Ссылки для упрощенного доступа

"Код да Винчи".





Дмитрий Волчек: О романе Дэна Брауна и его экранизации говорят критики, читатели, историки и искусствоведы.



Диктор: «Знаменитый куратор Жак Соньер, пошатываясь, прошел под сводчатой аркой Большой Галереи и устремился к первой попавшейся ему на глаза картине – полотну Караваджо. Всего в 15-ти футах от него, за решеткой, высилась внушительная и грозная фигура его преследователя: высокий, широкоплечий, с мертвенно-бледной кожей и редкими белыми волосами, белки розовые, а зрачки - угрожающего темно красного цвета. Альбинос достал из кармана пистолет, сунул длинный ствол в отверстие между железными прутьями и прицелился в куратора.


«Ты не должен бежать, - произнес он с трудно определимым акцентом. - А теперь говори: где она?»».



Дмитрий Волчек: Так начинается самый известный роман, написанный в 21 столетии. Только по официальным данным, в мире разошлось 60 миллионов экземпляров книги «Код да Винчи». Это, если не считать пиратских копий и контрафактных тиражей. Сколько будет продано сейчас, после того, как интерес к книге подстегнул фильм Рона Ховарда, вышедший на экраны в минувший четверг, не берется подсчитать никто. Одно можно сказать с уверенностью: Дэну Брауну, ставшему, благодаря этой книге, мультимиллионером, еще долго будут приходить баснословные гонорары. Колоссальный успех «Кода да Винчи» заставляет ломать голову критиков и маркетологов, почему именно эта книга привлекла внимание читателей на всех континентах, в то время, как десятки других приключенческих романов, созданных по тем же лекалам, пылятся на полках магазинов и библиотек? Мой коллега Юрий Жигалкин поинтересовался мнением культуролога Александра Гениса.



Юрий Жигалкин: Александр, если говорить о прецеденте подобного успеха, приходит, прежде всего, в голову книга и фильм «Имя Розы».



Александр Генис: Согласен. Хотя книга Эко написана несравненно лучше, оба бестселлера отличает одна черта – они не совсем романы. Это - замаскированный нон-фикшин. В первом случае, это классический детектив, во втором – боевик-триллер. Но, главное - не форма, а энциклопедическая начинка, интеллектуальный вызов. Но и тут Браун проигрывает, конечно. Ученость Умберто Эко глубока и добротна, а «Код да Винчи» сомнителен, начиная с названия - автора Мона Лизы звали не да Винчи, а Леонардо.



Юрий Жигалкин: Вы провоцируете циничный вопрос: «Код да Винчи» попросту раскрутили?



Александр Генис: По-моему, это, вообще, невозможно. Если бы мы знали секрет бестселлеров, их бы делали на конвейере. Книга Брауна написана точно так же, как и ряд других. Это компьютерное письмо. Информация разрезана на удобоваримые порции и проложена сценами погонь и насилия. Такой алгоритм триллера использует каждый автор, заманивающий читателя в вокзальном киоске.



Юрий Жигалкин: Но мы хорошо знаем, что не каждая книга становится всемирным бестселлером. В чем же, все-таки, разгадка? Быть может, в запретном плоде святотатства?



Александр Генис: Если так, Юра, то почему «Код да Винчи» вышел на 44-х языках и стал столь популярным и в не христианских странах – в Китае, в Израиле, в Индии? Значит, дело не только в соблазне кощунства. Сам Браун с оправданной, замечу, скромностью, говорит о том, что читателю нравится не его отсутствующий стиль, а загадочная и притягательная фигура Леонардо. Вот это уже близко к правде. Миф Леонардо, действительно, глубоко внедрен в наше коллективное сознание. Его Мона Лиза - экуменическая икона планетарной культуры. Замыкая свой сюжет на Леонардо и его, знакомых каждому, подчеркну, картинах, Браун делает великого художника соавтором своих сомнительных теологических домыслов.



Юрий Жигалкин: Александр, ну а чем Браун купил лично вас?



Александр Генис: Браун, признаюсь, не мой герой, в чем я убедился прочитав одну из его предыдущих книг. Я бы не дочитал и «Код да Винчи», если бы в романе не было Леонардо. Говоря уж совсем конкретно, меня подкупила одна деталь, которую никто из критиков до сих пор так и не смог опровергнуть. В «Тайней вечере», рядом с Иисусом, под видом юноши изображена девушка. Браун утверждает, что это жена Христа Мария Магдалина. Но мне хватает и того, что теперь, когда мне на это указали, я уверен, что художник, действительно, нарисовал женщину. Вот эта тайна, поистине, очевидна.



Дмитрий Волчек: Не все так безоблачно. А судя по тому, что говорили корреспонденту Свободы Александру Дядину посетители петербургского книжного магазина «Буквоед», немало и тех, кого «Код да Винчи» разочаровал, а многие, несмотря на шумиху, читать роман не собираются вовсе.



Посетительница: Читала эту книгу. Мне очень понравилось, но я не относилась к ней настолько серьезно, рассматривая с точки зрения теологии, хорошо это или нет. Как художественное произведение, это не такой уровень, как у Донцовой, а очень хороший, достойный детектив.



Посетитель: Книга очень средняя. Конец вызывает недоумение. Наравне с бумажными детективами и женскими романами - это можно читать. На тот уровень поставить можно.



Посетительница: Я, видимо, отношусь к тем людям, которые никогда не идут на поводу у шума, у слухов и у любого другого, искусственно созданного, общественного мнения.



