Программу ведет Светлана Толмачева. В программе принимает участие Максим Стародубцев, президент Ассоциации региональных медицинских страховщиков «Территория» в Екатеринбурге
Светлана Толмачева: Гость в студии сегодня - Максим Стародубцев, президент Ассоциации региональных медицинских страховщиков «Территория» в Екатеринбурге. Доброе утро, Максим Ардалионович.
Максим Стародубцев: Доброе утро!
Светлана Толмачева: Вы публично высказали сомнение в том, что национальный проект «Здоровье» улучшит ситуацию в российском здравоохранении, и более того, вы считаете, что при определенном стечении обстоятельств этот проект вообще рискует вылиться в профанацию. Что дает вам повод так думать?
Максим Стародубцев: Понимаете, почему в профанацию? Потому что выделяются очень большие деньги, действительно, выделяются беспрецедентные деньги. Это, естественно, подает большое количество надежд людям, потому что действительно раньше таких денег не было. И встреча этих надежд с тем, что на самом деле уже происходит, рождает определенный негативизм и по отношению к власти, и по отношению к следующим ожиданиям. А почему это происходит? Потому что на самом деле (и все это отлично видят) ситуация в реальности, за исключением некоторых небольших сегментов, типа того же самого родовспоможения, родовых сертификатов, не улучшается. А не улучшается по простой причине – никаких принципиальных изменений в организации работы медицинских специалистов, никаких изменений в качестве медицинского обслуживания (а это является самым главным в медицине) не происходит.
Светлана Толмачева: Впрочем, большинство руководителей медицинских учреждений в Екатеринбурге настроены весьма оптимистично. Конечно, они не говорят о каких-то структурных изменениях, но тем не менее отчитываются о том, как осваиваются те средства, которые пускаются на Екатеринбург, на Свердловскую область в рамках проекта «Здоровье». Например, в городском управлении здравоохранения Екатеринбурга считают, что Екатеринбург относится к тем городам России, где национальные проекты реализуются особенно успешно. Произошло это благодаря тому, что еще до объявления федеральных приоритетов в городе действовало несколько программ, приземляющих задачи общефедерального уровня на муниципальный. Например, в ближайшие два года в городе откроется три новых поликлиники, которые уже не строили практически 30 лет. Подробнее эту точку зрения в нашем эфире представит репортаж екатеринбургского корреспондента Радио Свобода Ирины Мурашовой.
Ирина Мурашова: Екатеринбург - медицинский центр региона. «Здоровье маленьких горожан», «Три шага к долголетию», «Онкология, кардиология, травматология: профилактика, упреждающий удар» - эти программы в Екатеринбурге разработали и начали приводить из бумаги в жизнь задолго до появления понятия «национальный проект». Причем городские власти не ждут, пока им подкинут денег из Москвы, а сами наращивают финансирование социалки. С начала года бюджетные расходы на здравоохранение на душу населения выросли почти на 30%, но федеральная инициатива вовсе не лишняя. Дополнительные деньги позволили увеличить зарплату медработникам, одновременно повысились и требования к их работе. Но профессия уже стала популярнее. По прогнозам, к концу года все больницы будут укомплектованы медсестрами на 100%.
Другой части национального проекта Екатеринбург рад меньше. Рассказывает начальник Управления здравоохранения города Александр Прудков.
Александр Прудков: Мы – единственный город в России, который может похвастаться, что у нас автопарк на «Скорой помощи» только импортного производства. Мы отказались от отечественных машин, потому что в основном это грузопассажирские машины, модели базовые – это «Газели», «Соболя». И вот у нас корейского производства «Хендэй» и «Киа», «Рено» у нас две машины специализированные. К сожалению, мы вынуждены констатировать, что мы получим все-таки отечественный автотранспорт отечественного производства, несмотря на то, что у нас сформирована ремонтная база, водители привыкли, город привык. Вообще, это как бы лицо города, когда ходят красивые машины по городу.
