчистое и суперэффективное.
Подобные технологии – получения бензина из угля или газа - использует для производства синтетического топлива и американская фирма Rentech , президент которой, Хант Рамсботтом, выступил на днях на специальных слушаниях, организованных комитетом по энергетике Сената Соединенных Штатов:
Хант Рамсботтом: Это – абсолютно новый вид дизельного топлива. В отличие от традиционного, вырабатываемого из нефти, оно очень чистое и практически не содержит примесей. Тех самых, присутствие которых в традиционном дизельном топливе сразу обнаруживается по темному дыму, оставляемому автомобилем, когда он трогается с места или резко ускоряется. Эксперты военно-воздушных сил США провели специальное тестирование нашего топлива и подтвердили, что содержание примесей в нем не превышает и 20% того, что содержится в традиционном дизельном топливе. Наше топливо можно использовать в любом из сегодняшних дизельных двигателей – для легковых и грузовых автомобилей, судов – без какой-либо их доработки. Из него даже авиационный керосин нетрудно получить.
Наконец, срок годности нашего топлива – минимум 8 лет, тогда как обычное дизельное топливо, сделанное из нефти, можно хранить не более 4-ёх месяцев после производства.
Сергей Сенинский: Сами технологии – производства синтетического жидкого топлива из того же угля – отнюдь не новые. Одна из наиболее известных была разработана двумя немецкими химиками – Францем Фишером и Гансом Тропшем – еще в 1923 году. Из Германии – руководитель Института угля, входящего в объединение исследовательских центров имени Макса Планка, профессор Матиас Хэнель, к которому обратился наш корреспондент в Мюнхене Александр Маннхайм:
Матиас Хэнель: Можно сказать, что сама идея превращения угля в жидкое топливо возникла с созданием нашего института в 1912 году, одним из основателей которого и был профессор Франц Фишер.
В химической науке изобретенный им с коллегой метод известен как «Синтез Фишера - Тропша". В 1927 году в Германии был построен первый завод по производству бензина из бурого угля, потом появились и другие. Причем использовались сразу несколько технологий методов производства из угля как бензина, так и дизельного топлива. В начале 30-ых годов такое производство было организовано в Германии с большим размахом, чтобы не зависеть от импорта нефти. И, конечно, без этой индустрии национал-социалистический режим просто не смог бы развязать Вторую мировую войну...
Сергей Сенинский: К 1944 году 90% всего авиационного бензина и более половины автомобильного топлива в Германии производилось именно из угля. Когда осенью 44-го союзные войска начали здесь массированные бомбардировки, одними из первых целей стали именно "топливные" заводы, которых в стране насчитывалось более 20-ти...
Но почему уже налаженное производство не стали возобновлять после войны?
Матиас Хэнель: Во-первых, многое было уничтожено, а во-вторых, по окончании войны Советская Армия демонтировала все уцелевшее еще оборудование для производства синтетического топлива и вывезла в СССР. Ученые и специалисты в области разъехались - в основном в США. К тому же до 1973 года, первого нефтяного кризиса, в мире не было никаких проблем ни с поставками дешевой нефти, ни с производством из неё дешевого бензина. Не будем забывать, что производство жидкого топливо из угля само по себе - довольно сложный и дорогостоящий процесс, к тому же – загрязняющий атмосферу.
К тому же собственный уголь обходится в Германии примерно в 150-200 евро за тонну, тогда как импортный уголь, включая доставку - около 50-ти. Тем не менее, мы возобновили экспериментальную разработку этих методов после 1975-го года. Но когда цены в 80-ые годы цены на нефть вновь упали, работы были свернуты. Да и специалистов у нас в этой области теперь почти не осталось. Одни – на пенсии, другие работают за границей...
Сергей Сенинский: То, что не стали восстанавливать в Германии, оказалось востребованным в Южной Африке, когда во времена апартеида поставки нефти в эту страну, по сути, прекратились в результате введения санкций международного сообщества и нефтяного эмбарго. Они давно сняты, но в итоге 30% всего потребляемого сегодня в этой стране автомобильного бензина его ведущий поставщик – компания Sasol – производит без единой капли нефти, по технологиям, основанным на немецких довоенных разработках. В 2004 году она подписала соглашение с Китаем о строительстве здесь крупного производства топлива из угля, солидные запасы которого в Китае несопоставимы с запасами нефти.