Посетитель: Писать может кто угодно, и что угодно. Весь вопрос только в том, читать это или не читать. Я негативно отношусь к тому, что это пытаются запретить. Никакого ужаса у меня это не вызывает, но, честно говоря, я читать это не хочу, являясь христианином.



Посетительница: В принципе, я еще сама не решила, верю ли я в Бога. Я думаю, что я фильм посмотрю, и если у меня возникнет желание почитать, я почитаю.



Посетитель: Я читаю сейчас, в основном, научную и техническую литературу. А беллетристику я перестал читать лет десять назад. Как-то стало не очень интересно. Но художественная литература, конечно, имеет право на существование. Она развивает нас, и я, безусловно, обязан этой литературе своим развитием.



Посетительница: Я, вообще, плохо отношусь к такого рода литературе, особенно, когда замешан плагиат. Это просто ниже всякой критики.



Посетитель: Нет, не читал. Надо прочитать, непременно, чтобы иметь свое мнение. Разные люди относятся к религии по-разному и, поэтому, нельзя запрещать. Каждый должен сам для себя решить, нужно читать или не нужно.



Посетительница: Нет, книгу я не читала. Но считаю, что каждый имеет право высказывать свое мнение. Запретить нельзя.



Посетитель: Нет, читать не буду. Я сам историк и цену этим книгам знаю. Когда работаешь с историческим материалом, необходимо очень долго его изучать. То есть, написать вот так, вскользь, не получается. Судя по тому, что видно по роликам, это антихристианская книга и фильм такой же. Как вчера болтанул один по французским новостям: «Мы рады, что доказано, что Иисус Христос не был геем, раз у него была жена». Такие разговоры о Христе… Мне с этим все понятно.



Посетительница: Простым языком она написана, доступным, но очень много вымысла. Но каждый человек имеет право трактовать искусство, как хочет. И у каждого человека есть выбор – читать или не читать.



Посетитель: Я, вначале, хочу посмотреть фильм, а потом прочитать книгу, чтобы не разочароваться. Я бы не сказал, что этот материал будет иметь огромное влияние на развитие культуры, и сделает глобальный переворот в понимании этого мира. Мне кажется, что этого опасаться не стоит.



Посетительница: Читала «Код да Винчи». Плохая книга. Она написана плохо. Язык банальнейший. Главная героиня, конечно, рыжеволосая, зеленоглазая. Штамп такой. Главный герой там не лучше. Запоминается плохо. Помнится, в основном, что книга плохая. Мне абсолютно ясно, что не надо запрещать. Вообще, по-моему, об этом не стоит так много говорить, чтобы коммерческие интересы не подхлестывать.



Дмитрий Волчек: 17 мая на Каннском кинофестивале состоялась премьера фильма «Код да Винчи», а на следующий день картина вышла в мировой прокат. Не включенная в каннскую конкурсную программу лента Рона Ховарда стала главным событием фестиваля. Судить об этом можно хотя бы по тому, какие исключительные меры безопасности принимались во время сеанса. Впрочем, большинство критиков картиной недовольны. Вот что сказал, в беседе с моим коллегой Андреем Шарым, президент Ассоциации Кинокритиков ФИПРЕССИ Андрей Плахов.



Андрей Плахов: К сожалению, я должен признать, что это не выдающееся произведение искусства. Но и если ждать от него того, что журнал « The Wrighter » назвал «попкорновым развлечением», то это тоже не совсем то. То есть, картина получилась, как произведение интеллектуальное, недостаточно убедительная, и, вместе с тем, как бестселлер (в данном случае, это уже можно назвать кинематографическим бестселлером или блокбастером), она тоже разочаровывает, потому что в ней мало интересных сцен, актерских работ, спецэффектов. В общем, полное разочарование.



Андрей Шарый: Скажете, пожалуйста, плохая режиссура, неудачно играют актеры – в чем дело?



Андрей Плахов: Автор знаменитого бестселлера Дэн Браун сумел найти какую-то формулу, которая и определяет успех, иногда, совершенно не запрограммированный, некоторых произведений. То есть, он сумел как-то пролавировать в этих водах между масскультом и серьезной проблематикой, и заинтересовать разные категории публики. В фильме все повторяется. Те же сюжетные ходы романа, те же образы, все уже знакомо, все идет по накатанной схеме. Именно поэтому картина разочаровывает, потому что в ней нет элемента неожиданности, которая заключается в самом романе. Достаточно блекло, достаточно ходульно. Актеры, по-моему, тоже очень неудачно подобраны, за исключением Иен Маккеллена, который играет главного злодея Тибинга. Это, действительно, очень яркая и интересная работа. Но это единственное, что хочется смотреть.



Андрей Шарый: Вы хотите сказать, что режиссеру не хватило самостоятельности в разработке сюжетных ходов или глубины исследования темы?



Андрей Плахов: Насчет глубины, можно поспорить и с глубиной самого романа. Однако, все же, какими бы источниками не руководствовался Дэн Браун, тем не менее, он смог создать достаточно убедительную конструкцию в тех рамках, в которых он ее придумал и развил. В фильме этого нет. Это такая рабская копия первоисточника. Даже без попыток немножко подняться над ней, придумать что-то свое, оживить, создать какой-то зрелищный, зрительский эквивалент того, что мы читали в романе Брауна. Ты не ощущаешь почти никаких эмоций, а в интеллектуальном смысле, этот фильм абсолютно ничего не добавляет к тому, что уже известно из романа.



Андрей Шарый: А на ваш взгляд, фильм обычный или просто плохой?



Андрей Плахов: Я бы сказал, что фильм обычный. Это фильм средних параметров, голливудский триллер с интеллектуальными потугами, с попытками создать какие-то образы и какую-то атмосферу. Но ничего выдающегося в нем нет.