Ирина Мурашова: Но дареному коню в зубы не смотрят, и екатеринбургские медики согласны поддержать отечественного производителя. В глубинке ситуация хуже, чем в Екатеринбурге, и там национальный проект одобряют гораздо единодушнее. Износ медицинского оборудования в клиниках Свердловской области составляет до 80%. Поликлиники получат 764 единицы современной техники и лабораторное оборудование. Правда, есть не только пряник, но и кнут. К моменту доставки новых приборов помещения должны отремонтировать.
В Уральском федеральном округе сейчас работает прямая телефонная линия, на нее можно позвонить со своими предложениями по реализации национального проекта «Здоровье». Группа жителей Екатеринбурга хочет ввести ограничения в продаже спиртных напитков, в том числе запретить торговать алкоголем ночью. Политолог Илья Гарфинкель считает эта проблема действительно серьезна: здоровье зависит не только от властей и медицины, но и от того, насколько человек сам ценит свою жизнь.
Илья Гарфинкель: В Российской Федерации почти 40 лет непрерывного сокращения или стагнации продолжительности жизни. И сейчас она у нас ниже, чем в Ираке, ниже, чем во Вьетнаме, ниже, чем в Индонезии. И был единственный период за все эти почти 40 лет, когда продолжительность жизни существенно выросла. Это был период поминаемой ныне лихом антиалкогольной кампании 1986-1987 годов. В ту же антиалкогольную кампанию, например, отмечался самый высокий за все последние 20 лет уровень рождаемости. Причем сократилось количество детей, рожденными с наследственными отклонениями. Я не говорю, что по форме должно нечто подобное повториться, тут необходимы психологические изменения. Необходимо, чтобы, например, сам человек начинал кардинально заботиться о своем здоровье, используя те возможности, которые даже сейчас есть.
Ирина Мурашова: У уральцев есть и другие предложения по реализации национального проекта «Здоровье». Они, например, советуют обеспечить контроль над рекламой медицинских препаратов, объединить все программы помощи детям-инвалидам и поднять престиж медицинских профессий. А власти Екатеринбурга пока считают своей ближайшей задачей развитие амбулаторной помощи, сделать более доступными поликлиники. В этом году три медучреждения уже отремонтировали. Несколько капитальных ремонтов продолжаются.
Светлана Толмачева: Вам, уважаемые слушатели, мы задаем такой вопрос: в чем, по-вашему плюсы и минусы национального проекта «Здоровье»? Максим Ардалионович, все-таки все эти усилия, которые предпринимаются сейчас в рамках проекта, нельзя назвать бесплодными: ремонт поликлиник, износ оборудования – действительно все эти проблемы необходимо решать. Но и все-таки почему невозможно за счет тех самых средств, которые пущены, в корне решить проблемы здравоохранения?
Максим Стародубцев: Можно, конечно, ответить достаточно забавно: о душе забыли подумать. Конечно, ремонт – хорошо, конечно, оборудования смена – очень хорошо. Хотя, честно говоря, и то оборудование, которое уже находилось, очень часто использовалось неэффективно. Точно так же и с автотранспортом. Но повторяю, при всем это выделении денег забыта та вещь, которую тоже в том числе указали екатеринбуржцы, - поднятие престижа работы врача. Попробую перевести это на другой язык. Престиж работы врача потерялся не потому, что люди перестали уважать или перестал красиво выглядеть человек в белом халате. Нет, потому что перестало людей удовлетворять именно взаимоотношения с медиками. Приходится часто ругаться с ними. Возрос градус взаимного ожесточения между медиками и пациентами. Самое главное, люди перестали верить врачам и во многом обоснованно, потому что действительно и количество болезней увеличивается, и срок жизни уменьшается, и во многом это связано со снижением качества работы врачей.
Светлана Толмачева: Кстати, то, что добавили денег участковым, некоторым другим категориям – это повлияет на качество медицинского обслуживания?