Американская компания ExxonMobil построила в Новой Зеландии завод, где высокооктановый бензин производится из газа. Британо-голландская нефтегазовая компания Shell открыла подобное производство в Малайзии, где выпускает авиационное топливо. Американская Dow Chemical строит в Омане новый завод, который обойдется в 4 миллиарда долларов. Поначалу она планировала разместить его в Техасе, но цены на газ в США сегодня – в 12 раз выше, чем в регионе Персидского залива. Тем не менее, некоторые американские компании не отказываются от планов создания подобных производств на территории самих США. Одна из них – Rentech – президент которой, Хант Рамсботтом, выступил на только что состоявшихся в сенатском комитете по энергетике специальных слушаниях:
Хант Рамсботтом: В течение многих лет развитие в США массового производства синтетического топлива из угля сдерживалось его дороговизной. Оно не могло конкурировать с производством топлива из нефти. Те времена прошли...
Сегодня производство одного барреля синтетического топлива обходится от 36-ти до 42-ух долларов. Это равнозначно покупке сырой нефти по цене 30-35 долларов за баррель. А она стоит уже 75 долларов! Более того, министерство энергетики США прогнозирует ныне, что цены на нефть в обозримом будущем вряд ли опустятся ниже 50-ти долларов за баррель...
Сергей Сенинский: Из выступления на этих же парламентских слушаниях, посвященных индустрии газификации угля и производства синтетического топлива, заместителя министра энергетики США Дэвида Гармана:
Дэвид Гарман: Технология газификации может оказать огромное влияние на экономику США и всего мира – особенно, учитывая изобилие сырья: запасов угля или возобновляемой биомассы.
Сегодня КПД электростанций, работающих на угле, в среднем составляет 32%, наиболее современных – 38%. По нашим оценкам, эффективность станций, на которых будет всерьез освоена технология газификации угля, повысится до 55-60%, при этом вредные выбросы в атмосферу сократятся до минимума.
Сочетание этих двух факторов – эффективность и экологическая чистота технологии газификации – открывает путь к созданию целой индустрии производства на её основе и сверхчистого автомобильного бензина, и синтетической нефти, и других видов топлива, что позволит нам значительно сократить зависимость от импорта энергоносителей из других стран мира...
Сергей Сенинский: В Германии, где почти сто лет назад и появились первые технологии производства синтетического топлива, они вряд ли уже будут востребованы в том же виде, считает профессор кафедры химии университета города Билефельд Рюдигер Блуме. Более того, в этом нет необходимости: имеющиеся в стране запасы того же угля можно использовать совсем иначе...
Рюдигер Блуме: Уголь можно обрабатывать и методами микробиологии, даже не доставая его с огромной глубины, где трудно работать людям. В угольные пласты можно внести микроорганизмы, которые - в реакции с углем - будут производить газ, точнее метан, который будет поступать на поверхность, а из него уже можно делать что угодно – хоть бензин, хоть спирт. К тому же двигатели будущего будут работать, например, на водороде или метаноле. То есть само по себе необходимость в бензине и дизельном топливе в этом случае просто отпадает. Кстати, не забывайте, что отдача при переработке угля в жидкое топливо весьма низкая. Из четырех тонн угля можно получить лишь одну тонну синтетического бензина...
Сергей Сенинский: С тем, что в двигателях будущего широко будет использоваться водородное топливо, согласны многие. Да и сами такие двигатели уже давно созданы. Проблема в том, как сделать их использование массовым, а значит дешевым, чтобы они на равных конкурировали с традиционными двигателями внутреннего сгорания. А это – гораздо сложнее, чем просто создать сам двигатель. Что же касается ближайшего будущего, то, по мнению президента компании Shell , бизнес нефтегазовых компаний будет все больше смещаться от разработки месторождений сырья в сторону высокотехнологичного производства – продукта, который он называет "новым органическим топливом"...
Врачи и права пациентов.
Ирина Лагунина: Вряд ли найдется в этом мире страна, где люди удовлетворены системой здравоохранения. Каждый ругает свою. Но где-то по поводу просчетов медицины остается только разводить руками, а где-то гражданское общество настолько сильно, что уже не пациенты, а врачи чувствуют себя запертыми в угол. Об американской практике защиты прав пациентов рассказывает Людмила Алексеева.