Андрей Шарый: Давайте вспомним конец 80-х годов, когда сформирована была другая интеллектуальная пара. Речь идет о романе Умберто Эко «Имя розы» и о фильме, снятом по этому роману, если я не ошибаюсь, Жан Жаком Анно. Тогда получилась значительно более удачная комбинация. В чем причина успеха того фильма, если сравнивать его с парой Браун-Ховард?



Андрей Плахов: Я не считаю, что «Имя розы» - это адекватная экранизация романа Умберто Эко. И, тем не менее, режиссер Жан Жак Анно, будучи талантливым и творческим человеком, сумел найти некий визуальный эквивалент в проблематике романа, в атмосфере романа, сумел найти впечатляющие декорации, хороших актеров. Достаточно сказать, что там сыграл Шон Коннери – это одна из его знаменитых ролей. В итоге, получилось зрелище, которое, действительно, привлекло к себе внимание публики. Может быть, здесь есть некий нюанс. Роман Умберто Эко - это многоплановый роман, это классика постмодернизма и, конечно, было понятно, что фильм не достигнет такого уровня глубины, как в этом романе. Но, тем не менее, какую-то часть этого романа он поднял на поверхность. Все-таки, это было впечатляюще. Роман Брауна - это, конечно, произведение совсем не такого масштаба, и вот это и вылезло при экранизации, потому что при экранизации стало понятно, что ничего нового туда добавить нельзя, а если этот роман просто иллюстрировать, то получается плоско и не интересно.



Дмитрий Волчек: Что бы ни говорили критики, а фильм, на производство которого потрачено 125 миллионов долларов, вне всякого сомнения окупится и принесет его создателям изрядную прибыль. Только в США картина вышла сразу на экраны 3735 кинотеатров. Конечно же, интерес к картине подогревают ее противники – представители различных религиозных организаций, требующих ее запрета и убежденных, что Дэн Браун оскорбил чувства верующих. Они устраивают пикеты перед кинотеатрами и, что самое забавное, пытаются опровергнуть сказанное в романе. Эти люди воспринимают и книгу, и фильм - художественные произведения, вымысел, фикшн - как научные, документальные, как раскрытие истины. «Кодом да Винчи» недовольны протестанты, православные, и, даже, некоторые мусульманские организации выразили протест. Но сильнее всего недовольство в католических кругах. Это понятно, ибо в книге нити заговора ведут в папскую прелатуру «Опус Деи». Члены «Опус Деи» начали программу разоблачения книги и фильма. В день выхода картины на итальянские экраны, появилась книга «Код да Винчи. Ложь и исторические фальсификации», написанная несколькими авторами, в числе которых священник, близкий к «Опус Деи», а также итальянский инженер Морицио Серочини, единственный реально существующий человек, упомянутый в книге Дэна Брауна. Один из авторов книги, историк Франко Кордини, заявил: «Я надеюсь, что Дэн Браун вскоре будет забыт и сможет в тиши наслаждаться миллионами долларов, полученными от продажи прав на роман. А вот, что говорит ирландский член «Опус Деи» Луис Лассало.



Луис Лассало: Это художественный вымысел, это правда. Но покажите мне триллер, который бы начинался с перечисления фактов. На первой же странице идет ряд утверждений, имеющих мало общего с действительностью, и читателю предлагается принять это на веру. Это очень необычно для художественного романа. Нужно понимать, что автор намеренно пытается убедить людей в том, что события его романа не обязательно вымысел. Признаюсь, в начале книга увлекла меня, как триллер. Я ждал, от главы к главе, что же случится дальше. Но вскоре мне наскучила эта повторяющаяся техника. Что же меня, действительно, огорчило в книге, это то, как автор пытается манипулировать читателем, вставляя по ходу сюжета какие-то цитаты в кавычках, которые человек не может проверить тут же, на месте, и приходится верить, что раз автор так пишет, то, наверняка, он провел необходимые исследования. И происходит как раз то, что в книге испытывает главная героиня Софи Невё - ей раскрывают заветное учение. Нам всем, по сути, в этой книге проповедуют – немного погони, немного натянутого ожидания и много-много проповедей. Мы словно раньше находились в неведении, и вот нам открыли глаза. Эксперты по истории, культуре, религии и искусству говорят вам вещи, о которых вы не задумывались. И вот вы один из посвященных, вы приобщились к секретному знанию, прочитав эту книгу. Но вот, что меня беспокоит по настоящему. Я говорил со многими друзьями, которые прочли книгу «Код да Винчи», и некоторые признались, что они теперь не могут читать Евангелия так, как раньше. Ведь в книге утверждается, что они были составлены каким-то императором-язычником. И, все-таки, хотя этот роман и пытается подорвать авторитет церкви, мы, все же, видим в его популярности определенную пользу. Он подталкивает людей задуматься о своей вере, прочитать Библию и, надеюсь, укрепиться в вере и почувствовать свою близость к церкви.



Дмитрий Волчек: Специалист по политике римско-католической церкви Алексей Букалов объяснил, в беседе с Андреем Шарым, почему именно в Ватикане роман и фильм вызвали такое беспокойство.