Максим Стародубцев: Это повлияет, но не сразу. Причем добавили ведь тоже достаточно своеобразно. Увеличилось количество требований, причем требований, не всегда обоснованных. Та же самая диспансеризация на самом деле – это механизм доплаты врачам, но она как бы придумана больше для того, чтобы больше освоить денег. К сожалению, мы как раз встречаемся с советской формулировкой «освоить деньги». Идеологии самой по себе не придумано. Причем изначально мы говорим: чем отличалась советская модель от той модели страховой, которая предлагается сейчас? Сейчас должен быть вневедомственный контроль качества медицинской помощи. И тот врач, который работает более качественно, более хорошо, должен получат больше. Вот на самом деле практически и все. Но вот этот самый главный механизм не заработал. У нас по-прежнему нет существенного отделения хорошо работающего врача от плохо работающего врача. И получается, врач, который сейчас сидит на приеме и, не подымая головы от стола, выписывает рецепты, на каждое написание которого ему нужно 15-20 минут, он, естественно, оторван от качества работы, некогда ему, извините, подумать. И если он формально, как автомат, выписывает и не обращает внимания на самого пациента, он получит ровно столько же, сколько, допустим, другой врач, который делает ту же самую работу, но тем не менее, он вкладывает душу и, может быть, где-то как-то задерживается, может, читает по ночам и вечерам специальную литературу, думает над больным, как это полагается делать, и оказывает более высокую помощь.
Светлана Толмачева: Максим Ардалионович, а получает ли больше тот врач, который принимает больше людей на платной основе?
Максим Стародубцев: Понимаете, какая штука? По платной основе врач, конечно, получает больше, но больше в этом заинтересовано руководство медицинских учреждений. Здесь, может быть, имеет смысл несколько оторваться. Дело в том, что мы предложили несколько в данный момент может быть не рыночный, не правильный вариант. Мы предложили на какое-то время запретить платные медицинские услуги.
Светлана Толмачева: То есть это реально сделать сегодня?
Максим Стародубцев: Абсолютно реально. Дело в том, что даже в том объеме денег, которые сейчас выделяются, этот объем денег расходуется не совсем эффективно. А самое главное, деньги в итоге остаются на счетах лечебных учреждений, потому что механизм перевода денег, которые поступают, в саму по себе зарплату, в само по себе стимулирование фонда заработной платы не придуман. И складывается забавная ситуация: по платным услугам потолка повышения заработной платы у главных врачей нет, а по бюджетным услугам есть такой потолок. Ну, премия, дополнительная еще одна зарплата. Естественно, в данной ситуации чиновник в любом случае психологически идет к тому, чтобы работать на платных услугах. А если есть заинтересованность в платных услугах, значит, тогда появляется рефлекторная заинтересованность в том, чтобы услуги бесплатные оказывались таким способом, чтобы человеку захотелось получить платную услугу. А если возникает такая заинтересованность, значит, мы и видим, что все то, что приобретается хорошее – стены в больнице, хорошее новое оборудование – это будет антураж. А само по себе отношение врача не изменится. Врач по-прежнему останется в том униженном и убогом положении, в котором он будет работать плохо. И в результате, чтобы человек подвигся психологически: давайте-ка я схожу либо в соседнее помещение, где сидит врач, который меня примет за деньги, или в соседнее здание, где сидит точно такой же врач, возможно, кстати, перебежавший из этой же поликлиники спустя полчаса, причесавшийся, умывшийся и отдохнувший.
Светлана Толмачева: Но в национальных проектах ничего не говорится об этих скользких моментах с платой за медицинское обслуживание, насколько мне известно. Или это не так?
Максим Стародубцев: Нет, ничего не говорится. Поэтому я и говорю о том, что национальные проекта не доработаны. Деньги выделены – идеологии нет. То есть при всем при том, что как бы экономисты и аналитики подошли к этой реформе и изначально говорили, что нужно делать по тому же самому качеству. Но разрыв между спонтанным получением денег, которое появилось в нашей стране, и выделением этих денег на социальную сферу с идеологией самих по себе преобразований и ведет к тому, что деньги будут выделены, они будут проедены, в том числе коррумпированно проедены, потому что мы знаем, что такое излишнее приобретение медицинского оборудования, - это всегда система «откатов». А эффекта как такового не произойдет. Или он будет, но 5%, 10% - КПД парового двигателя, это Каменный век.