Людмила Алексеева: О несовершенстве нынешней российской системы здравоохранения в последнее время не говорит только ленивый. Вернее, об отсутствии какой бы то ни было системы. Прежняя - советская – разрушена, новая еще не создалась. И нельзя сказать, что ее создание стоит у федеральных властей на переднем плане. Постоянно становятся известны случаи не то врачебных ошибок, не то просто равнодушия, а результат - инвалидность недавно здорового человека, а то его гибель. Но существует ли в принципе система, если не ставящая полную преграду врачебным ошибкам, то хотя бы сводящая их до минимума? Об этом моя беседа с Региной Дорман.
Она получила медицинское образование в Саратове, какое-то время работала там врачом, а затем уехала в Соединенные Штаты Америки, получила там диплом врача и право на врачебную практику. На это понадобилось несколько лет напряженного труда. Теперь Регина работает семейным врачом в американской провинции, в штате Огайо. В Америке врачам работать гораздо легче, чем в России: и оборудование самое совершенное, и лекарства все, какие нужно, можно прописывать, пациенту они доступны. И вот я задаю Регине этот вопрос: что бывает, если, скажем, врач ошибся и что-то случилось с пациентом не потому, что врач ничего не мог сделать, а врач ошибся, ведь каждый иногда ошибается. Что грозит здесь врачу в таком случае?
Регина Дорман: Это очень серьезная тема, не очень приятная для любого врача, как предмет дискуссии. Каждая ошибка грозит судом вне зависимости от того, это ошибка или это тот мелкий процент ошибок, которые случаются в любой ситуации. Любая операция грозит кровотечением, инфекцией и так далее, до смерти. Об этом знают те больные, которые идут на операцию. Но вместе с тем, если что-то случается, то хирурга очень часто судят. Суд не означает, что ему запретят практиковать или его посадят в тюрьму или каким-то еще образом его накажут. Суд означает финансовые потери.
Людмила Алексеева: Выплаты пациенту. Из кармана врача?
Регина Дорман: Нет, это идет из кармана страховки, которая занимается исключительно защитой врачей в данных ситуациях.
Людмила Алексеева: То есть врач не страдает материально при этом?
Регина Дорман: Врач страдает позже. Потому что, как правило, его страховка после данного случая повышается значительно.
Людмила Алексеева: Которую сам врач выплачивает постоянно?
Регина Дорман: Он из своей зарплаты, естественно, отваливает довольно большую сумму на такие случаи. И к сожалению, сумма страховки все растет и растет. Довольно грустно. Потому что ни один врач по злому умыслу не сидит в углу, потирая руки, говори: а убью-ка я его. Или: а не буду хорошо оперировать сегодня, выпишу ему не то лекарство. Никто, естественно, так не думает, и ошибки случается. Иногда чешешь в затылке и говоришь: как же я мог такое допустить, ведь я же знаю, что надо было сделать совсем по-другому. Но это случается, мы же все живые люди.
Людмила Алексеева: Если вы оказываетесь в таком положении, что вы делаете? Ведь, наверное, вы попадали в такую ситуацию?
Регина Дорман: Есть целая школа того, как можно избегать судов, не обращение в суд. И как правило, все это сводится к хорошему отношению к людям.
Людмила Алексеева: Если у врача установились доверительные отношения с пациентом и если пациент доверяет этому врачу, то такого не случается?
Регина Дорман: По крайней мере, шанс этого значительно меньше. Не то, что доверяет, а скажем, произошла ошибка. Вот конкретный случай: происходит ошибка, врач об этом прекрасно знает, больной иногда знает, а иногда и не знает. И очень важно в данный момент с этим больным просто по душам поговорить, объяснить ему, извиниться, сказать какие-то теплые слова, в которых все нуждаются. Как правило, люди понимают, что врач не сидит и не строит никаких злобных планов, а просто что-то случилось, чего не планировалось, и он полностью принимает ответственность на себя, он просит прощения. Для больного главное знать, что врач с ним, он стоит рядом, подпирает своим плечом и готов ко всему, что может произойти.
Людмила Алексеева: Вы сказали, что есть страховая компания, которая защищает врачей. А есть страховые компании, которые защищают интересы пациентов?