Алексей Букалов: Я думаю, что главную роль сыграла мишень, которую выбрал Дэн Браун для критики в своей книге. Присутствует описание «секты», как он ее называет, «Опус Деи». Эта влиятельная католическая прелатура, которую он называет «сектой», скрывает фундаментальную истину об истоках христианства. Попадание было абсолютно в точку. Потому что, действительно, «Опус Деи» - это не просто могущественная, а я бы даже сказал, вездесущая католическая организация, которая сейчас имеет своих представителей абсолютно во всех эшелонах церковной власти. Глава католической организации «Опус Деи» Хавьер Родригес заявил, что он не читал бестселлер Дэна Брауна, но каждый день молится за его автора и за создателя одноименного фильма. Это, казалось бы, парадоксальное заявление, но, на самом деле, за ним стоит глубокая традиция. Молятся, обычно, за грешников, за их спасение. Особенно разозлило представителей этой организации то, что режиссер, снявший фильм «Код да Винчи», отказался сопроводить фильм вступительным замечанием, где должен был бы объяснить, по их мнению, что сюжет является плодом воображения, и не имеет претензий на историческую истину.



Андрей Шарый: Верно ли я вас понимаю, что вот такую позицию Ватикана обеспечило лоббирование оппозиции представителей «Опус Деи», которые работают в каких-то структурах католической церкви? Это такая штука, это как орден меченосцев внутри святого тела церкви.



Алексей Букалов: Я бы даже сказал, Андрей, что это и есть сама верхушка церкви. Это самая боевитая часть руководства римско-католической церкви. И никто не может себе позволить не соотносить свои действия с той точкой зрения, которую занимает «Опус Деи». Большинство людей, которые двигают эту машину, называемую «правительством святого престола», они просто являются прелатами этой организации. И «Опус Деи» - не официальный орден, поэтому они не обязаны себя представлять таким образом. Это выясняется в процессе общения с людьми, во время поездок Папы, когда разговариваешь с папским окружением, что один, второй, третий… Это не принято обсуждать. Это, как бы, принадлежность к такой касте, о которой не принято говорить.



Андрей Шарый: Это каста политиков, это каста, представляющая идеологическое течение, каста ревнителей девственности католической церкви? Чего они хотят?



Алексей Букалов: Это - внутри церкви. Это не политики. Это не значит, что они священники. Но это могут быть, скажем, в таких ключевых направлениях…. Во всяком случае, покойный Папа Войтыла никогда себе не позволял никаких… Хотя он был человеком очень смелым, реформатором в церкви. Но, по отношению к «Опус Деи» вел себя очень осторожно. «Опус Деи» сейчас представляет себя как защитника римско-католической церкви. Сейчас примерно одинаковое количество приверженцев римско-католической церкви и ислама. Но число приверженцев ислама прирастает значительно большими темпами. И такого рода противостояние (не будем называть его столкновением цивилизации) беспокоит, конечно, Рим. Водораздел происходит именно там, а не в противоречиях между разными христианскими церквами.



Дмитрий Волчек: В Москве, перед премьерой «Кода да Винчи», тоже прошла малочисленная акция протеста христиан. Вряд ли, впрочем, инспирированная интригами «Опус Деи». Зрители, с которыми, по окончании сеанса в московском кинотеатре «Пять звезд», беседовала корреспондент Свободы Анна Колчина, не заметили в фильме никакого кощунства и, вообще, в большинстве своем, в отличие от профессиональных критиков, восприняли его благосклонно.



Зритель: Близко к книге, позитивно, гламурно. Экшн, драйв… Все, чего я ожидал от фильма после книги.



Зрительница: Увлекательно. Как сюжет, так и сам фильм.



Зрительница: Раньше снимали фильмы о наследниках Дракулы, а теперь - о наследниках Христа.



Зритель: Глупый фильм. Ни о чем. Книгу читать не буду. Ни о чем фильм.



Зритель: Длинный и не динамичный. Книга держит в напряжении, хочется читать дальше. А фильм – нет.



Зритель: В силу того, что это детектив, в первую очередь, там важен сюжет и развитие действия, поэтому актеры на втором плане. Хэнкс - не яркий актер.



Зритель: Книжку я не читал, но думаю, что фильм гораздо интереснее, потому что ты его видишь. Фильм стоит показывать. Пусть он и касается религиозных отношений, но я думаю, что этот фильм можно смотреть каждому, не важно к какой он вере принадлежит.



Зрительница: На самом деле, фильм не вызвал особенно ярких эмоций, потому что он перенасыщен сюжетными разворотами и просто не успеваешь следить за какими-то вещами. Но смотреть интересно, потому что интересная история, интересный сценарий. Но он не оправдал тех ожиданий, которые возлагались. Я думаю, что для тех людей, которые верят, этот фильм не будит никаких сомнений в том, что это просто интересно придуманное совпадение фактов, которое не изменит мнение о религии. Нельзя к этому относиться серьезно. Ничего сверхъестественного или новых открытий он не принес.



Зритель: Фильм понравился. Очень хороший. На самом деле, мне очень понравилась игра актеров. Подбор, на мой взгляд, соответствует. И Хэнкс и Жан Рено сыграли отлично. Понравилось, как Одри Тоту сыграла Софи. К тому же, в последнее время, все-таки, не достает фильмов с содержательной историей. В основном, сейчас снимают что-то типа «Трои» или «Короля Артура». А здесь фильм несколько иной. Но смотреть было интересно. Даже несмотря на то, что книгу все уже читали. Каждый, в любом случае, остается при своем мнении. Недавно показывали фильм Абеля Ферраре «Мария». Мне кажется, что ничего опасного здесь нет.



Зритель: Мне не очень понравилось. Фабула достаточно примитивная. Я ожидал большего, потому что ажиотаж вокруг книги был большой.



Зритель: Мне фильм показался достаточно пустым. Но это хорошее развлечение. Можно пойти с девушкой. Но, я думаю, что через неделю не о чем будет вспомнить. Я думаю, что людей верующих такая трактовка может обидеть. Я их понимаю. Но меня это не трогает.