Светлана Толмачева: Максим Ардалионович, накануне вы сделали доклад на заседании межведомственного совета по вопросам страховой деятельности Свердловской области, где обозначили основные риски национального проекта. В чем они, по-вашему, заключаются, кроме того, о чем мы говорили в первой части нашей программы?
Максим Стародубцев: Основной риск, который системный сложился, это именно, с одной стороны, та психология руководителей лечебных учреждений, проще главных врачей, которые оказываются рефлекторно заинтересованы в платных медицинских услугах, то есть выдавливание спроса такого сектора. Опять же это рефлекторно, потому что на самом деле, я думаю, что менталитет советского врача еще не позволяет умышленно перетаскивать спрос населения в эту сферу. А с другой стороны, есть уже интересы бизнеса, которые реально и обоснованно заинтересованы в том, чтобы максимальное количество услуг оказывалось платно. Это интересы страховых компаний. Причем страхование, здесь нужно четко проводить разделительную линию, делится у нас на обязательное (государственное некоммерческое) страхование и страхование добровольное. И если по обязательному некоммерческому страхованию страховые компании должны конкурировать между собой именно в защите прав застрахованных, и должно быть максимальное количество таких компаний, граждан е должны свободно выбирать эти компании, то по добровольному страхованию, естественно, получают деньги от дополнительных медицинских услуг. Добровольные компании обычно встроены в структуру банковских, финансово-промышленных холдингов. И это нормальный бизнес-структуры, которые умеют считать деньги, должны считать деньги. Естественно, они обладают достаточно серьезными лоббистскими возможностями. И поэтому, на самом деле, наверху, в том же самом Минфине, Росстрахнадзоре звучат предложения: а давайте-ка мы максимально ограничим систему обязательного медицинского страхования и переведем объем услуг в систему добровольного медицинского страхования. То, что добровольное становится обязательным, человеку потому что просто-напросто некуда деваться, об этом как-то умалчивается. И вот это уже достаточно мощный, серьезный лоббистский потенциал, который, естественно, оказывает влияние и на само по себе проведение реформ. Потому что вот те благие пожелания, которые декларированы, допустим, президентом, они выхолащиваются или извращаются при прямом законотворческом или околозаконотворческом изложении. Вот, допустим, мы четко видим, что сейчас требования ко всем страховым компаниям, включая компанию по обязательному медицинскому страхованию, резко возросли до аналогичного требования к коммерческим страховым компаниям. Значит, компании, которые занимаются или должны заниматься некоммерческим обязательным медицинским страхованием, либо уйдут с рынка, либо будут проданы крупным страховщикам по добровольному медицинскому страхованию. Значит, интересы некоммерческого обязательного медицинского страхования будут стопроцентно подчинены добровольному медицинскому страхованию.
Светлана Толмачева: А вы на региональном уровне можете сопротивляться такому поглощению?
Максим Стародубцев: Мы можем только, к сожалению, говорить об этих системных рисках. Конечно, Свердловская область – достаточно богатая область, это область с достаточно серьезными традициями. Да, у нас есть компании, которые отвечают и вновь появившимся требованиям. Но для того, чтобы отвечать этим требованиям, нужно очень серьезно и сильно работать. И в результате мы имеем следующую картину: по данным Антимонопольного комитета, за прошлый год у нас в стране только три рынка обязательного медицинского страхования нельзя относить к сверхконцентрированным. Это Москва, Санкт-Петербург и Екатеринбург. Во всех остальных территориях рынок уже является концентрированным, то есть фактически там работают одна-две, максимум три, компании, которые поделили весь рынок. И опять же мы проводили свою собственную аналитическую работу: более 70% населения страны уже поделены между десятью крупными страховыми компаниями, каждая из которых является структурным подразделением финансово-промышленного холдинга.
Светлана Толмачева: Антимонопольный комитет только констатирует происходящее или что-то предпринимает в этом направлении?