Регина Дорман: Не страховые компании, а юристы, адвокаты. Есть юристы, которые занимаются исключительно тем, что консультируют людей, у которых что-то произошло по причине медицинской ошибки.
Людмила Алексеева: Но это стоит денег.
Регина Дорман: Это стоит денег. Дело в том, что расплата происходит после, постфактум. Сначала больной обращается к юристу, он пересматривает дело, делает выводы, беседует с разными людьми, свидетелями, у него есть свои эксперты.
Людмила Алексеева: Это юристы, специально тренированные в этой области?
Регина Дорман: Это очень хорошо тренированные юристы в этой области. Во врачебных кругах это табу, про них обычно никто не говорит, а если говорят, то довольно-таки негативно. Это, естественно, понятно, хотя они тоже делают свое дело.
Людмила Алексеева: Что грозит врачу, который допустил ошибку или эти юристы обвиняют его в ошибке?
Регина Дорман: Дело доходит до суда или не доходит до суда, потому что перед судом две стороны договариваются на какую-то выплату какой-то суммы определенной, тогда дело прекращается. Или врач, будучи несогласным с тем, в чем его обвиняют, готов идти в суд и защищать свои права до выяснения справедливости, правды и так далее. После суда наступает расплата, то есть финансово больной может пострадать, потому что даже при проигрыше дела с его стороны, все равно должен какую-то сумму заплатить адвокату. К сожалению, и врач тоже может пострадать довольно значительно.
Людмила Алексеева: Психологически это давит на врачей, наверное?
Регина Дорман: Когда я была в резидентуре, собственно все мы, то нам говорили, что каждая страничка в карточке больного пишется не для тебя, не для больного, а для будущего суда, для юриста.
Людмила Алексеева: Это, наверное, отравляет удовольствие от профессии?
Регина Дорман: Это ужасно отравляет удовольствие от профессии. Просто иногда ты себя должен чисто физически схватить за шиворот и вернуть к больному, к его проблемам и не думать о том, что лишнее слово, которое ты написал или не написал, что гораздо хуже, может повлиять в дальнейшем на твою судьбу, на судьбу твоей семьи.
Людмила Алексеева: Все-таки такой контроль за врачами со стороны пациентов имеет и положительные стороны. Он повышает самоконтроль врача за своей работой, повышает у него чувства ответственности.
Регина Дорман: Да, но надо сказать, что в этом есть положительные стороны. Потому что очень многих это держит в определенной узде, ты десять раз подумаешь, прежде чем карточку эту положить обратно на полочку: не позвонить ли мне этому человеку и не узнать ли, как он себя чувствует. Это в какой-то степени мобилизует.
Людмила Алексеева: И побуждает совершенствоваться в своей специальности.
Регина Дорман: У меня работа такова, что я должна каким-то образом себя учить держаться в современном медицинском мире и прогрессе занимать какую-то свою нишу, не ударить в грязь лицом и делать свое дело.
Людмила Алексеева: То есть приходится учиться, читать медицинские журналы и так далее? А как еще вы учитесь?
Регина Дорман: Во-первых, существует обязательное обучение. То есть ты должен за какой-то период, скажем, за три года наработать 150 часов повышения квалификации. Это значит, что ты либо должен поехать на конференцию и прослушать там курс лекций, либо ты должен отвечать на какие-то небольшие вопросники. Их масса в журналах, только держи глаза открытыми. И за каждую такую карточку тебе полагается, допустим, три с половиной или четыре часа повышения квалификации. За каждую поездку на конференцию в зависимости от того, сколько она длится, этого количество часов может хватить на целый год.
Смысл заключается в том, что тебя постоянно держат в тонусе, ты сам себя должен держать в тонусе. Потому что от этого зависит подтверждение права на работу врача и твоя, собственно, будущая жизнь. Кроме всего прочего мы должны сдавать экзамены на продолжение практики. И кроме того это определенный престиж в медицинском мире. Потому что, естественно, теперь пациент пошел очень ушлый и умный, и прежде чем пойти и назначить визит к врачу, они смотрят во всяких умных книжках и в Интернете, что из себя врач представляет, есть ли у него квалификация определенная, есть ли у него подтверждение так называемого Борда. Борд – это такая инстанция, которая ведает всеми поощрениями, наказаниями, разборками.