Дмитрий Волчек: Среди факторов, которые способствовали невероятному успеху романа Дэна Брауна – многочисленные обвинения в плагиате. Американский писатель Льюис Пердью утверждал, что Дэн Браун похитил сюжет его романа «Дочь богов», но больше всего шума вызвал завершившийся в апреле в Лондоне судебный процесс по иску двух историков, заявивших, что автор «Кода да Винчи» позаимствовал основной сюжет из их книги «Святая кровь и святой Грааль». Лондонский корреспондент Свободы Наталья Голицына помнит о перипетиях этого процесса и о судебном вердикте.



Наталья Голицына: Английские писатели и историки Ричард Ли и Майкл Бейджинг подали в лондонский Верховный суд иск к Дэну Брауну, в котором утверждают, что тот заимствовал главную сюжетную линию своего романа «Код да Винчи» из их книги «Святая кровь и святой Грааль», опубликованной 24 года назад. В их историческом исследовании, как и романе Брауна, выдвигается гипотеза о том, что Иисус Христос не умер, а женился на Марии Магдалине и что у них родился ребенок, положивший начало дожившим до нашего времени потомкам. Ли и Бейджинг настаивают, что Браун сделал их книгу основой своего романа. Дэн Браун не скрывал, что пользовался работой английских писателей. В самом «Коде да Винчи» есть, даже, ссылка на их книгу - ее снимает с полки один из героев Брауна. Судебный процесс продолжался пять недель. В своем вердикте судья признал, что Браун, действительно, использовал при написании романа некоторые части их книги. Однако, по его мнению, это нельзя назвать значительным заимствованием. Суд снял с Брауна обвинение в плагиате, посчитав его несостоятельным, и постановил, что Браун ни в чем не нарушил авторских прав английских историков. Вот, что сказал сам Дэн Браун.



Дэн Браун: Я не был первым, поведавшим историю о Марии Магдалине и святом Граале. Эта идея насчитывает много столетий, а я лишь один в долгой череде людей, ее использовавший. В «Коде да Винчи» эта история рассказана так, как я ее понимал, в результате многих лет путешествий, изучения, чтения, интервью, исследований.



Наталья Голицына: Накануне судебного процесса, в британской прессе много писали о том, что вердикт суда будет иметь огромное значение не только для автора «Кода да Винчи», которому, в случае неудачи, пришлось бы поделиться своими многомиллионными доходами с двумя английскими писателями, но и для современной литературы в целом, где заимствование сюжетов и идей стало явлением до такой степени обычным, что породило популярную английскую поговорку: «хорошие писатели заимствуют, великие писатели – крадут». Так что, считали сторонники Брауна, если плагиат будет доказан, это радикальным образом изменит литературную ситуацию в мире. Многие писатели и журналисты, обеспокоенные возможным поражением Брауна, указывали на то, что заимствование сюжетов в мировой литературе всегда было нормой, приводя в пример Шекспира, все пьесы которого, за исключением «Сна в летнюю ночь», написаны на заимствованные сюжеты. Однако один из авторов книги «Святая кровь и святой Грааль», Ричард Ли, категорически не согласен с этим утверждением. Вот, как он объясняет мотивы, побудившие его подать в суд на Брауна.



Ричард Ли: Самое последнее, что мне могло бы прийти на ум, это ущемление свободы творчества художника. Кое-кто говорил, что если бы мы выиграли, никто, к примеру, не смог бы вновь обратиться к легенде о докторе Фаусте. Это полная чепуха. Наоборот, я бы хотел появления новых произведений об истории доктора Фауста, новых исторических и мистических материалов и легенд. То, чего мы хотели в суде, это уберечь уникальные версии этой истории, созданной Марло, Гете, Томасом Манном, их уникальные интерпретации. Бесспорно, что каждый имеет право на свою версию и интерпретацию этой истории, и именно ее то и необходимо оберегать, а не саму историю о Фаусте.



Дмитрий Волчек: Среди претендентов на авторство «Кода да Винчи» есть и россиянин – старший научный сотрудник отдела истории западноевропейского искусства Государственного Эрмитажа Михаил Аникин. Он утверждает, что словосочетание «Код да Винчи» принадлежит ему, и что именно он разгадал код великой Джокконды – это аллегория, состоящая из изображения Христа и Мадонны. Он же, по его словам, первым, в 80-е годы, расшифровал загадочную улыбку Моны Лизы. Аникин утверждает, что не только «Код да Винчи», но и два других романа Дэна Брауна - «Цифровая крепость» и «Ангелы и демоны» - написаны по его идеям. Вот, что Михаил Аникин рассказал в интервью Радио Свобода.



Михаил Аникин: Я должен сообщить миру, который, может быть, не знает, что, впервые, понятие «код да Винчи» прозвучало, именно в таком сочетании, из уст моих оппонентов на утверждении моего доклада 14 октября 1997 года. Этот доклад был сделан на заседании Отдела истории западноевропейского искусства Государственного Эрмитажа. Хотя он был внеплановый, но, тем не менее, имеется протокол в архиве Государственного Эрмитажа, где я показал, что «Мона Лиза» - не портрет, а аллегория. Причем, не какая-то абстрактная аллегория, а конкретная аллегория христианской церкви. Разделив Джокконду на левую часть и правую часть вертикально, я выявил архетип Мадонны в левой части, а в правой части - архетип Христа. Поэтому когда господин Браун в своем детективном романе использует то же деление и, при этом, пишет о том, что «ряд ученых считает», то он врывается в зону моих эксклюзивных интересов и, более того, извращает смысл моего открытия. Само открытие начинается с того момента, как Джокконда делится на две части – левую сакральную женскую и правую сакральную мужскую. С этого момента открывается новый космос Леонардо. Леонардо оказался одним их глубочайших богословов своего времени.