Максим Стародубцев: В этом году он начал предпринимать, немножечко спохватившись. А так я знаю, что запрещены дальнейшие сделки по покупке ряда страховых компаний компанией «РОСНО», одной из лидеров на рынке добровольного медицинского страхования. В Челябинске препятствуют полной монополизации рынка следующим образом: там в прошлом году административным путем компания Магнитогорского металлургического комбината фактически полностью захватила рынок обязательного медицинского страхования. Все остальные где-то по краям собирают 10% оставшихся. И сейчас, для того чтобы этот захват окончательно оформить, компания хочет купить те компании, которые вошли с нею в пул. Антимонопольный комитет не дает такого права, но это ничего не решит в данной ситуации, потому что мелкие компании все равно уйдут, все равно это поле освободится. И естественно, все равно его поделит крупная федеральная компания.
Светлана Толмачева: У нас есть звонок.
Слушатель: Это говорит Раиса Евстафьевна. Хочу сказать, что пока не будет закона о защите прав пациента, сколько денег ни пихай – все бесполезно. Потом пока не будет закона о защите прав врача – то же самое. Пожалуйста, учтите это обстоятельство. И кроме того, прекратить надо использование пожилых людей и инвалидов в качестве подопытных кроликов при решении вопроса об эмбриональных стволовых клетках, при испытаниях на них. Это уже проходит как преступление врачей против человечности.
Светлана Толмачева: Весьма показательный звонок, Максим Ардалионович, не только по поводу прав пациентов и прав врачей. Есть в Свердловской области «горячая линия» у полпреда Уральского федерального округа. Последние звонки, которые анализировались, поступившие по этой «горячей линии», говорят о большом интересе к проекту именно «Здоровье», не считая проекта «Жилье». И как раз там большинство пожилых людей высказывается против открытой рекламы лекарственных средств в средствах массовой информации. На ваш взгляд, возможно ли вообще отменить такую рекламную услугу? И нужно ли это делать опять же в интересах пациентов, их прав и прав врачей?
Максим Стародубцев: Я полностью поддерживаю запрет рекламы лекарственных препаратов. Дело в том, что в итоге это, кстати, является просто-напросто прямым продолжением коммерциализации медицины. К той же самой епархии относятся и стволовые клетки. Это канализация недовольства человека обычной медициной в экзотические вещи. Или та же самая реклама медицинских препаратов – это на самом деле поддержка скрытой надежды на золотую таблетку, которая решит все проблемы, без какой-либо основы. Лекарства должен назначать врач, который знает очень хорошо этот препарат, за решение которого должны долгое, длительное время соревноваться фармацевтические фирмы, предлагая ему проспекты, специальную литературу. Просто я помню те же самые советские времена, где во многих десятках, сотнях статей изложены преимущества, детали работы данного препарата, а не то, что излагается в двух-трех слоганах по радио.
Светлана Толмачева: Получается, что национальному проекту в области здравоохранения не хватает национальной идеи в области здравоохранения. Так?
Максим Стародубцев: Понимаете, человек сказал, на самом деле, очень правильно. Он говорит: нужно защитить права пациента. И самое забавное, что все в принципе уже сделано. Законодательная база для всего этого уже существует. Даже тот же самый, очень хороший закон «Об обязательном медицинском страховании», который мы приняли в 1991 году, предусмотрел все вот эти механизмы, в том числе экономическую заинтересованность в том, чтобы услуга оказывалась качественно. Национальная идея – это та же самая идея, о которой писал Гиппократ несколько тысячелетий тому назад: лечить не болезнь, а больного, лечить независимо от социального положения – то есть обращать все внимание на само качество лечения и обращать внимание на конечный эффект, а не на промежуточные вещи, когда человеку на 5 минут стало хорошо.
Светлана Толмачева: Но ведь это все не излагается в формулировке национального проекта. Откуда же эти идеи распространятся на все поликлиники и другие лечебные учреждения страны?