Людмила Алексеева: Отвлечемся немного от врачебной темы. Скажите, при такой загрузке остается время на что-нибудь еще кроме работы и домашних дел?
Регина Дорман: Конечно. На самом деле, вы знаете, чем больше человек делает, тем больше у него остается времени. Это мне всю жизнь говорила моя мама, которая страшный противник лени и не могла смотреть, когда лежу на диване с книжкой и обязательно гнала меня заняться чем-то полезным. Это на самом деле правда: чем больше я делаю, тем больше я успеваю. У нас как-то последние несколько лет довольно активная социальная жизнь. Практически каждую неделю, если не каждую, то через неделю у нас происходят литературные вечера, к нам приезжают театры.
Людмила Алексеева: Вы продолжаете себя чувствовать человеком русской культуры и русской медицинской школы или как-то отдалились от этого?
Регина Дорман: От этого невозможно отдалиться, во всяком случае для меня это совершенно невозможно.
Людмила Алексеева: Вы бываете в России?
Регина Дорман: Да, мы были в России два раза, в 96-м году и 97-м. С тех пор мы не ездили, и я чувствую, что желания поехать туда становится почему-то все меньше. Скорее всего потому, что ностальгия, которая существовала, она существовала не по стране и не по языку, потому что язык у нас есть и будет всегда с нами, а просто по детству, по самому себе там когда-то. Страна, которая существует сейчас – это страна совершенно не моя, не наша. Я ее не знаю, я ее боюсь.
Людмила Алексеева: Последний вопрос: со всеми плюсами и минусами здешней врачебной жизни вы чувствуете удовлетворение от работы? Вы рады, что вы врач?
Регина Дорман: Я не просто рада, я счастлива своей работой. Я чувствую себя полностью на своем месте. Я просто наслаждаюсь тем, кто я профессионально есть.
Людмила Алексеева: Нам в России остается надеяться, что при реформе здравоохранения, которая когда-то все-таки будет проведена, будет учтен американский опыт и опыт других стран, где уже упорядочены отношения между врачом и пациентом так, чтобы и тот и другой признавали эту систему эффективной и справедливой.
1 0 причин питаться органической пищей.
Ирина Лагунина: Зашла на днях в магазин органических продуктов. Небольшие и не очень привлекательные луковицы, картофель тоже не вызывает энтузиазма, о морковке и говорить не приходится. Как говорится, ни по доброй воле, ни по принуждению бы не купила. Но сеть органических магазинов в Европе и США растет. То есть что-то все-таки побуждает людей покупать эти продукты. Что? Интернет дает ответ: 10 причин питаться органикой. Продукция не обернута в коктейль ядовитых химических веществ. Свежая органика содержит на 50 процентов больше витаминов, минералов и энзимов. Вы получаете гарантию, что не питаетесь генетически модифицированными продуктами. Органическое мясо никогда не вызовет высокое кровяное давление. Более того, органическим коровам не грозит коровье бешенство. Органические фермы существуют в гармонии с дикой природой. Два последних аргумента. Во-первых, они на вкус лучше. Во-вторых, вы таким образом даете возможность своим детям и внукам играть в полях и лесах так же, как играли в них вы. Есть и специальные книги рецептов. И вообще, если подумать, то с этим хочется согласиться. О том, как развивается органическое производство в США, рассказывает наш автор в Сиэтле Леонард Маневич.
Леонард Маневич: В середине сентября прошлого года некоторые представители «Ассоциации производителей и потребителей органических продуктов» (« Organic Trade Association ») предприняли попытку провести через Конгресс Соединённых Штатов поправку, которая ослабила бы действующие стандарты по производству органических продуктов питания.
Ранее «Organic Trade Association» отстаивала интересы производителей и потребителей органической продукции, предъявляя к данному производству самые высокие требования, исключающие любую возможность использования синтетических добавок, генетически модифицированного корма, применения гормонов и антибиотиков на любой стадии роста животных и птиц. Кроме того, «Organic Trade Association» жёстко контролировала все субстанции, входящие в контакт с продуктами в процессе переработки.