Дмитрий Волчек: Всю историю похищения сюжета «Кода да Винчи», не менее занимательную, чем сам роман, со слов Михаила Аникина реконструирует петербургский историк Юлия Кантор.



Юлия Кантор: Аникин в опубликованных трудах называет это «портретной галереей христианской церкви» и считает, что его книги «Леонардо да Винчи, или богословие в красках» достаточно, чтобы доказать, что произведение Дэна Брауна -это плагиат. Позиционированная как научная монография, книга Аникина «Леонардо да Винчи, или богословие в красках» появилась в 2000 году. Художественная книга Дэна Брауна вышла еще три года спустя, в 2003-м. Прочитав роман, Аникин пришел к выводу, что он на 80 процентов написан на основе его исследования. Каким образом? Чтобы ответить на этот вопрос необходимо вернуться к, казалось бы, мало примечательным событиям восьмилетней давности. И, как в классическом детективе, из скрытых частностей раскрутить громкий сюжет. В 1998 году Хьюстонский музей представлял в Петербурге выставку. Михаил Аникин был куратором со стороны Эрмитажа. Общаясь с американскими коллегами, исследователь упомянул о своих сенсационных изысканиях. С американцами, - рассказывал Аникин, - он беседовал долго, поскольку они были очень заинтересованы докладами и статьями со столь неожиданной трактовкой. А потом кто-то из гостей спросил, можно ли рассказать об этом искусствоведческом детективе знакомому писателю в Америке. Аникин утверждает, что поставил условие: автор, если будет использовать его сюжет, должен обратиться к нему письменно. На этом, так сказать, первая серия детектива и закончилась.


Теперь - серия вторая. Книга Аникина «Леонардо да Винчи, или богословие в красках» вскоре после выхода в свет была отправлена в библиотеку Конгресса в США, в библиотеку Ватикана и во многие другие библиотеки. Так что достать ее было вполне реально. В книге Брауна Аникин обнаружил, по его словам, в основном то, что он рассказывал американцам. Например, идею о разделении образа Мона Лизы на две контрастные половины – правую и левую. То есть, ключевой тезис о том, что она является слиянием двух начал - сакрального мужского и сакрального женского. Мона Лиза – зашифрованные имена Омона и Исиды. У Дэна Брауна об этом знает сам Леонардо, чего априори быть не могло. Историей и религией Востока, Древнего Египта, Европа тогда еще не увлекалась. О том, что Мона Лиза – анаграмма, американцам, как утверждает Аникин, тоже рассказал он сам. Еще пример заимствования, описанный в книге, - убийство хранителя в Лувре. За последние 20 лет такой случай в Европе был только один. В Львовской картинной галерее грабители убили талантливого искусствоведа Дмитрия Шелеста. Об этом, за две недели пребывания в России, американцы могли узнать тоже только от Аникина, как он сам утверждает, который, в свое время, сотрудничал с Дмитрием.


Третья серия. Нынче в Лувре уже проводятся экскурсии по маршрутам «Кода да Винчи». Причем, ведут их на аудиогиде актеры, снявшиеся в новом фильме. Коли так, у Эрмитажа есть возможность создать «Антикод да Винчи». По искусствоведческим и окололитературным сюжетам раскрытым, придуманным и озвученным Михаилом Аникиным и его американскими контрагентами 20 лет назад и сегодня. Тем более, что среди шедевров постоянной экспозиции Эрмитажа есть «Мадонна Литта» и «Мадонна Бенуа» кисти великого Леонардо.


Но это все, конечно, шуточки. А не детективная, научная позиция Эрмитажа такова. Я цитирую мнение директора музея Михаила Пиотровского. «Эта история не имеет никакого отношения к Государственному Эрмитажу. Мы не считаем исследование Михаила Аникина, данные фантазии и шум вокруг них научными. Эрмитаж сожалеет, что его имя добавляется в список участников рекламной компании «Кода да Винчи», которая не делает чести ее авторам».



Дмитрий Волчек: Михаил Аникин подал иск в генеральную прокуратуру, но, не рассчитывая на то, что Фемида примет его сторону, решил отомстить обидчику по-другому: написал роман об истории похищения его сюжета. После того, как СМИ растиражировали версию Аникина, в газете «Книжное обозрение» появилось такое объявление:



Диктор: «Все, кто считает, что Дэн Браун, в процессе создания романа «Код да Винчи» украл у него идею, слово, букву, бумажник, овощи с приусадебного участка или кухонную утварь, пишите заявки в газету «Книжное обозрение». Обязательное содержание заявки: краткое резюме автора, список украденного-похищенного, справка о состоянии здоровья. Победителя определит авторитетная комиссия, которая будет состоять из представителя Дэна Брауна, юристов, членов секретного общества «Приорат Сиона», а также сотрудников различных силовых структур и специализированных медицинских учреждений. В случае, если комиссия признает победителем кандидата, лишившегося, по вине Дэна Брауна, материальных ценностей, будет произведен торжественный возврат этих материальных ценностей, украшенных личным автографом Дэна Брауна».



Дмитрий Волчек: Мы намеренно до сих пор почти ничего не сказали о сюжете романа и тайне, которую открывают герои книги. Тайна эта, как известно миллионам читателей, а теперь и кинозрителей, состоит в том, что Иисус Христос женился на Марии Магдалине. «Христос и машина, или таинство брака в христианстве» – так озаглавил свое эссе Борис Парамонов.