Максим Стародубцев: Это на самом деле должно излагаться в формулировке национального проекта, потому что реформа здравоохранения, так же как она происходит во всем мире – кстати, путано, с определенными проблемами, нет идеальной схемы в организации медицины во всем мире. Но должны проходить красной линией приоритеты в самом по себе здравоохранении. Приоритетом не должно быть – выделить столько-то миллиардов рублей. Приоритетом должно быть следующее: давайте мы улучшим качество лечения, то есть мы уменьшим количество таких-то заболеваний, продлим жизнь, исключим вообще возникновение таких-то осложнений. Но это опять же количественные показатели. И здесь очень важна идеологическая основа.
Светлана Толмачева: У нас есть телефонный звонок. Здравствуйте, вы в эфире.
Слушатель: Это Галина Михайловна. Я хотела спросить по поводу добровольного страхования. Мне позвонили из одной клиники московской и предложили пройти у них обследование и, если будет необходимо, лечение. Я сказала, что у меня есть договор добровольного страхования, спросила, можно ли, что за меня будет платить страховая компания. А они мне ответили, нет, вам все равно здесь придется платить, или застрахуйтесь у нас. Без наличных денег они все равно не будут лечить, даже по страховке?
Максим Стародубцев: Вот это как раз и есть та ситуация, про которую я говорил. Есть желание изъять у вас деньги. То есть нельзя сказать, что есть желание видеть вас здоровой. Поэтому я уверен на 99,9%, что в результате обследования у вас однозначно что-либо найдут. Здесь есть хорошая медицинская поговорка: нет людей здоровых, нет людей недообследованных. Но вопрос в том, что то, что у вас найдут, настолько ли является основанием для лечения? Почему? Потому что так же, как в живом человеке всегда есть какие-либо бактерии, это не означает, что эти бактерии нужно изводить до корней. Никогда ни один орган не работает идеально, но это не означает, что эти функции органа нужно править.
Светлана Толмачева: Максим Ардалионович , сейчас вы говорите как медик, как врач. Но если говорить как страховщик, что сейчас Галине Михайловне делать в этой конкретной ситуации, в которую попадают очень многие пациенты? Продолжать настаивать на том, что она уже застрахована, и позвонить в ту компанию, которая выдавала ей полис вначале, или же все-таки сдаться на милость медикам и не пытаться настаивать на своих правах, дабы самой себе не сделать хуже?
Максим Стародубцев: Судя по всему, женщина достаточно благополучная, потому что страховки по добровольному медицинскому страхованию – это штука не дешевая сейчас. Ей, естественно, нужно максимально реализовать те возможности, за которые человек уже заплатил по страховке о добровольном медицинском страховании. И люди, которые уже заплатили эти деньги, должны обратиться и сказать: «Мне навязывают такую-то услугу, меня, извините, разводят на «бабки». Поэтому вы мне скажите как специалист, которому я уже отдал свои собственные деньги, нужно мне это или нет?» Здесь прямая дорога в свою собственную страховую компанию. Это одно из немногих в настоящий момент преимуществ добровольного медицинского страхования, когда должны хотя бы быть более-менее внятными диспетчеры.
Светлана Толмачева: То есть если проблема будет изложена представителям страховой компании, где был заключен договор, они сами обязаны выяснить?
Максим Стародубцев: Они обязаны это решить.
Светлана Толмачева: Максим Ардалионович , и буквально вчера руководство территориального Фонда обязательного медицинского страхования Свердловской области (вновь мы переходим к уральским реалиям) отчиталось перед областным правительством о том, что программа «Доступные лекарства» работает в области, как часы. На самом ли деле, на рынке льготного лекарственного обеспечения все так замечательно?
Максим Стародубцев: Понимаете, с точки зрения финансовой, все, может быть, работает, условно говоря, как часы, в тех правовых рамках, которые были заданы. Другое дело, что эти правовые рамки несколько отстают от реальности. И жалобы на лекарственное обеспечение со стороны граждан поступают в очень большом количестве. Точно так же, кстати, недовольны и рядовые мелкие аптеки тем, как их снабжают лекарственными препаратами, то есть люди жалуются в том числе, что им приходится сидеть чуть ли не по два часа по выписке рецептов, а то и более. У нас лежат жалобы о том, что сложно записаться к врачам по выписке рецептов.