Таким образом, «Ассоциация производителей и потребителей органических продуктов» своими поправками косвенно поддержала противоборствующее направление в пищевой промышленности, так называемое «традиционное» производство, разрешающее применение синтетических добавок, генетически модифицированных компонентов, антибиотиков, гормонов и так далее. «Традиционное» производство неорганических продуктов питания контролируется и поддерживается государственной организацией « Food and Drug Administration », – организацией по надзору за качеством продуктов питания и лекарственных препаратов. Представители FDA утверждают, что неорганические продукты являются безопасными, так как их производство находится под жёстким государственным контролем.
Говорит специалист FDA по связям с общественностью Сефани Магилл:
Стефани Магилл: Перед тем, как новый продукт питания появится на полках магазинов, производитель данного товара подаёт заявку в FDA для утверждения и получения разрешения на выпуск. К заявлению должно прилагаться письменное подтверждение факта безопасности составных частей, которые производитель планирует использовать в новом продукте. Таким подтверждением могут служить заключения научно–исследовательских лабораторий или другие источники информации на усмотрение производителя. Это относится исключительно к синтетическим или комбинированным пищевым добавкам. Следует заметить, что с тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года в Америке существует список так называемых « Generally Recognized As Safe » добавок, иными словами добавок, «обычно признаваемых безопасными», например, соли натрия – нитраты и нитриты. Производитель имеет право использовать любые вещества из вышеупомянутого списка в необходимом ему количестве без получения дополнительных разрешений. Если в состав продукта предполагается ввести новые или малоизученные вещества, или если доказательства их безопасности покажутся недостаточными, то FDA может потребовать от производителя предоставить дополнительную информацию. Всего на данный момент существует более трёх тысяч синтетических пищевых добавок: это консерванты, заменители сахара, красители, усилители вкуса и вкусовые добавки, стабилизаторы, наполнители, заменители натуральных составных частей, лаковые и восковые покрытия для овощей и фруктов и так далее. Если потребитель хочет подробнее узнать, что же стоит за конкретной аббревиатурой или названием, которые он видит на упаковке, то он может зайти на официальную страницу FDA на интернете и попытаться найти объяснение. Информация не всегда исчерпывающая, так как FDA представляет новые данные только по мере их поступления. Например, мы знаем, что синтетический краситель под сертификационным номером «5» (« Yellow 5») вызывает аллергию, поэтому покупатель должен решить сам вопрос о приобретении товара. Следует заметить, что синтетические красители значительно дешевле, более стойкие, потому выгодны в производстве. На Ваш вопрос, что такое консерванты « BHA » и « BHT », входящие в состав многих продуктов, я не могу ответить, это не в моей компетенции.
В конце концов, всякий продукт, употребляемый в пищу, является небезопасным. Задача производителей предлагать покупателю красивые и разнообразные продукты питания с длительным сроком хранения. Покупатель, я думаю, тоже хочет приобретать продукцию, имеющую привлекательный товарный вид. Таким образом, наша организация удовлетворяет желания и производителей, и потребителей. Не будь такого разнообразия пищевых продуктов, потребителю пришлось бы готовить их в домашних условиях.
Леонард Маневич: Несмотря на утверждения представителей « Food and Drug Administration », – государственной организации по надзору за качеством продуктов питания и лекарственных препаратов, в штате Вашингтон растёт сеть специализированных магазинов, предлагающих широкий выбор органических и натуральных продуктов питания. Повышающийся спрос на органику заставляет владельцев крупных супермаркетов включать органические и натуральные продукты в ассортимент предлагаемых товаров.
Ежемесячная газета « Sound Consumer », принадлежащая крупнейшему в Соединённых Штатах кооперативу производителей и потребителей натуральной пищи, который базируется в штате Вашингтон, разъясняет и научно аргументирует
преимущества натуральных продуктов питания. В редакцию поступает огромное количество благодарственных писем от покупателей и, в частности, от фермеров, которые получили возможность расширить объём продаж своей продукции. Ежедневно в магазинах « Whole Foods », « PCC », « Trader Joe ’ s » и других фермерам и производителям предоставляется возможность рекламировать свои товары. Покупателей угощают овощами, фруктами, кондитерскими изделиями, мясной и молочной пищей.
Говорит инженер–технолог пищевой промышленности, преподаватель органической и аналитической химии, профессор Надежда Овсянникова.