Борис Парамонов:


Выход на экраны фильма «Код да Винчи» и шум, его сопровождавший, даже предшествовавший ему, может послужить толчком для самого серьезного обсуждения провокативной темы, наиболее затронувшей публику: как в самом деле отнестись к гипотезе о женитьбе Христа? Понятно, что самый это факт по прошествии стольких времен не может быть установлен. Но тут полезно вспомнить старое высказывание Гегеля: истина это не факт, истина это идеал. Какова же идеальная истина в данном случае? какова философема брака в христианстве?


Я не буду в данном случае говорить об апостоле Павле и его как бы руководящих для христиан в данном вопросе указаниях. Даже ведь и не брак – подлинная здесь тема, а пол: христианство и пол, Христос и пол. Или того пуще: Христос и мир.


Тут мы имеем богатую историю интерпретаций, причем в России. Главное, что нужно вспомнить, - Василий Розанов, конечно, и его борьба с христианством, а еще вернее именно с Христом. Это постоянная тема Розанова, наиболее резко представленная в его статье «Иисус Сладчайший и горькие плоды мира». Мир во Христе прогорк, утверждает Розанов, - утратил свою сладость в сопоставлении с необычайной духовной и нравственной высотой Христа. Обозначилась очень четкая альтернатива: или вы в мире, или со Христом, примирить их нельзя. Христа нельзя, по слову Розанова, инкрустировать в мир, рядом с Евангелиями невозможен ни театр, ни варенье: ни культура, ни быт. Христос Евангелий никогда не улыбался, напоминает Розанов.


Он пошел и дальше – в книгах «Люди лунного света» и «В темных религиозных лучах». Здесь уже почти прямо говорится, что христианство – религия смерти, собственно и создана, чтобы примирить человека с ужасом смерти, в противопоставлении солнечным религиям античности и Древнего Востока. И еще один поворот розановской мысли: христиане – подлинные, а не бытовые, первохристиане, а не нынешние прихожане всевозможных церквей – люди а-сексуальные, в них умер пол. Розанов видит трансформацию пола в христианском психологическом типе, то явление, которое позднее было названо сублимацией. Он пишет о рождении личности в христианстве, прямо связывая этот феномен с сексуальной девиацией, с отклонениями от «нормы», «закона», беря эти слова в обязательные кавычки:



«Индивидуум начался там, где вдруг сказано закону природы: «стоп! Не пускаю сюда!» Тот, кто его не пустил, - и был первым «духом», не-природою, не-механикою… Итак, «лицо» в мире появилось там, где впервые произошло «нарушение закона». Нарушения его как однообразия и постоянства, как нормы и «обыкновенного», как «естественного» и «всеобще-ожидаемого».


Без «лица» мир не имел бы сиянья, - шли бы «облака» людей, народов, генераций… И, словом, без «лица» нет духа и гения».



То есть Розанов признал, что такого рода люди только и обладают культуротворческой энергией, что они и есть культура, и никакой «инкрустации» для них не нужно. Думается, что такой поворот произошел у него под влиянием той полемики, которую повел с ним Николай Бердяев после статьи об Иисусе Сладчайшем и горьких плодах мира. И даже не столько полемические аргументы Бердяева убедили его, сколько самый облик философа, развернувшийся в ближайшем знакомстве.


Статья Бердяева называлась «Христос и мир. Ответ Розанову».



«Вопрос о мире очень неясен и неопределенен, и в этом выдавании неясного и неопределенного за ясное и определенное, выдавании искомого за найденное – вся хитрость Розанова и весь секрет его кажущейся силы. Что такое мир, о каком мире идет речь? Какое содержание вкладывает Розанов в слово «мир», есть ли мир совокупность эмпирических явлений или положительная полнота бытия? Есть ли мир всё данное, смесь подлинного с призрачным, доброго со злым или только подлинное, доброе? Если подымается вопрос о мире как совокупности всего эмпирически данного, в котором сладость варенья занимает такое же место, как сладость величайшего художественного произведения, то этот вопрос для нас почти неинтересен. Вечное в мире и тленное в мире нельзя брать за одну скобку, и самая постановка вопроса о мире без всяких разъясняющих оценок недопустима. Такой мир есть «мир» в кавычках. Фактический, данный и испытываемый нами мир есть смесь бытия с небытием, действительности с призрачностью, вечности с тлением. Какой мир возлюбил Розанов, какой из миров хочет утверждать, в каком хочет жить? Но религиозен не вопрос о мире, а вопрос о подлинном, реальном мире, о полноте бытия, о ценностях мира, о вневременнОм нетлеющем содержании мира».



Это и есть вопрос, единственно интересовавший Бердяева. Здесь родился его религиозный вариант философии экзистенциализма. Его экзистенциализм ни в коем случае не замыкается на личности, но через личность, подлинно окунувшуюся в мир, проникает в тайны бытия - или почти вплотную подходит к этим тайнам. Мир, трагичность мира и бытия раскрывается человеку эксцентрического опыта, человеку, оторванному от обыденной реальности эмпирической жизни. Предпосылка истины – трагический опыт. Трагедия, пишет Бердяев, - это провал в том месте бытия, в котором соединяется индивидуальная жизнь с универсальным законом. Этот провал наличествует повсеместно и есть всеобщий опыт, очевидный хотя бы в факте смерти. Но люди пытаются не замечать трагедии, уходя в обыденность, в безличность, в «Дас Ман», как сказал бы Хайдеггер, вытесняя ее, как сказал бы Фрейд. Случаются, однако, ситуации, в которых такое вытеснение и забвение попросту невозможны. Эти ситуации создает пол, а точнее - отклонения в сексуальной жизни. Вот тут и появляется незримо тема Христа.