Светлана Толмачева: То есть страховой компании можно даже на это пожаловаться, что долго человек просидел в очереди? И каковы могут быть действия страховых компаний, кроме как посочувствовать обратившемуся?
Максим Стародубцев: Этим и должна заниматься компания по обязательному медицинскому страхованию. Они должны выявлять все вот эти узловые и проблемные вещи и говорить и главному врачу, и руководству здравоохранения, что в этой поликлинике по-настоящему не укомплектованы штаты, что в этой поликлинике врачи относятся формально к своим обязанностям, что мы сейчас слишком много уделили внимания формальной организации той же самой выписке рецептов, для того чтобы не проскочил какой-то рецепт, но в результате этого мы сделали хуже врачам. Давайте изменять эту категорию. И более того, мы вообще в свое время считали, что систему лекарственного обеспечения нужно было включить в систему обязательного медицинского страхования, а не отделять ее так, как это происходит сейчас. Потому что получается – лечение отдельно, лекарства отдельно. И на самом деле, выписка рецептов усложнилась с советских времен, когда выписывались льготные рецепты просто по времени в десятки раз быстрее. Это никуда не годная вещь.
Светлана Толмачева: У нас есть телефонный звонок. Здравствуйте, вы в эфире.
Слушатель: Вопрос у меня такой. Разрекламированное обязательное медицинское страхование не дает никаких гарантий по медицинскому обслуживанию. Раньше было в медицинском страховании говорилось, что можно лечить зубы. Теперь уже зубы из этого пакета выключены. Что же все-таки должно медицинское страхование обеспечивать? Не понятно ни качество, ни количество.
Максим Стародубцев: Честно говоря, протезирование никогда не входило в систему обязательного медицинского страхования. Кариес, неотложная патология входила в систему обязательного медицинского страхования, протезирование не входило никогда. Протезирование практически всегда не входило, кроме определенных групп населения, социально защищаемых. А во всем остальном обязательное медицинское страхование должно гарантировать буквально все. И проблема у нас сейчас в следующем, что вот это все декларировано, а люди, сталкиваясь с реальной медициной, покорно потом идут выкладывать деньги из своего собственного кармана за то, чтобы получить дополнительную медицинскую помощь. Они не требуют и не хотят заставить систему медицинского обязательного страхования работать на их благо. Хотя это можно сделать. И практика той же самой Свердловской области, практика компании, которая входит в нашу систему, - в течение прошлого года вернули по судам более 100 тысяч рублей, незаконно уплаченных денег. И эта маленькая сумма, хотя эта сумма превышает возврат практически по стране, который был произведен, она значима гораздо более следующим: в такой ситуации меньше возникает соблазнов собрать деньги с человека, потому что лечебные учреждения знают, если страховая компания по добровольному медицинскому страхованию знает, что с этими деньгами им, возможно, придется распроститься. И в такой ситуации главный врач будет выходить на Управление здравоохранения и говорить: «Извините, у меня тарифы кошмарные, у меня тарифы ничего не закрывают, у меня тарифы не гарантируют качества той медицинской помощи, которую вы от меня требуете». В настоящее время главные врачи, к сожалению, внятно и публично о несовершенстве тарифов не говорят. А пока не будет вот этих тарифов, которые закрывают все потребности медицинского учреждения, нельзя говорить о защите прав врача, о которой говорила наша слушательница. И главный врач всегда будет давить на врача: «Давай за две копеечки, которые мы тебе даем, согласно тарифам, извернись и сделай, чтобы все было хорошо». Не может врач, он – не волшебник.
Светлана Толмачева: Спасибо, Максим Ардалионович . Мы с вами будем следить за тем, как идет реализация проекта «Здоровье» в России и в Свердловской области в частности. Думаю, что еще не раз встретимся на эту тему в нашей студии.