Надежда Овсянникова: Когда я прихожу в любой большой магазин, я вижу, что есть органические продукты и неорганические продукты, что органические продукты – это те, которые выращиваются без добавки минеральных удобрений либо каких–то других добавок, а вот неорганические – это те, которые выращиваются с употреблением минеральных удобрений, пестицидов, инсектицидов и так далее, и так далее. Когда мы приходим в магазин, мы видим эту сияющую зелень, мы видим прекрасные яблоки, сверкающие своей кожицей, мы видим колоссальную морковку, и всё это так красиво и так аппетитно. Ну постараемся разобраться, что же здесь опасного. Сразу же понятно, что эти продукты выращены с употреблением минеральных удобрений, а минеральные удобрения – это неорганические вещества, которые содержат азот, которые содержат фосфор, калий. Это всевозможные селитры ( KaNA 3, Na NA 3, NH 4 Na 3) и фосфорные удобрения, это кальциевые соли (кислые и средние) фосфорной кислоты. Когда эти неорганические вещества даются в почву, теперь растения тянут вот эти неорганические вещества в стебли, в клубни и так далее.
Удобрения, которые выпускаются промышленностью, могут содержать кадмий и свинец. Кадмий является одним из самых токсичных элементов. Токсичные элементы, либо токсичные металлы, – это металлы, которые не являются жизненно необходимыми, благотворными, но даже в очень маленьких дозах приводят к нарушению нормальных обменных процессов в организме. Когда концентрируются эти металлы в течение многих лет, то они начинают свою разрушительную работу. Я хочу назвать восемь наиболее опасных токсичных элементов, которые могут встречаться в пищевых продуктах: это ртуть, кадмий, свинец, мышьяк, медь, олово, цинк и железо. Содержание этих металлов в пищевых продуктах зависит от многих факторов. Например, классическая «бордосская смесь». «Бордосская смесь» – это известь, сульфат меди и вода. Медь является токсичным металлом. Этой «бордосской смесью» опрыскивают виноградники, картофель, зерновые культуры. При позднем опрыскивании винограда в винах обнаруживают повышенное содержание меди. И в зерновых культурах. В инсектицидах, которые применяются для обработки фруктовых садов, содержится мышьяк. Чаще всего используют в виде арсената свинца. И свинец очень вреден, и мышьяк очень вреден. Если время опрыскивания достаточно короткое перед созреванием, то уровень свинца и мышьяка довольно высок в таких продуктах, как яблочный сок и сидр. Если мы будем говорить об азотных удобрениях, нитратах, то нитраты, попадая в растения, а затем, попадая в человеческий организм, они превращаются в нитриты. Дальше идёт превращение этих нитритов в свободные радикалы. Наличие свободных радикалов в человеческом теле является одной из причин раковых заболеваний.
Леонард Маневич: Своё мнение по поводу данной проблемы высказывает врач–терапевт Ирина Мильман.
Ирина Мильман: Наш организм и наша клетка, наш генетический материал – это просто совершенная система. Но, во–первых, нужно пойти опять–таки к истокам, как развиваются раковые заболевания. Клетки... они запрограммированы на смерть, любая клетка, она отработала и запрограммирована на именно своевременную смерть. Каким образом влияют пестициды и гормоны? Они влияют. Скорее всего они доходят до ядра этой клетки, что–то там нарушают в биосинтезе, нарушают в обмене генетической информацией, вплоть до ДНК и РНК, и там происходят какие–то процессы, которые позволяют этой клетке расти безнаказанно. Да, скорее всего иммунная система подавляется при этом тоже, потому что иначе бы эта иммунная система эту чужеродную клетку быстро бы убила. То же химическое оружие, бактериальное оружие, в конце концов, – это те же пестициды. Допустим... у меня была одна пациентка, она принимает «Кумадин». Это препарат для разжижения крови, а в России он был известен как «крысиный яд». В Америке он тоже «крысиный яд». Этот «Кумадин» (варфарин) добавляется в еду, которая рассыпается для мышей, для крыс. Крысы поедают и истекают кровью. Сколько потом этого яда попадает к нам в хлебе, я не знаю. Вы покупаете хлеб в магазине... Когда уже идёт сам процесс обработки продукта, то там тоже добавляется много химии и чтобы лучше сохранялось, и чтобы лучше выглядело.