Бердяев нигде не эксплицирует эту тему, но ее нельзя у него не почувствовать. Для меня несомненно, что сексуальная ориентация Бердяева была гомоэротической, и это существенно у него, не есть незначащая частность. Бердяев знает и пишет, что пол – это не частность, не частная функция организма, а всеобщее определение человека, в поле человек выражается целостно. Эту мысль он в свою очередь усвоил у Розанова, а потом она неоднократно утверждалась у многих, от Фрейда до Сартра. Пол не может умереть ни в ком, вопреки тому, что думал Розанов, а-сексуальности быть не может. Христиане здесь исключения не представляют, но в христианстве, в первохристианстве, во Христе пол был преображен, сублимирован в творческую энергию. Вот путь, открываемый Христом, говорит Бердяев.


Существуют экзистенциальные предпосылки познания, проникновения в истинный мир, путь преодоления этого, тленного мира. Именно существование трагедии вместе с неоспоримым фактом духовности человека заставляет думать об ином мире. Тут можно Достоевского вспомнить, говорившего, что Бог, создавший человека и высшие его порывания, но обрекший его на смерть, - злой Бог, немыслимый Бог. Примирение с Богом, истинная Его теодицея – оправдание Бога – возможны лишь при существования бессмертия, и коли оно не дано в опыте, следует предполагать иной мир. Или как писал Кант: Бог, свобода и бессмертие души – гарантия нравственного сознания. Бердяев не соглашался с кантовским моральным формализмом, но в данном вопросе всё таки не отошел от него. А можно вспомнить совсем уж древнюю формулу времен раннего христианства: верую, ибо абсурдно. Абсурд бытия – залог иного мира.


Однако Бердяев не переносит полностью высшие упования на небо. Существует феномен творчества, и всякое творчество есть трансценденция мира, выход за его пределы. В начале 20 века, в пору русского культурного ренессанса много говорили о теургии: теургия – это богодействование, реальное преодоление, преображение мира в творческом акте. Потребны не новые творческие продукты, вроде картин или симфоний, а новая земля и новое небо. Собственно, философия творчества и есть главное у Бердяева.


И вот тут следует отметить одну мысль Бердяева, которую в принципе можно было бы положить в основу теургии, и среди прочего очень своеобразно разрешить проблему пола, даже специфическую тему пола в христианстве. У Бердяева не было такого построения, потому что время еще не пришло. Но современная жизнь просто наталкивает на такую интерпретацию проблемы.


Мысль Бердяева та, что наступил новый мировой эон с появлением машины, с вхождением в мир техники.



«В мир победоносно вошла машина и нарушила вековечный лад органической жизни. С этого революционного события всё изменилось в человеческой жизни, всё надломилось в ней. Это событие нельзя достаточно высоко оценить. Огромное значение его – не только социальное, но и космическое. Возрастание значения машины и машинизации в человеческой жизни означает вступление в новый мировой эон. Ритм органической плоти в мировой жизни нарушен. Жизнь оторвалась от своих органических корней. Органическая плоть заменяется машиной, в механизме находит органическое развитие свой конец. Машинизация и механизация – роковой, неотвратимый космический процесс. Нельзя удержать старую органическую плоть от гибели».



И далее – самое важно:



«Лишь на поверхностный взгляд машинизация представляется материализацией, в которой погибает дух. Процесс этот не есть переход от более сложного органического к более простому механическому. При более глубоком взгляде машинизация должна быть понята как дематериализация, как распыление плоти мира, распластование материального состава космоса. Машина сама по себе не может убить духа, она, скорее, способствует освобождению духа из плена у органической природы».



Итак, машина как орудие освобождения духовности. И тут как нельзя более уместна другая мысль Бердяева – собственно, не им высказанная, но им уловленная и проведенная: о коренной связи техники и христианства, о рождении технологического разума в христианстве. Бердяев, как всегда, очень красиво по-своему это выразил: машина клещами вырывает дух из материи мира, а техника стала возможной только в христианстве, потому что оно освободило природу от духов, механизировала ее, после чего и стало возможным не склоняться перед природой, не бояться ее, а над ней властвовать.


И вот теперь о том, чего внешне не знал еще Бердяев: того именно, что техника может способствовать коренному изменению половой жизни. Сегодня можно сказать, что произошла принципиальная эмансипация половой жизни от деторождения, то есть, строго говоря, освобождение пола. Суррогатные матери, дети в пробирках, искусственное осеменение, консервация семени, не говоря уже о противозачаточных пилюлях. Впереди же – неизмеримые перспективы клонирования и прочей генной инженерии. (Еще говорят о каком-то виртуальном сексе, но это уже выходит за границы моего понимания). То, что знал Фрейд – несводимость секса к функции воспроизведения, - сейчас получило, так сказать, опытное подтверждение. Но главное в том, что машины, то есть технология в своем развитии, действительно плотскую работу делает духовной, машина действует не только на основе механической каузальности, но она телеологична, способна решать целевые задачи. И сейчас уже нельзя не думать о возможности технического бессмертия: упомянутое клонирование.


В этой ситуации пол как бы выводится за скобки, существует уже на обочине жизни. Как сказал однажды Бердяев, половой акт провинциален. Христианство в отношении к полу нужно брать именно в такой перспективе, которая, собственно, уже не перспектива, а текущая практика.


В свете сказанного представляется совершенно незначащим, устаревшим - именно провинциальным - вопрос о том, был ли женат Христос.



XS
SM
MD
LG