Когда у меня было больше времени, у меня была хлебная машинка, я сама пекла хлеб. Когда я жила в Детройте, у нас на балконе жили белки. Когда я им кидала кусочки своего хлеба домашней выпечки, они его грызли с упоением, утаскивали на дерево и там раздирали на части. Когда я им кидала американский хлеб, они подбегали, жадно обнюхивали и отходили в сторону.
Науке известно около семидесяти гормонов, допустим, гормоны щитовидки, гормоны коры надпочечников, адреналин, кортизон, тот же инсулин, он же гормон.
Какие гормоны применяются в сельском хозяйстве? Применяются какие–то гормоны роста или какие–то инсулиноподобные гормоны, которые стимулируют рост, развитие, отложение жира и накопление мяса, и какие–то гормоны типа анаболиков, которые те же кортикостероидные гормоны. Допустим, гормоны добавляют, чтобы та курочка или корова быстрее росла, чтобы быстрее был прирост и быстрее можно было продать и получить деньги. Антибиотики добавляются в питание многих животных и птиц, чтобы они не заболевали многими заболеваниями, которым подвержены именно их порода или их вид.
Эти гормоны, неорганическая еда, она не будет сказываться прямо сейчас, это всё будет вопрос пяти, десяти, двадцати лет.
Леонард Маневич: Разговор продолжает Надежда Овсянникова.
Надежда Овсянникова: Информация, которая даётся на коробках, она нежизненная, она не даёт человеку действительную информацию о том, что же он всё–таки кушает и покупает.
Если мы говорим о красителях... Вот синтетические красители. Как правило, все они небезвредны, и применяются в основном синтетические красители: мы видим такое красивое мороженое, такие красивые фруктовые соки и даже такое красивое вино – красное. Красители природного происхождения – это, например, морковный сок, это, например, свекловичный сок, это куркума. Но дело в том, что они нестойки или дорогие, использовать их в бизнесе невыгодно получается. И я, например, читаю: «Краситель «красный 40»... А что это за краситель? Ну как обыкновенный покупатель может знать природу этого красителя, насколько вреден этот краситель, вообще что это такое? Я не знаю, что это такое. Я могу иногда написать формулу, но иногда эту формулу написать не могу, а особенно средний покупатель, который не имеет минимального химического образования... В школах химию практически не преподают, но масса населения не имеет образования колледжа, они не имеют Master Degree , они не имеют Bachelor Degree , но все кушают, и все покупают продукты.
Применение всевозможных добавок, которые удлиняют срок хранения, которые придают очень красивый внешний вид продукту, – это коммерческий бизнес, и этот коммерческий бизнес должен жёстко регулироваться законом. Но как потом ограничить поступление неорганических продуктов, если они содержат высокий процент токсичных элементов, в продажу, я не знаю.
Леонард Маневич: Свой взгляд на проблему высказывает представитель кооператива по производству органических продуктов « PCC » Диана Крейн.
Диана Крейн: Люди, наконец, начали задумываться над тем, что они употребляют в пищу. Философия сторонников органической и натуральной пищи очень проста и обоснована: человек – часть природы и должен питаться из природы, пить воду, не загрязнённую химическими добавками – хлором, фтором и так далее. Мы исключаем всякую возможность применения в производстве продуктов питания любой синтетики и не допускаем на полки своих магазинов овощи и фрукты, выращенные с применением пестицидов и инсектицидов, продукты, содержащие гормоны, антибиотики, а тем более генетически изменённые продукты.
Мы очень обеспокоены тем фактом, что FDA планирует в скором времени разрешить к продаже мясо и молоко клонированных животных, а также кормление животных мясными отходами. К сожалению, FDA уже давно одобрило продажу рыбы и креветок, выращенных на фермах с бесконтрольным применением антибиотиков, пестицидов, гормонов и синтетических красителей.
Генетически изменённые, то есть генетически модифицированные продукты питания, становятся бичом современности. Уже известны факты, что «подсаженные» гены имеют способность «отцепляться» от модифицированного образца при попадании их в организм человека и «присоединяться» к клеткам желудочно-кишечного тракта. Предполагается негативное воздействие, то есть изменение нормальных наследственных характеристик тех, в чьём рационе есть генетически изменённые продукты питания. Но для производителей эти продукты выгодны и привлекательны потому, что они невероятно дёшевы. Вопрос о том, как решить серьёзные проблемы, о которых мы говорим, пока остаётся открытым.
